Рон совсем загрустил. Его любовь к Гермионе пылала, не давая ни есть, ни спать. Гарри с грустью смотрел на то, как осунулся его друг. Его рыжие волосы потускнели, обычно слегка выпученные глаза запали. Он похудел, и свитера теперь болтались на нем, как на вешалке. 

За последние несколько месяцев Гарри уже перепробовал все – он водил Рона в совершенно безумные приключения, спаивал сливочным пивом, кормил шоколадками, знакомил со своими поклонницами, симпатичными девочками, которые были не прочь оказаться рядом со знаменитым Поттером, подружившись с его другом. Но все это не помогало. Рон совсем впал в депрессию. Гермиона, как это часто бывает с этой странной девчонкой, сторонилась друзей, ссылаясь на учебу. 

Рон грустил, вздыхал и портил пергамент за пергаментом своими стихами. Он никому их не показывал, сразу сжигал в камине, поэтому оценить, насколько они были хороши, было невозможно. Однако, он упорно называл свои стихи бездарными, и жег лист за листом. 

Рон сидел на своей кровати и грустно смотрел в окно. Иногда по заснеженной лужайке проходила Гермиона, и это было единственное, что хоть как-то утешало Рона в эти трудные серые февральские дни. 

Когда его друг в первый раз не пошел на занятия, Гарри понял, что пришло время для решительных действий. Он конечно мог порыться в библиотеке и найти любовное заклинание для Гермионы или отклинание для Рона, но они оба были его друзьями, и вызывать у них те или иные чувства помимо их воли Гарри не хотелось. Да и было, честно говоря, опасно. Оставалось только одно средство – откровенный разговор с Гермионой. 

- Я поговорю с ней, - сказал он Рону, решительно направляясь к двери. – Она наверняка в библиотеке. 

- Поговоришь? – удивленно переспросил Уизли. – И что ты ей скажешь? 

- Ну, что ты ее любишь, - растерянно ответил Гарри. 

- Я ей это уже говорил, - покачал головой Рон, - две дюжины раз. Но она отвечает, чтобы я подождал до лета, и тогда мы сможем вместе сходить в магловское кино. Она не понимает, что я хочу ее, а не кино... 

- Вот это я ей и скажу, - решительно заявил Поттер. – Что если она не хочет, чтобы тебя выгнали из Хогвартса, то должна хотя бы поцеловать тебя. 

- Я все отдам за ее поцелуй! – воскликнул Рон, оживляясь. – Но ей нравится только Крам... 

- Ну, да, ей нравится Крам. Но она его не любит! - пробормотал Гарри. У него тоже случались периоды непереносимого сексуального желания, но он пока никогда не доходил до столь отчаянного состояния, как его друг. 

Рон пожал плечами. 

- Поберегись, – сказал он. – Она тебя в слизняка превратит на месте! Не любит она разговоров на такие темы. 

- Нет, - покачал головой Гарри. – Так дальше продолжаться не может. Я ей скажу. 

И он вышел из комнаты. Рон остался сидеть на кровати, грустно раздумывая, не применить ли на себе запрещенное заклинание «кадаврус», чтобы раз и навсегда забыть о своих мучениях. Он вспоминал милое лицо Гермионы, ее чудесные ресницы, манящие губы, длинные, столь удивительные волосы, отливающие золотом. Он думал о ее стройном теле, едва видимых под их обычной мантией грудях, о попке, двигающейся под ее облегающими джинсами, когда они одевались в обычную одежду. Все-таки одежда маглов имела как минимум одно огромное преимущество – она не скрывала тело так, как одежда волшебников. 

Из глаз Рона скатилась на щеку слеза. «Я завою! – подумал он. – Я сойду с ума!» 

Тут дверь отворилась, и в комнату ворвалась Гермиона Грейнджер. Она была в обычной школьной униформе – бесформенном черном балахоне. Она вошла стремительно, держа свою волшебную палочку в вытянутой руке. 

Рон похолодел. Гарри, конечно, нашел ее, иначе что же еще могла делать в спальне для мальчиков Гермиона. Но Гарри, наверное, подобрал не те слова, и теперь разъяренная Грейнджер пришла, чтобы превратить его во что-нибудь мерзкое. 

- Сидеть! - скомандовала она, закрывая спиной дверь, и целясь волшебной палочкой прямо в Уизли. 

- А где... где Гарри?

- Заморозила, - резко ответила Гермиона. – Пусть остынет немного. Это ты его подослал ко мне? 

- Н-н-нет, - трусливо ответил Рон. 

- Ты, ты, я знаю, - с улыбкой румынского шипохвостого дракона отрезала девочка. – Откуда бы он иначе знал о твоих непристойных попытках ощупывать меня, как какую-нибудь курицу в супермаркете? 

Рон понятия не имел, что такое супермаркет, но дело, похоже, было нешуточное. Его желание почувствовать на себе действие «кадавруса» может воплотиться в жизнь помимо его воли и прямо сейчас. 

- Гермиона, послушай... – начал он было. 

- Значит, – ехидно продолжала Грейнджер, – ты согласен выброситься из окна этой спальни, если я дам тебе воткнуть в себя твое ничтожество? 

- Я... э... 

- Что? Уже отказываешься? – разъяренно крикнула девочка. 

- Н-н-нет, - испуганно замотал головой Рон. 

- Онанизмус! – крикнула Гермиона и махнула палочкой. Мальчик почувствовал, как что-то невидимое схватило его напряженный член, сжало его, закружилось вокруг него, забилось об него, стало его одновременно тянуть и толкать, сгибать и крутить. Ноги Рона как-то сразу ослабели от неожиданно нахлынувшего удовольствия, и он тяжело опустился на кровать. Невидимая рука усилила свои движения. Одновременно изгибаясь от невиданного наслаждения и стыда, Рон застонал. Гермиона подошла к нему и довольно сильно толкнула. Мальчик откинулся на подушку, чувствуя, как двигаются его бедра, как поднимается и опускается его таз. Он понимал, что движения его торчащего члена в лапах неведомой силы хорошо видны через ткань мантии, но не мог ничего с этим поделать. 

Гермиона стояла над ним, все такая же разъяренная и прекрасная, и глядела на метания его члена. Волшебная палочка в ее все еще поднятой руке дрожала. 

Тут удовольствие достигло своего апогея, наслаждение захлестнуло мальчика, и он почувствовал, как в его живот ударилась первая струя спермы. Он застонал и дернулся. Из его члена одна за другой продолжали выстреливать струи семени. На балахоне тут же проступило большое мокрое пятно. Рон согнулся, будто хотел сесть, замер в совершенно неудобном положении на несколько секунд, и бессильно рухнул на подушку. 

- Ну вот, - сказала Гермиона на удивление хриплым голосом и облизала губы. – Теперь уже не так давит на мозги? 

Рон молчал. Он был одновременно раздавлен удовольствием и испытывал дикий стыд. 

- Подумай сам, - продолжала Грейнджер, опуская палочку. – Зачем ввергать меня в постоянную депрессию? Зачем требовать мою девственность? Зачем издеваться над моими чувствами? Или ты думаешь мне не хочется? Меня не сжигает желание? У меня не дрожит все тело только от одной мысли о мужчине? Но я же держусь. А ты будто специально пытаешься сломать меня! Зачем? Неужели так трудно подождать несколько лет? Неужели так сложно пойти в библиотеку и полистать одну-две книги? Запомни, тупица, «онанизмус»! 

И Гермиона устало села на соседнюю кровать и заплакала. 

*** 

За все время с того памятного осеннего дня, когда Грейнджер применила на Роне заклинание «онанизмус», никто из них даже не упомянул об этом. Ни единым словом. Гермиона держала себя с мальчиками, как всегда. Они, в свою очередь, пытались загладить неловкость происшедшего какой-то особенной бесшабашностью. Рон, конечно, едва Гарри вошел в спальню, весь дрожа от холода и все еще обрывая кусочки льда со своей одежды, тут же рассказал ему о происшедшем. 

С тех пор оба делали вид, что совершенно забыли об «онанизмусе», хотя на самом деле часто пользовались им, оставаясь в одиночестве. Оба постепенно обучились нюансам произношения и движения вошебной палочки, доставлявшим особенно сильные ощущения. Гарри был совершенно удовлетворен этим заклинанием и перестал по ночам метаться в постели. Рон, тоже, казалось, вышел из своей депрессии, и даже получил пару неплохих оценок по зельеварению. 

Однако, приближение Рождественского бала вновь выбило их из колеи. После происшедшего в спальне Рон никак не решался пригласить Гермиону и, в результате, остался без пары. Гарри, в тайне тоже по уши влюбленный в Грейнджер, разрывался между необходимостью иметь спутницу на балу и острейшим желанием танцевать именно с Гермионой – желанием невыполнимым из-за дружбы с Уизли. 

Сам Рождественский бал был просто катастрофой. Она мальчишки были совершенно удручены и подавлены. Грейнджер вообще открыто расплакалась на ступенях лестницы. 

Весь следующий день вся троица просидела в соответствующих спальнях, перебирая в голове все преступления противоположной стороны. Рон вздыхал, Гермиона плакала, Гарри крутил в руках золотое яйцо, делая вид, что пытается разгадать его тайну. 

Остальные ученики Хогвартса весело гуляли в Хогсмеде. 

Под вечер Поттер понял, что он так больше не может. Нужно было что-то делать. Что-то решительное. Именно тут он вдруг вспомнил о своей давней заначке, которую он уже два года не знал, как применить. 

Он пронесся по коридорам Хогвартса и ворвался в заброшенный туалет для девочек. Здесь они с Роном обращались в Крэбба и Гойла, отсюда они спускались в Тайную Комнату.

Гарри заходил сюда еще несколько раз за эти годы. 

Стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимания Плаксы Миртл, которая наверняка была где-то здесь, Поттер пошарил рукой за одной из труб. Его пальцы быстро нащупали запыленный пузырек. Он вытащил его и огляделся, проверяя, один ли он. 

В туалете было пусто. Гарри стер пальцами пыль с пузырька. Тот был наполнен оборотным зельем, тем самым, которое варила Гермиона, чтобы превратить мальчишек в друзей Драко Малфоя. В тот вечер Грейнджер было не до того, чтобы следить за тем, что сталось с ее отваром. Она тогда превратилась в кошку. После того, как вся суета улеглась и Гермиону отвели в медпункт, Гарри вернулся и слил все оставшееся зелье вот в этот пузырек. 

Последующие события заставили его прочно забыть о нем, но недавно, копаясь в библиотеке в надежде найти разгадку Золотого Яйца, он наткнулся на книгу, описывающую действие отвара, и тут же вспомнил о припрятанной склянке. 

С тех пор он регулярно наведывался сюда, принося и пряча в своем тайнике волосы самых разных людей. К пузырьку были привязаны пакетики с волосами Рона, Перси, близнецов Уизли, Невила, Драко, Крэбба, Гойла, Седрика, Филча, Хагрида и даже самого профессора Снегга. Здесь были волосы Джини, Парвати и Падмы Патил, Пенси, Лавандер, Чо Чанг, Флер и Габриэлы Делакур, мадам Помфри, мадам Максим, профессора МакГонагал. И, конечно, Гермионы, подобранные сразу после сражения с драконом, когда девочка поцеловала его, поздравляя, и оставила несколько волосков на мантии. 

Гарри откупорил пузырек с зельем. Оно выглядело как густая, темная грязь. Поверхность бугрилась и почему-то наводила на мысль о слизнях. 

Поттер отлил на ладонь немного жидкости. Затем дрожашей рукой бросил в нее волос Гермионы. Зелье громко зашипело, пошел пар. Гарри чуть не отдернул ладонь от жара, но, так и не достигнув нестерпимой температуры, раствор стал быстро остывать. Через секунду цвет отвара сменился на тошнотворно-желтый. Зажав нос, Гарри в два глотка выпил зелье. Вкус был как у переваренной капусты. 

Сразу же в животе у него всё заворочалось, словно он проглотил клубок живых змей. Он согнулся пополам, гадая, стошнит его или нет - затем жжение распространилось из живота по всему телу до самых кончиков пальцев - потом (отчего он, задохнувшись, рухнул на четвереньки) пришло ощущение, что его тело плавится, а кожа пузырится как горячий воск - и вот, прямо на глазах, его руки начали уменьшаться, пальцы становиться тоньше, ногти приобретать идеальную форму, плечи стали уже, в районе груди появилось ощущение распирания. По пощипыванию на голове Гарри догадался, что его волосы стали стремительно отрастать. Ноги уменьшились, и он почувствовал, что башмаки стремительно становятся слишком просторными. Последним аккордом было ощущение хлопка между ногами, будто в одно мгновение исчезла какая-то часть его тела. 

Все эти ощущения кончились так же неожиданно, как и начались. Гарри обнаружил, что лежит лицом вниз на холодном каменном полу. Его маленькие ступни легко выскользнули из ставших огромными башмаков. 

Он попытался встать. Похоже, что всего в его теле стало очень мало. Он больше не ощущал привычной силы в мышцах. Зато появилось ощущение необычайной гибкости. Все тело было каким-то непривычно легким. 

Гарри, держась за край умывальника, поднялся. Он почувствовал необычную тяжесть на груди. Поднеся руку, он вдруг обнаружил грудь, настоящую девичью грудь, небольшую, упругую. Собственное прикосновение отозвалось в ней необычным приятным чувством, чем-то схожим на то чувство, которое возникает при прикосновении к члену. Похожим, но все же другим, каким-то более разлитым, тягучим, щемящим. 

Поттер тут же положил ладонь на другую сторону груди и нащупал еще один такой же холмик, тоже отозвавшияся приятными ощущениями. 

«Я стал девочкой!» - подумал Гарри и, вдруг осознав это, быстро пощупал у себя между ног. Там ничего не было. То есть ему в первое мгновение показалось, что там ничего нет. Но спустя несколько секунд он ощутил непривычную мягкость точно посередине, чуть надавил и понял, что это как раз и есть та самая девичья щелка, о которой столько говорили близнецы Уизли. Давление его пальцев отозвалось новым ощущением удовольствия. Оно немного отличалось от прикосновения к груди. Он надавил еще раз и понял, что оно слагается из нескольких ощущений, разных, индивидуальных и очень приятных.

Наконец, Гарри удалось выпрямится и он смог посмотреть в зеркало. На него смотрела Гермиона. Ошарашенная, изумленная, но все та же Гермиона. «Какая же она красивая!» - подумал Гарри и почувствовал укол досады, что Грейнджер выбрала Рона. Он поправил длинные волосы. То есть он подумал, что он поправил волосы, но прикосновение к ним вызвало новую гамму приятных ощущений. Он закинул волосы назад, провел по ним растопыренными пальцами. Было приятно, черт побери! Конечно, намного слабее, чем от прикосновения к груди, но все же приятно! Убирая руку он случайно коснулся уха и почувствовал, что и это приятно. Интересно, было хоть какое-нибудь место на теле Гермионы, прикосновение к которому не вызывало сладостных ощущений? 

Гарри распрямил плечи и попробовал ощутить свое новое тело. Балахон был явно не по размеру, намного больше, чем нужно. Поттер почувствовал, как бьется сердце, часто и сильно, почувствовал жар в груди, почувствовал, что губы пересохли. Удивительно, но воздуха не хватало, и приходилось немного приоткрывать ротик. Еще одной странностью было то, что веки казались какими-то тяжелыми и постоянно норовили опуститься. В самом низу живота («в щелке!» подумал Гарри, хотя это было немного глубже и более разлитым) было как-то гарячо, там пульсировал какой-то узел. Его пульсация отдавала в грудь тянущими сладостными ощущениями. «Неужели девочки постоянно так ходят? – подумал Поттер. 

Он провел рукой по груди, опять почувствовав удовольствие и какую-то слабость, спустился на животик, ощутил, какой он удивительно плоский, и достиг пространства между ножками. Балахон немного мешал, но все же прикосновение к щелке отдалось по всему телу волной необычного удовольствия. Поскольку пальцам ничего не мешало, Гарри и не заметил, как его ладонь оказалась совсем между ногами, как бы поддерживая туловище снизу. «Попка!» - подумал он и резко подобрал балахон. Он все еще был в своих брюках. Они были слишком широки в поясе и немного узковаты на бедрах. Поттер повернулся к зеркалу спиной и попытался рассмотреть себя. Он увидел чудную попку, попку Гермионы, обтянутую слишком узкими штанами. Проведя ладонью по ней, он уже без удивления обнаружил, что прикосновение и к попке вызывает волну удовольствия. Попка была сумасшедше прекрасной на ощупь, круглой, упругой, как мячик, тугой. 

- Уф! Вот это да! – пробормотал Гарри и услышал голос Гермионы, хриплый, какой-то слишком мягкий, немного прерывающийся. 

Новая мысль мелькнула в его голове, и он осмотрелся. Увы, вокруг был все тот же заброшенный туалет. Раздеваться в туалете совершенно не хотелось. Гарри хотел снять балахон, чтобы рассмотреть тело Гермионы подробнее, но обстановка была не та. Да и Плачущая Миртл могла появиться в любой момент. Если привидение увидит его, скандал будет на всю школу. 

Он всунул ноги в слишком большие башмаки, аккуратно завинтил пробку на флаконе, спрятал его за трубу и выглянул в коридор. В такое время дня там, конечно, никого не было. До ванной девочек нужно было спуститься на этаж ниже и пройти с десяток шагов по коридору. 

Гарри осторожно вышел из туалета и стал спускаться по лестнице. И надо же такому случиться! Прямо у подножия лестницы, когда, казалось бы, все опасности миновали, на его пути вырос профессор Снегг. 

- Грейнджер? – сказал он своим замогильным голосом. Он окинул девочку подозрительным взглядом. – Что вы здесь делаете? 

- Ничего, - Гарри хотел ответить резко, но получилось не просто мягко, а как-то даже воркующе. В голове у Поттера вдруг мелькнула дикая мысль, что профессор Снегг – весьма симпатичный мужчина, окруженный какой-то страшной тайной, с красивыми лицом и фигурой и каким-то неземным, глубоким, низким голосом. Шокированный такой мыслью, Гарри хотел повернуться и уйти, но вместо этого почувствовал, что не может двинуться с места. 

- Что с вами, Грейнджер? – спросил Снегг, пристально рассматривая что-то на лице Гермионы. 

- Ничего, профессор. 

- Может быть, вам стоит обратиться в медпункт? У вас какие-то красные пятна на лице. И дышите вы довольно тяжело. 

- Ничего, профессор. Со мной все в порядке. 

Снегг еще раз окинул Гермиону взглядом и безмолвно повернулся, чтобы уйти. В любое другое время Гарри был бы счастлив избавится от ненавистного преподавателя, но тут вдруг неожиданно услышал свои слова: 

- Профессор, у меня есть несколько вопросов по зельеварению. Вы позволите зайти к вам после ужина на полчасика? 

Снегг повернулся. Все также внимательно посмотрел на Гермиону и сказал: 

- Я отвечу на ваши вопросы завтра, после завтрака. В обеденном зале. Можете подойти к преподавательскому столу, когда подадут напитки. 

И решительно зашагал прочь. «Какой он умный! - вдруг подумал Гарри. – И имя у него такое красивое, загадочное – Северус!» 

Он проводил Снегга взглядом, пока тот не скрылся за поворотом лестницы, и двинулся в сторону девчачьей ванной комнаты. 

Но в коридоре его ждало еще одно препятствие - Перси Уизли. 

- Грейнджер! – воскликнул он. – Что вы здесь делаете в такое время? 

- Ничего, - заученно ответил Гарри. Голос был все тот же, мягкий, теплый, слегка хриплый. И опять ему в голову пришла неожиданная мысль. Он подумал, что Перси – красивый юноша. Стройный, сильный, умный. Понимающий. 

- Грейнджер, если бы это были не вы... – сказал Перси и вдруг, оглянувшись по сторонам, резко подошел очень близко. Гарри почувствовал тепло его тела, и это почему-то его волновало. – Не хотите прогуляться со мной по подвалам Хогвартса? Я могу показать вам множество мест, о которых вы даже не подозреваете. 

- Какие именно? – спросил Гарри. 

- Разные, - ответил Перси.

Поттер пожал плечами и пошел к ванной комнате девочек, ожидая, что Перси его окликнет. Но тот лишь вздохнул и отправился дальше по своим делам. 

Поттер повернул ручку на двери и вошел в комнату. Конечно, Гарри никогда в ней не был. Он ожидал увидеть что-то вроде того, что было у мальчишек: ряд душевых кабинок и две ванных прямо под стеной. Но на ванной комнате для девочек строители замка явно не экономили. Это был бесконечный ряд дверей, ведущих в комнатки поменьше. Все было в зеркалах, все ярко освещено. Куда ни кинь взгляд, стояли какие-то ящички, полочки, умывальнички и разнообразные приспособления, о назначении которых Поттер даже не догадывался. Вместо казенного желтого кафеля, как у мальчишек, пол и стены были выложены шершавой разноцветной плиточкой, складывающейся в картинки леса, луга, морского берега. Вместо казенного холода ванной комнаты мальчишек, здесь было тепло, даже несколько жарковато. Даже пол, казалось, излучал тепло. 

Гарри остановился и прислушался. Здесь явно никого не было. Он заглянул в какую-то кабинку. Все те же шкафчики, полочки, скамеечки, табуреточки. И светильники повсюду. И зеркала во весь рост. И утопленная в полу розовая ванна в виде морской раковины. 

Поттер прошел чуть дальше и заглянул еще в одну кабинку. Та была выполнена в каком-то абстрактном стиле. Черное и белое. Ванна в виде строгого куба. 

Из коридора донесся какой-то звук, и Гарри шмыгнул в эту кабинку и задвинул за собой засов. Из зеркал на стенах на него смотрела Гермиона Грейнджер. Она была повсюду. Поттер видел ее одновременно и спереди, и с боков, и сзади, и под десятками других углов. Он поднял голову. На потолке тоже было зеркало. «Неудивительно, что девчонки проводят столько времени в ванной комнате», - подумал Гарри. 

Его глаза смотрели на Гермиону. На ее милом личике проступило несколько розовых пятен. Ротик был открыт. Поттер улыбнулся, и чудесная улыбка Грейнджер отразилась от зеркал со всех сторон. Гарри немного оттянул ворот балахона. Розовые пятна заходили и на шею, были здесь даже больше и ярче. 

Поттер глубоко вздохнул и стянул балахон. Взглянул на себя. Как Гермионе шла мужская рубашка! Она подчеркивала тонкость и стройность ее тела. Два холмика грудей оттопыривали ткань. Под их давлением одна из пуговиц растегнулась. На обоих грудях явственно проступали соски. «Какая она красивая!» – подумал Гарри. И вновь почувствовал укол ревности, что Гермиона выбрала не его. 

Верхняя часть брюк на нем болталась, будто была на несколько размеров больше. Пуговицы легко растегнулись. А вот в бедрах было немного узковато – штаны пришлось стаскивать с некоторым усилием. Мальчиковые трусы тоже были явно не по телу – спереди все болталось, сзади ткань врезалась в плоть. Гарри зажмурился, чтобы преждевременно не видеть детали, и стянул и их. Потом пришла пора рубашки и носков. Спустя несколько секунд Гарри стоял совсем голый, чувствуя, как легкие потоки воздуха мягко обдувают его тело. 

Он открыл глаза. И задохнулся. Как Гермиона была красива! Поттер смотрел на это стройное нагое тело, длинные ноги, плоский животик, яблоки грудей с выступающими корчневыми сосками, треугольничек темных волос внизу живота. Он не мог насмотреться. Он был повержен, растоптан, разбит столь совершенной красотой. Взрослый, наверное, увидел бы, что Гермиона была едва начавшим распускаться бутоном цветка, но для Гарри она была самим совершенством. 

Он осторожно положил руку на грудь. Как это было приятно! И его ладони сжимать девичью грудь, и девичьей груди чувствовать руку мальчика. По телу Поттера немедленно разлилось сладостное чувство. Упругая плоть, тугое яблоко, столь хорошо ложащееся в ладонь, шершавый сосок между пальцами, близкое биение сердца – все это пронзало его тело сладостными клинками, охватывая и унося в неведомые дали удовольствия. 

Гарри спустил ладонь на животик и вновь удивился тому, насколько он маленький, плоский и приятный на ощупь. Рука скользнула по тонкой талии и опустилась на попку. Поттер вновь ощутил свое прикосновение как бы с двух сторон – его ладони было приятно ощущать тугой мячик девичьей попки, и попке было невыносимо сладостно чувствовать мальчишечью руку на себе. Гарри почувствовал, что задыхается от удовольствия. 

«И почему я столько времени не пользовался этим зельем?» - с сожалением подумал Поттер. Он уже давно мог бы наслаждаться телом Гермионы, но идея как-то не приходила ему в голову. 

Наконец, пришел черед самого главного. Гарри подошел к зеркалу поближе и посмотрел на розовый разрез внизу живота Гермионы. Он был маленьким, с указательный палец длиной, и покрыт редкими коротенькими волосками. Прямо над разрезом волоски становились немного гуще. Они росли только до определенной линии, выше которой ни одного волоска видно не было. Все это и создавало впечатление треугольника, обращенного вершиной вниз.

Поттер положил палец на самое основание треугольника. С огромным удивлением он нащупал лобок, часть тела, которой у него не было и которая оказалась безумно приятной на ощупь. Аккуратно, останавливаясь передохнуть от волн удовольствия, пронзавших его, Гарри пальцами раздвинул щелку в стороны. Видно было плохо. 

Поттер сел на какой-то табурет, широко раздвинул ножки Гермионы и вновь пальцами осторожно прикоснулся к щелке. Его охватила сладостная волна, от которой его глаза на мгновение закрылись, а ротик стал хватать воздух. Края щелки разошлись, и Гарри увидел небольшие розовые складочки, похожие на лепестки розы. Вверху складочки сходились, образуя там что-то вроде капюшона, прикрывавшего собой ясно видимую пуговку. У нижнего же края щелки виднелась небольшая дырочка, разделенная пополам тоненькой полосочкой розовой плоти. 

Вся щелка была горячей, влажной, а из дырочки даже проступила капля жидкости. 

Поттер хотел было пощупать розовые лепестки и прикоснулся к ним, как к прикасался бы к любой другой части тела. И тут же взвыл (довольно громко!) от удовольствия. Даже самые легкие прикосновения к складочкам вызывали сильнейшие сладостные ощущения. Уже осторожнее Гарри пощупал пуговку. В теле поднялась еще большая, еще более сильная волна удовольствия. Но он так же ощутил и боль. 

Касания к дырочке внизу тоже были приятными, хоть ощущение и было немного менее сильным, чем касание к складочкам. Поттер хотел было пощупать, что там внутри дырочки и сунул туда мизинец, но кончик пальца тут же уперся в ниточку перегородочки. Он хотел отодвинуть ее в сторону, но ощутил боль, и отдернул палец. 

Гарри вновь посмотрел на себя в зеркало. Розовые пятна спустились ниже и теперь захватили и грудь. Ротик тяжело дышал. Он поймал себя на том, что облизывает пересохшие губы. Глаза казались полузакрытыми, даже несмотря на то, что он, вроде бы, глядел прямо перед собой. 

Будь у Гарри член, он бы сразу понял, что возбужден. Ошибиться невозможно – если член стоит, значит возбужден. А сейчас, лишенный этого компаса, Поттер никак не мог понять своего состояния. Он даже подумал, что возможно, оборотное зелье подействовало как-то не так, и он задыхается и покрывается пятнами именно из-за этого. 

Пришло время выполнять свой план. Гарри хотел в обличьи Гермионы прийти к Рону и попробовать с ним от ее имени объясниться. Он поднялся, чтобы одеться, и понял, что тело его почти не слушается. Слабость охватила его. Ноги подгибались. Глаза непроизвольно закрывались. Поттер рухнул обратно на табурет. 

«Что же это со мной?» - подумал Гарри. В его голове роились почему-то образы всяких мужчин, знаменитостей мира волшебников и мира маглов. Все эти мужчины были почему-то с обнаженными торсами. Иногда перед его глазами вставали образы только что виденных профессора Снегга и Перси, тоже с голыми грудью и животами. Мелькнул Рон, таким, каким он видел его в раздевалке, - полностью голый и почему-то кажущийся красивым, в смысле, сексуально красивым. С удивлением Гарри увидел и себя, тоже голого и тоже щемяще сексуального и привлекательного. В конце концов, из всего этого роя мужчин выделился один, знаменитый киноактер из мира маглов. Актер обнимал Гермиону и жарко шептал ей на ушко что-то очень романтичное. 

Гарри потряс головой и опять попытался встать. Он добрел до своей разбросанной одежды, чувствуя как каждое движение отдается в теле новыми волнами приятного чувства. Пальцы нащупали волшебную палочку. Поттер поднял ее и остановился. Какое заклинание произнести? По наитию, а может не совсем понимая, что делает, Гарри пробормотал «онанизмус» и взмахнул палочкой, указав на треугольничек волосиков внизу живота. Ничего не произошло. Поттер произнес заклинание четче и тщательно произвел движение палочкой. Опять ничего не произошло. 

«У девчонок другие заклинания!» - вдруг вспомнил Гарри. Отыскав сразу после того памятного дня, когда Гермиона ворвалась в спальню мальчиков и применила «онанизмус» на Роне, книгу, которую она читала перед этим, Поттер обнаружил, что это был трактат средневекового волшебника Оргазмуса «О взрослении волшебников и волшебниц». О волшебниках там было немного – метра два текста, а вот о волшебницах – все остальное, метров сорок, не меньше. И, как назло, Гарри, лишь краем глаза взглянув на раздел о юных волшебницах, читать его не стал. «Что же там было?» - наморщил Гарри чудный лобик Гермионы. Он помнил, что там было два или три заклинания, которые он успел прочесть. 

- Масибацио! - сказал он и взмахнул палочкой. 

Ничего не произошло. 

- Пастурбацио! 

Опять ничего. 

- Мастурбацио! 

Едва он закончил взмах волшебной палочкой, как вдруг ощутил движение знакомых по «онанизмусу» неведомых сил. Только, к его удивлению, они не набрасывались на тело со всей мощью, а легонько касались его. И вместо того, чтобы заниматься щелкой, они ласково гладили шею, уши, лицо. Но это было приятно. Постепенно невидимые силы спустились на спину. Гарри замурлыкал от приятных ощущений. Он тяжело осел прямо на пол, на ворох своей одежды. Но и этого было мало, и он лег на спину. Хорошо, что пол в ванной комнате девочек подогревался!

У мальчиков при «онанизмусе» их членом от начала и до конца занималась как бы одна сила. Тут Гарри удивленно почувствовал, что к поглаживаниям спины и попки вдруг присоединились поглаживания груди. Непроизвольно Поттер пошевелился, пытаясь совладать с новыми волнами удовольствия, рождавшимися в теле Гермионы. Грудь сжимало, толкало вверх-вниз, гладило. Ноги согнулись в коленях. Их почему-то очень хотелось расставить или развести в стороны. 

Тут к двум присоединилась и третья сила, которая стала легонько теребить оба соска. Тут уже Поттер явственно услышал свой стон. Это было в диковинку – какой бы удачный «онанизмус» он не применял, обычно все проходило в полной тишине. Разве что в последний момент было тихое короткое постанывание. Сейчас же хотелось стонать постоянно. И громко. 

Но и это было не все. Четвертая сила мягко прикоснулась к щелке. Непроизвольно ноги Гермионы раздвинулись. Новое прикосновение – и Поттер уже сознательно широко расставил ноги. 

Удовольствие было просто диким, невыносимым. Оно пронзало все тело, затуманивало разум, уносило из реальности. Актер, чей образ преследовал Гарри несколько последних минут, поцеловал Гермиону. Нежно, мягко. Его руки легли ей на грудь, но не грубо, а как бы прикасаясь к драгоценности – осторожно и ласково. 

Движение силы на щелке усилились. Она гладила складки, изредка касаясь щелки у основания пуговки или даже нежно проходя по ней самой. Но и этого было мало. Появилась еще одна сила, которая легко обогнув перегородку на входе, проникла внутрь влагалища. Она мягко, едва заметно, заскользила от входа куда-то очень глубоко, потом назад и опять вперед, при этом медленно разрастаясь, становясь больше. 

Тело Гермионы извивалось, ее таз ритмично подавался вверх и возвращался обратно на пол, из ротика вырывались стоны. 

Актер был уже голым. Его прекрасный сильный член уверенно торчал вверх. На мгновение мелькнул сам Гарри, тоже голый, тоже с торчащим членом, с обнаженной головкой и каплей белесой жидкости на ней. 

Актер ласково, нежно положил Гермиону на мягкие шелковые простыни. Он поцеловал ее грудь (неведомая сила, занимавшаяся грудью, тут же сжала ее немного сильнее, а другая сила сделала сосательное движение на обоих сосках). Его сильная мужская ладонь легла на щелку девочки и ласково, с любовью погладила ее. Сила, которая была внутри влагалища, уже увеличилась настолько, что заполняла его всего. Она уже не могла скользить по его стенками – она лишь двигалась вместе со стенками плотно ее облегающего лона. 

Поттер уже совершенно не понимал, где он и что с ним происходит. Тело Грейнджер ритмично двигалось, изо рта вырывались хрипы и стоны. 

Актер продолжал гладить щелку Гермионы. Его глаза с любовью и нежностью смотрели на ее лицо. Сила, ласкавшая щелку, стала чаще прикасаться прямо к клитору. Сила, находившаяся внутри влагалища, еще увеличилась в размере, уже не просто заполняя лоно, а чуть-чуть растягивая его стенки. 

- Ты готова, любимая? – спросил он. 

- Да! – прохрипел Гарри. 

В следующее мгновение чудесный сильный горячий твердый член актера погрузился в лоно Гермионы. 

Поттера пронзило дикое, совершенно непередаваемое удовольствие, ничем не похожее на удовольствие от «онанизмуса». Он закричал и выгнулся. Его сотрясало неизведанное ощущение сильнейшего женского оргазма. По мышцам ног одна за другой пробегали волны подергиваний. В животе сжималось что-то сладостное, сжималось и разливалось по всему телу. Удовольствие поглотило Гарри, пропитало, растворило, разорвало его. Он дергался, как бы пытаясь удрать от невыносимого ощущения наслаждения, но оно было повсюду. Его скручивало. Ноги то с силой сжимались, то раздвигались, будто пытаясь нанизать щелку на что-то невидимое. Спина выгибалась. Волны удовольствия шли одна за другой. Им не было конца. Ничего общего с коротким мужским удовольствием от «онанизмуса» не было. Было долгое, сильное, невыразимое. Поттер метался по полу. Удовольствие то отступало, давая возможность глотнуть воздуха, то вновь охватывало Гарри, выгибая его, будто в судорогах. 

Наконец, самое острое ощущение немного отступило. Мышцы расслабились. Поттер замер. Все тело дрожало. Неведомые силы легонько погладили грудь и щелку. Тело отреагировало, выгнувшись, но уже не так сильно. Новая волна удовольствия схлынула, и Гарри вновь опустился на пол. Он тяжело дышал, ноги вздрагивали. Хотелось лежать так, на волнах спокойного, баюкающего удовольствия, и не шевелиться. 

Постепенно дыхание Поттера успокоилось. Он с трудом открыл глаза. В зеркале на потолке отразилось расслабленное тело Гермионы. Она лежала, полуповернувшись на бок, немного подогнув ногу. Ее тонкий стан вновь поразил Гарри своей красотой, но глаза опять закрылись.

Дрожь в ногах постепенно отступила. Поттер осознал, что он Гарри Поттер, что он лежит в ванной комнате девочек. Он смутно помнил, что кричал. Как-то лениво в голове образовалась мысль, а не слышал ли кто его криков. Он повернулся на бок и замер, ощущая, как поет все тело, как что-то невыносимо радостное и прекрасное баюкает его, как неведомая легкость поднимает его и несет, несет куда-то. 

Еще через несколько секунд Гарри осознал, что силы, доставившие ему такое удовольствие никуда не исчезли, они были здесь же, легко прикасаясь к телу, будто не хотели его покидать. Это было приятно. Особенно было приятно ощущать прикосновение неведомой силы к грудям. 

«Надо пойти, наконец, и выполнить план. Поговорить с Роном», - лениво подумал Поттер, но двигаться не хотелось. 

Полежав еще немного, Гарри подумал: «Если действие зелья продержится еще немного, я это повторю». 

Будто услышав его мысль, неведомые силы окончательно исчезли, с нежностью прикоснувшись к телу еще раз, в последний раз. 

«Какая Гермиона счастливая!» - подумал Поттер. И тут же почувствовал гордость за нее. Будь у него «мастурбацио», он бы пользовался этим заклинанием постоянно, по нескольку раз в день, а Грейнджер часами сидит в библиотеке, готовится к каждому занятию, да еще находит время гулять с ними, с двумя разгильдяями. 

Дрожь в ногах окончательно улеглась. Гарри с трудом поднялся и осмотрелся. В глаза тут же бросилось прекрасное тело Гермионы, отраженное в зеркалах. Теперь он мог смотреть на него спокойнее, любоваться им, наслаждаться, как картиной в музее. 

Он вновь посмотрел на этот чудный стан, прекрасные груди, тугую попку. Вновь прикоснулся к ним, пытаясь запомнить ощущение. 

Тут до его сознания дошло, что из-за двери доносится шум воды в умывальнике и какой-то шепот. В животе что-то екнуло и оборвалось... 

- Счастливая она... – сказала какая-то девочка. Гарри с ужасом узнал голос самой Гермионы Грейнджер. – Так кричать! Видно, это заклинание, «мастурбацио», на некоторых все-таки действует... 

- Да, - согласился другой голос. Это была Джини! – Но ты же уже взрослая. Неужели «мастурбацио» на тебя не действует? 

Гарри, весь залившись краской от стыда, лихорадочно стал натягивать на себя трусы. С его изменениями в анатомии, они никак не садились, как надо. 

- Взрослая! – возмутилась Гермиона. – Я всего лишь на один год тебя старше! 

Как-то сладив с трусами, Поттер схватил штаны и вдруг обнаружил на них в самом интересном месте огромное влажное пятно. «С меня натекло, - подумал Гарри. – Только что? Спермы же у них, у девчонок, нет? Или есть?» 

- И на меня не действует, - грустно сказала Джини. – Даже ничего особенно приятного не чувствую. 

- Ну прятное я-то чувствую, - услышал он голос Грейнджер. – Довольно приятно иногда бывает. Но так, чтобы испытать наслаждение или, тем более, кричать, как та девочка, или биться об пол, как она, такого не было. Ни разу. Даже близко. 

Они обе вздохнули. Поттер натянул на себя штаны, почувствовав прикосновение мокрой ткани к бедрам. Схватил рубашку. 

- Ты знаешь, - сказала Джини. – Я когда вошла, она уже кричала. И мне показалось, что это ты. Я даже порадовалась за тебя... 

- Да? Что голос похож? 

- Очень. Если бы ты не вошла, никто бы меня потом не убедил, что это была не ты. 

Поттер застегнул рубашку и стал натягивать мантию. 

- Везет мальчикам, - вздохнула Гермиона. – Они сразу, с первого разу испытывают наслаждение от своего «онанизмуса». 

- Откуда ты знаешь? 

- Знаю, - со смешком сказала Грейнджер. 

- Поттер или мой братец? – спросила Джини. 

- Извини, я не хочу об этом говорить... 

Гарри стал расправлять балахон, приводя его в порядок. Он старался не глядеть на лицо Гермионы, отражающееся во всех зеркалах. Ему было невыносимо стыдно. И радостно от качающего его тело удовольствия и ощущения удовлетворения. 

- Может, подождем, пока она выйдет? – спросила Джини. – Вдруг мы что-то не так делаем с этим «мастурбацио»? Пусть она покажет... 

- Нет, мы ее смутим, - сказала Гермиона. – Да и дело не в заклинании. Просто нам нужно еще набраться немного опыта. Подрасти, если хочешь. Давай лучше уйдем. 

Шум воды прекратился. Послышались легкие шаги и скрип двери. Опять воцарилась тишина. 

Гарри устало свалился на скамеечку и схватился за голову. Какой позор! Его услышали! А если бы он вышел? Прямо на них! Он провел рукой по волосам, и вдруг понял, что это волосы Поттера, а не Гермионы. Он посмотрел в зеркало. На его глазах волосы почернели, лицо несколько вытянулось, на лбу появился шрам. Гарри положил руку на грудь, но ничего не ощутил. То есть ощутил свою, поттеровскую, обычную грудь. В штанах пальцы нащупали привычный член и мошонку. Член стоял колом, напряженный, налитый кровью, вздрагивающий. 

Мальчик встал и попытался всунуть ноги в башмаки. Не получилось. Ноги были слишком большими. Пришлось развязать шнурки. 

Встав и оглядев себя, Гарри понял, что не в силах куда-либо идти. Его била дрожь. Дыхание никак не приходило в норму. Член дергался. 

Поттер зачем-то оглянулся и лег на теплый пол. Задрал мантию и рубашку почти до шеи, растегнул и спустил штаны до клен, вытащил член из трусов. Его рука подняла волшебную палочку. 

- Онанизмус! - сказал он и взмахнул палочкой, указывая на торчащий член.





Соревнование на озере закончилось вполне благополучно. Сам того не желая, он вновь стал героем, хотя и не победил. За несколько часов его поцеловали бесчисленное множество раз – Флер, Габриэла, Гермиона, Джинни, Чо, опять Флер, опять Габриэла, опять Флер, опять... 

Освободившись от огромного груза, лежавшего на его сердце, Гарри вспомнил о склянке в заброшенном девчачьем туалете. После того единственного случая он так и не смог воспользоваться оборотным зельем еще раз, хотя довольно часто думал об этом. Теперь, почувствовав себя свободнее, он пошел в библиотеку, разыскал трактат Оргазмуса и прочел его. 

Оказалось, что сексуальная сфера подрастающих волшебниц очень сложна. Складывалось впечатление, что, чтобы изучить соответствующие заклинания, нужно вообще-то уделить этому внимания ничуть не меньше, чем, скажем, зельеварению. Будь Хогвартс школой только для девочек, а тема трактата не столь экзотичной, то труд Оргазмуса изучали бы отдельным курсом на протяжении нескольких лет, а, может, и на всех семи курсах. 

Для начала средневековый маг разделял всех подрастающих волшебниц на три группы: девочек, девушек и женщин. При этом разница между этими группами заключалась отнюдь не в возрасте. Оргазмус, например, писал о двенадцатилетних женщинах и двадцатиоднолетних девушках. Но как это часто случалось с составителями учебных трактатов в средневековьи, Оргазмус был несколько бестолков и написать, в чем же все-таки отличие между этими группами заключалось, позабыл. 

Соответственно все заклинания разделялись на четыре сборника: общие для всех групп и специфичные для каждой из групп. Но в каждом из сборников было еще по четыре раздела: для произнесения в одиночестве, в присутствии волшебника мужского пола, зачем-то в присутствии волшебницы женского пола и, наконец, для применения в разнополой группе. 

Поняв, что в голове все это все равно не поместится, Гарри решил проштудировать сборник общих для девочек, девушек и женщин заклинаний и начал, конечно, с последнего раздела – с заклинаний, применяемых в присутствии волшебника мужского пола. 

Прочитав весь раздел до конца, Поттер понял, что разобраться в этом он до конца никогда не сможет. Во первых, свидания волшебниц с волшебниками оказались весьма сложным делом, требовавшим недюжинных магических сил и навыков. 

Заклинанием «романсио», например, свиданиям можно было придавать романтическое настроение, а «фантазио» делало их фантастичными, феерическими, будто нереальными. Можно было сделать свидание энергичным, расслабленным или даже «в ритме барабанов дикарей». 

«Подсвецио» создавало вокруг волшебницы ореол загадочности. А можно было придать ей вид «своего парня», «скромной девочки», «разбитной девчонки», «опытной леди», «амазонки» и т.д. 

Мальчика, пришедшего на свидание, тоже можно было сделать робким, агрессивным, скромным, хвастливым, разговорчивым, молчаливым, нежным, грубым и т.д. Можно было сделать его голос очень низким. Можно было резко повысить или понизить уровень гормонов в его крови. Можно было заставить его позабыть обо всех делах и никуда не торопиться. 

Отдельная серия заклинаний позволяла получать сексуальное удовольствие прямо во время свидания – от легкого, незаметного для мальчика, до бурного, и громкого – всего десять разновидностей по десять градаций в каждой! Правда, Оргазмус советовал применять последнее заклинание – обоюдо-оральное клиторо-анало-вагинальное крайней степени силы с ощущением предварительного двумесячного воздержания, десятиминутным тройным скачком прогестерона в крови и временным приближением мальчика к совершенству - только в связи с какими-нибудь действиями волшебника, например, когда он вдруг сказал, что вас любит. И не применять в тех случаях, если есть риск, что он бросится и возьмет вас в момент, когда вы получаете удовольствие – если, конечно, это не входит в ваши планы (строго не рекомендуется девушкам и особенно девочкам!). 

Точно также можно было доставлять удовольствие мальчику. Вы, например, мило разговариваете в каком-нибудь пабе, а в это время его член и анус мягко ласкает ваше заклинание. Или грубо и сильно, если это нравится вам больше. Можно добавить, чтобы у пришедшего на свидание при этом появлялся ваш образ – соответственно эротический или порнографический. Здесь Оргазмус приводил пять заклинаний, не ведущих мальчика к оргазму, и десять, приводящих его к нему. Все они делились на три градации по силе. 

Можно применять заклинания, которое будет ласкать вас обоих – всего пятьдесят разновидностей по пятнадцать градаций силы в каждой. Наконец, для волшебниц, решившихся на «окончательные» отношения, предлагались заклинания «до», «во время» и «после», а также заклинания-«напоминания». Оргазмус не написал сколько разновидностей здесь есть, а Гарри не стал считать - перечень с короткими описаниями занимал приблизительно пять метров и подсчет занял бы слишком много времени.

Наконец, были заклинания, назначение которых Гарри вообще были непонятны. Что-то связанное с менструациями, ПМС, мигренью, низким кровяным давлением, выделениями, немодной одеждой, секущимися волосами, ненакрашенными ногтями, плохим гороскопом, «подколодной змеей – разлучницей», усталостью, депрессией и даже забывчивостью. «Накраситьсяус» должен был как-то помочь тем, у кого что-то там не получается с косметикой. «Эпиляцио» рекомендовалось применять в загадочных случаях, когда «волшебница забыла побриться», «хотя бритье рекомендуется в первую очередь, как более натуральное средство». Зачем девочкам бриться? Гарри был уверен, что Оргазмус случайно, по ошибке перенес это заклинание из главы для волшебников в главу для волшебниц. 

«Натуро анти» пресекало действие конкретного заклинания, которое наложил волшебник не позднее, чем минуту назад. «Натуро» отменяло все заклинания и позволяло волшебнику и волшебнице вести себя так, как если бы они были простыми маглами, т.е. быть самими собой. «Натуро» рекомендовалось применять парам, пресытившимся сексом друг с другом с целью разнообразить их отношения. «Натуро протектус» служило противодействием возможному сексуального волшебству со стороны волшебника на все время свидания, но сам волшебник при этом был волен накладывать на себя самого любые сексуальные заклинания. 

Изрядно намучившись с этим разделом, с гудящей головой и напряженным членом, Гарри решил, что продолжит чтение в другой раз. 

Именно после чтения трактата Оргазмуса Гарри пришла в голову идея сходить на свидание в теле девочки. Он не был еще ни на одном свидании, и, честно говоря, стеснялся пригласить кого-нибудь. Прошлогодние полдня с Пенси и свиданием-то назвать было нельзя, но они оставили у него самые грустные воспоминания. 

А вот в образе девочки он не чувствовал стеснения и вполне был готов идти на свидание хоть сейчас. Более того, он ведь мог перевоплотиться не только в Гермиону! У него были волосы Джини, например. 

Размышления о том, чье тело взять и с кем назначить свидание, заняло у Гарри все утро. Последнее было проще – при всем желании он не мог подделать почерк девочки, плюс нужно было исключить возможность, что мальчик пойдет и напрямую поговорит с девочкой. В общем приглашение прийти на свидание он должен был передавать устно, как бы по просьбе соответствующей девочки, и в последний момент. Но не каждый мальчик поверит такому срочному приглашению. И далеко не каждый поверит, что девочка могла доверить столь важный вопрос постороннему мальчику. А раз так, то выбор кандидатов для свидания ограничивался узким кругом друзей. Невила Гарри отверг сразу – его разыгрывать было неинтересно. Оставался Рон – тот поверит его посланию и не испугается пойти на свидание. «Что ж, Рон так Рон» - решил для себя Поттер. 

Теперь нужно было решить для себя, в какую девочку перевоплощаться. На свидание с Джини Рон не пойдет – как-никак это его младшая сестра. О сестрах Патил после Рождественского Бала думать не хотелось. Поттер чувствовал себя виноватым перед ними. Флер Делакур была красива и заставляла дрожать от вожделения буквально каждого, но именно в силу этого Рон на свидание с ней не пойдет – побоится. 

Но тут Поттеру повезло – после обеда он случайно увидел забытый на стуле гребень Ангелины Джонсон – гриффиндорки, которую Гарри хорошо знал по команде игры в квиддич. На два года старше его с Роном, девочка выглядела весьма женственно. Она была красива, но красотой, которая не пугает мужчин. К тому же она была мулатка, что тоже распаляло любопытство Гарри. Высокая, с длинной косой черных волос, доходящих ей до поясницы, с вполне европеидными носом и губами, с длинной тонкой шеей – она привлекала взгляды многих мальчишек. 

Тщательно проверяя, чтобы взять именно человеческие волосы, а не какую-нибудь шерстинку из одежды, Гарри отобрал несколько волосков и зажал их в кулаке, чтобы не потерять. Едва он успел положить гребень на место, появилась сама Англелина, мило улыбнулась Гарри (они все ему мило улыбались после истории на озере) и, схватив пропажу, убежала. 

Поттер вышел из обеденного зала вслед за ней. Рона он нашел в библиотеке. Тот скрипел пером с довольно несчастным видом. 

- Рон, - решительно сказал Гарри, - ты что, знаком с Ангелиной? 

- Какой Ангелиной? – не понял его Рон. 

- Ангелиной Джонсон, ну, я вместе с ней играю в квиддич. 

- Ну, я, конечно, знаю ее, - удивленно протянул Уизли. – Но мне кажется, мы никогда даже не разговаривали. 

- Она тобой интересуется. 

- В смысле? 

- Распрашивала меня о тебе. Говорила, какой ты красивый и как жаль, что ты такой нерешительный. 

- Нерешительный? – с глупым видом переспросил Рон. 

«А что если он влюблен в Гермиону до такой степени, что не пойдет на свидание ни с кем другим? - подумал Гарри про себя, но тут же себя успокоил. – Даже самый влюбленный подросток не способен не пойти на свидание с красивой девушкой, если она сама приглашает». 

Вслух он пробормотал: - Сказала, что с удовольствием бы с тобой познакомилась. 

- Подожди, это такая чернокожая девочка со страших курсов, довольно милая?

- Она самая. Мы с ней только что встретились в обеденном зале и простояли, наверное, целых полчаса, говоря только о тебе. Она сказала, что любит рыжеволосых, что давно присматривалась к твоим братьям, но когда появился ты, тут же поняла, что ты – то, что надо, и больше ей никто не нужен. 

- Что надо? Кто не нужен? – ошарашенно переспросил Рон. 

Гарри сделал вид, что ему этот разговор неинтересен, и стал выкладывать перья и свитки на стол. 

- Да, - будто вспомнив только что, добавил Поттер. – Она хочет с тобой встретиться. Около двери в ванную комнату девочек. В полночь. 

- Как в полночь? Нам же нельзя разгуливать по школе в такое время... 

- Как хочешь, - пожал плечами Гарри и развернул чистый пергамент, чтобы начать писать какое-то сочинение по уходу за магическими животными. 

- Слушай, - вдруг спросил Рон, пристально глядя на Поттера. – Это тебя Гермиона подослала? Она меня проверяет? 

- Гермиона? – искренне удивился Гарри. Видно, его удивление было настолько натуральным, что Уизли успокоился. 

- А почему она сама мне не сказала? 

- А я почем знаю? Может, стесняется. А может, решила пойти с тобой на свидание только во время разговора со мной... 

Рон задумчиво склонился над своим пергаментом. Поттер сгорал от нетерпения. Но сочинение нужно было все-таки писать. Лишь где-то через час он поднялся, чтобы идти на тренировку. 

- Не волнуйся, я скажу Англелине, что ты не придешь, - сказал он. 

- Ты что?! – возмутился Рон. – Я приду! 

- Ладно, - с деланно равнодушным видом сказал Гарри. – Я ей передам. 

И ушел. 

Остаток дня Поттер провел, как во сне. Он носился на метле над полем для квиддича, разглядывал Ангелину, которая, как всегда, творила чудеса. Потом корпел над уроками, вновь споминая ее красивое лицо. Потом сидел на своей кровати, спрашивая себя, почему он раньше не обращал внимания на столь удивительную девочку. 

Часов в одиннадцать ночи он прошептал Рону, что у него тоже свидание, с Парвати, и ушел. 

В заброшенном туалете он нашел заветную бутылочку, отлил немного зелья в пустую склянку, принесенную с собой и пошел к ванной девочек. Конечно, попадись он сейчас кому-нибудь из преподавателей, и неприяностей не обобраться. Не спасет даже слава участника турнира. Но коридоры были пустынны, и ему удалось незамеченным добраться до ванной комнаты девочек. Существовал, конечно, еще риск, что он наткнется на кого-нибудь внутри, правда, небольшой – время-то было позднее! 

Гарри приоткрыл дверь и выждал, не послышатся ли чьи-нибудь шаги. Но было тихо. Он открыл дверь шире и шагнул через порог. То есть, он думал, что шагнул через порог. Но какая-то неведомая сила его остановила. Ошарашенный, он тут же повторил свою попытку, но что-то его опять не пустило. Лишь в третий раз он заметил появляющиеся в воздухе буквы: «Вход для мальчиков строжайше запрещен!» 

«Вот это да! – подумал Гарри. – Это что же, здесь превращаться?» 

Выхода не было. Поттер лихорадочно оглянулся и заметил небольшую дверь, ведущую в одну из башен Хогвартса. Там было все-таки безопаснее, чем в школьных коридорах. Гарри быстро шмыгнул на винтовую лестницу и взбежал на первую же площадку. Это была довольно просторная комната с деревянными скамьями, на которых можно было отдохнуть перед подъемом дальше. Стен не было – лишь колонны, никак не препятствовавшие непогоде неистовствовать в этой комнатке. Сейчас, правда, площадка была убрана и выглядела вполне чистенькой. В пространствах между колоннами виднелось ночное небо с яркими звездами и полной луной. Где-то вдалеке завыл оборотень, и вновь воцарилась тишина. Легкий прохладный ветерок обдал разгоряченное лицо Поттера. 

Он достал склянку с порцией зелья, вытащил из кармана брюк завернутые в кусочек пергамента волосы Ангелины, взял один из них и бросил прямо в слизистую жидкость. 

Зелье зашипело, пошел пар. Спустя какое-то мгновение в склянке уже была жидкость, казавшаяся в темноте подозрительно черной. Гарри, поколебавшись немного, понюхал зелье. Его едва не стошнило. Решившись, он отпил. Сразу по всему телу распространилось жжение. Появилось знакомое ощущение, что тело плавится, а кожа слазит. В темноте Поттеру не было видно, что происходит с его телом, но ощущения были ужасные. Появилось знакомое пощипывание в голове. К нему добавилось распирание в области груди и в попе. Затем скрючило пальцы. По мышцам прошла конвульсия, завершившася внизу живота хлопком и ощущением исчезновения чего-то. 

Чудом Гарри удалось устоять и не упасть. Он с трудом разогнулся. Постепенно тошнотворные ощущения стали проходить, и мальчик стал ощущать свое новое тело. Его вновь поразило ощущение легкости и необычайной гибкости. Вновь вся его одежда оказалась слишком большой.

Сглатывая остатки неприятного привкуса во рту, Поттер поднес руку к груди. Ладонь наткнулась на женскую грудь, явно больше, чем у Гермионы, но столь же упругую и тугую. От прикосновения по всему телу тут же разлилась нега и какая-то слабость. Это не было ощущение, однозначно ведущие к наивысшему наслаждению, как в теле Гермионы. Скорее что-то умиротворяющее, расслабляющее, заставляющее бессильно опускаться на пол. И мальчик действительно обнаружил себя сидящим на полу, с рукой, сжимающей грудь. 

Приводя себя в порядок, он поправил длинные густые волосы Ангелины и почувствовал, как все тело напрягается от волн удовольствия, которые по силе были сравнимы только с притрагиванием к попке Гермионы. Уже специально, Гарри погладил уши. Ничего особенного. 

Он поднялся на ноги. Его рука погладила животик, ощутив напрягшиеся мышцы – все-таки Ангелина была спортсменка. Гарри даже на секунду показалось, что он гладит собственный живот, но он быстро почувствовал разницу – на концах пальцев родилась сильнейшая волна удовольствия, разлилась по всему телу, отдаваясь внизу живота и в ногах. Он опять провел ладонью по животику, успев заметить, что он меньше его собственного, и вторая волна удовольствия обдала его с ног до головы. Опять стало трудно дышать. 

Поттер замер на несолько секунд, пережидая, пока удовольствие немного схлынет. Потом провел ладонью по попке. На ощупь она была немного больше, чем у Гермионы, немного вздернутая вверх, какая-то более круглая. Она была чуть-чуть мягче, чем у Грейнджер, но такая же упругая. И столь же чувствительная. Прикосновения к ней тоже вызвали волны удовольствия, но едва ли сильнее, чем поглаживания животика. 

Гарри поднял мантию, растегнул ставшими слишком просторными в поясе брюки и попытался их приспустить. Попка не пускала. Поттер потянул штаны сильнее, и ткань нехотя сдвинулась чуть вниз. Тогда он рывком потянул их, и наконец высвободил попку из их тесного плена. Поняв, что он не сможет надеть свои брюки назад, Гарри снял их вообще, легко вынув ноги из вновь ставшими слишком большими ботинок. 

Мальчик набрал в грудь побольше воздуха и прикоснулся ладонью между ног. Сильнейшее ощущение удовольствия, не сравнимое ни с чем, до сих пор им испытанным, взорвалось под его пальцами. Он почувствовал через ткань трусов мягкие губы щели, и удовольствие стало разряжаться в его тело серией волн, как автоматной очередью, и ничего больше Гарри ощутить не успел. 

Он опять обнаружил себя на полу. «Представляю, как разрывает Ангелину от мастурбацио» - подумал Поттер, и его сердце сладостно сжалось в предвкушении удовольствия, которое он себе позволит после свидания. Грудь пылала, губы пересохли, глаза закрывались. «Она возбуждена!» - подумал Гарри. Странным образом его тело реагировало на превращение в девочек сильнейшим возбуждением, которое сами реальные девочки, наверное, никогда и не испытывали в столь острой форме. «Надо будет распросить Гермиону, когда мы сможем с ней говорить и на эти темы», - подумал Поттер. В том, что рано или поздно он сможет беседовать с Грейнджер на сексуальные темы, он не сомневался. 

Мальчик поднялся на ноги. Внизу живота он чувствовал жар. Между ногами стремительно становилось мокро. Осторожно, чтобы не вызвать умопомрачительного удовольствия, Гарри потрогал себя снизу. Ножки Ангелины были сухими, но нижняя планка его трусов, сразу под клапаном для члена, была хоть выкручивай. 

Поттер поправил мантию, подхватил свои брюки и башмаки и зашлепал по каменным ступеням вниз. У двери он замер, прислушиваясь. В коридоре было тихо. Гарри осторожно выглянул. Пустынно. Он шмыгнул к двери ванной комнаты девочек и беспрепятственно в нее проник. «Но Рона это охранное заклинание не пропустит, - подумал он. – Сюда его затащить не получится» 

В комнате горел приглушенный свет. Мальчик быстро шагнул в ближайшую кабинку и задвинул за собой засов. Движением волшебной палочки он усилил свет внутри и огляделся. 

Он был в кабинке, выполненной в «лесном» стиле. Зеркал было всего два. Все остальное место занимала имитация деревьев, листвы, травы. Пахло хвоей. В центре кабинки виднелась ванна в виде половинки скорлупы грецкого ореха. 

Гарри нетерпеливо стянул с себя балахон, освободился от рубашки и избавился от трусов. Последними стянул носки, и переминаясь на непривычной траве вместо пола, подошел к зеркалам. 

В них отразилось бронзовое тело Ангелины. У Гарри перехватило дыхание и екнуло сердце. Все-таки к виду красивого девичьего тела привыкнуть невозможно. 

Девочка была немного выше Гермионы и самого Поттера. Ее стройное тело была столь же тонким, как у Грейнджер. Это было тело девочки-подростка, но для Гарри оно казалось телом взрослой женщины. 

Мальчик посмотрел на симпатичное лицо Ангелины, ее тонкий нос, немного удивленный взгляд. Больше всего поражала высокая шейка. Было непонятно, как на ней держится голова с тяжелой копной густых черных волос. 

Его глаза опустились немного ниже. Грудь имела вид не яблок, как у Гермионы, а торчащих вперед, немного опустившихся под собственной тяжестью, куполов. Груди были явно больше, чем груди Гермионы. Их все еще можно было накрыть ладонью, но та не смогла бы скрыть их под собой полностью. На темно-коричневой коже ясно виднелись черные торчащие соски, окруженные большими, на треть груди, черными ареолами.

Гарри совершенно не удивился, обнаружив кубики мышц на животике Ангелины. Зря он сравнивал ее животик со своим – девочка явно накачала пресс гораздо сильнее, чем он сам. 

Предусмотрительно воздержавшись от прикосновений к животику, Поттер повернулся посмотреть на попку. Она была меньше, чем он ожидал после борьбы с брюками. Все та же девичья попка, как и у Гермионы, только круглее, немного более полная и странно вздернутая немного вверх. Кожа становилась темнее к центру, и было непонятно, оттого ли чернеет щель между ягодичками, что туда попадает мало света, или это кожа приобретает там такой цвет. 

Гарри вновь повернулся передом к зеркалам. Черный треугольник внизу живота был у Ангелины больше, волосы более густыми и совершенно черными, отчего щелку было невозможно разглядеть. Облизав сухие губы, Поттер сел прямо на траву и широко расставил длинные стройные ноги Ангелины. Щелка открылась, осветившись ярко-розовым светом на фоне темно-коричневого, почти черного цвета кожи низа ее живота. 

Первое, что бросилось в глаза Гарри было то, что вся щелка была немного длинее, чем у Гермионы, и какая-то более полнокровная, более налитая плотью что ли. Лобок тоже был больше. И половые губы были толще, будто слегка надутые. Вся щелка располагалась ниже. Она не смотрела почти прямо вперед, как у Грейнджер, а была направлена вниз. Если Ангелина сводила ноги, то ее щелка совершенно терялась между ними. 

Складочки малых половых губ внутри щелки были темными, покрытыми мелкими черными пятнышками у гребня и почти совершенно прямыми. Они сходились красивой аркой сразу над большим бугорком клитора. Он был не приплюснутой кнопочкой величиной с полногтя мизинца, как у Гермионы, а скорее отросточком в полсантиметра высотой и в диаметре. Прямо на глазах, он еще больше утолстился. Гарри почувствовал знакомое сладостное напряжение во всем теле, усилившееся вместе с наполнением клитора кровью. 

Вход во влагалище был совсем крошечным, с булавочную головку. Удивленный Поттер пригнул голову, чтобы лучше рассмотреть, потом нашел в кармане брюк свои очки и надел их. Очки, конечно, не помогли, их пришлось снять, а вот движения тела помогли понять, что отверстие влагалища было той же величины, что и у Гермоны, разве что несколько вытянутое вертикально, немного овальное. Оно было перекрыто бледно-розовой мембраной, чем-то вроде кольца с крошечной дырочкой, несколько смещенной книзу от центра. Гарри притронулся к мембране и практически не почувствовал собственного прикосновения. Отверстие в кольце было настолько крошечным, что о том, чтобы пытаться просунуть в него кончик мизинца, и речи быть не могло. 

Вся щелка Ангелины была мокрой. Из крошечной дырочки в кольце одна за другой проступали капли прозрачной жидкости. Запах Джонсон был иным, чем Гермионы. Запах Грейнджер Гарри в тот раз почти совсем не чувствовал. А вот Ангелина пахла достаточно сильно. Когда Поттер впервые почувствовал ее запах, он подумал, что тот был неприятным. Его трудно было описать, его не с чем было сравнить. Он был настолько необычным, совершенно непохожим на ароматы, которые люди привыкли считать приятными, что Гарри даже поморщил нос. Но спустя несколько вздохов он решил, что ему скорее нравится. А еще спустя какое-то время он взял мизинцем капельку жидкости, выделившийся через дырочку в кольце, поднес его к носу и глубоко вдохнул. Запах был странным образом будоражащим, затрагивающим что-то глубинное. Он все же не был приятным. Но и не был неприятным. Для него просто не подходили эти понятия. Он был иным. Он относился к чему-то более древнему, глубокому, первозданному, тому, что появилось раньше, чем понятия «приятный» и «неприятный». 

Наконец насмотревшись, Гарри свел ножки вместе и встал. И ощутил странное чувство в щелке и в самом низу живота. Что-то требующее немедленной реакции, срочное. Лишь спустя несколько секунд он понял, что это так у женщины ощущается необходимость пописять. О том, чтобы сдерживаться, не могло быть и речи – для Гарри, привыкшего к сильнейшей защите мочеиспускания мальчишек, ощущения в щелке были такими, будто сдержаться вообще невозможно. Он панически стал оглядываться. Но это же была ванная комната – ни унитазов, ни писуаров видно не было. Возможно они были там, за дверью, но выходить голым из кабинки Поттер не хотел. А одеться он явно не успеет. «Зачем я столько пил за ужином?» - в страхе подумал Гарри.

Решение пришло само собой. Он впрыгнул в ванну. Уже готовясь выпустить из себя рвущуюся наружу жидкость, он случайно заметил, что Ангелина отражается в обоих зеркалах – они изначально были так установлены, чтобы девочки могли видеть себя, принимая ванну. Снедаемый любопытством, Гарри широко раздвинул ноги и расслабился. К его удивлению где-то на пространстве между кольцом и аркой складочек вдруг открылось совсем махонькое отверстие, которого совершенно не было видно до этого. Из него появилась тонкая маломощная струйка прозрачной жидкости. «Тю, - подумал Поттер, - да из-за такого количества мальчики даже и не думают ходить в туалет». Но тут вспомнив о своем постоянном возбуждении и способности испытывать наслаждение, способности, которой были лишены «оригинальные» тела, Гарри подумал, что, возможно, просто его тело так реагирует на превращение в девочку, и настоящая Ангелина тоже может не ходить в туалет из-за такого ничтожного количества жидкости. 

Смыв остатки мочи из шланга душа, Поттер подумал, что, возможно, ему было бы неплохо помыть щелку – уж очень она была мокрой. Он направил струю воды на низ живота и отпрянул, испытав сильную волну удовольствия, сразу же, ударом, захлестнувшею его тело. «Тут никакого мастурбацио не нужно, - подумал Гарри. – Одного душа достаточно». 

Однако в его планы не входило испытывать удовольствие до свидания. Он хотел сначала встретиться с Роном и только после этого применить заклинание. Подставив ладонь, чтобы сбить напор воды, он аккуратно полил водой щелку. Подумал, не потереть ли мылом, но тут же понял, что избежать пика наслаждения при этом будет невозможно, и просто вылил еще немного воды на щелку. 

Надо было чем-то просушить тело. Гарри оглянулся вокруг, встал из ванны и открыл один из ящичков. Там стопочкой были сложены одноразовые белые носочки. В соседнем отделении лежали одноразовые трусики – ничего особенного, обыкновенные трусики в «детском» стиле. Поттер поднял крышку напольного ящика. Там лежали ночные рубашки, тоже белые, тоже одноразовые. В другом ящике были аккуратно сложены черные мантии – без эмблем, видно, предназначенные только для временного использования. «Это хорошо, - подумал Гарри. – Ангелина выше меня, так что мне в любом случае понадобится другая мантия» 

Лишь в следующем ящичке лежали полотенца, салфетки, какие-то полосочки, тампончики, шарики, платочки. Промакнув щелку одной из салфеток, Поттер почувствовал, что, наверное, пора бы уже идти на встречу с Роном. Он взмахнул волшебной палочкой, и в воздухе зависли цифры «11:47». Точно, пора. 

Его рука потянулась к трусам, и тут Гарри вдруг понял, что одежда-то его мальчишеская, поттеровская, легкоузнаваемая. Рон знает его ботинки. Значет рубашки и брюки. Более того, и его волшебную палочку мгновенно узнает любой ученик и преподаватель Хогвартса. Гарри замер. А что же одеть? Может в темноте, под мантией Уизли ничего не заметит? Но страх быть узнанным уже охватил его. Поттер представил себе, как они целуются с Роном, и тот кладет ему руку на плечо. Ткань мантии съезжает в сторону, и воротничок его рубашки оказывается прямо перед глазами Уизли. Бр! 

Гарри оказался в тупике. Никакой запасной одежды он не догадался захватить. Одевать свою он не мог. Больше того, необходимость оставить здесь свою волшебную палочку вызывала острое чувство неприятия. «Может, не идти?» - подумал мальчик и растерянно сел на одну из скамеек. Нагое тело Ангелины вновь отозвалось приятными ощущениями от прикосновения дерева к попочке. 

Решившись, Гарри натянул на себя одноразовые трусики из шкафчика. Ткань сильно растянулась и плотно облегла тело Джонсон. Поттер совершенно автоматически, не думая, расправил трусики на ягодичках и почувствовал, как они приятно облегают тело, и насколько в них удобнее, чем в его собственных, мужских трусах. Уже решительнее он натянул белые носочки на коричневую кожу тонких ног Ангелины. Поттер подумал, что надо бы что-то одеть на грудь. Лифчик. Он обшарил все ящички, но ничего такого не нашел. Не было ни рубашек, ни штанов в каком-либо виде. Пришлось набросить на себя одноразовую ночнушку и уже поверх нее стандартную мантию без эмблемы. 

Ну, вот и все. Гарри сбросил всю свою одежду в один из напольных ящиков, поставил туда же башмаки. Некоторое время он колебался, держа в руках свою волшебную палочку. Во-первых, без нее он бы чувствовал себя беззащитным. Во-вторых, изюминка его плана как раз заключалась в том, чтобы во время свидания незаметно наложить на Рона заклинание мягкого, почти незаметного, медленного достижения наслаждения. Вот бы он повеселился, следя за недоумением и изумлением друга. 

Вздохнув, Гарри произнес «натуро протектус», взмахнул палочкой и, так ничего особенного не почувствовав, спрятал ее под одеждой в ящике. 

Оставалось последнее. Поттер откупорил склянку с остатками черной слизистой жидкости и с отвращением допил. Он должен продержаться в этом теле достаточно долго, чтобы спокойно провести свидание и потом предаться «мастурбацио». Зелье раскаленным ядром упало в живот, побурлило там и медленно рассосалось. Внешне ничего не произошло. 

Ну, вот теперь все. Пора идти. 

Поттер осторожно выглянул из кабинки. Ванная комната была пустынна. Все тот же приглушенный свет и полная тишина. Он выскользнул из двери, остановился на минуту перед зеркалом, чтобы полюбоваться лицом Ангелины. Новым для себя жестом он откинул назад резким движением головы ее длинные черные волосы, улыбнулся сам себе, отчего у него вновь защемило сердце, и крутанулся, пытаясь разглядеть себя сзади.

Подошел к двери в коридор. Приложил ухо и долго прислушивался. Тишина. Тогда Гарри осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Пусто. Он выскользнул в коридор и быстро перебежал в дверь, ведущую в башню. И приготовился ждать. 

Ходить в одних только носочках было непривычно. Подошвы стоп чувствовали холод каменных ступеней и каждую неровность поверхности. Но, увы, выбирать не приходилось. 

Гарри приготовился к долгому ожиданию, но буквально через несколько секунд он заметил тень на стене напротив. Тень постоянно оглядывалась по сторонам и подбиралась к ванной комнате девочек перебежками. Еще через несколько мгновений Поттер увидел рыжую голову Рона. Выждав еще несколько секунд, чтобы убедиться, что за Уизли никто не следит, Гарри выглянул из двери и тихонько позвал: 

- Рон! 

Уизли подпрыгнул от неожиданности, оглянулся, увидел Ангелину и подбежал к ней. 

- Привет, - сказал он, неуверенно улыбаясь. 

- Привет, Ронни, - сказал Гарри, сделав шаг назад, чтобы дать Уизли возможность войти в башню. – Пойдем! 

Он пошел вперед, легко поднимаясь по ступеням наверх. Судя по звукам, Рон плелся сзади. 

На площадке Гарри подошел прямо к балюстраде и прислонился к одной из колонн. Рон нерешительно топтался на входе в комнату. 

«А он симпатичный парень, - вдруг подумал Поттер, разглядывая своего друга. – Хорошо сложен. Достаточно высок. Умный. Храбрый» Такая мысль была для Гарри полной неожиданностью. Он никогда не думал о своем друге как о мужчине. Только будучи в теле Гермионы. И вот сейчас. И оба раза Рон казался ему красивым. 

- Подойдешь поближе? – спросил он. Голос Ангелины был довольно низким, грудным, мягким. 

Рон нерешительно шагнул на площадку. 

- Ну, ну, что же это за свидание, если мы стоим на таком расстоянии? На свиданиях люди обнимаются. Иногда целуются. А для этого нужно быть рядом. 

Уизли приблизился на несколько шагов. Он все равно не подошел близко, но все же был уже на расстоянии вытянутой руки. Тогда Гарри сам сделал шаг к нему и оказался вплотную рядом. 

- Ангелина, - неуверенно сказал Уизли. – Мне Поттер сказал... 

- Я просила его передать тебе, что я не против встретиться с тобой. Ты же свободен? У тебя ведь нет девушки? 

К удивлению Гарри Рон решительно помотал головой. 

- А Гермиона Грейнджер? – спросил Поттер. 

- Она просто товарищ, - решительно сказал Уизли. 

«Слышала бы это Гермиона!» - подумал Гарри. 

- А Патил? Ты же с нем на Бал ходил? 

- Надо же было кого-то пригласить! 

- Тогда дай слово, что никому никогда не скажешь о нашем свидании, - сказал Поттер. – Даже мне самой. Это единственное свидание, и у него не будет продолжения. Минутное безумство, о котором я не хочу, чтобы мне напоминали. Даже ты. 

- Конечно, - решительно кивнул Рон. Как-то слишком решительно. 

Гарри посмотрел ему в глаза. «А у него красивые глаза!» - мелькнула у него мысль. 

- Расскажи мне что-нибудь, - попросил он Уизли. 

Рон сразу же, как заранее заготовленную речь, стал говорить об их походе против василиска два года назад. История оказалась длинной, интересной и имела даже пару-тройку деталей, которые на самом деле имели место в реальности. Гарри слушал, не веря тому, что этот рассказ его захватывает, а голос Рона зачаровует. «Да что со мной?» - подумал Поттер. Ответ был очевиден – он был в теле девочки и реагировал на все, как девочка. Даже на собственного друга. 

Постепенно уверенность вернулась к Рону. Гарри с удивлением обнаружил, что они стоят, облокотившись на баллюстраду, и рука Уизли лежит на его руке. То есть, на руке Ангелины. Он не стал сбрасывать его ладонь. 

- А почему ты согласился прийти ко мне на свидание? – спросил Гарри, когда рассказ закончился. 

- Ты красивая, - немедленно ответил Рон. – Я давно хотел с тобой познакомиться. 

Гарри почувствовал, как забилось сердце в теле Джонсон, хотя сам он хорошо знал, что Уизли никогда и не думал о ней до сегодняшнего дня. 

Рон поднял руку и притронулся одними пальцами к волосам Ангелины. 

- У тебя удивительные волосы, - продолжал Рон. 

Прикосновение друга оказалось приятным, и Гарри на мгновение закрыл глаза от удовольствия. Уизли продолжал гладить волосы, пристально разглядывая лицо Ангелины. Поттер почему-то смутился и опять закрыл глаза. 

В следующую секунду он почувствовал губы Рона на своих губах. Прикосновение было легким, мимолетным, но очень приятным. Гарри открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Рону. Тот опять нагнулся и поцеловал Ангелину в губы. На этот раз сильнее, дольше, слегка поддерживая голову девочки своей ладонью на ее затылке. Поттер почувствовал знакомое ощущение недостатка воздуха. Ротик открылся, тяжело дыша. Сердце билось, как бешеное. Уизли вновь припал губами к губам Ангелины. Не убирая руки с затылка, он обнял другой рукой спину девочки, и Гарри почувствовал, как слабеет. Между ногами вновь появилось ощущение влаги. 

«Вот, план выполнен, - подумал Поттер. – Можно уходить»

Но уходить совершенно не хотелось. Не веря себе, он почувствовал, как руки Ангелины обнимают Рона, прижимаясь локтями к его бокам, ложась ладонями на его сильные плечи. Ощущение тела Уизли было приятным. Он был строен, мускулист и весьма сексуален. 

Ему хотелось чувствовать губы Рона на своих губах, снова и снова, снова и снова. Но едва свыкнувшись с мыслью, что он будет целоваться с другом, Гарри обнаружил, что Уизли уже опустил свою руку на попку Ангелины. Едва заметное касание, но отдавшееся в ее теле бурей удовольствия. 

«А это уже черезчур!» - подумал Гарри и решительно повел телом, освобождаясь от объятий Рона. К своему удивлению он понял, что телом Джонсон овладела непонятная слабость, и ее движения были явно недостаточно сильны, чтобы вырваться из объятий Уизли. Тот же не стеснялся напрягать свои великолепные мышцы, чтобы удержать Ангелину в кольце своих рук. 

- Прекрати! Я не хочу! – сказал Гарри, но сам почувствовал насколько тихими, умоляющими и полными страсти получились у него эти слова. 

Рон убрал, правда, руку с попки, но лишь для того, чтобы положить ее прямо на животик Ангелины. Гарри застонал от хлынувшего на него потока удивительных ощущений. Затылок девочки сжимала одна крепкая ладонь, ее губы елозили мокрые от слюны губы Рона, вторая крепкая ладонь скользила по животику прямо вверх. «А почему бы и нет? – подумал Гарри. – Пусть гладит попку. Это же не моя попка, а Ангелины. А приятно мне» Он надеялся, что Рон вернет руку на ягодичку, но тот уже сжимал грудь. Сильно, чересчур сильно. К удовольствию примешалось ощущение боли. И всеобхватывающая слабость. Гарри вновь стал бессильно барахтаться в объятиях друга. 

- Нет, Ронни, милый! Не надо! 

В следующее мгновение он понял, что Уизли опрокинул Ангелину на пол. Как это случилось совершенно ускользнуло от него. 

- Нет! – испуганно закричал Гарри и попытался ударить Рона, но сильное тело друга уже лежало на Ангелине, сковывая все движения. «Не может быть, она же сильная!» - подумал Поттер, но вся сила куда-то подевалась. Удовольствие от объятий Рона стало быстро отступать. Ему на смену пришел страх, ощущение бессилия и злости. 

- Нет! Я сказала «нет»! – кричал Гарри. – Слишком быстро! Пусти меня! 

В следующее мгновение он почувствовал, как мантия и ночная рубашка стремительно скользят по его телу все выше и выше, пока не оказались где-то в районе шеи. Губы Рона впились в один из сосков, и опять Поттер почувствовал, как удовольствие захлестывает его. Но в следующую секунду что-то больно ударилось в низ живота Ангелины. Это был член Рона, переполненный кровью, торчащий, кажущийся каким-то огромным (при том, что Гарри прекрасно знал его вполне традиционные размеры). Когда он успел расстегнуть себе ширинку и вытащить член из нее, было совершенно непонятно. 

- Нет!!! 

Новый болезненный удар в живот. И тут же за ним удар чуть ниже, прямо в щелку, в клитор. Гарри взвыл от боли. Он даже не удивился тому, куда вдруг исчезли трусики Ангелины. Его охватил ужас. 

- Прекрати! 

Поттер свел ноги, сильно напрягая мышцы на бедрах. Но ноги Рона опять оказались сильнее и тут же раздвинули ноги Ангелины. 

Происходящее было совершенно нереальным, непонятным, неукладывающимся в голове. Милый, желанный, такой сексуальный Рон, чьи поцелуи и объятия были столь приятными, лежал прямо на девочке, нимало не беспокоясь тем, что она кричит «нет!», что ей больно от его неумелых ударов членом ей прямо в щелку, что он своей тяжестью придавливает ее спину к холодным плитам пола. 

Еще один удар члена. На этот раз еще ниже. И тут Гарри пронзила боль, боль, которая была совсем непохожа ни на что, испытанное им до сих пор. Она была сильной, пронзительной. Поттер почувствовал, просто физически почувствовал как что-то рвется в теле Ангелины. 

- Нет! 

Рон провалился ниже, и Гарри ощутил, как его член оказался внутри тела девочки. Боль отступила, стала тупой и едва ощутимой. Рон качнулся, и Поттер почувствовал, как его член движется внутри живота Ангелины. «Чего я так испугался? – мелькнула мысль в его голове. – Это же не мое тело! Пусть!» Он расслабил мышцы бедер и попытался сосредоточиться на ощущениях между ногами. Уизли сделал второе движение своим тазом, и Поттер почувствовал, что несмотря на легкое жжение между ногами его движения были даже приятными. «Если бы он хотя бы целовал грудь!» - подумал он о Роне. Ощущение удовольствия от движений члена Уизли во влагалище Ангелины было совсем слабым, едва ощутимым, но, может, если дать ему достаточно времени... Гарри положил ладони на попу Рона, ощутив горячее твердое тело сквозь множество слоев ткани –трусы, брюки, мантию. 

Рон сделал третье движение, и расслабившийся Поттер действительно почувствовал, что едва слышное приятное ощущение между ногами немного усилилось, совсем чуть-чуть, но все же стало более сильным.

И тут Рон замер. Гарри с удивлением почувствовал, как что-то ударилось о стенку влагалища, что-то мягкое, небольшое. Уизли зарычал и с силой загнал свой член еще глубже в тело девочки, снова вызвав ощущение жжения в щелке, которое на этот раз сопровождала боль от слишком сильного распирания в девичьем влагалище. Вновь Поттер ощутил легкие удары в стенку лона. «Он кончает! - понял Гарри. - Как, уже?! Вот так сразу?! А как же я?!» 

Но тело Рона расслабилось и упало всей тяжестью на Ангелину, придавив ее так, что стало тяжело дышать. 

«Он же кончил прямо в меня! – вдруг ужаснулся Поттер. – Даже не спросив! Даже не подумав обо мне!» Он не знал, что случится со спермой Рона внутри влагалища, когда он опять трансформируется в Гарри Поттера. Хорошо, если вытолкнется наружу. А если останется внутри? И если начнется что-нибудь вроде беременности? У мальчика-то! Да еще героя школы! 

Гарри попробовал двинуть тазом, чтобы продолжить, чтобы хотя бы попробовать самому почувствовать удовольствие от этого нечаянного траха, но, во-первых, Уизли был слишком тяжелым, во-вторых, ощущение твердого стержня во влагалище уже исчезло. Да и возбуждения Гарри не ощущал. Только обиду и боль – скорее душевную, чем физическую. 

Рон больно оперся руками о грудь и живот Ангелины, на секунду перенося на них всю тяжесть своего тела, и встал. Гарри увидел сморщенный, блестящий от спермы, влагалищной слизи и еще чего-то темного, член. Уизли заправил его в штаны и застегнул ширинку. Расправил свою мантию. Взгляд его был торжествующим, радостным. 

- Ты успела? – спросил он. 

Гарри пораженно молчал. Рон, похоже, расценил молчание Ангелины по-своему. Его самодовольная улыбка стала шире. 

- Пойдем? Я провожу тебя? – предложил он. 

- Иди, - ответил Гарри как можно бодрее. – Я еще полежу. 

- Пока! – бросил Рон и исчез на лестнице. 

«Хоть бы поцеловал напоследок», - подумал Гарри. Уизли ушел, даже не подумав прикрыть обнаженное тело Ангелины. Поттер провел ладонью по щелке. Та отозвалась жжением и легкой болью. На ладони усталось много жидкости. С отвращением Гарри поднес руку к глазам. На коже размазались в какую-то невероятную смесь сперма и... кровь. «Он что-то повредил во мне», - спокойно, с каким-то холодным осознанием свершившегося факта подумал Поттер. 

Он опустил руку, чтобы вытереть все это обо что-нибудь. Его пальцы нащупали трусики. Оказалось, что Рон просто сдвинул их в сторону, надорвав в нескольких местах. Гарри расправил их, прикрывая щелку Ангелины. Потом кое-как сдвинул из-под шеи на ноги ночную рубашку и мантию. Стало хоть немного теплее. Появилось призрачное ощущение защищенности. 

Вставать не хотелось. На душе было противно, мерзко. Он повернулся на бок и свернулся калачиком. У него было ощущение, что его телом, точнее, телом Ангелины воспользовались, как одноразовой салфеткой. Воспользовались и выбросили. Что-то вытекло из щелки и капнуло на ногу. Гарри уткнулся носом в рукав мантии и заплакал. 

Прошло не менее получаса, пока Поттер, наконец, не появился из двери, ведущей в башню. Совершенно не заботясь о том, увидит ли кто-либо его, он пошел прямо в ванную комнату девочек. Войдя в первую кабинку, он стал сдирать с себя одежду. Мантию он бросил просто на пол. Все остальное пошло в мусорную корзину. Последними он снял трусики – со следами крови, намокшие в сперме и влагалищных выделениях. Избавившись и от них, он посмотрел на себя в зерклало. Это была все та же Англелина Джонсон, красивая, спортивная, стройная мулатка с тонкой длинной шеей и раскошными волосами. Единственное заметное изменение, произошедшее в ней, был грустный взгляд. Гарри посмотрел на восхитительное обнаженное тело, но не испытал обычного возбуждения. Скорее, нежность и желание защитить. 

Он сел на траву и расставил ноги. Что ж, изменения в щелке были, и весьма радикальные. Бледно-розовое кольцо, прикрывавшее вход во влагалище, было разорвано. На три части. Края разрывов были покрыты засохшей кровью. Из самого отверстия сочилась смесь из спермы и влагалищных выделений. 

Гарри сел в ванной и полил водой щелку. Вода сразу окрасилась в темно-коричневый цвет, быстро, впрочем, исчезнувший. Потом Поттер направил струю внутрь влагалища. Она быстро его наполнила и стала вырываться обратно, унося с собой остатки спермы Рона. Чувствовалось легкое жжение, но вполне переносимое. Процедура почему-то подействовала успокаивающе на Гарри. 

Он закрутил воду и вылез из ванной. Теперь щелка выглядела не так устрашающе. Остатки разорванного кольца смотрелись как бы сморщенными, уменьшившимися, да и крови на них почти не осталось.

Гарри вздохнул и решил, что пора бы уже превращаться обратно в Гарри Поттера. Но этого не происходило – выпитая им дополнительная порция зелья действовала. Ни о каком «мастурбацио» мальчик даже на помышлял. Впервые он был в теле девочки, но не чувствовал ни возбуждения, ни желания делать что-либо особенное. Он одел новую ночную рубашку и лег прямо на траве, растущей из пола, чтобы немного отдохнуть. Тепло пола приятно успокаивало. Ужасно хотелось выйти на свежий воздух и пройтись. Или еще лучше – выпить кружку сливочного пива. Или позаниматься в спортзале. Спать не хотелось – было слишком тревожно, что ли. Поттер лежал на траве, подложив под голову собственные брюки и сжимая в ладони свою волшебную палочку. С ней было как-то спокойнее. Он ждал обратного превращения и размышлял о том, что произошло. 

Вдоволь насладившись своей обидой и уверив себя в том, что он гораздо лучше Рона, Гарри легко задремал. Проснулся он внезапно, рывком. Было пять утра. Он все еще был Ангелиной Джонсон. Это серьезно обеспокоило Поттера. Если превращение не состоится в ближайший час, он не сможет выйти из этой кабинки аж до вечера. И, конечно, вся школа переполошится – как же, пропал знаменитый Гарри Поттер! Можно, конечно, было бы спрятаться где-то там в башне. Мальчик стал серьезно обдумывать этот вариант, когда, наконец, заметил, что волосы Ангелины стали короче. 

Обратное превращение заняло чуть ли не полчаса. Из-за медлительности процесса Поттер так и не смог уследить, как именно происходят изменения. Последней стала трансформация щелки. Этот процесс Гарри отследил во всех подробностях. Незаметно для глаза клитор стал отрастать. Он вытянулся на тонкой ножке и увеличился. По мере роста он затягивал за собой складки малых половых губ, которые сопровождали странный тонкий стебель, постепенно сами превращаясь в стебельки. Все это постепенно покрыла кожа. Странное образование утолстилось, его рельеф сгладился, и получился половой член. Член Гарри. Родной и знакомый. Большие половые губы тем временем сместились вниз, слились, превращаясь в мошонку. Из живота неведомая сила вытолкнула в нее яички. К ужасу Поттера ранка в щелке Ангелины никуда не исчезла. На нижней поверхности его члена, у самого перехода в мошонку, он увидел знакомые края разорванного кольца. Только это выглядело как рана в коже. Довольно глубокая. С остатками засохшей крови. Гарри, онемев, смотрел на эту ранку, не в силах сдвинуться с места и не понимая, что делать дальше. 

Время неумолимо шло. Стряхнув с себя первый шок, Поттер натянул свои трусы, тут же ощутив жжение в ранке. Но думать об этом было некогда. Он быстро оделся и осторожно выглянул в коридор. Там все еще было пустынно. 

Стремительно пробежав по лестницам, он, наконец, оказался в спальне мальчиков. Едва он бухнулся на свою кровать, как прозвучал утренний гонг к подъему. 

- О, где ты пропадал? – услышал он голос Рона. – Как твое свидание? 

- Плохо, - откровенно сказал Гарри, поправляя очки на носу. 

- А мое – отлично! – расплылся в улыбке Уизли. – Ночь страсти и любви! Ангелина такое со мной выделывала! 

«Ах ты, подонок! – подумал Поттер. – Ты же поклялся никогда ни с кем этого свидания не обсуждать!» 

- Не веришь? Смотри! 

Гарри повернул голову. Рон держал в руках собственные трусы. Поттер отвернулся. 

- Ты видел? Это, между прочим, девственная кровь. Вот так вот. 

Гарри бросил взгляд на трусы в руках Рона. На них действительно был виден крошечный мазок засохшей крови. 

- Я бы на твоем месте помалкивал, - сказал Поттер. – Если девочка отдала тебе девственность, вряд ли она захочет, чтобы ты об этом болтал. 

Рот Рона расплылся в еще более широкой улыбке. 

- Да она влюблена в меня по уши! Как кошка. Жить без меня не может. 

Гарри схватил свой мешок с пергаментными свитками и вышел из комнаты. 

Ранка на члене давала о себе знать изредка, да и то лишь несильным жжением. Поттер специально поцарапал себе руку, чтобы получить в медпункте какое-то зелье для лечения, и прикладывал его к члену, осторожно обматывая бинтом, чтобы зелье не размазывалось по одежде. 

Конечно, к обеду по школе пронесся слух о том, что Ангелина потеряла невинность с Роном Уизли. Джонсон недоумевала, периодически спрашивая своих подруг, не хотят ли они, чтобы она показала им, что ее невинность на месте. Подруги смеялись, отнекивались, но тут же начинали шептаться за ее спиной. Рон ходил героем. С его лица не сходила глупая широкая улыбка. 

Перед ужином он и Ангелина случайно столнулись лицом к лицу. Рон развязно поздоровалса. Джонсон, ничего не сказав, прошла мимо. Отойдя на пару шагов, она довольно громко спросила у своих подруг: 

- Так это он?! Вот этот самый недомерок?! 

После ужина Гермиона сухо сказала, что занята и исчезла в спальне девочек. Гарри тоже хотелось одиночества, и он спрятался в библиотеке. Но Рон, казалось, ничего не замечал, за ним постоянно увивался кто-нибудь из мальчишек, требуя все больших и больших подробностей. 

Так, напряженно, двусмысленно, прошло три дня. На четвертый день школа, наконец, переключилась на новую сенсацию – Наташу Бонуа, похожую на маленькую девочку семикурсницу, приехавшую в команде мадам Максим, видели входящей в одну из гостиниц Хогсмеда с каким-то взрослым волшебником из местных. То ли Наташа ничего не слышала из того, о чем стали шушукаться на всех углах, то ли была выше этого, но буквально через день она сбежала на весь день в Хогсмед и опять уединилась с тем же волшебником в той же гостинице. Она была ученицей другой школы, и Дамблдор не мог ее наказать (за побег, конечно), но, говорят, устроил разнос мадам Максим. Ну и написал аврорам, чтобы те разобрались с местным любителем малолеток. Хогвартс полностью позабыл об Ангелине и говорил теперь только о «французских нравах».

Еще через пару дней Поттер смог снять повязку с члена – ранка затянулась, оставив небольшой белый рубчик в основании его ствола. 

Еще через неделю Гарри вновь смог общаться с Роном как с другом. 

И еще через две недели перестала дуться и Гермиона, стараясь, тем не менее, держать дистанцию с Уизли во всем, что касалось любви. 



*** 



Пришло время отъезда гостей. Постепенно сгладились самые острые эмоции от гибели Седрика и возвращения Воландеморта. Расставание с новыми друзьями стало новым испытанием, через которое предстояло пройти школе. Отъезд был назначен на понедельник, через пять дней. А во вторник должны были разъехаться по домам и ученики Хогвартса. 

Гарри ходил с постоянно подавленном настроением. Гермиона, Чо и Флер по очереди пытались развеселить его, беспрерывно щебеча, прикасаясь невпопад к его руке и целуя в щечку на прощание. 

Постепенно Поттер подумал, что неплохо было бы совершить перед отъездом какую-нибудь шалость. Как в старые добрые времена. Что-нибудь, воспоминания о чем могли бы скрасить тягостное лето в доме Дурслей. 

У него еще оставалось оборотное зелье. После его двух превращений – в Гермиону и Ангелину – зелья должно было хватить еще на один раз. 

Поттер довольно быстро придумал, что делать. Он задумал превратить Рона в девочку(!) и устроить ему свидание с собой. Поменяться, так сказать местами. 

Конечно, ему совсем не хотелось доставлять другу боль. Значит, этой девочкой должна была быть та ученица, о которой доподлино было бы известно, что она уже не девственница. К несчастью (или к счастью) таких было совсем не много. За весь год, например, было всего две истории – с Ангелиной Джонсон и Наташей Бонуа. В прошлом году говорили что-то о тогдашней шестикурснице Айше и уже закончивших школу Пенни и Джейн. Наверное из-за своей редкости подобные истории и превращались в сенсации. 

Гарри специально стал присматриваться к Наташе и Айше. Обе были по-своему красивы. Наташа была на удивление миниатюрной девушкой, ниже Гарри, белокурой, с ясными голубыми глазами и тонкими чертами лица. Она приезала вместе с мадам Максим, чтобы участвовать в Турнире Трех Волшебников. У нее было стройное тело с небольшой грудью и маленькой попочкой – тело несозревшего подростка, привлекательное своей свежестью и несомненным очарованием. Человек, впервые встретивший ее в коридорах Хогвартса ни за что бы не поверил, что она уже семикурсница, в этом году, буквально через несколько дней, начинающая взрослую жизнь. Ну, третьекурсница. Ну, ладно, четверокурсница. Хотя посмотрите на четверокурсниц, на ту же Гермиону Грейнджер, они же выглядят старше Наташи! Но Бонуа была семикурсница! 

Айша училась в самом Хогвартсе. У нее явно были какие-то восточные корни, терявшиеся где-то в горячих песках Аравии. Черные волосы. Смуглая кожа. Нос с горбинкой. Пышные, чувствительные губы. Острый взгляд больших карих глаз. Бедра колокольчиком. Длинные стройные ноги. Высокие купола по-взрослому большой груди. Тело, излучающее несомненную женственность. Вот Айшу сразу можно было однозначно отнести к семикурсницам (если не к взрослым волшебницам). В прошлом году ее два раза ловили ночью вместе с Ником Гарсия, тогдашним семикурсником. Причем во второй раз Филч обнаружил их в каком-то чулане, запершимися, растерянными, с одеждой в полном беспорядке. Разъяренный Снепп потребовал исключения обоих, но мягкосердый Дамблдор ограничился лишь о-о-очень строгим выговором. 

Взвесив все за и против, Гарри решил, что выбирать сейчас нет смысла – чей волос у него будет в руках, тем он и воспользуется. Дело осложнялось тем, что речь шла о семикурсницах. С ними четверокурсники почти не пересекались. Только за едой. Но и тогда выпускники сидели в самом конце стола, отдельной группой. 

В общем, Гарри взял себе в привычку обходить столы после того, как все разойдутся. Он запоминал, где сегодня сидели его девушки, и шел прямо туда, едва последний студент покидал обеденный зал. 

Ему невероятно быстро повезло. Уже на второй день он после ужина держал в руках светлый курчавый волосок Наташи. Проходя просто так, на всякий случай, мимо столов на следующий день, он, не веря себе, увидел и несколько черных длинных волосков на месте, гду сидела Айша. 

Теперь уж действительно выбирать нужно было именно ему. Гарри мучался довольно долго. Он следил за обеими девушками, и к концу недели уже был влюблен и в ту, и в другую. Каждая из них была по-своему прекрасна, по-своему интересна, по-своему влекла его, распаляя воображение, разжигая желание. 

В конце концов он решил, что все решит жребий. Он срезал с обоих волосков по кусочку одинакового размера и поместил их в одинаковые непрозрачные мешочки, которые специально запихнул в дальний конец своего сундука, чтобы не привыкать к их виду.

В субботу утром он по секрету рассказал Рону, что уже неделю встречается со старшекурсницей. Успешно встречается. Но отказался назвать ее имя. Рон, весьма гордившийся своей победой над Ангелиной, долго пытался выпытать у него подробности, одновременно выкладывая довольно интересные детали о своей собственной ночи с мулаткой. Так, когда Гарри пожал плечами на вопрос «Сколько раз подряд вы можете?», он, покачивая головой с видом опытного секс-наставника, сказал: «А вот мы с Анджи больше пяти раз подряд не можем. Нужен перерыв. Минуты на три...» 

Все утро Гарри провел в библиотеке штудируя трактат Оргазмуса, тот его раздел, который предназначался для волшебников. Выяснилось, что набор заклинаний для волшебников был не в пример беднее арсенала волшебниц. И добрая половина того, что все-таки имелось, касалось в основном гигены и внешнего вида. Кроме того, можно было довольно простым заклинанием добавить обертонов в свой голос и сделать его ниже. Можно было заставить себя пристойно спеть серенаду и даже подыграть себе на гитаре что-то жаркое и ритмичное. Можно было растянуть время свидания так, чтобы не нужно было никуда торопиться. И плюс с дюжину чисто сексуальных заклинаний. 

Поттер честно заучил все. Потом пошел на обед, за которым между прочим поделился с Роном тем, что его старшекурсница назначила ему свидание на сегодняшний вечер на второй смотровой площадке в такой-то башне. Это была не та башня, где встречались Рон и Ангелина. Выбранная Поттером башня была не в пример комфортнее, окна в ней были застеклены, стояли скамьи, оббитые тканью. И еще одно – там были многочисленные ниши, альковы, в которых легко можно было спрятаться. 

Гарри не удивился, когда увидел, что Рон, попрощавшись с ним, сразу после обеда пошел в башню. Он пробыл там не менее получаса и вышел с хитрым видом и бегающими глазами. 

Едва Рон скрылся из виду, Гарри в свою очередь поднялся на площадку, проверил ее на постороннюю магию (ничего не было) и занялся приготовлениями. 

Вечер прошел в ничего не значащих разговорах, которые быстро наскучили Гермионе и сильно утомили самого Гарри, прыгавшего как на иголках. Когда пришла пора ложиться спать, Рон натянул свой лучший свитер и собрался уходить. 

- У меня свидание, - сказал он. – С Падмой. А потом с Мерри-Энн с третьего курса. Так что вернусь поздно. 

И вышел. 

Гарри досчитал до двадцати и пошел за ним. Как он и ожидал, Уизли прямиком направился к башне. «Ах ты ж, друг называется! – злорадно подумал Поттер. – Подглядывать пошел!» 

Он прокрался следом за Роном и убедился, что тот нырнул за портьеру одного из альковов. Теперь его участь была предрешена. 

Потому что точно посреди комнаты Гарри разложил на столике «угощение для возлюбленной» – порезанные лимоны, дольки апельсинов и ананасов, соки. И конфет «с неожиданным вкусом» - крупные шары шоколада с начинкой внутри. Поттер, конечно, знал своего друга как облупленного. Представить, что Рон будет целый час смотреть на груду шоколада и не стащит хотя бы что-то, было просто невозможно. 

Конфеты были уложены так, что две из них были сверху, легко доступны. Остальные же все еще перехватывала фабричная лента. В одну из этих двух конфет Гарри всадил через шприц полную дозу зелья с волосом. Волос он выбрал наугад, с закрытыми глазами. Если Рон ограничится только одной конфетой, и это окажется «незаряженная» - что ж, попытку можно будет повторить завтра, сославшись на перенесение свидания в последнюю минуту. 

Поттер затаился за дверью, подглядывая через узенькую щель за тем, что происходило на площадке. К чести Рона ждать пришлось довольно долго. Лишь минут через пятнадцать, Уизли появился из-за портьеры и крадущимся шагом приблизился к столику. Воровато оглянулся, схватил обе (!) конфеты и стремительно скрылся в том же алькове. 

Опять потянулись минуты ожидания. Поттер уже начал терять терпение, когда вдруг из-за портьеры на пол выпал какой-то человек. Это бы и Рон, и не Рон. Человек стоял на четвереньках, тяжело дыша, будто борясь с тошнотой. Он дрожал. Его тело стремительно уменьшалось, волосы белели и закручивались в меленькие кудряшки. «Значит, Наташа» - подумал Гарри. Что ж, Наташа так Наташа. 

Спустя минуту человек в комнате начал подниматься с пола, медленно и тяжело. Упал на скамью, часто дыша. Потом, постепенно приходя в себя, выпрямился. Гарри увидел красивое лицо Наташи, ошарашенное, с широко раскрытыми глазами, и дрожащей губкой. 

Наташа, не веря себе, провела рукой по своим волосам. Потом, осознав что-то, положила руку себе на грудь. Потом схватила другую грудь. Вскочила и провела ладонью себе между ног. 

- Наташа Бонуа! – воскликнула Наташа. Тут пришел черед удивляться уже Гарри. Она говорила с сильным французским акцентом. У нее получилось «наташА» с ударением на последнем слоге и что-то среднее между «бонуа» и «бонва». Вот будет умора, если она еще и по-французски заговорит! Но заговорила она все-таки по-английски, хотя и с акцентом: – Там былО оборот’ноЕ зельЕ! 

Поттер представлял себе, что сейчас происходит с Наташей. Новые гормоны тела девочки начинают действовать на мозг Рона, и Уизли начинает возбуждаться.

И действительно. Постепенно выражение изумления на лице Наташи сменилось любопытством. Она стала поглаживать свою грудь, потом вторую. Поднялась. Стала поглаживать свою попку. Потом присоединила к этому вторую руку. Потом одна из этих рук скользнула по низу живота, зажав тело между ладонями. Наташа стала двигать рукой между ног, то ли ощупывая себя, то ли лаская. 

Наконец, настал черед разглядыванию. Девочка задрала мантию вверх. Нетерпеливо запустила руку в слишком широкие штаны Рона. Ее лицо раскраснелось. Ротик открылся. Она часто дышала. От ее движений штаны сползли и стало видно, как она водит ладонью в трусах. Почувствовав прохладу воздуха на бедрах, Наташа взглянула себе на живот, грациозно выгнулась, и стащила трусы до колен. 

Настал ответственный момент. Один из тех, которые могли испортить задуманное напрочь. Гарри тщательно прицелился волшебной палочкой в щель, из-за которой вел свои наблюдения, и произнес заклинание. Он целился Наташе в ноги и попал. Спущенные штаны и трусы исчезли с ее голеней и материализовались, аккуратно сложенные, на скамье в дальнем углу комнаты. Девочка, увлеченная растопыриванием пальцами своей щелки, этого совершенно не заметила. Заклинание задело также и носки, и они тоже появились на вещах Рона. 

Попытавшись что-то разглядеть стоя со сведенными ногами, Наташа, наконец, догадалась, что так ничего не получится. Она села на скамью и поставила на нее согнутые в коленях ноги. Ее щелка открылась. Поттер подался вперед, силясь что-то разглядеть, но, увы, он был слишком далеко. Зато сама девочка, выгнувшись самым невероятным образом, долго рассматривала устройство своей щелки. Гарри видел, как она водила пальчиками, что-то ощупывая. Иногда она стонала, вздрагивала. Несколько раз болезненно дернулась. Потом попыталась всунуть палец себе во влагалище. 

Это был еще один ключевой момент. Во-первых, могло выясниться, что она все же девственница. Тогда весь план рухнул бы. Во-вторых, нужно было успеть произнести заклинание. 

Наташа приставила палец к низу своей щелки... и легко его погрузила внутрь. Гарри, завороженный зрелищем, не успел произнести заклинания. Девочка выгнулась от удовольствия и застонала. Она полностью вытащила палец, поднесла его к глазам, потом понюхала. Лизнула. Потом засунула в рот. Ее глаза закрылись. 

Зрелище было настолько эротичным, насмотря на большое расстояние, что Гарри почувствовал, как задергался его напряженный член в брюках. 

Наташа открыла глаза, вынула палец изо рта и, недолго думая, вновь погрузила его во влагалище. 

- Стимуляцио эротикус, - тут же шепотом произнес Гарри и взмахнул палочкой, целясь в девочку через щель между дверью и дверным косяком. Ничего не произошло. Во всяком случае, заметного на глаз. 

Это было довольно безвредное заклинание, одно из того небогатого арсенала, который предлагал мальчикам Оргазмус. Оно не могло сказаться на предпочтениях девочки или ее решимости идти до конца во время свидания, но могло незаметно обволакивать ее эрогенные зоны, слегка их лаская, и создавая постоянное приятное напряжение. Заклинание действовало настолько мягко, что Наташа, возбужденная и ласкающая сама себя, могла не заметить, что что-то произошло. Она все так же увлеченно погружала палец себе во влагалище, время от времени издавая стоны. 

Следующие ответственный этап в плане Гарри было разоружение Рона. Тот давно позабыл о своей волшебной палочке, но Поттеру совсем не хотелось, чтобы он вдруг о ней вспомнил. 

- Левитацио, - прошептал Гарри и приподнял палочку Рона немного над полом. Легкими покачивающими движениями он пронес ее через всю комнату и положил на сложенную одежду Уизли. 

«Ну, вот и все» - подумал Поттер, ощущая, как сильно забилось его сердце и запылали щеки. 

Он тихонько спустился на один пролет лестницы. Наложил на себя серию гигиенических заклятий – фактически все, которые помнил. Гм, а оказывется приятно быть ухоженным! В буквальном смысле этого слова. 

Стараясь производить как можно больше шума, пошел наверх. Дверь со скрипом отворилась. Площадка была пуста. Все так же горели, потрескивая, факела. На скамеечке в углу была сложена одежда. Поверх нее виднелась волшебная палочка. В центре комнаты стоял столик с закусками. 

Гарри, играя огорчение, неторопливо подошел к еде. 

- Семь пятниц на неделе, - сказал он громко, покачивая головой. – Опять Наташа перенесла свидание. Ну как я все это сохраню до завтра? 

Он сложил фрукты в корзинку, предусмотрительно оставив шоколад и соки на столике. Его взгляд скользнул по скамейке, на которой только что сидела девочка. На красном бархате подбоя отчетливо темнело небольшое мокрое пятно. 

- А это что? – спросил Гарри, бросаясь к скамье. Он пригнулся, понюхал пятно и радосто закричал: - Наташа! Ты все-таки пришла! Как хорошо! И, негодница, опять играла с собой, не дожидаясь меня! 

Он оглянулся. 

- А где ты? 

В комнате царила все та же тишина. Гарри бросился к ближайшему алькову и отдернул портьеру. Там никого не было. 

- Ага, - сказал он. – Я тебя все равно найду!

Он заглянул в альков, где прятался Рон. Там було пусто. Почувствовав тревогу, Поттер отвел рукой портьеру следующей ниши. Там стояла Наташа. 

- Привет, - сказал Гарри и протянул руки к девочке. 

Та испуганно шарахнулась, вжимаясь в стену. 

- Это что, какая-то новая игра? – спросил Поттер. 

Он рассматривал Наташу, ее красивое лицо, обрамленное густыми белыми кудряшками, голубые глаза, милые нежно-розовые губы. «А она и правда прекрасна!» - подумал Поттер. 

- Ну же, иди сюда, - сказал он. 

Наташа испуганно дернула головой и осталась стоять на месте. Гарри сделал шаг вперед. Девочка отшатнулась от него. 

Главное не торопиться. И Поттер стал медленно говорить, рассказывая Наташе, как она ему нравится, какая она красивая, как с ней интересно, как великолепна она в постели, и как он не может дождаться минуты, когда снова ее увидит. Он старательно варьировал голос, чтобы тот не казался монотонным, говорил множество страстных слов и очень медленно приближался к девочке. Последние свои фразы он сказал ей уже на ушко. 

Наташа стояла, замерев, и смотрела в пол. Она была почти на голову ниже Поттера, и Гарри пришлось пригнуться, что его жаркое дыхание касалось ее уха. Он говорил еще чего-то, ожидая, как и предлагал Оргазмус, момента, когда она закроет глаза. И только на четвертой или пятой минуте понял, что увлекся, что наташины глаза уже давно закрыты. Он прикоснулся к ее руке. Девочка ее не убрала и продолжала стоять. Облизнула губы. Поттер пригнулся и прикоснулся губами к гладкой, как бархат, щечке Наташи. 

- Нет, нет, - прошептала она. С ее акцентом у нее получилось что-то вроде «но» вместо «нет», но Гарри понял. Он прервал поцелуй и потянул ее за руку. Наташа послушно дала себя вывести из алькова и даже усадить на скамью рядом с Гарри. Но потом вдруг сказала мягким прерывающимся голосом со все тем же французским акцентом: 

- Я н’е Бонуа... 

- Хорошо, - сказал Поттер. – Будем играть. Кто ты? 

- Я Рон, - прошептала она. – Рон УизлИ. Твой д’ру. 

- Рон? Ну нет, - покачал головой Гарри. – Ты уже была Роном. В позапрошлый раз. Мне, конечно, очень понравилось, но... 

- ЭтО оборот’ное зельЕ. Я съел... конфетУ с этого стоуА... 

- Конфету? – удивился Гарри. – Я не приносил никаких конфет... 

Наташа открыла глаза и посмотрела на столик перед собой. В самом центре высилась горка шоколадных конфет, перехваченных бумажной лентой. 

- Ну, хорошо, - сказал Поттер. – Я не помню, чтобы я их приносил, но раз принес, пусть будет. Так в конфете было оборотное зелье? 

- Да. 

Они замолчали. 

- Ты не по’нимаЕшь, - сказала девочка, поднимая на мальчика влажный взгляд, и Гарри стал поглаживать ее запястье. – Я Рон. Рон УизлИ. Я прише сюда, увидЕл шоколад, съел конфетУ и прев’атилсЯ в Бонуа... 

- Хорошо, - покладисто согласился Поттер. – А как там оказалось оборотное зелье? 

- Это КраУч... 

Крауч недавно был разоблачен. Он изображал профессора Муди, используя как раз оборотное зелье... 

- Но он в Азкабане... 

- Он давно приготовИ эту конфетУ. Для какой-’то пакостИ. А потом его а’естовалИ, а конфетЫ принесли в общуЮ столовуЮ... 

- Хорошо придумано, - восхитился Гарри и, пригнувшись, поцеловал Наташу в щечку. Та никак не отреагировала. – Я хочу в эту игру поиграть. Тебя называть Роном? 

- Я и есть ’Рон, - слабо дернулась девочка. – Я могу тебе ’рассказать то, что могу знать толькО я. Нап’име’р... 

- Хорошо, Рон, - сказал Гарри. – Потом... 

И припал губами к губам Наташи. Девочка напряглась, но отталкивать его не стала. Ее губы были упругими, горячими. Гарри почувствовал, как Наташа подалась ему навстречу. Ее рука все так же был в руках Поттера. 

- ’аррИ, это неп’равильно! – сказала девочка, прервав поцелуй. – Ты что, не понимаешь, что ты целуешь не НаташУ? 

- А по-моему Наташу, - прошептал мальчишка ей на ухо и легонько провел ладонью по ее носу, губкам, подбородку, шейке и прикоснулся на секунду к груди. Прикосновение было столь мимолетным, что он не успел понять, что именно он ощутил под пальцами, но все равно это движение его сильно завело: - Разве у Рона такая гладкая кожа? И эти очаровательные губки? И эта точеная шейка? А столь восхитительная грудь? 

- Тебе н’равитсЯ грудь? – неожиданно спросила Наташа. 

- Да, Рон, очень. 

Гарри опять провел пальцем от ключицы вниз, через правую грудь на живот. Он ощутил упругость плоти, твердый сосок и напряженный животик. Девочка закрыла глаза и облизнула губы. 

Поттер пригнулся и поцеловал ее. Его рука вернулась на грудь и стала ее поглаживать. Нежно. Наташа вдруг обняла Гарри за плечи. Их губы никак не могли оторваться друг от друга. Постепенно прикосновения мальчика к груди становились все более настойчивыми, пока он, наконец, не решился несильно прижать ее ладонью. Девочка все напряглась и крепче припала к Гарри. Ладонь Поттера ощущала упругую грудь Наташи, небольшую, волнующую. На девочке все еще был традиционный свитер Рона и мантия, что, конечно, не давало сполна ощутить все прелести этого прикосновения. 

- Подожди, - выдохнула Наташа.

Гарри остановился, сместил руку чуть выше, на плечо. Девочка тяжело дышала, глаза ее были закрыты. Поттер сидел рядом и ждал. Спустя несколько мгновений дыхание Наташи стало ровнее, и она открыла глаза. 

- ’аррИ, я ’Рон. ПонимаЕшь? 

- Ты Рон, - прошептал мальчик ей на ушко. – Рон Уизли. Мой лучший друг. 

- Как же ты можЕшь цело’вать меня? 

- Мне хочется тебя целовать. Ты, хоть и Рон, но очень красивая. 

Они замолчали на мгновение. Гарри легонько прикоснулся губами к губам девочки. Остановился, глядя в ее удивительные голубые глаза и спросил: 

- Еще? 

Наташины глаза закрылись, и Поттер стал целовать ее лицо. Стараясь не оставлять следов слюны (хотя, конечно, это было непросто), он прикасался к ее носу, щекам, ушам, подбородку, вискам, шее и, конечно, губам. И опять шейку сзади, прямо под затылком, и опять губы, и шейку спереди, под подбородком, и подбородок, и губы, и шейку сбоку, под ушком, и ушко, и опять губы. 

Тут Наташа вдруг прижала ладонь к голове Поттера тем же жестом, как когда Рон целовал Ангелину, и сильно обхватила губами его губу. Ее язычок коснулся его зубов, скользнул между ними и прижался к языку Гарри. Тут уже Поттер сжал сильнее плечи Наташи и почувствовал, как задрожали его пальцы. Девочка не прекращала своего поцелуя, ее свободная рука опустились на спину мальчика. Гарри провел ладонью по боку Наташи, достигнув косточки таза, вернулся на живот и оттуда поднялся на грудь. 

- Нет, нет, это безумиЕ какоЕ-’тО! – сказала девочка и вскочила. Она сделала шаг вперед и остановилась. Она стояла к Гарри спиной, вздрагивая и тяжело дыша. Ее руки бессильно свисали вдоль туловища. 

Поттер поднялся со скамьи и подошел к ней сзади. Он положил ладони на ее плечи, чувствуя, как его живот прижимается к ее спине. Ее попочка точно попала на верхнюю часть его бедер. Казалось, что она приподняла его член снизу, отчего тот задергался, сладостно сжимаясь. Ладони Гарри спустились по рукам Наташи. Обвили животик. Кожа ощутила край свитера Рона, а под ним – твердый маленький животик, напрягшийся от его прикосновений. Его губы прижались к ее затылку, прямо через копну светлых кудряшек. 

- Я же ’Рон, - горячо говорила девочка. – Я ’Рон! Я не могу тебя целовать. Я не могу хотеть тебя целовать. Я ’Рон, я ’Рон, я ’Рон... 

- Ты – Рон, - успокоительно прошептал Гарри ей на ухо, - но раз уж тебе довелось иметь столь чудесное лицо и столь сексуальное тело, может, ты расслабишься и позволишь нам обоим насладиться этой красотой? 

Наташа замолчала. Поттер вновь прикоснулся губами к ее затылку. Девочка откинула голову назад и поцеловала его. Гарри ответил на поцелуй, в свою очередь запустив язык в ее ротик. Его руки поглаживали ее животик. Он целовал Наташу, ощущая, как дрожит в его ладонях стебелек ее тонкого тела. Ее попочка легонько приподнималась, поддевая его член снизу и наполняя все тело Гарри волнами удовольствия. Поттер медленно сместил руку с животика обратно на грудь и стал ее поглаживать. Поцелуй Наташи стал сильнее. Мальчик остановил поглаживания и легонько надавил, придавливая грудь ладонью. Ослабил давление и легонько сжал грудь пальцами. 

- ’аррИ! – это был крик страсти... 

Поттер зажал ей рот губами и возобновил поглаживания груди, иногда прижимая ее своей ладонью. 

Наташа прервала поцелуй и просто откинула голову ему на плечо, тяжело глотая воздух. Ее глаза были закрыты. Прямо перед лицом Гарри оказалась ее шейка и он стал легонько прикасаться к ней губами. Его рука сместилась немного всторону, и ладонь ощутила под собой другую грудь. Мальчик стал поглаживать ее, чувствуя сильные и частые удары сердца прямо под своей кожей. Попочка девочки уже вполне откровенно терлась о его мошонку, раз за разом поддевая член. Ощущения были настолько приятными и сильными, что Гарри почувствовал, что он так долго не продержится. 

- А что ты думаЕшь... о ’РонЕ? - вдруг спросила Наташа со своим милым акцентом. У нее не получилось задать весь вопрос за один выдох и пришлось прерывать его посередине, чтобы глотнуть воздуха пересохшим ротиком. Ее затылок все так же лежал на плече Гарри. 

- Он мой лучший друг, - сказал Поттер, стараясь пошептать свои слова ей прямо в ушко. 

- Он тебе нравИ’тсЯ? 

- Конечно. Он умный, смелый, надежный, добрый... – Гарри все говорил и говорил, уже не задумываясь о том, что говорит, и продолжал ласкать грудь Наташи. 

- А секс’уальнО? 

- Что сексуально? – не понял Поттер. 

- Ты его хочЕшь? 

- Нет, - мягко ответил Гарри, отметив про себя, что Рон уже говорит о себе, как о «нем». – Мне не нравятся мальчики. Мне нравятся девочки. Особенно такие очаровательные, как ты. Особенно с таким дивным французским акцентом, как у тебя. Особенно с таким сексуальным телом, как у тебя. Особенно такие изобретательные фантазерки, как ты. Особенно... 

И Поттер вновь с головой ушел в красивый рассказ о том, почему он без ума от Наташи. Тело девочки вполне ощутимо дрожало.

В какой-то момент, прерывая его на полуслове, она резко обернулась и с силой прижала свои губы к его. Ее руки обхватили его спину. Она ощутимо потерлась животиком о его ноги. Потом ее ладонь плавно скользнула вниз и легла на попу Гарри. Легкое трения животика о живот возобновились. Поттер напрягся от удовольствия, пронзившего его. «Я так точно не выдержу!» - мелькнула в его голове мысль, но он уже растворился в ласках наташиной ладошки. 

Оргазмус писал, что если волшебница хватает волшебника за зад, то она точно готова почувствовать прикосновение мужской ладони к собственной попочке. Поттер опустил руку вниз и ощутил упругий твердый мячик ее ягодички. Наташа тихонько застонала и еще крепче прижалась к нему. Между телом девочки и рукой Гарри была лишь тонкая ткань мантии, и он ясно ощущал и приятную округлось ее попочки, и упругость ее плоти, и движение ее мышц под его ладонью. Он стал поглаживать обе ягодички, иногда прикасаясь к щели между ними. Ему безумно хотелось схватить эту плоть, сжать ее, но он сдерживался. Только легкие поглаживания, изредка несильное прижатие ладони, пару раз едва ощутимое сжимание пальцами. 

Наташа двигалась всем телом по телу Гарри. Ее рука, сжимающая его попу, еще больше усилила свою хватку. Вторая рука двинулась по его животу вниз и остановилась где-то в районе пояса брюк. Поттер замер. Но девочка не стала спускаться ниже. 

Они продолжали целоваться, сжимая друг друга в объятьях. Вторая рука Гарри сместилась со спины Наташи и вновь легла на ее грудь. После первого же прижатия ладонью, девочка издала какой-то звук. Ее рука на животе Поттера возобновила свое движение вниз. Еще немного и кончик среднего пальца коснулся самой верхушки его напряженного члена мальчика. У обоих перехватило дыхание. И обоим стало стыдно из-за этого. Девочка оддернула руку. Но спустя еще несколько поцелуев ее ладошка вновь была на животе Гарри, вновь двигалась вниз. Прикосновение к твердому стержню в брюках мальчика во второй раз уже не испугало Наташу. Ее пальцы более уверенно спустились ниже. Поттер почувствовал, девочка прижимает член к его же животу. Еще спустя несколько секунд ее ладонь стала почти незаметно двигаться вверх-вниз. Гарри тонул в волнах удовольствия. «Нет, так дальше нельзя, - подумал Поттер. – Я должен продержаться до конца». Нужно было немедленно увернуться от ласк этой ладошки. Но, увы, такое было просто не во власти Гарри. 

Рука мальчика, поглаживавшая попку Наташи, все-таки сжала ее. Девочка застонала. Гарри немного пригнулся, и его ладонь сдвинулась ниже. Его пальцы проникли между ножек. Вошли в заветное пространство сзади, увлекая за собой тонкую материю мантии. Наташа вытянулась, плотно прижавшись к телу Поттера. 

- Нет, - прошептала она. 

Гарри тут же убрал руку. Наташа стояла, не двигаясь. Потом друг прошептала: 

- Отве’рнись. 

Поттер не понял. Глядя на него из-под полуприкрытых глаз, облизывая губы, девочка повторила: 

- Отве’рнись. ПожалУ’стА. Я не хочу, чтобЫ ты смот’рел. 

Гарри послушно выпустил сладостное тело из рук и отвернулся. За спиной послышался шорох мантии. 

- Мне нужнО п’ривестИ себя в по’рядОк, - услышал он шепот Наташи. От волнения ее акцент стал гораздо сильнее, превращая речь в почти непонятную. 

Послышался треск статических разрядов в свитере. «Это же свитер Рона! – похолодел Гарри. – Вот теперь выкрутиться будет гораздо сложнее». Но Наташа ничего не сказала. Краем глаза Поттер увидел, как коричневый шерстяной ком упал на пол. 

- Подожди меня... – прошептала Наташа, и Гарри услышал легкие шлепки босых ног по каменным плитам. – ’РаздевайсЯ! РаздевайсЯ, ’аррИ! 

Поттер оглянулся. В одном из альковов мелькнуло загорелое обнаженное тело, и портьера задернулась. 

- ’РаздевайсЯ, милЫй! – услышал он голос Наташи оттуда. 

Не воспользоваться этим было невозможно. Поттер быстро приподнял мантию, обмотал свой член клапаном трусов, вытащил палочку и произнес «онанизмус». Едва неведомая сила прикоснулась к его члену, как тот с силой разрядился, охватив Гарри волной наслаждения. Мальчик застонал. Он невольно сел на скамью, инстинктивно повернувшись спиной к алькову, где спряталась Наташа. Прошло несколько секунд, прежде чем он пришел в себя. 

Непослушными, трясущимися руками Гарри расшнуровал ботинки, снял их вместе с носками. Стащил брюки. Потом аккуратно, чтобы не запачкаться своей спермой, стянул трусы. Задней, сухой, частью стал тщательно вытирать член. Потом вспомнил о парочке гигенических заклинаний, рекомендованных Оргазмусом специально для такого случая. Произнес их оба, мгновенно почувствовав, как его член и бедра вновь стали сухими и чистыми. Все следы спермы, пота и смазки исчезли. Воздух заполнился легким запахом хвои. 

Прицельным броском Гарри бросил трусы в ближайший альков. Портьера качнулась, пропуская тяжелый комок мокрой ткани, и встала на место, скрыв за собой все следы преступления.

Поттер вновь опустил взгляд на собственный член. Тот, похоже, и не думал опускаться. «Хорошо. Это хорошо», - подумал Гарри. Он снял мантию, потом рубашку. Оставшись голым, он встал в полный рост и потянулся, проверяя свои ощущения. И почувствовал, что член начал опускаться. Стал чуть мягче и несколько меньше в размере. 

Поттер быстро схватил палочку и, шепнув «эректус лонгус», указал ею на член. Тот воспрял, стремительно и довольно болезненно налился кровью, увеличившись до прежнего размера. Спустя секунду, все болезненные ощущения исчезли, оставив лишь чувство приятной твердости. Гарри с удовольствием увидел, как его тяжелый член покачивается у самого живота. 

Едва он успел спрятать палочку под мантией на полу, как послышался шорох за спиной. Поттер, все также сидя на корточках у груды своей одежды, обернулся и замер. К виду обнаженного девичьего тела привыкнуть невозможно. Наташа была прекрасна. Ее стройное худощавое тело светилось на фоне темно-бордовой портьеры. Небольшие груди торчали прямо вперед. Светло-розовые соски были большими, больше, чем у Ангелины или Гермионы. Зато ареолы вокруг них были маленькими. Левая грудь заметно вздрагивала в такт биению сердца. По втянутому животу с едва проступающими тяжами мышц тоже пробегала волна пульса. 

Наташа прикрывала низ живота ладонью. 

Гарри встал, выпрямившись во весь рост. Его член, твердый, вытянувшийся на всю свою длину, закачался у его живота, вздрагивая и подпрыгивая. Мальчик увидел, как впилась Наташа взглядом ему между ног. Как сбилось ее дыхание. Как из глубин ее ротика появился язычок и скользнул по губкам. 

- Ты прекрасна, милая моя девочка! – искренне прошептал Гарри. 

Наташа сделала несколько шагов вперед. 

- Сегодня ты прямо вся светишься. Ты просто чудо! 

Наташа слабо улыбнулась. 

- Опусти ручку. 

Рука дернулась, но осталась на прежнем месте. 

- Ты же знаешь, как мне нравится твой цветок... 

Наташа медленно опустила руку. Ее лобок был большим. На нем аккуратными кудряшками (почти такого же чистого снежного цвета, как на голове) виднелся аккуратный кустик кудряшек. Щелка была совсем без волос. Хотя щелки девочек, которые Гарри видел до сих пор, все были покрыты волосиками, вид щелки без волос показался ему даже сексуальнее. Прямо из аккуратного розового разреза между ногами выступал краешек темно-красной складочки одной из малых половых губ. Стройные ноги Наташи были длинными, длинными настолько, что, казалось, они составляют большую часть ее тело. 

Если Гарри был поражен видом голого тела девочки, то и она была поражена не меньше, чем он сам. 

- А ты к’расивИй, - сказала она. Ее взгляд пробегал по его груди, животу, ногам, раз за разом возвращаясь к торчащему вздрагивающему члену. 

- Ты красивая, - мягко поправил Наташу Гарри и сделал шаг к ней. 

- Я же видЕл тебя голИм столькО ’раз, - сказала девочка. – Но никогда не думАл, что ты так... 

Она замолчала и прижалась к нему. Их обнаженные тела соприкоснулись. По Гарри пробежала волна удовольствия от прикосновения ее грудей к его груди, ее животика к его животу, ее щелки в его бедру. 

Наташа нагнулась и, казалось, хотела поцеловать его член, но в последнее мгновение ее губы коснулись его пупка. 

Девочка выпрямилась. Ее руки обвили шею Гарри. Она плотно прижалась к нему. Все ее тело дрожало. 

- Как хо’рошо! – прошептала она. 

Наташа помолчала немного, наслаждаясь Гарри. Потом подняла глаза на мальчика и спросила: 

– Ты ведь никогда н’е будЕшь поп’рекать меня за этО, ’аррИ? 

- Нет, конечно, - сказал Поттер. 

- ДажЕ когда я опять станУ ’РонОм УизлИ? Ты ведь не будЕшь смеять’сЯ надО мной, что я с тобой целовалсЯ... ’РазделсЯ вот... 

- Нет, Рон, - нежно прошептал Гарри на ушко Наташе. – Никто не смеется над тем, что ему улыбнулось счастье, и такая чудесная девочка, как ты, поцеловала его. 

Наташа положила голову на его обнаженную грудь. Ее руки еще крепче сжали его шею. Гарри обнял ее спину, с удивлением ощущая, какое маленькое, тонкое, стройное тело оказалось у него под ладонями. 

- Сними очки, - прошептала Наташа. 

Гарри послушно стянул очки и отбросил куда-то на столик. Судя по звуку, ничего не разбилось. 

Девочка стала на цыпочки и поцеловала его веки. Одно за другим. Ее ладонь ласково прикоснулась к шраму на его лбу. Поттер приблизил свои губы к ее губам и замер. Наташа набросилась на них, и они начали долгий, какой-то изматывающе страстный, сильный, с надрывом чувств, поцелуй. Их руки одновременно заскользили по спинам друг друга. Их ладони одновременно легли на попки друг друга. 

Наташа застонала и прижалась к обнаженному телу Гарри еще сильнее. Ее била крупная дрожь. Ее глаза опять закрылись. Мальчик почувствовал, как его член с силой упирается в ее живот, где-то в районе пупка, давит на него, будто хочет проникнуть внутрь. Было невыносимо приятно. Поттера охватило жгучее желание рывком приподнять это легенькое тельце и насадить его на свой член. Насадить, как насаживают ножны на меч. Насадить, как... Он с усилием отбросил эти мысли. Нет, еще нет.

Он оторвал Наташу от себя. Она удивленно посмотрела на него из-под прикрытых век. Гарри мягко развернул ее к себе спинкой и прижал к себе. Он вновь почувствовал, как ее попка прижала его мошонку к ногам, как его член оперся на ее ягодику. Ее худенькие лопатки легли на его грудь. 

Наташа улыбнулась и откинула голову на его плечо. Она завела свои руки назад и обеими схватила его за попу. Она сжала ягодицы, но из-за того, что девочке было немного неудобно, ее руки несколько развели половинки попы в стороны, как бы раскрывая ее. Гарри почувствовал прикосновение прохладного воздуха к своему анусу. 

Тело девочки легонько потерлось о его тело. Его член прошел по ее позвонкам, ощущая сладость от каждой шероховатости тела. Поттер обнял обеими руками ее живот и плотно прижал это чудесное тельце к себе. Его член тут же оказался прижат ее тверденькими позвонками и сладостно заныл. 

Ладонь Гарри поползла вверх. Наташа стала тереться попочкой о его бедра более ощутимо. 

Гарри прикоснулся к груди, ощутив ладонью знакомую упругую мягкость. Его пальцы заскользили по большому шершавому соску, который казалось еще больше увеличился от прикосновения. Наташа застонала и выпятила попку, сильно поддав член Гарри снизу, отчего тот врезался в ее спину. Тут уже застонал мальчик. 

- Какая ты чудесная! – прохрипел он. 

Вторая его рука, до сих пор лежавшая на животике, поползла вниз. Девочка замерла. Его пальцы мягко коснулись лобка, погрузились в кустик кудрявых волосиков. Мальчик немного пригнулся и смог дотянуться до щелки. Мягкие половые губы были удивительно приятны на ощупь. 

- Восхитительная! 

Гарри провел ладонью по этим мягким губам, чувствуя, как напрягается все тело девочки, как она выгибается, как сбивается ее дыхание. Его пальцы ласково двинулись вверх. Средний палец опустился на торчащий из щелки гребешок складочки. Наташа застонала. Ее ноги раздвинулись. Немного, но вполне ощутимо. 

Гарри преодолел желание погрузить ладонь в щелку. Он опять провел пальцами сверху-вниз. Потом еще раз. 

Наташа раздвинула ноги еще шире и немного присела. Края ее щелки разошлись, и мальчик почувствовал, что его кожа касается уже обоих складочек, твердых, горячих. Он легонько нажал, и они поддатливо разошлись в стороны, пропуская его пальцы в пространство между собой. Стало понятно, что девочка делала, когда уединялась в алькове. Щелка была сухой. Видно, Наташа, стыдясь своей мокроты, вытерлась портьерой. Но в самом низу щелки из входа во влагалище уже выделялась новая влага, обильная, горячая, остро пахнущая. 

- Как я люблю, когда ты мокренькая, - прошептал Гарри. – Это меня так возбуждает. 

Он несильно прижал ладонь к щелке еще раз и вновь почувствовал, как его пальцы погружаются внутрь, раздвигая складочки. Кончик его среднего пальца нащупал скользкую от влаги дырочку входа во влагалище. Наташа громко застонала и напряглась. 

- Я так н’е могу... – прохрипела она. – Н’е могу... стоять... 

Наконец-то! Поттер с огромным удовольствием подхватил хрупкое наташино тело на руки. Оно повисло на них, бессильное и прекрасное. Голова запрокинулась назад. Приоткрытый ротик хватал воздух. Глаза были закрыты. Руки расслабленно свесились вниз. Гарри прижал девочку к своему животу, сгорая от желания и нежности. 

Мальчик сделал несколько шагов к ближайшей скамье. Осторожно сел на нее. Опустил свой легенький груз себе на колени. И поцеловал наташину грудь. Руки девушки тут же обвили его шею. Ее губы нашли его губы, но Гарри почти сразу же скользнул по ее коже вниз, нашупал уже мокрый от его слюны шершавый сосок и лизнул его. Тело девушки выгнулось в его руках. Он взял сосок в рот и легонько пощекотал его языком. Потом сделал несколько сосательных движений. Как он хотел Наташу! Невыносимо! Безоглядно! До боли в средце! До скрипа зубов! 

– Дай... мне... лечь... – с большими перерывами прошептала Наташа. 

Поттер откинулся на скамью, поерзав спиной на бархате оббивки. 

- Иди ко мне, - прошептал он. 

Наташа немного удивилась, привстала и оказалась на его животе. Мальчик тут же забросил свои ноги на скамью. Потом рукой вытащил наружу попавшую между ног мошонку. Плотно сжал бедра. 

Девочка этих манипуляций не видела. Она лежала на его животе, распласталась, как лягушка, и впитывая ощущение тела Гарри под собой. Глаза ее были закрыты. Она тяжело дышала. Ее губы касались его груди. Ее тело слегка раскачивалось на животе Поттера. Его член дергался, повиснув в каком-то полудюйме от широко распахнутой щелки, хищно нацеливаясь своей нетерпеливой головкой в черноту, виднеющуюся за маленьким отверстием входа в ее влагалище. 

Наташа поцеловала шею Гарри. Немного сдвинулась по его телу вверх, отчего верхняя часть ее щелки, плотно прижатая к его животу, скользнула по коже, оставляя ощутимый влажный след. Губы девочки коснулись подбородка Поттера. Еще один небольшое движение всем телом вверх, новые влажный след на коже. Губы мальчика и девочки дотянулись друг до друга. Они впились друг в друга. Наташа, казалось, хотела раздавить Гарри своими чудными губами. Ее язык неистово, лихородачно, беспорядочно метался во рту Поттера.

Как мальчику хотелось резко двинуть тазом и вонзиться членом в столь близкую щелку Наташи! Его бедра уже ритмично двигались, легко приподнимаясь и опускаясь. Таз девочки делал то же самое, сжимая его живот, слегка проскальзывая по коже и оставляя на ней все новые и новые полосочки влаги. Наташа тяжело дышала, все же не прерывая поцелуя. Руки Гарри прижимали ее тонкую спинку в себе. Его ладони ощущали тверденькие отросточки ее позвонков, остренькие уголки лопаточек, рельеф ребер. И здесь Поттер ощущал сильнейший соблазн – руками сдвинуть это тело вниз и нанизать на своей член. Или хотя бы подтолкнуть девочку вниз, как-то напомнить о страдающем внизу члене. 

Но девочка как раз об этом, казалось и не думала. Будто специально оттягивая момент, когда нужно будет что-то решать, делать какой-то выбор, он сдвинулась по телу Гарри еще выше и стала стала целовать и даже лизать его лицо - нос, веки, лоб, шрам, уши, губы, подбородок, щеки и опять шрам, и опять губы, и опять уши. При этом Наташа, не скрываясь, громко постанывала. А низ ее живота, надвинувшись на край его реберной дуги, с удовольствием перекатывался через нее. 

Гарри приподнял голову, прерывая поток наташиных поцелуев, и сам поцеловал ее. В грудь. Наташа замерла. А мальчик впился в ее небольшую грудь, пытаясь протолкнуть в рот ее всю, засосать ее всю, поглотить ее полностью. Это у него, конечно, не получилось, но доставило сильнейшее удовольствие и ему, и девочке. В конце концов, в его рту оказался шершавый сосок, который он стал посасывать, время от времени, выпуская его из плена своих губ и бросаясь целовать манящую упргуость плоти вокруг него. Гарри уже дрожал от нетерпения. Но все также ласкал руками спину Наташи, иногда спускаясь на очаровательные тверденькие мячики ее ягодичек. Было невыносимо приятно одновременно целовать грудь и держать в руках половинки тугой попочки. Один раз он даже прикоснулся пальцем к бесстыдно выпяченому колечку ануса, но девочка резко дернулась, и Гарри убрал руку. 

И тут Наташа, наконец, сделала легкое движение вниз. Ее тельце, покачивавшееся на теле мальчика, слегка сместилось, позволяя девочке вновь припасть губами к шее Гарри. Он отчетливо ощутил укус ее зубок немного сбоку, но легкая боль была сейчас даже приятна. 

Девочка замерла на мгновение и осторожно сместилась еще ниже. Слегка покачалась, проверяя, и, убедившись, что член еще не достает до нее, стала целовать грудь Гарри, иногда приподнимаясь, чтобы полизать его соски. Еще одно легкое движение вниз. Новые легкие покачивания. Поцелуи плеч. Лизание соска. 

Новое движение вниз. Гарри почувствовал кончиком члена близкое тепло. Его зубы впились в собственную губу, чтобы хоть как-то сдержаться от резкого удара членом в зовущую щелку. 

А Наташа слегка качнулась, и самый кончик члена коснулся ее тела, на несколько милиметров войдя во влагалище. Она тут же качнулась в другую сторону, и член опять повис в пустоте. Девочка слегка приподняла голову, приоткрыла глаза, и посмотрела мальчику прямо в глаза. И медленно двинулась вниз по его телу, насаживая себя на его напряженный член. 

Острое ощущение удовольствие нахлынуло на Гарри, заставив его захрипеть. Его руки судорожно вздрогнули, пальцы, как в конвульсии, царапнули нежную кожу спинки Наташи. Он удержался от движения тазом. Он видел, как на мгновение широко распахнулись глаза девочки, как шире открылся ее ротик, как остановилось ее дыхание. Еще мгновение, и ее глаза закрылись. 

Небольшое колечко входа во влагалище обхватило кончик его члена. Медленно, натягиваясь на него, словно змея на гораздо большую, чем она сама, жертву, оно стало растягиваться, раздаваться в стороны, уступая давлению твердого стержня, большего, чем оно само, в десяток раз. Оно все растягивалось, увеличивая проход, и одновременно обволакивая верхушку столь желанного члена. Кожа, покрывающая головку, как бы застряла в какой-то момент в тесном плену входа во влагалище, и член двинулся дальше самостоятельно, оголяя головку и впервые непосредственно соприкасаясь с жадными стенками влагалища. Жаркая влажная трубочка девичьего лона, тесная, узкая, набрякшая от прихлынувшей крови, с трудом уступала давлению стержня, обхватывала, обволакивала, хватала его. 

Наташа двигалась равномерно, плавно опускаясь на член Гарри. 

А твердый широкий цилиндр уже достиг дна маленькой пещерки и стал давить на него. И малюсенькая узенькая трубочка лона, только что столь бесцеремонно растянутая в диаметре в десяток раз, стала уступать этому давлению, растягиваясь в длину. Девочка все опускалась и опускалась на член, и ее влагалище все растягивалось и растягивалось. И не было этому конца. Лоно растянулось уже в три, в пять, в семь раз, но продолжало удлиняться, не желая бороться с настойчивым давлением твердого мужского члена.

Гарри сходил с ума от этого медленного движения Наташи на его члене. Это бесконечное сладостное трение, не прекращающееся ни на секунду, все длящееся и длящееся, наполняло его тело каким-то беспрерывным потоком сумасшедшего, сильнейшего, невероятного удовольствия. В голове у него мелькнула мысль, что он кончит вот прямо сейчас, едва это удивительное движение закончится, но прекращать столь удивительное ощущение он не хотел. Да и не смог бы. 

А влагалище все растягивалось и растягивалось. По его стенкам пробегали волны сокращений, будто оно пыталось еще плотнее обхватить этот прекрасный твердый стержень. К наташиной промежности прижалась мошонка. Край входа во влагалище наткнулся на живот мальчика. Девочка также медленно, наслаждаясь каждым импульсом в своем теле, приподнялась и постепенно села на член. И, наконец, расслабила мышцы ног, поддерживавшие ее тело на весу, опустилась на этот стержень, впуская во влагалище последний милиметр члена. По влагалищу побежали волны сокращений. Мышцы промежности с силой обхватили его и с силой сжали, стиснули, будто удавкой, вместе с членом внутри него. Девочка судорожно вздохнула, отчего ее зубы стукнулись о зубы с характерным звуком. Всхлипнула. Часто задышала. Вся напряглась. 

В следующую секунду ее тело расслабилось. Удавка на влагалище ослабла. Не торопясь, девочка опять легла на Гарри и сползла по нему вверх, позволяя члену покинуть ее влагалище. Но само влагалище не хотело расставаться с этим удивительным стержнем. Оно потянулось вслед за членом, вытянувшись на несколько милиметров вслед за ним. Лишь когда головка полностью покинула лоно, этот кусочек плоти скользнул назад, исчезнув в темных глубинах наташиной пещерки. 

Девочка лежала на Гарри, выгнув вверх спину и прижавшись лбом к его грудине, и тяжело дышала. Волны удовольствия постепенно отступали. Вместе с ними появлялось желание повторить эту изумительную минуту чистейшего, рафинированного наслаждения еще хотя бы раз. 

Поттер поглаживал выгнувшуюся спину Наташи. Он был счастлив. Это было какое-то высшее, неизвестное ему до сих пор счастье от осознания того, что он доставляет сильнейшее удовольствие другому человеку. 

Девочка, наконец, слегка отдышалась. Почувствов, что она готова повторить свое движение вниз, Гарри мягко ее спросил: 

- Мне, как всегда, кончать в тебя? 

На лице Наташи отразился ужас, она дернулась вверх, подальше от члена, открыла глаза и выкрикнула: 

- Нет! 

Потом немного расслабилась. Ее глаза опять закрылись. Она обмякла на теле Поттера и прошептала: 

- Да! 

И снова двинулась вниз. Вот ее щелка наткнулась на скользкий от ее же собственной влаги член. Сжавшееся влагалище, еще не успевшее полностью вернуться к своему первоначальному размеру, но все же крошечное по сравнению с размерами члена, вновь стало растягиваться, поддаваться, уступать твердости входяшего в него твердокаменного цилиндра. 

Новые волны удовольствия нахлынули на обоих. Может, не столь острые. Но сильные. 

Когда член вошел во влагалище полностью, Наташа вновь села на него, опять ощутив пульсацию внутри себя. Она немного поерзала на члене, спрашивая себя, куда подевался острейший момент пронзившего ее в первый раз удовольствия, но, увы, его не было. Она покачалась на члене еще, ожидая, что оно вернется, но вместо этого внутри ее тела начало рождаться новое ощущение, иное, чем в первый раз, более глубокое, всеохватывающее. Она приподнялась на члене и медленно опустилась на него. Ощущение усилилось. Наташа опять приподнялась и с силой села на член. Ее дыхание прервалось. Наташа почувствовала, как ее тело нанизалось на что-то огромное, твердое, как это что-то пронзило ее чуть ли не до самого сердца. 

Гарри сжал бока девочки ладонями и помог ей приподняться на своем члене. Наташа зависла на мгновение в верхней точке и, насаживаясь на его стержень, опять с силой села. Девочка захрипела. Еще раз приподнялась и снова с силой насадила себя на член. Потом вдруг упала на грудь Поттера, лихорадочно поцеловала его шею и вновь вскочила, ощущая, как твердый стержень уверенно раздвигает ее влагалище, растягивает его, трется о него, доставляя невыносимое удовольствие. Наташа качнулась влево, привстала и села на член так, чтобы он вонзился немного в стороне от обычной точки. Потом сделала то же самое, сместившись чуть праве. Замерла на секунду, пережидая волны удовольствия. Опустилась на грудь Гарри. Поцеловала его подбородок. И оставаясь распластанной на Поттере, стала раскачиваться на его животе, спереди-назад, спереди-назад, насаживаясь и насаживаясь на его член. После нескольких движений ей вновь захотелось более глубокого проникновения, и она села на члене. Ладонью вытерла пот со лба. Стала двигать свой таз из стороны в сторону, ощущая, как сопротивляется, перекашиваясь, большой твердый стержень у нее внутри. Потом вновь привстала и резко с силой села на член. На этот раз Гарри синхронно поднял таз, и движение получилось особенно сильным. Девочка застонала. Она опять приподнялась и насадилась на взлетевший навстречу ей член. Еще и еще раз.

Продолжая одной рукой поддерживать девочку, Поттер положил вторую руку себе на низ живота, слегка отставив мизинец в сторону, как бы указывая им на собственный член. Когда наташино тело в очередной раз с силой опустилось вниз, в самом конце своего движения оно прижалось к этому пальцу. Где-то в основании клитора самый кончик мизинца скользнул по нежной арке, в которой сходятся складочки щелки. В теле Наташи родилось какое-то новое приятное ощущение, и она на мгновение недоуменно открыла глаза, пытаясь понять, что происходит. Но ее затуманенный взор ничего не увидел, кроме пелены яркого света, и она закрыла глаза, отдаваясь этому двойному удовольствию. Опускаясь на член в следующий раз, она невольно потерлась о нежданно возникший гребешок, немного протянув свою щелку спереди назад по животу Гарри. Кустик кудряшек на ее лобке прошелся шеточкой по пальцу Поттера. 

Наташа поднималась и опускалась на член мальчика. Снова поднималась и снова опускалась. Движения ее становились все сильнее, все быстрее. В какой-то момент Гарри понял, что это больше похоже на бешенную скачку. Девочка часто и тяжело дышала. На коже ее шеи и груди появились едва заметные красные пятна. 

Поттера охватывало удовольствие, волна за волной. Он чувствовал, как оно усиливается. Как сводит от наслаждения пальцы на его ногах. Как появляется в члене чувство наполненности, сладостное и немного болезненное. Он сам не заметил как стал тихо стонать. Стонать в такт сильным, неистовым, безоглядным движениям этого бесконечно прекрасного девичьего тела на его члене. Стонать почти в унисон с Наташей. 

Осознание того, что он сейчас кончит, что оргазм неизбежен, что его не остановить, пришел к Гарри слишком поздно. Лишь тогда, когда он почувствовал, как по его члену прошла волна сладостного спазма. Мальчик замер. Первая струя спермы выстрелила во влагалище Наташи из с силой прижатой к стенке ее лона дырочки на кончике головки. Семя само раздвинуло стенки влагалища еще дальше, раздвинуло, чтобы создать для себя место в этом тесном мирке движущихся гигантов, горячих волн и огромных давлений, раздвинуло и тут же брызгами растеклась по лону, образуя тончаюшую горячую липкую пленку между членом и стенкой влагалища. Гарри вскрикнул. Ее таз резко двинулся по влагалищу назад, к выходу, будто пытаясь сбежать, но тут же с силой понесся вперед и вонзился в дно. Новая струя спермы выстрелила из члена, за ней еще и еще одна. 

Поттер кончал, не чувствуя ничего, кроме острого наслаждения, пронзавшего волна за волной его тело. Он видел только девочку, продолжающую с силой, неистовством и каким-то бешенством нанизывать свое тело на пульсирующий, ставший внезапно больше член, по которому навстречу ее движениям пробегали стремительные волны оргазма. Она чувствовала, как струя за струей ударяет в нее изнутри. Она слышала вскрики наслаждения, вырывавшиеся из горла Поттера. Обладая мыслями и воспоминаниями Рона, Наташа знала непонаслышке то удовольствие, которое сейчас охватило ее Гарри, и это переполняло ее не меньше, чем струи спермы, неистовствовавшие внутри ее лона. 

Поттер не перевалил еще и за середину своего оргазма, еще взлетал на волне удовольствия, еще только растворялся в немыслимом наслаждении, охватывавшем его тело, когда девочка вскрикнула, часто-часто задышала, как-то невпопад, не понимая, что делает, с силой нанизалась на его член, замерла, выгнулась назад. В глубине ее промежности что-то с силой сжалось, охватив плотным кольцом ее влагалище, и внутри Наташи взорвалось острейшее, непередаваемое, сильнейшее удовольствие. Ее тело еще несколько раз поднялось и упало на член мальчика. Она опять замерла. По ее ногам прошли волна за волной мышечные подергивания. Наташа закричала, упала на Гарри, распластавшись на его теле. Ее ноги с силой сошлись, сдавливая все еще пульсирующий член. Напряженно, будто борясь сама с собой она подалась назад, пытаясь насадить себя на этот стержень еще сильнее, хотя самого стержня она уже не чувствовала. Не чувствовала, как, впрочем, и ничего другого. Существовало только наслаждение. Наслаждение охватило ее, закружило, выбросило ее из этого мира, и она плыла в нем, не отдавая отчета в том, что именно с ней происходит. 

Удовольствие, с силой сжавшее ее тело, на мгновение немного ослабло, она успела глотнуть воздух, и тут же его израсходовала, закричав от новой волны наслаждения. Тысячи копий удовольствия пронзили ее лоно. Наташа дернулась, будто в судороге, потом еще раз. Все ее тело напряглось. Это было чистое наслаждение, глубокое, всеохватывающее, сильное, острое, непередаваемое, наслаждение, чем-то сродни муке, пытке, боли, которую нельзя описать, но которая пронзает каждую клеточку тела. Девочка жила этим наслаждением. Ее руки впивались в грудь Гарри. Она кричала от удовольствия, не слыша своего крика. 

Гарри постепенно отходящий от собственного оргазма, еще с трудом сам разбиравшийся в действительности, с трудом удерживал ее беснующееся тело на себе. Не будь поддержки его рук, Наташа давно бы уже каталась в пароксизмах удовольствия по холодным каменным плитам смотровой площадки.

Тело девочки еще раз напряглось, по нему прошла дрожь, и она стала потихоньку расслабляться, опадая на Гарри, как опадает проколотый воздушный шар. Мальчик прижимал ее к себе, чувствуя, как бешенно стучит ее сердце о его грудь, как вздрагивают ее ноги на его ногах, как постепенно отпускает влагалище его быстро уменьшающийся член. 

Гарри повернулся на бок и положил Наташу на скамью рядом с собой. Ее расслабленное тело бессильно распласталось на мокром от пота и выделений бархате. Ее нижняя губа мелко дрожала. Поттер пригнулся и поцеловал эту милую губку. Потом поцеловал шею. Погладил ее чудесные беленькие кудряшки. 

Девочка вздохнула. Ее глаза оставались закрытыми, но стало слышно, что она опять дышит. Сердце продолжало стучать о ее ребра изнутри, пытаясь вырваться из плена ее тела, и этот стук заставлял вздрагивать ее грудь, небольшую и неописуемо прекрасную. Ее длинные ножки лежали, плотно сжатые, на скамье и тоже вздрагивали от мышечных подергиваний, которые время от времени пробегали по ним. Расслабленный живот, несколько впавший, влажный от пота, время от времени напрягался от последних схваток удовольствия. 

«Какая она прекрасная!» - подумал Гарри, ласково проводя рукой по груди, слегка проступающим ребрам, животику, погружаясь пальцами в кустик кудряшек на лобке и уходя дальше на бедро. Он нагнулся и поцеловал ее губы, легко, несильно. 

«Почему мне кажутся одинаково прекрасными тела Наташи, Гермионы и Ангелины? – подумал он. – Они ведь такие разные!» Что-то в его голове рассудительно заметило, что от подростка ничего другого ожидать и не приходится. Но Гарри лишь покачал головой, признаваясь самому себе, что он искренне любит и это маленькое тело семикурсницы из Франции, и нежное тело Гермионы, и спортивное тело мулатки. 

Наташа открыла глаза, все еще ничего не видя вокруг себя. 

- Милая! – прошептал Поттер ей на ухо и вновь легонько коснулся губами ее губ. Его рука легла на ее грудь. 

Наташа медленно, преодолевая все еще сковывающую ее слабость, подняла свои руки, обвила ими шею Гарри и прижала его к себе. Мальчик почувствовал, как затряслись ее плечи. Он удивленно поднял глаза и увидел, что из глаз девочки текут слезы. 

- Что случилось? – спросил он в ужасе. 

- Как хо’рошо! ’Арри, как это хо’рошо! – прошептала Наташа, зарываясь лицом в его грудь. Он чувстовал, как ее слезы стекают по его коже. – КакиЕ женщинИ счастливыЕ! 

Наташа всхлипнула. Подняла голову, и Гарри увидел, что она счастливо, расслабленно улыбается. На ее мокрых щеках появились ямочки. Глаза с нежностью смотрели прямо в глаза мальчику. 

- Ты чудесная! – искренне сказал Поттер. – Чудо! 

Девочка слабо шевельнула ножкой и почувствовала бедром сморщившийся скользкий член. 

- ’Арри, ты не знаешь, как это п’рек’раснО! – прошептала она. – Хочу быть женщиной! Хочу любить тебя! Всегда! 

Поттер провел рукой по наташиному животу. Мягко накрыл ладонью мокрую щелку. Наташа наклонила голову и поцеловала его руку, которой он опирался о скамью, прямо в напряженный бицепс. 

- О, ’Арри! – воскликнула она и обхватила руками его шею. Она повернулась на бок и прижалась к Поттеру всем телом. Ее слезы уже просохли, она счастливо улыбалась. 

Гарри повернулся на спину и передвинул ее тело на себя. Наташа тут же опустил руку и нащупала его мягкий член, покрытый смесью спермы и ее выделений. 

- Я чувствуЮ твою спермУ в себе! П’редставляЕшь? – шептала она. – ЭтО здо’ровО! 

- Ты удивительная! – тихо сказал Поттер. – Удивительно красивая! Прекрасная! 

Девочка рассмеялась. Ее рука погладила скользкий отросточек члена. 

- Я, наверноЕ, сейчас п’рев’ращусь об’ратнО в ’РонА, - пробормотала Наташа, падая на грудь Гарри и больно ударяясь своим остреньким подбородком его грудину. – Обещай никогда не вспоминать об этОм никогда ни единИм словом! 

- Обещаю, - сказал Поттер. – Обещай и ты. Обещай вспоминать это свидание, как то, когда ты была самой чудесной девушкой в мире, когда каждая клеточка твоего тела доставляла дикое удовольствие, когда ты сводила с ума своей невероятной неотразимой красотой и сексуальностью... 

- ОбещаЮ, - пробормотала Наташа, счастливо улыбаясь. Ее глаза закрылись. Гарри обнял ее. Наташа, улыбаясь, продолжала расслабленно лежать на его груди. Ее дыхание было еле слышным. Глаза закрытыми. 

Гарри боялся пошевелиться, чтобы не потревожить минуты счастья. Наташа что-то промурлыкала и по-удобнее устроилась щечкой на его груди. 

Они лежали совершенно неподвижно. Поттер смотрел в каменный сводчатый потолок смотровой площадки прямо над собой. Он был счастлив, умиротворен, удовлетворен. Его переполняла тихая радость. Девочка на его груди постепенно стала тихо посапывать. Гарри окутала новая волна счастья, просто от осознания того, что она дремлет на нем. Шли минуты. Тишина, покой и умиротворение царили в комнате. 

Поттер почувствовал, что у него затекла нога и осторожно пошевелился, вытаскивая ее из-под наташиной ноги. Именно теперь он заметил, что посреди ее чудных белокурых волос, прямо на макушке, появился островок рыжих прямых волос. Стараясь не побеспокоить Наташу, он опустил руку со скамейки и нащупал на полу край своей мантии. Подтянул ее поближе к себе и дотянулся до своей своей волшебной палочки. 

- Сонус, - прошептал он и взмахнул палочкой, указывая на глаза Наташи.

Внешне ничего не изменилось, но Гарри знал, что теперь ее дрема перешла в крепкий сон, который продлится не меньше часа. 

Все также стараясь не шуметь и не беспокоить девочку, он осторожно выскользнул из-под ее тела, нежно уложив прямо на скамью, животиком вниз. Наблюдая за тем, как рыжее пятно на голове Наташи постепенно растет, поглощая ее белые кудряшки, он стал насылать на себе одно за другим гигиенические заклинания. Отыскал свои мокрые от спермы трусы. Постирал и просушил их соответствующими заклинаниями. Оделся. 

Уже натягивая мантию, он заметил, что тело девочки стало увеличиваться в размерах. Оно вытягивалось и утолщалось. Исчезли груди. Стала удлиняться попочка. Под кожей надулись мышцы. Появились рыжие волоски на руках и ногах. 

Спустя несколько минут на скамье уже лежал Рон. Все также осторожно, но уже без особой нежности, Гарри перевернул его тяжелое тело. Спереди Уизли выглядел как Уизли. Его член, налитый кровью, твердый, горячий, вздрагивал на весу. 

Гарри поднял палочку и применил на Роне все гигиенические заклинания, которые знал. Потом, преодолевая внутренее сопротивление, взял член друга в руки и осмотрел. Никаких повреждений не нашел. И уж точно на нем не было такой ранки, как у самого Гарри после перевоплощения в Ангелину. 

В пальцах Поттера торчащий член Рона задергался. Гарри подумал, не наложить ли на Рона «онанизмус», но решил, что тот и сам справится, когда проснется. 

Особым заклинанием Поттер одел Рона, быстро и, как он надеялся, более-менее правильно. Обычно волшебники не пользовались эти заклинанием, потому что оно всегда что-то путало и могло одеть носки поверх ботинок, но сейчас Гарри чувствовал себя слишком уставшим, чтобы собственноручно одевать Уизли. 

Используя «левитацио» Поттер перенес Рона обратно в тот альков, где тот изначально прятался. Положил рядом с ним его волшебную палочку и две шоколадные конфеты вроде тех, которые Уизли съел перед свиданием. 

Ну, вроде все. Гарри оглянулся, пытаясь вспомнить, не забыл ли он чего. Подхватил корзинку с едой, повернулся, взмахнул палочкой и сказал, погружая друга в еще один час сна: 

- Сонос! 



*** 



Утром солнечного воскресного дня Гарри, Рон и Гермиона лежали на лужайке перед школой и наблюдали за одной магловской игрой, которую затеяли девочки мадам Максим. Это был теннис. Девочки вышли в стандартной магловской форме для этой игры, и Рон, впервые увидевший, как они подпрыгивают, бегают, падают, одетые лишь в облегающие белые тенниски и коротенькие белые же юбочки, быстро прекратил спрашивать Гарри и Гермиону о правилах и стал просто наблюдать. К счатью, он был в традиционной мантии, так что его реакция на это зрелище была незаметной для окружающих. Поттер же, неосторожно вышедший в магловских брюках, вынужден был сгибать ноги, чтобы скрыть увеличивающийся бугор внизу живота. 

Оба были невыспавшимися. Оба позевывали, что вызывало здоровую иронию со стороны Гермионы. 

Всего несколько часов назад, уже под утро, Рон пришел в спальню мальчиков. Выглядел он ошарашенным. 

- Как твое свидание? – спросил Поттер. 

- Непонятно... – пробормотал Уизли, приглядываясь к Гарри. 

- Плохо? 

- Нет, хорошо. Очень хорошо. Все было как во сне... Буквально... А у тебя? 

- Отлично! 

Рон присел на кровать Гарри. 

- Как там твоя девочка? 

- Ничего, - пожал плечами Поттер. 

- Ничего странного? 

- Нет. Все как всегда... 

- Я ее знаю? 

- Ну, - смутился Гарри, - ты-то ее, конечно, знаешь, но я не могу сказать тебе ее имя... 

- Ну и какая она? 

- Ну, замечательная, - улыбнулся Поттер. – Красивая, интересная, энергичная. Фантазерка. 

- Фантазерка? 

- Ну да, мы постоянно играем в какие-то игры... 

- А какая игра была сегодня? 

Гарри покраснел, но все же ответил: 

- Она притворялась тобой. 

- Мною? 

- Ну да, мы часто так играем. Мол она случайно выпила оборотное зелье. А на самом деле она кто-то еще. Мы играли уже во Флер Делакур, Гермиону, Снеппа и дважды в... 

- Снеппа? 

- Это было ужасно. Она изображала ненависть ко мне, а я изображал ненависть к ней. И при этом целовались. Довольно весело. 

- А дважды вы в кого играли? 

- В тебя. Что-то она к тебе неравнодушна... А как там Мерри-Энн? 

Рон удивленно посмотрел на Гарри, но потом, вспомнив, кивнул: 

- Нормально. Только знаешь, у меня такое впечатление, что я заснул. Но как бы не полностью. И что я видел еще чье-то свидание. И в таких подробностях, что как бы даже участвовал в него сам... 

- Ух ты! И что тебе понравилось? 

- Я же говорю: очень. 

Возникла неловкая пауза. 

- С кем же у тебя было свидание? – спросил Гарри. 

- С Мэрри-Энн, - ответил Рон. Он помнил, что он говорил Поттеру, что будет встречаться с двумя девушками, но уже не помнил, чьи имена он называл. – Но у меня странное ощущение, что я... э-э... встречался с кем-то совершенно другим... 

Он пожал плечами и все с тем же ошарашенным видом стал укладываться спать. Гарри повернулся к нему спиной и, улыбаясь, заснул.

После завтрака, не в силах справиться со своими эротическими воспоминаниями, Гарри достал знакомую бутылочку с зельем и попытался превратиться во Флер Делакур. Но, увы, после нескольких минут мучений он обнаружил себя в своем собственном теле – зелья было слишком мало. Он аккуратно спрятал волосы и пустую бутылочку за трубу и пошел в библиотеку. 

Его рука сама потянулась к трактату Оргазмуса. Он просмотрел его, вновь поражаясь разнообразию сексуальных заклинаний. К своему удивлению он ближе к концу обнаружил несколько дюймов текста, посвященных оборотному зелью. Средневековый маг настоятельно рекомендовал семейным парам пользоваться отваром для того, чтобы супруги могли разнообразить свою сексуальную жизнь, изменять друг другу... друг с другом, меняться местами и, наконец, если повезет, и каким-то чудом выпавшие в юности волосы сохранили магическую жизнь, возвращаться в свое юное тело и заниматься сексом, ощущая то, что они ощущали в молодости. 

Гарри стало тоскливо от понимания того, что зелья у него больше нет. Конечно, он мог попробовать его сварить, но тут Поттер не слишком обольщался – он прекрасно понимал, что его терпения, навыков и знаний не хватит для этого. «Может, его можно купить?» - подумал Гарри с надеждой. 

Свернув пергамент и положив его на место, он пошел смотреть на игру в теннис, на которую уже вывалило глазеть не меньше, чем полшколы. 

Сейчас он лежал на траве рядом с Роном и Гермионой. Мальчишки поглядывали то на попочки девочек, прыгающих у натянутой между деревьями сетки, то на грудь Гермионы, удачно оттененную утренним солнечным светом. Грейнджер, казалось, не замечала последнего, но хмыкала, когда они слишком увлекались первым. 

Игра закончилась, и к сетке вышла новая пара. Это была Наташа Бонуа и ее подруга Катрин. Оба мальчика подобрались, их глаза расширились, а Гарри еще и сел на траве, чтобы скрыть шевеления бугра на своих штанах. 

Гермиона проследила за их взглядами, хмыкнула и демонстративно отвернулась. Мальчишки же глазели на знакомые белые кудряшки, стройное худощавое тело и быстрые длинные ноги и буквально глотали слюну от возбуждения. Перед глазами Гарри проходили чередой картины сегодняшней ночи. Рона же мучило какое-то болезненное желание овладеть телом, которое он все еще чувствовал как бы изнутри, как свое собственное. Спустя несколько минут Гермиона обернулась, но обнаружив, что мальчишки все еще едва дышат, пялясь на Наташу, пробормотала: 

- И что этим мужчинам надо! Она же плоская, как доска! 

Никто не стал ей возражать. Но и не отвел взгляда от стремительной француженки (а именно этого Грейнджер и ожидала после своих слов). Она, чувствуя, как в ней рождается неизведанное ранее чувство ревности, встала и пошла к группе девочек, наблюдавшей за игрой, как бы желая что-то спросить об игре, но в реальности просто загораживая Наташу от Гарри и Рона. 

Когда игра закончилась, и Бонуа смешалась с толпой своих подружек, Гермиона облегченно вздохнула и повернулась к лежащим на траве мальчишкам. И пораженно застыла, поняв, что они оба с тем же откровенным выражением вожделения на лицах смотрят на какой-то новый объект. Она резко повернула голову и обнаружила, что они пялятся на Ангелину Джонсон, только что появившуюся на лужайке. Ангелина была в маечке и облегающих джинсах, что только подчеркивало ее женственность. Друзья поменялись местами – теперь Гарри хотелось трахнуть тело, в котором он был, но трахнуть в качестве мужчины, а Рон, понимая после сегодняшней ночи, как он был далек от совершенства с ней в ту их единственную ночь, хотел получить второй шанс и подарить Ангелине то счастье, которое только что испытал сам. 

Гермиона пошла прямо к Гарри и Рону, на этот раз пытаясь загородить от них Джонсон. Повалившись на траву рядом с Поттером она довольно громко сказала: 

- Толстая корова! Я бы постеснялась носить обтягивающее с такой задницей! 

И опять ее слова не произвели никакого впечатления на мальчишек. Чувствуя растущее раздражение внутри, Гермиона уже стала было подумывать о том, чтобы гордо уйти, но тут Ангелина наткнулась на взгляд Рона, лицо ее исказилось от ненависти, и она стремительно скрылась в дверях школы. 

Все вернулось на свои места. Мальчишки опять делили свое внимание между ней и играющими девчонками, и Гермиона стала постепенно успокаиваться. И заодно спрашивать себя, почему Гарри уже час сидит, согнув колени и не хочет их вытянуть. Она была бы не против поглазеть на его ширинку – он так редко выходит без своей мешковатой, все скрывающей мантии. 

Поттер же думал о живом чуде – женщинах. Вспоминал обнаженные тела Гермионы, Ангелины и Наташи. Пытался представить себе скрытые белыми теннисными трусами подробности строения тел играющих девочек. Думал об оборотном зельи, которое он наверняка скоро сможет купить. Думал о тайнах, все еще скрытых на сорока метрах старинного пергаментного свитка.

В его мысли черной тучей вполз Воландеморт. И вдруг Гарри осознал, что черный маг не только жестокий убийца. Он также и жалкое ничтожество. Потому что сам себя лишил такой драгоценности – обыкновенной человеческой любви.