Вы готовы к новым испытаниям в Зоне Отчуждения? Хорошо вооруженная группа бывалых сталкеров отправляется на поиски легендарного поля артефактов и пропадает где-то под Чернобылем. Хабар, который должна добыть экспедиция, сулит гигантскую прибыль — поэтому два наемника, бывший десантник и лучший в Зоне специалист по артефактам, соглашаются отыскать пропавших. Им предстоит пересечь давно покинутый людьми Чернобыль, форсировать Припять и достичь источника новых необычных аномалий, чтобы спровоцировать новый, кажущийся невероятным катаклизм...
Автор этой книги — один из сценаристов игры "S.T.A.L.K.E.R.: Clear Sky", хорошо знаком со всеми тайнами Зоны, с ее скрытой от непосвященных изнанкой, не доступной ни новичкам, ни опытным игрокам.
Андрей Левицкий - Выбор оружия
 
Часть I ПОГОНИ И ПЕРЕСТРЕЛКИ
Глава 1

Группа Медведя пропала где-то в районе Чернобыля. А ведь экипированы они были хорошо, взяли стволы, запасы и оборудование, да к тому же все семеро — пар-ни тертые, в Зоне не первый год. Но — исчезли вместе с са-мим Медведем, который считался чуть не лучшим сталке-ром по эту сторону Припяти.
— А ну, проверь еще раз, — сказал я. — Точно два сигна-ла идут?
Мы лежали в кустах на склоне, внизу были развалины, покосившийся одноэтажный домик и водонапорная башня. Дальше — Чернобыль, за ним — широкая гладь Припяти. Город стоял на крутом берегу. Противоположный, пологий, летом зарастал буйной зеленью, но сейчас там все коричне-вое, рыжее и желто-красное: палая листва, земля да голые деревья. И синеют мелкие речушки, которые от Припяти на-чало берут. Песчанка, Рачья, Старик, Камышовая... Жаль, отсюда баржи не видно. Хорошая там баржа, большая, мощная, — я слышал, ее стали вместо парома использовать еще до второй аварии, когда понадобилось многотонные грузовики, части башенных кранов и броневики через реку перевозить.
Пригоршня, мой напарник, вновь отдернул рукав. Я тер-петь не могу таскать ПДА на запястье, ведь портативный компьютер, включенный в систему местного позициониро-вания, ясное дело, куда больше и тяжелее обычных часов.
Это меня раздражает, все время кажется: что-то прицепи-лось к кисти, поэтому я почти всегда ношу ПДА в кармане рюкзака.
Напарник включил карту, пригляделся к небольшому прямоугольному экрану и сказал:
— Точно, двое внизу. И датчик движения молчит. Пря-мо там они, Химик, под этим холмом лежат. Почему ты их не видишь?
И вправду — почему? Никого у подножия холма нет. И тишина стоит, как ночью в морге: глухая, мертвая. При-поднявшись, я повел биноклем из стороны в сторону. Водо-напорная башня, почти целый одноэтажный домик, дере-вья, руины, старый военный грузовик, просевший на левый борт... Раньше в таких частенько солдат возили, но послед-нее время что-то не видно их — на ходу, во всяком случае. Может, он еще работает, вдруг даже бензин в баке есть? Хо-тя нет, вряд ли...
Надо бы закурить. Я уже собрался расстегнуть клапан нагрудного кармана, но в последний момент передумал. Нет, позже, слишком уж обстановка неопределенная. Заку-ривать следует не торопясь, с удовольствием, после того как закончишь какое-нибудь важное дело — а сейчас оно толь-ко начинается.
— Ну что, Химик? — спросил Пригоршня. — Как там? И тут взгляд поймал что-то необычное в траве. Точнее,
для Зоны — как раз обычное, вернее, привычное.
— Так, одного вижу, — сказал я. — Справа от башни. Шмотки на нем темно-зеленые, потому трудно заметить. Но что-то с ним не так.
Оторвавшись от бинокля, покосился на Пригоршню. Он безразлично кивнул.
— «Не так» — мертвец, значит? Ну да, метки это и пока-зывают...
Две неподвижные красные метки появились на экранах наших ПДА около пятнадцати минут назад, когда мы уже подходили к холму. Район Чернобыля один из самых пакостных, сталкеры не любят сюда забредать, потому что тут компы работают ужасно. Создается впечатление, что вся область накрыта какой-то аномалией, принципиально от других отличной: для людей вроде и безвредная, но сбиваю-щая работу электроники и глушащая связь. Не всегда и поймешь, что компьютер показывает, цвет метки, которая обозначает высшую органику вроде человека, может ме-няться с зеленого на красный и обратно, будто носитель ПДА беспрерывно то умирает, то воскресает; или она вдруг погаснет, а через минуту возникнет вновь, но уже на кило-метр в стороне...
— Но это не Медведь, точно, — сказал напарник. — Обычный сигнал, без всяких этих... добавок.
Я кивнул. Курильщик, наш постоянный скупщик, снаб-дил Медведя оборудованием для экспедиции и сосватал се-мерых своих парней. За это Медведь пообещал половину добычи. Но Курильщик не настолько сталкеру доверял, чтобы так просто отпустить, даже если его ребята будут Медведя сопровождать. Приборы, оружие, припасы — все это денег стоит. Ведь Медведь, после того как выбрался из той передряги с зомби — большая группа, по его словам, напала на него в центре Чернобыля, — дополз до бара в од-них штанах и рваной майке, израненный... Девки, которые в баре работают, его выходили, а это тоже затраты: кормеж-ка, лекарства, бинты. Теперь получалось, даже одежда, в , которой Медведь на дело отправился, — и та скупщику принадлежит. В общем, Курильщик был заинтересован в том, чтобы экспедиция, во-первых, вернулась, во-вторых — с хабаром. Помимо того что он приличные средства вло-жил, тут еще и очень большой куш намечался. Ведь Мед-ведь собрался отыскать не что-нибудь, а поле артефактов, про которое в Зоне давно слухи ходили. Клялся, божился, что видел его, когда от зомби спасался, что где-то там поле, возле Припяти, и он найдет его опять, обязательно...
Курильщик, конечно, ухватил быка за рога и сторговал с Медведя половину ожидаемого барыша, хотя сталкер поначалу предлагал лишь десять процентов. Мы с Пригорш-ней другим делом занимались, поэтому с ними не пошли. Артефакты — моя специальность, я бы к Медведю точно в попутчики навязался, отшив кого-нибудь из людей Ку-рильщика, ну и напарник за мной бы пошел, куда ж он де-нется... Но не вышло. Когда мы в баре оказались, скупщик уже извелся весь: Медведь на связь не выходит, парни его тоже, идите, Химик с Пригоршней, отыщите их непремен-но, я вам доверяю, вы свои в доску, бывалые, пройдете там, где эти семеро не прошли... А как он стонал, как горевал, когда я сказал, что меньше чем за половину от его полови-ны мы с места не сдвинемся. Потом ругаться начал, обзы-вал нас нехорошими словами, но — делать нечего, сдался.
По самым скромным подсчетам, добытое с поля арте-фактов можно было продать за четверть миллиона, и пото-му в ПДА, который Курильщик дал лично Медведю, тайно от сталкера была добавлена особая микросхемка, маячок, который вводил в метку дополнительную гармонику. Обычный ПДА не сообщает окружающим о том, кто его владелец, лишь сигнализирует, что кто-то находится непо-далеку, плюс, если владелец погибает, посылает соответст-вующий импульс. Но теперь по компьютеру Медведя мож-но было определить, что это именно он.
Хотя сигналов его ПДА мы как раз и не видели. Зато ви-дели два других...
Сняв свою ковбойскую шляпу, Пригоршня перевернул-ся на спину и стал глядеть в низкое осеннее небо. Напар-ник — белобрысый, на лбу у него шрам, оставшийся от пло-хо обработанной раны, с шестью красноватыми точками — следами скобок.
— Ну что? — в который раз спросил он, но я не отреаги-ровал. Он молодой еще и оттого суетливый, энергичный че-ресчур. А в Зоне надо знать, когда нестись со всех ног, стреляя куда ни попадя, а когда окаменеть и не дышать, наблюдая за окружающим. Сейчас вот как раз второй случай: есть там кто-то, в развалинах, или нет? В этих, мать их, руинах?
— Труп один, а сигнала два. Значит, ищи второго.
Я кивнул. Датчик движения молчал, и я тоже не видел, чтобы внизу кто-то перемещался. Надо встать и спуститься наконец, но что-то меня удерживало.
— Идем уже, Химик. Задолбался я тут лежать.
— Ну елки-палки, какой же ты беспокойный! — в серд-цах проворчал я. — Помолчи немного, я рекогносцировку произвожу.
— Что? — заинтересовался он, приподнимая голову. — Что ты производишь?
Я лишь поморщился в ответ. Образования ему явно не хватает. Я в Зоне проще мыслить стал, да и речь измени-лась, огрубела. Но все же я, так сказать, интеллигент, на химфаке учился, а напарника сразу после школы в армию загребли, где он в десантники попал. Поднатаскали там, ко-нечно. Говорил, даже в горячих точках бывал. С тех пор сноровка никуда не делась и уже не раз нам жизнь спасала.
Надо идти, вроде спокойно. Хотя почему сигнала два, а тело одно? Непонятно...
А это еще что такое? Я поднялся на колени, да так рез-ко, что Пригоршня забеспокоился.
— Что? Что там, Химик?
На полутораметровой высоте спиной к башне висел человек. Я бы не так удивился, если бы из его брюха торчал, скажем, лом, которым какой-то силач пробил и тело, и кир-пичную кладку, — но нет, он просто висел там, словно на-секомое, прилипшее к мухоловке на люстре.
Опустив бинокль, я глянул на Пригоршню. Он уже сто-ял на коленях рядом, чуть подавшись вперед, склонив голо-ву и уперев приклад в плечо. Ствол плавно двигался из сто-роны в сторону. У напарника не простое оружие, а целый «автоматно-гранатометный комплекс» под названием «Гро-за», который можно и в штурмовой автомат, и в карабин, и в гранатомет превратить, причем из первого в последний —всего лишь с помощью простого переключателя. На левом боку под мышкой висел компактный «Кипарис», правда, со сломанным лазерным целеуказателем, а на ремне справа — «беретта».
— Что там? — напряженно спросил он, не опуская «Грозу».
— Человек на башне висит, — пояснил я.
— А! — выдохнул Пригоршня после паузы. — Вижу. Так это ж мертвец!
— Ну да, — согласился я. — Мертвец, однако.
— Тю! Ты сказал: «висит». Я думал, повис, держится за что-то, а он... Чем это его пригвоздили, не разберу?
Он опустил автомат и сел, поджав ноги. Вопросительно посмотрел на меня. Трупы для Зоны — обычное дело, нет в этом ничего удивительного. Я понимал, почему напарник торопится: не только из-за природной суетливости, но и потому, что надо бы все осмотреть до темноты и валить от-сюда побыстрее.
—' Так, ладно, — сказал я. — Хрен с тобой, идем.
Он тут же вскочил. Я тоже поднялся; мы начали спус-каться, осторожно, не отрывая взгляда от дома, развалин и башни. Она пострадала не так сильно, как здания рядом, крышу только снесло, видны покореженные балки. Но, в об-щем, почти целая, и двери закрыты, возможно, даже заперты.
— Чего ты такой нервный всю дорогу? Сделав еще несколько шагов, я ответил:
— Дело гнилое какое-то.
— Почему вдруг? Попали люди в передрягу, надо по-мочь... Ну и самим заработать слегка...
«Слегка»... Мы рассчитывали, если все сладится, под-нять на этой операции тысяч сто. И по моим, и по напарни-ка меркам — огромная сумма, в жизни мы такой не видели. Хватило бы на «вездеход-броневичок универсальный», о котором Пригоршня давно мечтал, и еще осталось бы.
— Так что гнилого? — повторил он.
Мы шли медленно, подняв оружие. У подножия холма по-прежнему ничего не шевелилось, вообще никакого дви-жения не было.
— С чего это Медведь тогда к бару не со стороны Черно-быля вышел, а от Свалки? — спросил я.
— Ну, плутал, наверно... Он же едва на ногах стоял и со-ображал плохо из-за яда ржавых волос.
— Плутал... Ладно, а у тебя еще такой вопрос не возник: почему Медведь толком не запомнил, где поле артефактов расположено?
— Возник. И у Курильщика возник. Он мне говорил, что спрашивал у Медведя.
— Да что ты? Экий проницательный мужик наш Ку-рильщик... И что Медведь ответил?
— Сказал: в полубреду был, когда от зомби уходил, они ж Медведя потрепать успели, а еще он в заросли ржавых во-лос попал, и те его искусали. Девчонки в баре мне сказали, он и вправду весь красный был, в сыпи и волдырях. Это не считая ран и ссадин. Мучился очень первые дни, потом только оклемался.
Мы спустились до середины склона. Я роста среднего, а Пригоршня почти на голову меня выше, так что ему лучше было видно. Но и я никаких опасностей не замечал. Ров-ный луг внизу, остатки сараев, башня с домиком и грузо-вик. И все. И никаких проблем. Однако когда мы уже две трети расстояния до цели миновали, меня вдруг продра-ло — будто невидимые пальцы с длинными когтями про-шлись по телу, сверху вниз. Я чуть не вскрикнул.
— Ты чё? — прошептал Пригоршня, когда я резко оста-новился, слепо водя перед собой стволом автомата.
— Не чёкай! — почти рявкнул я. — Там что-то есть.
— Та ну, брось. Нема ничего.
Не спрашивая разрешения, он снял с моего пояса би-нокль и осмотрелся.
— Ага, пусто, — заключил Пригоршня через некоторое время.
У меня на поясе много сумок да еще два контейнера особых, побольше и поменьше. Пока я доставал гайку с куском бинта на ней, бинокль поднялся выше: напарник глядел поверх чернобыльских домов на Припять.
— Баржа стоит, — пробормотал он. — Вот объясни мне, Андрюха, чего она там стоит?
Пригоршня — единственный в Зоне, кто знает мое на-стоящее имя: Андрей Нечаев. Раньше еще Иван Пистолет знал да Витя Сумасшедший Кулак, скупщики из самых первых, Кто здесь обосновался. Но давно нет их, один за-стрелился, а второй сбрендил.
— Стой, молчи, — велел я, примерился и швырнул гайку к подножию башни. И потом, левее, вторую, а после и тре-тью — но уже правее, в сторону неподвижного тела в траве.
Нет, ничего там не было. Гайки упали нормально, и тра-ектория тоже у всех бьша обычная. Так в чем дело? Я даже присел на корточки, потому что тошнить начало, внутрен-ности скрутило. И знобит, пальцы на автомате чуть дрожат.
— Да что с тобой, Химик? — спросил Пригоршня, нако-нец преисполняясь серьезности. — Вправду прихватило? Но ведь пусто там, точно говорю! Трупы эти... так что — трупы? У Курильщика вон в баре под люстрой скелет висит. Это не показатель.
Я осторожно выпрямился, не сводя глаз с участка внизу. Бывало, предчувствия меня обманывали. Или заболеваю? Простудился, шастая по осеннему лесу да ползая брюхом по голой земле... И все же я топтался на одном месте, про-должая рыскать взглядом по окрестностям, пока напарник не взмолился:
— Слушай, Химик, мы так три дня спускаться будем. Ну сколько можно? Мы б уже нашли того Медведя или поле это, на нычке у Курильщика сидели бы и водку пили...
Это он, конечно, загнул: до бара топать и топать, и к завтрашнему утру не успели бы. Не говоря о том, что где Медведь — вообще-то до сих пор не ясно, мы его, может, два дня тут разыскивать будем. Но, пожалуй, я таки чересчур осторожен. Надо идти, тем более что отпустило вроде, не тошнит и озноб прошел. Я сказал:
— А знаешь, не верю я ни в какие артефактные поля.
— Как? Как не веришь? — забеспокоился он.
— Да нет их, скорее всего, легенды это, понимаешь? Любое такое... такое место, — я взмахнул рукой, — вот типа Зоны — легендами быстро обрастает да суевериями всяки-ми. Потому что жизнь наша зависит не только от умения и осторожности, но и от фарта. Отсюда и сказки всякие про по-ле артефактов, Хозяев Зоны, Черного Сталкера, Монолит...
— Монолит — не сказка, — возразил он обиженно. — Скажешь тоже. Что, и Доктор, по-твоему, сказочка? И Хо-зяева Зоны — они точно есть!
— Конечно, Доктор не сказка, он вон скольких выле-чил. Да я его и видел один раз. Но остальное... А, ладно, что с тобой спорить, с неучем!
Грузовик стоял к нам задом, к развалинам передом. Зе-леный тент, зеленая кабина. Краска облупилась, вся в тре-щинах и рыжих пятнах ржавчины, дверца водительская приоткрыта. Мы прошли мимо, на всякий случай заглянув внутрь. Никого, ясное дело, хотя я не удивился бы, обнару-жив зомби или просто скелет водилы в фуражке и с кобурой на боку, сжимающий баранку костяными пальцами. Зато возле переднего колеса лежали человеческие кости и два черепа, один — смятый, почти раздавленный.
Даже птицы здесь не чирикали и мухи не жужжали. Дойдя до башни, мы осмотрели висящее тело.
— Койот, — сказал Пригоршня.
Это и вправду был он — тощий рыжеватый сталкер с веснушчатым лицом. Висел, как Буратино в комнате у Карабаса Барабаса: голова свесилась на грудь, конечности безвольно повисли. Лицо искажено, словно перед самой смертью что-то напугало Койота... напугало до смерти. На правом запястье виден ПДА, а на земле под телом мокрая лужа. Никита шагнул ближе, осторожно ухватил за ботинок и потянул.
И тут же отскочил: с глухим чмоканьем Койот отлепил-ся от кладки и рухнул под башней.
Напарник засопел и сплюнул в траву. Спина мертвеца потекла, будто сливочное масло на жаре — там что-то по-блескивало и булькало, мягко подрагивало...
Мы быстро попятились от тела, потому что., как только оно упало, вокруг начал распространяться специфический сладковатый запах.
— Ты раньше видел такое? — спросил Никита почему-то шепотом.
Я мотнул головой:
— Нет. Но ткани так не должны разлагаться, это бред.
Все еще пятясь, мы прошли мимо закрытой двери по-стройки и только тогда повернулись к мертвецу спинами. Койота я почти не знал, встречался несколько раз у Ку-рильщика — сталкер как сталкер, обычный бродяга Зоны. Но на душе все равно не по себе стало, муторно как-то. Вот был человек — и не стало, причем умер страшной смертью, судя по искаженному лицу. Его ПДА будет давать сигнал, пока не разрядится, а после метка погаснет вслед за челове-ческой жизнью.
— Что-то мне на другого и смотреть теперь неохота, — признался напарник.
Все же мы подошли ко второму телу и стали молча раз-глядывать труп. Тут уж нельзя было сказать, испытывал ли покойный перед смертью такой же ужас, как Койот, или нет. Потому что лицо его, как и все тело, было не то объеде-но, не то наполовину растворено какой-то кислотой. Кожа слезла лоскутами, клочья одежды въелись в плоть, будто смешавшись с нею. Целыми остались лишь ремень с пряж-кой, которая блестела, словно только что начищенная, бо-тинки, кобура и ПДА на запястье, напоминавшем красно-бурую палку.
— Узнаешь его? — спросил Пригоршня.
— Нет.
— Наверно, тоже кто-то из ребят Курильщика. Ладно, ты постой, а я в доме погляжу.
Чуть пригнувшись, он пошел к одноэтажному домику. Движения напарника изменились, стали вкрадчивыми, сдержанными и выверенными. Ноги в армейских ботинках бесшумно касались земли — и не верится, что этот здоро-вяк может так передвигаться. «Грозу» Никита повесил за спину, достал «Кипарис» и выставил его перед собой, сжи-мая обеими руками. У меня самого только «пээм» в кобуре, да еще «калаш», надо наконец что-то покруче приобрести... Хорошее все же оружие эта «Гроза». И дорогое, но я денег не жалел, потому что теперь чувствую себя рядом с напар-ником в безопасности. Ну, относительно, настолько, на-сколько это вообще возможно в Зоне.
Перед приоткрытой дверью он остановился, прислуши-ваясь, затем толкнул ее стволом, присев, качнулся вперед. Глянул на меня, махнул рукой и исчез внутри. Я ждал, отойдя от трупа, изучая руины и грузовик.
Пригоршня появился вскоре — «Кипарис» под мышкой висит, длинные руки расслабленно вдоль тела покачивают-ся. Улыбнулся краем губ. Ну и хорошо, раз так. Пока он ко мне шел, я опустил ствол и присел на корточки. Все-таки, невзирая на его суетливость, лучшего напарника мне не сыскать. Мы с Пригоршней уже больше года по Зоне ходим и за это время стали друзьями, причем дружба наша такого рода, когда я на него, а он на меня можем положиться во всем. Я знаю — он прикроет. Он знает — я не кину, поде-люсь барышом по-братски. Он стрелок, а я... я химик. Нет, стрелять я, конечно, тоже умею, но, вообще-то, из меня бо-ец не самый крутой. У меня, слава Черному Сталкеру, дру-гие достоинства имеются.
— Око там, — сказал он, проходя мимо. — А больше ни-чего нет. Я к нему боюсь подходить, ну его. Ты сам давай, я пока осмотрюсь еще.
И направился вокруг башни, шелестя травой.
А я растерянно спросил вслед:
-Око?
Он не обернулся — должно быть, про себя наслаждался произведенным эффектом.
Око! Редкая штуковина. И дорогая очень. Но я все рав-но продавать его не буду, для других дел пригодится... Стоп. Не дели шкуру недобытого артефакта, плохая примета.
Я вошел в дом. Наверное, здесь раньше какой-нибудь сторож жил. Вроде смотрителя маяка, только этот за водо-напорной башней приглядывал. Теперь, конечно, давно нет никого: места вокруг глухие, дикие, в одиночку тут только зомби да контролеры шастают. Комната пустая совсем, лишь в углу обломки стула и проржавевшее ведро. На сте-нах еще остались куски обоев, а штукатурка с потолка вся обвалилась, дранка видна.
На середине комнаты, где-то в метре над полом, висел блеклый зелено-синий овал размером с кулак, формой и вправду слегка на глаз похожий. Полупрозрачный, в цен-тре — густой, а по краям разреженный, так что сквозь него противоположная стена просвечивала. Состоял он из чего-то полуматериального: вроде и вещество там, а вроде и энергия. Я обошел его, почти касаясь плечом стен. Счетчик Гейгера молчал. Воздух чуть дрожал, артефакт был окружен шаром едва заметного мерцания, в котором иногда плясали искорки. Сощурившись, я присел на корточки. Ну надо же: окутавшее око пуховое облачко имело «ножку», напоминая проросший из пола огромный одуванчик.
Когда я приблизился к артефакту, услышал едва улови-мое жужжание — не жужжание даже, а зудение, как бы свист с тонким дребезжанием. Снимая с пояса контейнер, шагнул ближе, потом еще ближе и наконец оказался прямо возле ока. Оно висело на высоте поясницы, я наклонился, заглядывая в центр. И увидел там, вполне четко, картину: землянка в окружении густых зарослей, рядом костерок го-рит, перед ним сидит на корточках мужик в камуфляжной куртке. Две короткие рогатины, железный прут, котелок... Незнакомец помешивал в нем палочкой. Я видел все это с высоты метра три. Голова вдруг поднялась, резко поверну-лась — влево, вправо, а после мужик уставился вверх, прямо на меня, так что я даже отпрянул, узнав Хемуля, извест-ного в наших краях сталкера. Хемуль тоже отпрянул, пова-лился на спину, дрыгнув ногами и зацепив котелок. Дальше я плохо разобрал, но, кажется, один конец стержня вывер-нулся из рогатины, и котелок опрокинулся в костер. Звуков слышно не было; картинка внутри артефакта побледнела, будто ее заволокло серым паром. Последнее, что я уви-дел, — высунувшийся откуда-то сбоку Хемуль с пистоле-том, из которого он принялся палить в небо. Я отшатнулся: на мгновение показалось, что сейчас он залепит мне прямо в лоб. Но ничего не произошло, пули из ока в потолок не вылетели. Зато когда я посмотрел вновь, картинка исчезла. Вот такие дела. Интересно, там над ним тоже око висе-ло, которое Хемуль раньше не замечал? Ведь наверняка что-то было, не пустого же воздуха он испугался... Надо, когда встретимся, напомнить про этот случай и спросить, что он видел.
Так или иначе, мне око ничем не угрожало, и я, став смелее, отстегнул от ремня фиксатор контейнера. Плотно пригнанная крышка тяжело сдвинулась в пазах, обнажив металлическое нутро. Я подвел контейнер под око и под-нял, так что оно оказалось внутри. Придерживая снизу од-ной рукой, второй закрыл крышку. Шагнул назад. Око проплыло сквозь стенку.
Черт! Я постоял, растерянно пялясь на него. Нет, на самом деле оно никуда не плыло, а висело себе по-прежнему на одном месте... Или все же сдвинулось немного? Точно — сместилось слегка, а теперь вот обратно возвращается, ка-чаясь, как головка цветка на стебле... И что делать? Немно-го отступив, я вновь присел на корточки. Сощурился. Вот он, «стебель». Изогнулся, когда я контейнер сдвинул, но те-перь распрямился. А что, если кристалл использовать? Сможет он эту ножку перерубить, перерезать? Да, пожа-луй. .. Хотя — он же и сам редкий да дорогой очень, стоит ли ради одного артефакта лишаться другого? И потом, если кристалл с оком как-то взаимодействовать начнут... я же еще не пробовал их совместить и не знаю, что может про-изойти. Но если подумать, око более ценно. Курильщик, к примеру, за него раза так в полтора больше денег отвалит, чем за кристалл.
Я прижал ладонь к висящему на поясе второму, малень-кому контейнеру и тут вспомнил, что артефакт, который мы недавно добыли возле заброшенной фермы, предвари-тельно распотрошив двух зомби, сейчас у Пригоршни. Где он, кстати, почему так тихо снаружи? Забеспокоившись, я встал, попятился от ока, испытывая иррациональное неже-лание поворачиваться к нему спиной, и вышел из домика, подняв автомат.
И с облегчением опустил его, увидев напарника, кото-рый, должно быть, за это время успел обойти башню и те-перь пытался отпереть дверь. Он склонился, ковыряясь в щели армейским ножом, выменянным у одного- вояки за ящик водки и пять банок сгущенки, которые мы прошлой зимой раздобыли на заброшенном складе неподалеку от Агропрома. Я направился к Пригоршне, а он тем временем, подвигав лезвием, рванул ручку и что-то с хрустом сломал — не то засов, не то язычок замка. Дверь открылась. Пригорш-ня сунулся внутрь — и заорал.

*   *   *

Крик был настолько диким, что в первый миг ошара-шил: никогда раньше я не слышал, чтобы человек так кри-чал. Напарник дернулся назад, поскользнувшись, упал на спину и пополз, не прекращая вопить. А я растерялся — за-стыл, вместо того чтобы схватить автомат и открыть огонь поверх Пригоршни, в темный дверной проем. Ведь сейчас оттуда что-то выскочит...
И тут меня опять пробрало, да сильнее, чем на склоне: словно невидимая рука просунулась в грудь, сдавила, сжала сердце. Я охнул, упал на колени, кажется, тоже завопил, хо-тя сам не слышал крика. Из башни лезло оно.
А Пригоршня уже карабкался на четвереньках, не оглядываясь, и кричал, разевая рот большой буквой О. Когда его и меня разделяло несколько метров, я наконец смог совла-дать с ужасом, затопившим, казалось, все тело. Руки ходили ходуном, ноги подгибались, но я кое-как встал, прижав «калаш» к левому боку, открыл огонь. Загрохотало, задребезжа-ло все вокруг. Пригоршня вдруг оказался совсем близко.
—, Не пали, без толку! — проорал он в самое ухо. — Ходу!
Я прекратил стрелять; он схватил меня за плечо, дернув так, что я чуть не упал, и помчался прочь. Мы бежали, то и дело оглядываясь, и ясно было, что убегать смысла нет: оно двигалось куда быстрее, распространяясь от башни валом, набухая, догоняя... Ужас катился впереди, будто ударная волна, наполняя мозг слепой паникой.
— Не успеем! — проорал я. — Нет, стой, куда ты...
Но Никита уже запрыгнул в кабину, втягивая меня за собой, перекатился на соседнее с водительским сиденье.
— Ключ! Ключ есть...
Ключ и вправду торчал из замка зажигания. Пока я уса-живался, Пригоршня его повернул. Мотор заурчал. Значит, он на ходу, грузовик этот — наше спасение, потому что оно — вот уже совсем близко, уже накрыло мертвеца в траве, и тело того затрепетало, вспенилось красным, растворяясь, растекаясь по земле... Я затрясся, забился на сиденье, топая ногами под рулем, не попадая по педалям,: наконец попал, дернул рукоять передач и втопил газ так, что грузовик рва-нулся с места в тот самый миг, когда оно подкатило к зад-ним колесам.
Глава 2

Пригоршню так прозвали, потому что он старые вестер-ны очень любил. И в былые времена, еще до того как мы подружились, на вопрос, за сколько на дело подпишется, неизменно отвечал: «За пригоршню долларов», а если пред-лагали конкретную сумму, которая его устраивала, говорил: «Ладно, но только если ты добавишь на несколько долларов больше». Теперь-то он уже так не говорит, подрос. Хотя ковбойскую шляпу до сих пор носит, несмотря на то что по лесу неудобно в ней, поля за ветки цепляют.
Почему-то мне все это вспомнилось за мгновение до то-го, как он выкрикнул:
— Поворот, Химик!
Я крутанул руль так, что показалось — сейчас машина развалится на части. Просев на левый бок и чуть не встав на два колеса, грузовик развернулся, следуя изгибу земляной дороги. Справа открылся вид на башню, и я различил шеве-ление среди развалин, беспорядочное движение, будто ото-всюду из-под земли лезли огромные муравьи — потом их скрыл сарай-развалюха.
— Там что, крысы?! — заорал я.
Вместо ответа он сорвал с плеча «Грозу», высунулся на-ружу — стекло в дверце было разбито, — но стрелять не стал. Я обеими руками сжимал руль, норовивший выпрыг-нуть из пальцев.
— Оно их перед собой погнало! — выдохнул напарник, плюхаясь обратно на сиденье. — Понимаешь? Это как от выброса...
Бросив взгляд в испещренное трещинами зеркало зад-него вида, я невольно сморщился. Оно исчезло из виду, ос-тавшись где-то позади, но ландшафт оживал. Из всех созда-ний Зоны я больше всего не люблю крыс. Не переношу их. Это, наверное, фобия, да только здесь не водятся психиат-ры, чтобы от нее избавиться. Мерзость, мерзость, мерзость! И мерзость эта бежала от водонапорной башни, серый ше-велящийся вал преследовал нас.
— Поворачивай! — заорал Пригоршня, и я вновь крута-нул руль, на этот раз влево. Впереди был большой сельский дом; мы пронеслись мимо, своротив покосившуюся ограду, чуть не зацепили бортом колодец, но все же миновали и это препятствие — и вылетели на огород.
— Кабан!
Я уже и сам увидел: мутант размером с новорожденного теленка, черный и косматый, бежал по грядкам, взрывая землю острыми копытами. Грузовик вильнул, едва с ним не столкнувшись, снес другую ограду, перепрыгнул через вы-гребную яму, и мы очутились на площади.
Чернобыль — городок небольшой, но центральная пло-щадь у него приличная, с кинотеатром и памятником Лени-ну. Двигаясь от развалин, мы успели пару раз повернуть, те-перь башня была не точно позади, а где-то слева. С той сто-роны на площадь накатывала волна крыс, среди которых мохнатыми холмами возвышались кабаны. Прав Никита, это что-то вроде гона: обезумевшее зверье несется со всех ног — и не только страх им владеет, но и кровожадная ярость, неистовство, поэтому оно бросается на все живое, что попадается на пути, сгрызает его и несется дальше, пока силы окончательно не иссякнут.
Мотор заглох возле кинотеатра. Но я не сразу понял, что произошло: пялился на бегущих к нам крыс, замерев, будто кролик перед удавом.
— Все, встали! — проорал Пригоршня мне в ухо и силь-но пихнул в плечо, так что я чуть не вылетел из кабины. — Вылазь!
Крысы приближались — сотни существ, охваченных па-никой, — и волна их вот-вот должна была захлестнуть гру-зовик.
Сунувшийся между мной и рулем Пригоршня распах-нул дверцу, выставил в нее «Грозу» и шмальнул из подствольника.
Сорокамиллиметровая граната «ВОГ-25» взорвалась, полетели ошметки плоти. Не только крысиной — там были и псы, слепые чернобыльские мутанты, бегущие вместе с грызунами. Напарник второй раз толкнул меня и наконец вы-пихнул из кабины. В последний момент я машинально попы-тался ступить на подножку, но подошва ботинка соскользну-ла, и я рухнул на асфальт, сильно приложившись лбом.
В голове будто что-то лопнуло, от удара наваждение прошло. Я встал на колени и рванул автомат с плеча. Страх все еще хлестал мозг шипящими ядовито-красными плеть-ми, но теперь я мог действовать. Крысы с псами были пря-мо передо мной, всего несколько метров разделяло их и грузовик. В этот момент выбравшийся на капот Пригоршня начал стрелять, и я последовал его примеру.
Визг, хруст, вой! Когда я повел стволом в сторону, взметнулась красно-коричневая волна, состоящая из кро-ви, мяса и раздробленных пулями костей. В сплошном кры-сином фронте образовалась полукруглая выемка; они стали обтекать нас, но не окружать, потому что за грузовиком бы-ло здание кинотеатра. У меня автоматные рожки модифи-цированные, расширенные, в каждом не по тридцать, а по сорок пять патронов помещается, рожков всего семь. И еще пистолет, но от него сейчас пользы немного...
Патроны закончились, я потянулся к сумке на ремне. Пригоршня сверху выкрикнул:
— Назад! Отступай, прикрою!
Как только один из нас прекратил огонь, волна крыс нахлынула, выемка стала распрямляться, исчезая.
— Назад давай! — он схватился за «Кипарис», широко расставив согнутые ноги, и, наклонившись вперед, начал стрелять с двух рук, едва удерживая тяжелую «Грозу».
Упав, я прокатился под грузовиком, ударился плечом о ступень, протиснулся над нею и вскочил. Теперь машина скрыла меня от крыс. Пригоршня все еще стоял на капоте, а я, успев перезарядить автомат, метнулся к дверям и с раз-бегу высадил их. Повернулся, заорал, стараясь перекрыть грохот автоматов: «Сюда, сюда давай!» — и тут грузовик качнулся.
Словно по другую сторону в него врезалось что-то боль-шое. Или кто-то. Но не крысы ведь?! Слепые псы тоже на такое не способны. Даже тысячи в панике убегающих гры-зунов, пусть это местные мутанты, не могут перевернуть машину — но она вдруг перевернулась!
Я все равно не увидел, кто именно опрокинул ее, успел заметить лишь, как Пригоршня падает с капота, а потом машина надвинулась, скребя бортом по граниту, и я спиной влетел в холл кинотеатра, чтоб не раздавило.
Стало темнее: тент грузовика закрыл двери.
— Никита! — выкрикнул я и побежал вдоль стены. Окон в ней не было, висели выцветшие плакаты каких-то древ-них фильмов с названиями «Экипаж», «Пираты XX века», «Безымянная звезда»... Дальше были окошки касс и другие двери.
Я повернулся, чтобы возвратиться к грузовику, одно-временно раскрывая контейнер на поясе, собираясь про-бить тент, ведь надо было как-то впустить напарника сюда, если, конечно, его не раздавило о ступени, что, скорее все-го, и произошло, — но тут брезент прорвался сам собой, и поток зверья хлынул в холл. Сжав пальцы на том, что лежа-ло в контейнере, я метнулся в обратном направлении. «Ад-министратор»... «Кафе»... Ударившись всем телом о дверь с надписью «Вход в зал», влетел внутрь, поскользнулся, чуть не упал, выпрямился и замер, стоя спиной к экрану, глядя на ряды, ряды, ряды сидящих лицами ко мне фигур.

*  *  *

Издали зомби не всегда отличишь от человека. В конце концов, они из людей и получаются, из кого ж еще, хотя что с их мозгами происходит — лично я не знаю. Конечно, дви-жения у них меняются, становятся дерганые, ломаные, но они даже разговаривают иногда, бывает, чушь несут, а бы-вает — вполне связно.
В первый миг у меня возникла мысль, что они смотрят фильм. В зале было полутемно, из квадратного окошка на противоположной стене лился белый свет... но именно бе-лый, по нему не пробегали тени и волны. «Зрители» недо-вольно бормотали, заполняя помещение рокотом голосов, и одновременно стучали ногами по полу: раз... раз... раз... — будто выражая нетерпение. Я оглянулся: экран за спиной был озарен, то есть старенький киноаппарат крутился, хотя пленка в нем отсутствовала. Когда я возник на фоне экрана, зомби заворчали громче и начали подниматься — вот тогда-то я и понял, кто это. Несколько десятков их собралось в за-ле, они даже смогли запустить аппарат, повинуясь, должно быть, каким-то неявным воспоминаниям из прошлой жиз-ни, но и только.
Сразу дюжина страшил двинулась по проходам вниз, и одновременно в дверь, через которую я проник сюда, влил-ся поток крыс.
Увидев, что в зале три двери — две внизу, по сторонам от экрана, и третья вверху, слева от последнего ряда, — я бросился ко второму выходу. Заперто! Я обернулся. Визг, писк, топот лап... Крысы затопили уже треть зала; зомби спускались, и вот первый из них вступил в поток грызу-нов — сразу несколько крыс, подскочив, вцепились зубами в его икры и колени.
К тому времени я достал из сумки артефакт под назва-нием «грави» и мясистую, влажную лозу волчьего зева, растения редкого и необычного. Обмотал ее вокруг сплюс-нутого комка, состоящего из остатков растений, земли, корней и коры — все это будто срослось под действием чу-довищной гравитации, превратилось в сплошную стекля-нистую массу.
Потому-то меня и называют Химиком, хотя, пожалуй, больше подошла бы кличка Алхимик. Я чувствую артефак-ты и могу сделать с ними такое, на что не способен никто. Как только лоза крест-накрест сдавила «грави», тот стреми-тельно нагрелся в моей руке. Еще немного — и прожгло бы кожу, но я уже швырнул артефакт вперед.
«Бомба» упала примерно на середине площадки, кото-рая разделяла экран и первый ряд. По опыту зная, что про-изойдет, я вцепился в массивную ручку двери. После удара о пол — первая вспышка: прозрачный фонтан бьет в пото-лок, и все вокруг содрогается, извиваясь. Я повис, держась обеими руками, параллельно полу; когда вспышка погасла, упал, но тут же вскочил и побежал вдоль стены вверх, мимо неповоротливых зомби.
А внизу образовалось то, что я называл гравитационной воронкой — хотя природу явления толком не понимал. Пол сломался, часть зала вместе с сиденьями провалилась, фун-дамент под кинотеатром просел с низким тяжелым скри-пом. Я бежал не оборачиваясь, не видя, что там происходит, но примерно представляя. Третья дверь оказалась не запер-та, за нею — короткий коридорчик и тускло освещенная будка киномеханика. Возле аппарата на корточках стоял древний, заросший пыльной паутиной зомби и тоскливо стонал, то и дело ударяя кулаками о пол. Вокруг валялись покореженные круглые железные коробки, растерзанные кинопленки — будто он пытался зарядить хоть одну из них в киноаппарат и, не в силах сделать это мягкими гнилыми пальцами, стал крушить, давить в ярости...
Пол содрогался: артефакт еще работал, кинотеатр опус-кался, нижняя часть зала сжималась гармошкой, расплю-щивая крыс и зомби. Зловещий киномеханик не обращал внимания на происходящее, он стенал и выл, широко разе-вая беззубый черный рот. «Грави» — штука не слишком мощная, даже когда входит в реакцию с волчьей лозой, но здание было совсем старым — того и гляди вся постройка сложится карточным домиком. Поэтому я, даже не успев кинуть взгляд сквозь квадратное окошко, в которое был на-целен киноаппарат, выскочил наружу и метнулся к двери на другом конце коридора.
И вовремя: та часть крыс, которая сумела избежать гра-витационной воронки, была уже совсем близко.
За коридором оказалась короткая темная лестница, по-сле еще одна дверь — и наконец я вновь очутился на откры-том пространстве. Позади кинотеатра был крутой земляной склон и тропинка, вьющаяся между деревьев. Дальше тяну-лись улицы. Грузовик остался на другой стороне кинотеат-ра, а где Никита — неизвестно. Размышлять об этом не бы-ло времени, многоголосый писк, глухой лай и топот лап наполняли все вокруг: действие «грави» как раз должно было прекратиться, звери, скорее всего, заполнили кинотеатр и вскоре будут здесь.
Я побежал по дорожке, крепко сжимая автомат. Достиг-нув конца склона, где начинались первые дома, оглянул-ся—и увидел, как сплошной вал грызунов переваливает че-рез вершину, катится вниз все быстрее, быстрее... Уродли-вые твари! Чувствуя, что паника вновь охватывает меня, пытаясь сопротивляться ей, помчался по улице, вылетел на узкий бульвар и тут был вынужден остановиться: навстречу неслась стая кабанов. Я полоснул их короткой очередью, оглянулся и бросился в сторону, влетел в распахнутую ка-литку — справа бурьян, слева дом с раскрытыми дверями, впереди крысы... Пришлось нырять в двери, на ходу переза-ряжая оружие.
Миновав прихожую и коридор, я остановился. С подоз-рением посмотрел через плечо, повернулся из стороны в сторону — никого. Что такое? Почему они следом не... Ог-ляделся вновь, водя стволом из стороны в сторону, готовый открыть огонь при малейшей опасности. Обычная кухня: плита, рядом газовый баллон стоит; дальше комната с об-лезлым диваном и старыми коврами, даже с телевизором черно-белым на тумбочке. В стене проем, занавешен тю-лем. За ним, наверное, вторая комната. Прохладно, тихо и сумеречно. И спокойно вполне.
Я медленно пересек помещение, не опуская автомат. Возле телевизора — большого, с треснувшим кинескопом, над которым была пластиковая панелька с надписью «ГО-РИЗОНТ», — стволом отвел занавес, заглянув во вторую комнату, вошел туда. Здесь уже совсем темно было, во вся-ком случае, мне так казалось, пока глаза не привыкли к ос-вещению. На окнах занавески, а снаружи высокие лопухи шелестят, поэтому дневной свет внутрь почти не проникал.
Под стеной стояла кровать, под другой, между окна-ми, — книжный шкаф. Везде ковры. Давным-давно, еще во времена СССР, это круто считалось — ковры. Не всякий достать мог, да и стоили они, поэтому признаком зажиточ-ности были. Вот ими стены и увешивали, а на пол класть не все решались, жалко ведь дефицит топтать.
Я чуть не подскочил, когда до меня дошло, что на кро-вати под одеялом кто-то лежит. Вскинул автомат, но стре-лять не стал: он не шевелился.
Негромко позвал:
— Эй, ты!
Тишина. Я сделал осторожный шаг, потом второй, третий. Встав рядом, стволом приподнял одеяло, отбросил и сразу вскинул автомат.
Там лежал пацан лет пятнадцати с виду. В спортивных штанах, футболке и брезентовой курточке поверх нее. Голо-ва на подушке, ладонь под щеку подсунута. Светлые вью-щиеся волосы, тонкие, почти девичьи черты лица.
— Эй! — повторил я.
Нет, он не спал, это был труп. Хотя я не ощущал запаха разложения. И вроде повреждений никаких... Стволом я приподнял полу куртки, опустил. Ткнул его в грудь, в жи-вот. Твердый, будто каменный. Он что, мумифицировался тут каким-то образом? Или это вроде комы и пацан жив на самом деле? Я наклонился, перевернув оружие, осторожно постучал прикладом по его лбу. Сейчас, когда сердце пере-стало колотиться и дыхание" успокоилось, я уже слышал шум, доносящийся с улицы, приглушенный треск и мягкий топот тысяч лапок по земле. Нельзя в доме надолго оста-ваться, этот островок спокойствия в любую минуту захлест-нет кипящее море зверья, разлившееся по Чернобылю...
На запястье вытянутой вдоль тела руки поблескивал ПДА. Увидев его, я выпрямился, пошевелил плечами. Мой компьютер, по которому можно было определить месторас-положение Никиты, остался в рюкзаке, а рюкзак... нет рюк-зака! Я даже не помнил, когда скидывал с плеча его лямки. Когда от башни бежал? Или уже в грузовике, чтоб не ме-шал, ведь сидеть в водительском кресле да еще и править бешено мчащейся машиной с рюкзаком на спине очень уж неудобно. А может, позже, в кинотеатре? Да нет, ведь перед этим прокатился под грузовиком, как бы я там катался с объемистой ношей на спине? Так или иначе, избавился я от рюкзака совершенно машинально, и на сознательном уров-не событие в памяти не отложилось.
А ПДА нужен, ох, нужен... Повесив автомат на плечо, я осторожно протянул руку. Двумя пальцами ухватившись за грубый толстый ремешок, перевернул запястье пацана ла-донью кверху (оно было холодным и твердым, как гранит), вытянул вторую руку, расстегнул пряжку и наконец завла-дел компьютером. Немного отойдя, положил на ладонь. Включил.
Мигнула лампочка, едва слышно затрещал миниатюр-ный винчестер, и прямоугольный экран осветился. Под ним — длинная панель переключения между различными утилитами, слева вверху — два узких светодиода, красный и зеленый, а справа овальный сенсорный джойстик для пере-мещения карты по экрану. Вокруг джойстика четыре кноп-ки: на двух телефонные трубки нарисованы, еще на одной конверт, а на последней какой-то неразборчивый значок.
Почта и все остальное Мне сейчас не нужны были, мне бы Пригоршню отыскать. Увеличив масштаб, я сдвинул карту. Она блеклая, серо-зеленая, со схематичными изобра-жениями: изогнутые ленты дорог, прямоугольники крыш. Ага, вот и Чернобыль. Теперь правее... Я чуть не присвист-нул: сразу шесть зеленых крестиков с кружками вокруг них! Пять сбились в кучу и находятся где-то позади, а шестой — это же наверняка Пригоршня! Вот он, перемещается по улице к западу от меня, и быстро перемещается, бежит то есть. Надо к нему, помочь, если... Кружок скакнул вбок, пе-репрыгнул на соседнюю улицу, потом вновь повернул... Метка погасла. Возникла опять. Погасла. Вновь загорелась, но теперь красным. Это означало, что Никита мертв... И тут же она стала зеленой, потом на мгновение исчезла, чтобы объявиться чуть в стороне.
После этого кружок потускнел, секунд через тридцать посерел (я вообще раньше не видел, чтобы метки принима-ли такой цвет, и понятия не имел, что он означает, если во-обще означает что-нибудь) и пропал окончательно.
Некоторое время я стоял в полной растерянности, пя-лясь на карту. Неужели Никита погиб?! Или это глюки сис-темы? Нет, так мне напарника не найти. Хорошо, но вот эти пятеро — они кто? С Медведем пошло семь человек, двое остались возле водонапорной башни, убитые тем, что скрывалось в ней... Так что, я вижу остальных сталкеров Курильщика? Но Медведь, выходит, не с ними, потому что его особой метки среди них нет... И вдруг она возникла — на самом краю экрана, где-то за рекой.
Крякнув, я резко уменьшил масштаб, раздвинув края карты во все стороны. Метка фиолетового цвета — именно такой делала ее особая микросхема, добавленная в ПДА Бо-родой, помощником Курильщика, который хорошо в элек-тронике шарил, — мигнула на берегу Припяти, возле того места, где река поворачивала. Разгорелась, стала очень яркой. Пропала.
Я недоуменно потер лоб, пытаясь сообразить, что бы это значило. Поглядел на пять кружков, что расположились рядом друг с другом. Что-то с ними не так, почему они по-среди реки...
— Ё-мое! — тихо сказал я.
Они находились на барже-пароме! Той самой, которая уже много лет стояла на одном месте. И они почти не двига-лись — ну, конечно, баржа хоть и большая, все равно это совсем другой масштаб, и если сталкеры по палубе переме-щаются, ПДА улавливает движение лишь как дрожь меток. Значит, сталкеры живы еще. И даже если Медведь не с ни-ми, все равно надо немедленно туда идти, они расскажут, что в этих местах, зомби побери, вообще происходит!
Надевать ПДА на запястье я не стал, сунул в карман. Пожалуй, стоит глянуть в окно, выводящее на бульвар, и сквозь заросли лопухов попытаться рассмотреть, что там происходит. Шагнул вперед, и тут между ног что-то резко сдвинулось. Отскочив, я споткнулся о половик и уселся на него задом, спиной прижимаясь к шкафу. В полу появилось темное отверстие — прикрывающие его куски половиц от-летели в стороны. Палец сам собой сжал курок, автомат вы-пустил две пули и смолк: опустел рожок. Надо было переза-рядить, но на меня, как и в грузовике, нашло оцепенение; я завороженно пялился на отверстие, из которого показалась острая морда, а после и голова...
Крысиный волк. Крупная зверюга — если он здесь, то и вся стая поблизости. Он полез наружу, сбоку возникли мор-ды помельче, множество морд... Звери пытались выбраться одновременно, но отверстие не позволяло. Я вскинул руки, ухватил то, что выступало из-за края полки прямо над голо-вой, и рванул. Это оказалась стопка каких-то журналов — мгновением позже я разглядел надпись «Вокруг света», — прошитых веревочкой. Годовая, судя по толщине и весу. Со всей силы я обрушил ее на голову крысиного волка, уже до половины высунувшегося из отверстия.
Башку я ему не размозжил, но зато вбил, зверя обратно в подполье — снизу донесся глухой звук, писк, скрежет ког-тей, и все крысиные морды разом исчезли. Пол подо мной уже поскрипывал, половицы дрожали: множество существ тыкались в них, стараясь приподнять, взломать, чтобы вы-браться наружу. Встав на колени, я стал швырять в отвер-стие другие журнальные подшивки, потом книги. В темно-ту полетели тома Уэллса, Диккенса, Жюля Верна, Лондо-на... Опомнившись, перезарядил наконец автомат, сунув ствол в отверстие, заглянул. Там что-то шевелилось, снова-ло из стороны в сторону, горели глаза — крысы вновь пыта-лись вылезти в комнату. Потом хрустнуло, и вдруг из мрака взлетело большое продолговатое тело: крысиный волк, под-прыгнув, вцепился зубами в ствол.
Чуть не заорав от неожиданности, я открыл огонь. Мгно-вение зверь висел на автомате, сползая, мучительно царапая клыками металл, а затем голова его взорвалась, и тело упало обратно. 
Я стрелял, то водя автоматом из стороны в сторону, то описывая им восьмерки, спирали и петли, поливал огнем темноту подпола, пока не опустел и этот рожок. Распахнув сумку, выдрал оттуда бензиновый баллончик, которым за-правлял свою «зиппу», зубами сломал пластиковый клапан и перевернул — жидкость потекла вниз, где шевелилось, со-пело, хрустело и хлюпало. Когда баллончик опустел, достал зажигалку — не жалко, у меня еще две есть, — чиркнул и разжал пальцы, позволив упасть.
Вспыхнул огонь, сначала синий, потом красный. В огне засновали гибкие тени. Я перескочил через дыру, побежал к двери и выпрыгнул наружу, на ходу перезаряжая автомат.
Куда теперь? Приподнялся на цыпочках, чтобы видеть поверх лопухов. Бульвар был забит крысами, псами и каба-нами — настоящий гон! Такое бывает только после боль-ших выбросов из центра Зоны, но тогда твари атакуют Кор-дон, то есть внешний периметр, доставляя хлопоты воен-ным. А тут? Эта сила, полезшая из башни... Что это было? Ни я, ни Пригоршня так и не сумели толком разобрать, слишком большой ужас оно внушало, должно быть, не обошлось без телепатического воздействия...
От запрудившего бульвар потока зверья то и дело отде-лялись рукава, вливались во дворы окрестных зданий, по-ворачивали в переулки и боковые улочки. А тем временем из дома, возле которого я стоял, пахнуло гарью, изнутри до-4 носился треск горящего дерева, писк; за окном клубился дым. Пора сматываться, крысиного волка-то я завалил, но всю стаю не перестрелял, еще немного — и они повалят на-ружу. Пятясь, не отрывая взгляда от бульвара, я достиг не-' большого огорода, миновал будку сортира и уже потом, раз-вернувшись, рванул дальше. Впереди оказалось несколько домов, так что пришлось перебираться через разделяющие дворы заборчики. Потом начался склон, поросший деревь-ями, между которыми тянулась кривая деревянная лестни-ца со ступеньками-бревнышками. Я сбежал по ней, чуть не падая, перемахивая через пять ступеней зараз, и когда был уже на дне оврага, оглянувшись, увидел, как вверху появи-лись звери.
Под склоном — полоса земли и понтонный мосток, ве-дущий к узкому островку всего в нескольких метрах от бе-рега. На острове, я знал, были пляж, развалины кафе и ло-дочная станция.
Доски заходили ходуном — того и гляди какая-нибудь провалится, и окажусь я в воде между полыми жестяными бочонками, поддерживающими мост на плаву. Все же я благополучно добрался до острова; вздымая фонтаны пес-ка, пересек пляж и остановился возле лодочной станции. Вот она, река, широкая в этом месте — метров восемьдесят до противоположного берега. И куда правее острова почти на середине стоит баржа, похожая на приземистый длин-ный утес, мохнатый и темный.
Я лихорадочно огляделся. На песке валялось несколько разбитых водяных велосипедов и дырявые лодки. А это что там, за будкой лодочника? Сделав несколько шагов, я уви-дел небольшую пробковую посудину, когда-то красного цвета, а теперь коричнево-розовую, всю в мелких трещи-нах. Схватил ее за борт, легко приподнял, бросил днищем на песок, обежал, приглядываясь.... Нет, не дырявая, ка-жется. А весла где?
Тем временем зверье затопило берег. На краю реки жи-вая лавина слегка задержалась, но задние напирали, и среди волн уже мелькали крысиные головы, ну а по мосту, кото-рый я только что пересек, бежали псы. Толкнув лодку бли-же к воде, я бросился к будке, вломился в нее, но того, что мне было нужно, не нашел. Выглянул сквозь широкое окно в другой стене... Вот оно! Прямо из песка торчало весло. Я выпрыгнул в окно, едва коснувшись ногами подоконни-ка, схватил весло и, видя, что крысы и псы уже добрались до острова, метнулся в обход дома.
Лодочка была совсем легкой. Спихнув ее в воду, бросил автомат под скамейку, налег, отталкиваясь ногами от дна, пока вода не дошла до середины бедер, и перевалился через корму. Течение тут же подхватило нас — в Припяти оно сильное, куда быстрее, чем в Днепре. Лодка сразу начала поворачиваться, но я, встав коленями на носовой доске, схватил весло и погреб.
Цевье в моих руках сломалось. — Твою мать!!!
Лишь в последний миг я успел схватить нижнюю часть, а верхушка бултыхнулась в воду и поплыла, обгоняя лодку. Теперь в моем распоряжении осталась овальная лопасть с «рукоятью» длиною сантиметров сорок. Что за день такой? С утра не задался! Как при помощи этого управляться с лодкой?!
И все же я стал грести, потому что звери уже плыли че-рез Припять: сотни их течение уносило прочь, но другие сотни, скатываясь с холма, падали в реку, и постепенно расстояние между ними и мной сокращалось. Стало тем-нее; солнце исчезло за холмами, приближался вечер. Я греб что было сильно от берега удалялся медленно, течение сно-сило лодку куда быстрее. Кроме того, я устал, а орудовать обломком было гораздо тяжелее, чем нормальным веслом. Сердце колотилось, грудь тяжело вздымалась, руки ныли... Оглянулся: между волнами мелькали головы. До парома до-тяну как-нибудь...
Даже для Зоны он был очень уж странным, этот несо-размерно огромный паром, поросший мхом и мелкими кус-тиками, со свисающими в воду лохматыми тросами, с кри-вым деревцем на крыше рубки. Он много лет стоял здесь, посреди Припяти, не двигаясь с места, а ведь никаких яко-рей там не было. Стоял, постепенно зарастая, плесневея, напитываясь влагой, и говорили, что по ночам сквозь щели между досками рубки пробивается тусклый мертвенный свет. Сколько себя помню, на барже никогда никто не бы-вал, никто не пытался приблизиться к ней даже посреди яр-кого дня — про ночь или вечер и речи не шло.
Я вновь стал грести, потом отложил весло. Перекинул ремень автомата через голову, чтобы оружие оказалось за спиной. И когда течение понесло лодку мимо парома, ухва-тился за свисающий с борта ржавый металлический трос. 

Глава 3

Отбежав, я присел за бортом и выставил над ним авто-мат. Смеркалось, но звериные головы среди волн были еще хорошо видны. По нависающему над рекой берегу гуляло зарево: в городе начался пожар. Я перегнулся через борт, щурясь в полутьме, вглядываясь... Ага! Они не приближа-лись к барже. Те звери, которым хватило сил противостоять, течению и добраться сюда, проплывали мимо, не пытаясь вскарабкаться. Псы и не смогли бы, но крысы — запросто. Что же это за место такое заколдованное, раз они боятся, даже рискуя утонуть... Облившись холодным потом, я резко обернулся, подумав вдруг, что все это время находился спи-ной к опасности, что именно сейчас нечто приближается ко мне сзади, — обернулся, двигая стволом из стороны в сто-рону, готовый стрелять.
Никого там не было. На середине палубы возвышалась рубка с деревцем на крыше, вокруг стояли ржавые машины. Ни одной иномарки, сплошь «Жигули», «Москвичи» да «Запорожцы», а еще белая «Волга» и пара грузовичков. Па-ром остановился здесь, посреди реки, когда совершал оче-редной рейс, самый обычный; по широкому дощатому пан-дусу на него заезжали машины и заходили люди, желающие переправиться через Припять (с человека, должно быть, двадцать пять копеек, за автомобиль рубль), — он плыл, у противоположного берега прижимался к отвесному бетон-ному скосу бортом, обвешанным для амортизации старыми шинами... На нем даже не было якорей, насколько я мог су-дить, только причальные канаты. Я вновь посмотрел на во-ду: псов почти не осталось, хотя крысы еще мелькали среди волн, впрочем, теперь едва различимые. Приближаться они по-прежнему не пытались. Достал ПДА из кармана, глянул. Пять меток были прямо передо мной.
— Витек, Стечкин! — громко позвал я, припоминая име-на и клички тех, кого Курильщик отправил с Медведем. — Копытыч, эй! Горбун, Серый, Дроля! Это Химик, слышите? Нас с Пригоршней Курильщик за вами отправил...
Тишина. Не опуская автомата, я в полуприсядку засеме-нил через палубу, миновал проржавевший «Запорожец», добравшись до небольшого микроавтобуса-«уазика», кое-как на него вскарабкался. Выпрямился и огляделся. Пара десятков машин стояли вокруг, из щелей между досками палубы росла трава. Ближе к носу находился грузовик с землей. Задний борт проломлен, кузов приподнят, так что значительная часть содержимого высыпалась наружу. Там проросла трава и несколько кустов.
И никого вокруг, ни единого движения не угадывалось в полутьме, разве что ветви иногда покачивались на легком ветерке. Я сел, сложив ноги по-турецки, достал из сумки кусок шоколадной плитки, все, что у меня оставалось из съестных припасов, и принялся жевать.
Со стороны кормы донесся приглушенный треск, и я упал на бок, чтоб не подстрелили из-за какой-нибудь ма-шины. Чуть шоколадом не подавился. Черт! Надо было обойти всю баржу, прежде чем залезать сюда и торчать на виду у... У кого? Кто мог обитать здесь? К тому же очень уж я устал после всей этой беготни, глаза слипаются. Но спать нельзя еще. Хотя, скорее всего, это просто палуба скрипну-ла или ветка того дерева, что на крыше рубки росло. Откуда оно там взялось, кстати? Ветер, что ли, за все эти годы зем-ли туда нанес? Да нет, что-то не верится, скорее уж черно-зем специально кто-то притащил на крышу... Только зачем? Я достал ПДА — и обомлел. Опять эти штучки: ни од-ной метки, все исчезли! Но тут же на краю экрана, за широ-кой полосой Припяти, возник фиолетовый кружок, мигнул и погас. И что толку от всей этой техники, если ничего понять невозможно? Дьявольский район, век бы сюда не заходил!
На животе я сполз с «уазика», приседая, обогнул его, пе-ребежал к темно-зеленым «Жигулям», стоящим ближе к борту. Оттуда, выглядывая и вновь прячась, — к «Яве» с ко-ляской. И увидел позади мотоцикла еще один грузовичок со спущенными шинами и откинутым бортом. Внутри были разломанные ящики. К тому времени уже совсем стемнело, но от берега лился свет пожара, так что я сумел разглядеть среди досок консервные и стеклянные банки. Еще там со-лома была да бумажные обрывки, остатки упаковки, долж-но быть, в которую стекло заворачивали. Ага, это он продук-ты перевозил, но потом кто-то содержимым кузова занял-ся... Я выпрямился, быстро осмотрелся, вновь пригнувшись, побежал дальше, к корме.
Перебираясь от машины к машине, обошел весь паром, а под конец заглянул в рубку. Никого здесь не было, ни внутри, ни снаружи, пусто и тихо. И предчувствия меня ни-какие не посещали, дурно не становилось, как тогда, на холме возле водонапорной башни. Вот тебе и таинственное место '— ничего загадочного, ничего зловещего. Но ведь стоит паром на одном месте. Давно уже. Значит, что-то дер-жит его, какая-то сила... Стоп, а если... Я бросился к борту.
Ну точно! Когда я с лодки перебирался, то не обратил на это внимания, только сейчас вспомнил. Не все тросы про-сто свешивались в воду, один был туго натянут, уходя в реку под углом. Да он привязан к чему-то на дне! Или к нему прицепили какое-то подобие якоря. И к этому тросу, и к другому, который свешивается, наверное, со второго борта. Вот тебе и тайна — я аж махнул рукой разочарованно. Ко-нечно, с берегов их и в бинокль не заметишь, а подплывать люди боялись.
Подумав обо всем этом, я даже осмелел: узкие проходы между машинами казались теперь не такими опасными, и все окружающее меня темное безмолвие посреди тихо пле-щущейся реки будто предстало в другом, истинном свете.
Но все же — почему-то ведь люди не плавают сюда, отку-да-то дурная слава у баржи взялась. Или кто-то намеренно все эти слухи распустил, чтобы отпугнуть народ? Но зачем?
Еще раз осмотрев палубу, я так и не нашел люка, веду-щего в трюм, и забрался в рубку. А ведь у такой дуры обяза-тельно трюм должен быть, и вместительный. Выпив минералки из фляги, я уселся в углу под стеной, положил авто-мат на колени, прикрыл глаза. Зачем кому-то создавать вокруг парома ореол зловещей таинственности? Чтобы уст-роить схрон, ясное дело, склад. То есть это работа скупщи-ка вроде моего Курильщика. Ладно, но где склад? В трюме. Так почему я люка не... Или он в борту? Где-то там, сбоку, немного выше поверхности воды? Может, через него четве-ро внутрь и забрались, может, они все это время Подо мной находятся? Хотя ведь исчезли метки... Если сейчас, кроме меня, на пароме никого нет, значит, склад запертый стоит. То ли пустой, то ли с товаром. Утром надо пошарить, вдруг ценное что найдется. Это здравая мысль! Если скупщик за-житочный, то будет чем поживиться. Я зевнул. Спать хоте-лось ужасно. Эх, Никита! Жалко парня, молодой еще... Или все же жив? Я ведь выжил, а напарник боец получше меня. Надо утром вернуться в город, если там все успокоилось, и попробовать Никиту найти.
Хотя пожар все еще бушевал, сквозь разбитое окно вме-сте с ночным ветерком в рубку проникали отблески пламе-ни, мне даже чудилось, что я слышу гудение огня, донося-щееся с берега. Конец Чернобылю, да... Где ж там теперь Никиту искать? Тем более его, может, крысы загрызли с псами... Нет, надо за ним... Утром... Надо...
Что-то дернуло меня за ногу, потянуло и тут же ударило по голове, да так, что темное пространство вокруг взорва-лось искрами и поплыло, поплыло, поплыло...

*  *  *

Я еще смог заметить, что меня проволокли мимо мото-цикла с коляской и втащили под грузовик с обломками ящиков в кузове, увидеть там пролом — вот тебе и люк в трюм, — а после сознание окончательно оставило меня.
Не знаю, сколько времени прошло, — может, минут де-сять, а может, и пару часов. Главное, что меня даже не связа-ли! Я понял это, двинув ногами, а после пошевелив рукой. Вскоре стало ясно, что я лежу лицом в холодный шершавый металл, что здесь полутемно, но все же не полный мрак...
Голова болела, а особенно ныл лоб — должно быть, по нему стукнули в рубке. Выходит, размышляя о Никите, я незаметно для себя заснул, чем и воспользовались те, кто скрытно наблюдал за мной все то время, пока я находился на пароме. Сталкер называется! Бывалый обитатель Зоны, осторожный и хитрый!
Я сморщился, приподнявшись на локте, коснулся паль-цами лба, услышал позади сопение и резко обернулся.
Передо мной сидел, вытянув широко расставленные ко-роткие толстые ножки, странный человечек. В первый миг я даже решил, что это псевдоплоть, таким он казался рас-плывчатым, аморфным, но потом в тусклом свете, льющем-ся из-за поворота коридора, смог получше разглядеть не-знакомца. Снизу до поясницы — почти нормальный, разве что ноги короткие совсем, а выше тело было покрыто пузы-рями, жировыми буграми, висели складки бледной кожи... Казалось, еще немного — и оно потечет, пузырясь и пенясь, сползет с ног и разольется по полу, как жидкое тесто. У су-щества были руки — пухлые, с толстыми пальцами без ног-тей — и бесполое лоснящееся лицо, лишенное бровей и ресниц. Человечек сжимал сломанный черенок из-под ло-паты с узким ржавым наконечником. Копье то есть.
Боже мой, что за создание? Я приподнялся, когда его увидал, а карлик, коротко взвизгнув, отпрянул. Вскочив на ноги, пригнулся и стал тыкать в мою сторону копьем, на-стороженно похрюкивая.
— Ты кто? — брякнул я, пытаясь нашарить на поясе пистолет, одновременно скользя взглядом по полу и не на-ходя автомата.
— Хто... — хрюкнул он, пуча маленькие глазки. — Кто... хты хто... хрю... хр... хты хто... Хто? Хрю!
Монстр, как попугай, пытался повторять мои слова, ко-веркая их на свой лад. И он явно боялся меня, во всяком случае, опасался. Я встал на колени, поглядывая то на него, то вокруг. Коридор с низким покатым потолком... со сво-дом, выложенным крупными железными плитками. Под ним тянулись трубы. Если выпрямлюсь, легко до них рукой дотянусь. Стены тоже железные и пол.
Коридор плавно изгибался, так что я его видел метров на пять-семь всего, а что дальше — неясно, хотя свет лился именно оттуда. И свет этот... Я моргнул. Ну да — он будто от факелов! Куда это я попал? Откуда факелы в трюме ста-рого парома, откуда коридор этот? И карлик?!
После обморока раздражители из окружающего мира доходили до сознания медленно, постепенно. Воздух теп-лый и влажный... Голова болит... Пахнет плесенью... В зад упирается что-то острое. Я привстал, оглянулся: там лежала какая-то ржавая железяка. Отодвинув ее, вновь посмотрел на существо. Убедившись, что я не пытаюсь напасть, чело-вечек опустил копье и присел на корточки. Он все еще тихо похрюкивал и посапывал, шевеля несимметричными нозд-рями-дырами. Какой-то мутант неизвестный? Как же так! В Зоне бывают всякие существа, много среди них и крайне необычных, фантастических, но почему я никогда не слы-шал про этих созданий? Новые мутации появляются не так часто, и о каждой .слухи тут же распространяются, сталкеры начинают обсуждать повадки монстров, чем те питаются и прочее — ведь от этого зависят наши жизни.
— Тебя как звать? — спросил я.
Мягкие уши по бокам лысой башки шевельнулись.
— Хрять... как... хрю... тебя хря хрять...
Забавно до дрожи. Вдруг мне показалось, что это сон: все вокруг сделалось нереальным, призрачным, словно я не спал двое суток, — в ушах звенит, коридор подрагивает, чуть колышется... Сморщившись, я пару раз хлопнул себя по лбу, повращал зрачками. Ощущение прошло, хотя звон остал-ся — едва слышный, он доносился будто из-за экрана, на ко-тором прокручивалось изображение окружающего мира.
Я попробовал выпрямиться.
— Хря-я! — он вскочил, скаля клыки, яростно тыча в меня копьем. Наконечник был хоть и ржавый, но с виду острый. И зазубренный. Ржавчина если в рану попадет — столбняк или гангрена обеспечены, тем более аптечку с меня сняли вместе с контейнерами и всеми поясными сумками. Я опять сел.
— Слушай, где мы находимся?
— Нахрюдимся... — вновь принялся обезьянничать он, опустив копье, и тогда я, резко подавшись вперед, почти без замаха сильно саданул его острым концом железяки в лоб над правым глазом.
Карлик, с хрипом вдохнув, повалился на спину, брык-нув короткими ножками и выпустив оружие, а я уселся на не-го верхом и дважды съездил ему по башке. Череп не пробил, зато рассек шкуру и на какое-то время вышиб из него дух.
Прикосновение к липкой мягкой коже были неприят-ны: я словно сунул руку в кастрюлю, полную сгнивших слив. Карлик застыл, приоткрыв клыкастую пасть, я же по-спешно слез с него, взял копье и наконец выпрямился в полный рост.
Потолок и вправду был невысоким, метра два всего от пола. Пригнувшись, крепко сжимая копье, я пошел вдоль стены: Коридор плавно повернул, затем еще раз — под пря-мым углом и в другую сторону. В трубах над головой что-то едва слышно булькало. Не дойдя до поворота, я присел под стеной, уставившись перед собой. Что-то очень странное присутствовало во всем. Нет, ясное дело, странным было уже само наличие подобного коридора в трюме речного па-рома и карлика в этом коридоре. Но мне казалось, что про-странство, в котором я нахожусь, стены и свод, пол и вот этот поворот, из-за которого я все никак не решался выгля-нуть, — все это состоит из звона. Он накатывал волнами, и каждый раз, когда становился громче, окружающее начина-ло чуть дрожать, расплываться, а когда стихал — оно как бы стабилизировалось, уплотнялось. От звона ныли уши, и что-то в моей голове, какой-то участок мозга отзывался на него мелким болезненным дребезжанием. 
Я сидел неподвижно около минуты, и в конце концов звон стих. Из-за поворота доносились приглушенные зву-ки. Они мне совсем не нравились, но делать было нечего, так что я, вытерев рукавом пот со лба, осторожно выглянул.

*   *   *

В первый миг показалось: это видение, глюк. Не может такого быть, откуда здесь взялся этот зал? Пусть даже с низ-ким потолком, но все равно — он не мог поместиться в трю-ме парома, к тому же, как и коридор, он состоял из железа, паром бы просто не выдержал такого количества металла...
Но затем пришло понимание: я давно не на пароме! По-сле того как меня оглушили в рубке, дальнейшее было лишь галлюцинацией — никто не утаскивал меня сквозь пролом в палубе, нет, мое тело сбросили в лодку, которая поджидала возле борта, и увезли куда-то.... В глубь Зоны? Не знаю, что это за место, может быть, катакомбы под Агропромом или что-то еще, неважно, главное, я теперь далеко от Припяти.
Это объясняло многое. Железный зал, перекрытый узорчатой решеткой проем в противоположной стене, сквозь который был виден другой коридор, — все это боль-ше не изумляло, не казалось бредом.
Но не объясняло, откуда взялись все те странные суще-ства, которых я видел перед собой.
Жирный человек, голову которого на манер падишах-ской чалмы обматывало грязное полотенце, босоногий и в драном халате, сидел в колченогом кресле, таком низком, что пухлые колени его находились где-то на высоте плеч. Позади, в углу, сжался кто-то в драном пальто, неподвиж-ный и какой-то блеклый, почти невидимый на фоне ос-тального. Этим «остальным» были четверо грязных людей в рванье, которые стояли на коленях перед здоровяком в кресле и кланялись, повизгивая, стеная, бормоча и кудахча, как взволнованные курицы. Я в первый момент принял их за зомби, но потом понял: нет, обычные люди, хотя такие тощие, будто из концлагеря сбежали. На шеях были верев-ки... Рабы, что ли?
Слева от кресла высилась аккуратная горка черепов, а на середине пещеры стояла круглая чугунная болванка. Что это у них, алтарь? В центре торчал большой крест, то есть две толстые сваренные трубы, и на них висел полуголый мертвец. Руки с ногами не только привязаны, но и... Я при-гляделся. Ну да, их прибили заточенными электродами, пронзив лодыжки и запястья, которые из-за этого превра-тились в окровавленные мешочки, набитые дроблеными косточками и раздавленными сухожилиями. Наверное, в соответствующих местах в трубах были дырки, куда входи-ли концы электродов. На голове мертвеца был венок из ко-лючей проволоки, со лба и висков стекали струйки крови.
А по другую сторону алтаря, возле третьего выхода из за-ла, на полу лежали мои контейнеры, сумки, оружие и ПДА.
Это что же такое, а? Куда я попал? В голове пронесся рой обрывочных мыслей, надсадно жужжащих, будто обе-зумевшие пчелы: тайная лаборатория сумасшедшего учено-го, обосновавшегося в центре Зоны... Подземное капище культа мутантов... Бывшая секретная база военных, где мон-стры, над которыми проводили опыты, вышли из-под кон-троля...
Толстяк что-то рявкнул, подняв руку-бревно, ткнул в алтарь. Четверо рабов в ответ застонали, стали биться голо-вами о пол и неразборчиво тараторить.
Сквозь рокотание их голосов я услышал сопение над са-мым ухом, и тут же что-то острое уперлось мне в спину.
Чуть не вскрикнув, я развернулся, наотмашь ударив карлика кулаком, разбив ему морду. Он взвизгнул и опро-кинулся на спину, задрав ноги, но не выпустив копье. Ощу-щая, как по копчику течет кровь, я вырвал оружие из его рук, обернулся, увидел, что находящиеся в зале заметили меня, вскочил и прыгнул к своим вещам.
На ходу, широко размахнувшись, метнул копье и, хотя до сих пор не проделывал этого ни разу, все же попал, правда, не туда, куда хотел: оно вонзилось в жирную ляжку тол-стяка, вместо того чтобы пробить его грудь или отвисшее брюхо.
Тот взревел, полуголые мужики заверещали на весь зал и бросились ко мне. Упав на колени возле вещей, я схватил автомат, развернулся, моля всех богов и демонов Зоны, что-бы он оказался заряженным, нажал на курок...
Мне повезло и не повезло одновременно. Они не разря-дили оружие, но один из рабов, сжимавший в руке заточен-ный кусок арматуры, оказался проворнее остальных. В рож-ке оставалось патронов шесть, и все пули вонзились в тело смельчака, вместо того чтобы поразить троих или четверых. И только теперь я понял: у всех них были одинаковые лица, темные и узкие, с блестящими глазами... Это что, близнецы, аж четверо? А тот, Что на кресте?..
Мужчина повалился навзничь, обдавая все вокруг брыз-гами крови. Перезаряжать времени не было. Швырнув ав-томат в морду ближайшего раба, я побежал прочь.
Нырнув в проем, помчался по коридору, похожему на тот, по которому я достиг зала, хотя и без всяких изгибов. Он тянулся вдаль, прямой как стрела, тускло освещен-ный — я не мог разглядеть, что находится дальше пары де-сятков метров.
Хорошо, я успел съесть шоколад, попить воды и немно-го поспать — а то бы свалился без сил, слишком много со-бытий пришлось на вчерашний день и вечер. Я и сейчас чувствовал себя неважно, сердце опять принялось коло-титься, как сумасшедшее, ноги дрожали. Но все же я бежал, не падал, пока не увидел, что впереди тусклый свет стано-вится ярче. И одновременно до сознания дошло: сзади не доносится топот ног, звук тяжелого дыхания, ничего... Ме-ня не преследуют! Я оглянулся на ходу: так и есть, пусто, — повернул голову вперед и увидел конец коридора, проем, зал, алтарь, кресло с толстяком... Я опять попал сюда?! Но как, ведь коридор шел прямо!
Размышлять не было времени: в то время как один раб, изрешеченный пулями, подыхал, царапая ногтями пол, со-дрогаясь всем телом, остальные встали слева и справа от проема, поджидая меня. Они знали, что я вернусь, но схватить не успели: в последний момент, сообразив, что проис-ходит, я наподдал и пронесся мимо них, увернувшись от протянутых рук, хотя две или три заточенные арматурины царапнули по плечам. Времени, чтобы остановиться и вы-тащить из груды вещей пистолет, не было. Увидев прямо перед собой распятого мужчину (лицо было точно таким же, как у остальных), я чуть не налетел животом на алтарь, оттолкнулся от него и прыгнул к другому проему, тому, че-рез который впервые попал в зал.
Под ноги метнулся громко хрюкающий карлик — пока-тился, размахивая короткими толстыми ручками, и ударил по лодыжкам, так, что я, споткнувшись, рухнул на пол. И через мгновение сверху, вереща, навалились рабы.

Глава 4

Второй раз за эти сутки меня стукнули по голове. Не знаю, чем били тогда, в рубке, а сейчас — куском арматуры. Звон заглушил остальные звуки, превратившись в надсад-ное дребезжание, от которого содрогалось все вокруг. Соз-нание то погружалось в беспамятство, то выныривало из него; иногда окружающее темнело, а иногда багровый свет разгорался вновь.
Бормоча и толкаясь, мужчины подтащили меня к тол-стяку, бросили на спину. Один сел мне на колени, прижав ноги к полу, второй схватил за руки, а третий куда-то ушел.
Как во сне, мутном ночном кошмаре, я видел человека в кресле, который выдернул из бедра копье, скалясь, сопя и гримасничая. Он что-то повелительно рявкнул. Я лежал бо-ком к нему и, для того чтобы видеть кресло, должен был скосить глаза влево, — а теперь, разглядев движение с дру-гой стороны, скосил их вправо. Раб пытался стащить крест с чугунного алтаря. Тот на-кренился, чуть не. упав, мужчина что-то залопотал, закрях-тел, но все же удержал его. Перевернул горизонтально и принялся выдирать электроды, которыми мертвец был при-гвожден к трубам. Потом сорвал веревки с его запястий и лодыжек — тело плашмя упало на пол.
Только тут я понял, чтоб они собираются сделать со мной, и, дернувшись, сбросил того, что сидел на моих коле-нях. Раб тут же вскочил, но я согнул ногу и сразу резко рас-прямил, лягнув его пяткой во впалую грудь с выступающи-ми ребрами. Раздался приглушенный хруст, мужчина поле-тел на пол.
Высвободив правую руку, я приподнялся, вцепился в грязные волосы на затылке второго раба, что было сил дер-нул и опрокинул, со стуком припечатав затылком о пол. Извернувшись, схватил выроненный кем-то кусок армату-ры, сел и попытался вонзить в шею третьего, как раз под-скочившего ко мне от алтаря, но промахнулся, попал в пле-чо. Толстяк в кресле заухал, забасил что-то, и все трое одно-временно набросились на меня. Размахивая арматурой, я прикрыл лицо, отворачивая голову: удары сыпались градом по голове, плечам, груди. Потом кто-то вмазал мне в живот, и я чуть не задохнулся. Воздух улетучился из легких, как из пробитого надувного шарика; бросив арматуру, я согнулся, поджав ноги к груди, чтобы умерить боль.
Они потащили меня к кресту. Я наконец смог вдохнуть и вновь начал отбиваться, но на этот раз вырваться не су-мел: меня уложили на спаянные трубы, руки развели в сто-роны и вместе с ногами стали привязывать лохматыми про-масленными веревками.
— Вы что делаете?! — засипел я, все еще ощущая ною-щую тяжесть в животе и не в силах кричать. — Отпустите, уроды!
Конечно, ни к чему мои стоны не привели. После того как конечности оказались прикрученными к трубам, рабы подняли крест; двое забрались на алтарь, третий стал подталкивать его снизу. Наконец его приподняли и вставили основанием в отверстие на середине алтаря.
Я повис, извиваясь и дергаясь. Привязали меня неуме-ло, освободиться — не проблема, но на это требовалось вре-мя, а его-то как раз и не было. Крест был повернут так, что жирного в кресле я видел лишь краем глаза: Помахав копь-ем, он ткнул наконечником в мою сторону. Двое встали пе-ред алтарем; сквозь бормотание донесся звук шагов, я из-вернулся, глядя за правое плечо: третий приближался ко мне с пучком заточенных электродов и большим молотком.
Звон, звучащий все это время приглушенно, всколых-нулся и будто разросся, набух, заполнив все вокруг. Я пы-тался вырваться, выпученными глазами глядя на прибли-жающегося человека, чувствуя, что веревки уже ослабли, еще немного — и сумею освободить правую руку. Но време-ни не осталось совсем: мужчина положил электроды на край алтаря и стал залезать.
Остальные опустились на колени, а этот, взяв один электрод, выпрямился. Скрипнув зубами, я что было сил дернул плечом. Веревка треснула, будто надломленная пал-ка, прогнившие волокна уже готовы были порваться, но тут заточенный, как игла, конец электрода уперся в рукав курт-ки на левом запястье. Бледная худая рожа, лишенная и по-добия мысли, с затянутыми пеленой зенками, оказалась прямо передо мной. Крепко сжимая электрод за середину, раб поднял молоток высоко над головой, примериваясь. Я дернулся вновь, да так, что предплечье пронзила боль. Молоток резко опустился, ударил по электроду, и тут стена зала за спиной раба проломилась.
Во все стороны полетели обломки; вместе с серым ут-ренним светом внутрь хлынула вода.
И одновременно веревка на правой руке лопнула. Лок-тем я оттолкнулся от трубы, резко подавшись вперед, на-гнув голову, словно бык, в ярости бросившийся на врага. Лоб врезался в лицо мужчины, одновременно молоток уда-рил по тупому концу электрода — второй, заточенный, со скрежетом пробил мои наручные часы, в которые упирался, соскользнул, пробороздил ржавую поверхность трубы, ос-тавив на ней серебристый зигзаг.
Получив удар по носу, мужчина вверх тормашками по-летел с алтаря. Он упал, опрокинув двоих коленопрекло-ненных рабов, но я лишь краем глаза видел, что там проис-ходит, потому что был занят — рвал освободившейся рукой веревки.
Бьющая сквозь пролом вода омывала алтарь, быстро на-полняя зал. В широкое отверстие, сквозь которое она вли-валась, просунулся железный нос катера, украшенный ста-ниной с гранатометом. Рядом возникло лицо Пригоршни; стоя на палубе, он наклонился вперед, заглядывая.
— Никита! — заорал я и, высвободив наконец правую руку, нагнулся.
Надсадный звон будто разросся, заполнив собою окру-жающее пространство, сам стал этим пространством, каж-дым предметом в нем, стенами зала, сводом и полом — а после лопнул.
Будто пелена спала с моих глаз: я увидел, что нахожусь в помещении с низким потолком, вокруг дерево, а не желе-зо... Я был в трюме баржи!
Толстяк в кресле обернулся зомби, необычайно жир-ным, распухшим, с отечной серой рожей и мертвыми глаза-ми. Лица рабов поплыли, смазались... Я увидел Витька, Стечкина и Серого. Крест так и остался крестом из сварен-ных труб, зато чугунный алтарь превратился в большой, сбитый из бревнышек поддон.
Сорвав веревки с ног, я сделал шаг, и правая ступня провалилась в щель между досками. Вода прибывала, пле-скалась вокруг, покачивая тело мертвеца, раньше распятого на кресте, где чуть было не распяли и меня... Это был Копатыч! Я узнал его сначала по непомерно огромным но-гам — должно быть, он носил обувь пятьдесят шестого, ес-ли не пятьдесят восьмого размера, потому-то его и прозвали Копатычем, — и лишь затем разглядел знакомые черты в грязном, заросшем щетиной лице.
Раздался крик, мимо плеча пролетел кусок арматуры. Пригоршня, упав на одно колено, поднял «беретту» и вы-стрелил несколько раз подряд. Высвободив ногу, я спрыг-нул с поддона в воду, обернулся: всех сталкеров из группы Медведя первая волна отнесла к стене, теперь Серый неуве-ренно топтался там, пялясь перед собой пустыми глазами, а Стечкин с Витьком шли ко мне.
Очередная пуля из пистолета попала в зомби, но это не произвело на страшилу особого впечатления. Кряхтя, он уперся в подлокотники кресла широкими лапищами, встал и сделал шаг. Пригоршня повернул гранатомет, я выкрик-нул: «Не в него!» — но было поздно: Никита выстрелил.
Граната, с шипением пролетев через весь трюм, ударила в распухшую грудь и взорвалась. Массивное тело раскры-лось, как чашечка цветка, распустилось дрожащими темно-красными лепестками, брызнув во все стороны кровавым нектаром. Зомби отбросило назад, опрокинув кресло, он врезался в Серого.
— Не в него! — проорал я, с трудом пробираясь вперед, навстречу потоку.. — В контролера стреляй! Вон он! Под стеной!
Никита заморгал, прищурился и наконец увидел того, кого я сумел разглядеть лишь за пару мгновений до взрыва гранаты.
Контролер — спутанные темные волосы, пухлая морда, поросячьи глазки. Сильная тварь, раз могла столько време-ни удерживать под пси-контролем четверых, заставила их распять товарища, навела иллюзию железного подземелья, а после сумела подчинить и меня, да так, что я не только с самого начала ничего не заметил, но и потом, на протяже-нии всего времени, пока находился под ментальным колпа-ком, даже не подумал о контролере, о вероятности того, что окружающее — галлюцинация... Он был- тем серым карди-налом, кто направлял действие безумного спектакля и создавал декорации, — но когда выстрел из гранатомета разру-шил борт парома, даже эта тварь не смогла противостоять нахлынувшей реальности.
Однако и теперь он еще мог управлять тремя мужчина-ми и при этом прятаться от нас, наводя морок. Серую фигу-ру, притаившуюся в дальнем углу трюма, скрывала блеклая пелена, тени клубились вокруг нее, наползали, то густели, то становились разреженнее...
Сталкеры из группы Медведя были уже все равно что мертвы: слишком долго находились под пси-контролем, мозги их теперь превратились в труху. Стараясь не думать о здоровых мужиках, чья жизнь закончилась или вот-вот за-кончится так ужасно, я поспешил к напарнику. Уровень во-ды быстро увеличивался, баржа опускалась, и катер начал вплывать в трюм. Чтобы удержать его на одном месте, При-горшня ухватился за край пролома.
— Быстрее давай! — крикнул он, сжимая пистолет сво-бодной рукой и целясь мне за спину.
На ходу я оглянулся: зомби плавал брюхом кверху в по-темневшей от крови воде, двое сталкеров, которых тварь перестала контролировать, неподвижно стояли под стеной, будто манекены, не замечая воду, доходившую им до груди, а Стечкин брел за мной: контролер до сих пор управлял им. Серые тени вокруг замершей в углу фигуры на мгновение разошлись, и я увидел бездонные темные глаза, в которых тускло светился нечеловеческий, безжалостный и очень странный разум. Все поплыло, закачалось, звон, стихший после того, как появился катер, зазвучал вновь. Я остано-вился. Глаза увеличились, стали размером с блюдца, а затем превратились в солнца, два черных светила, горящие мерт-венным светом, которые беззвучно говорили: иди сюда, ко мне, возвращайся... Покачнувшись, я начал поворачиваться, медленно, помимо воли переставляя ноги. Громыхнула «беретта», и глаза моргнули. Два черных солнца исчезли, наваждение прошло: При-горшня попал твари в брюхо. С одного пистолетного выстрела их не убить, но он заставил мутанта ослабить пси-контроль, сломал иллюзию. Преследовавший меня Стечкин остановился, остальных течение уже опрокинуло и за-кружило под стеной.
Я был в метре от катера и потянулся к нему, собираясь ухватиться за борт, когда над головой что-то тяжело заскри-пело, переборки издали низкий стон, и баржа стала кре-ниться, дальним бортом уходя в глубину. Пол под нога-ми сдвинулся, вода заклокотала, стремительно вливаясь внутрь, — меня потянуло назад.
Катер боком внесло в трюм, а я с головой ушел под воду. Забился, отталкиваясь от скользких досок, пытаясь всплыть, и тут сильная рука ухватила воротник куртки.
Никита выволок меня на борт, одновременно дергая ру-коять подвесного мотора на корме. Тот забулькал, закрях-тел и включился, выплюнув струю сизого газа, остро пахну-щего бензином. Перевалившись через борт, я рухнул на дно, хрипя и фыркая. Встал на четвереньки, помотав голо-вой, выпрямился — катер плыл прочь от быстро уходящего под воду, сильно накренившегося парома. Позади все кло-котало и шипело, над бушующей рекой вспухали огромные маслянистые пузыри, между которыми водовороты выно-сили доски, какой-то мусор, обрывки ткани и палки.
Пригнувшийся возле мотора Никита повернулся ко мне и ухмыльнулся. Я сказал:
— Там еще карлик был. На самом деле это, наверное...
Позади катера из воды вынырнула псевдоплоть.

*  *  *

Тварь эта жутенькая, но не слишком опасная, хотя ино-гда может доставить неприятности. Я уверен, что псевдо-плоть — не просто мутант, потому что никакая радиация не способна привести к появлению подобного создания: непо-воротливая свиная туша на четырех крабьих ногах, морда, сочетающая звериные и человеческие черты.
Подняв фонтан брызг и разевая узкий безгубый ротик, псевдоплоть высоко выпрыгнула из воды, перемахнув через мотор, упала на Пригоршню.
Он успел вскинуть пистолет, но выстрела не последова-ло, скорее всего, закончились патроны. Псевдоплоть попы-талась вонзить в бок Никиты свои костяные ноги, но на-парник повалился на спину и вытянул руки, сумев удержать тварь; клешни щелкнули в сантиметре от его груди.
— Сука! — выкрикнул он, и она неразборчиво залопотала в ответ, кривя ротовое отверстие: «Жука, хука, хуха, хрюка»... Поднятые тонущим паромом волны мотали катер из стороны в сторону. Я кое-как встал, сделал шаг к Пригорш-не, чтобы скинуть с него псевдоплоть, но он уже справился сам: согнув ноги, уперся ей в брюхо и толкнул. Выкрикнув напоследок какую-то бессмыслицу и щелкнув клешнями, тварь рухнула на мотор мягкой спиной, изогнулась, суча в воздухе костяными ногами, и скатилась с другой стороны. Прямо на опущенный в темную воду винт. Мотор взревел, потом заурчал, как огромный кот. Вода взбурлила, словно за кормой началось извержение неболь-шого вулкана. Добравшись до Пригоршни, я помог ему встать. Придерживаясь друг за друга, мы одновременно по-тянулись к мотору, чтобы выключить его... Поздно. Вместе с фонтаном воды во все стороны взлетели ошметки мяса, а затем мотор заглох, и после его рева разлившаяся над При-пятью тишина показалась оглушающей.
Светлело, осенний день расползался по Зоне. Течение несло катер по середине реки, немного ближе к левому, по-логому берегу.
— Вот же уродство! — с чувством сказал Пригоршня, пе-реворачивая мотор на палубу и разглядывая его. — Так все удачно шло — тут на тебе, плоть эта откуда7то выскочила!
Он пнул ни в чем не повинную железяку и сел у кормы, свесив руки между колен. Я устроился на ящике возле носа, снял порванную куртку, через голову стянул рубаху, обмотал ею торс — рана на спине была неглубокой, но все еще кровоточила, — затем надел куртку.
— Попить есть чего?
—  На... — он бросил мне флягу. Отвинтив крышку, я приник к горлышку и принялся жадно глотать тепловатую воду. Потом вытер губы.
— Ну, рассказывай.
— Да что рассказывать... — Пригоршня махнул ру-кой. — Грузовик тот, помнишь, как перевернулся? Это в не-го два кабана разом врезались. Причем необычные какие-то, я раньше не видал таких. Здоровенные очень, мне аж попло-хело, когда они из-за памятника выбежали. Такие... Ну, по плечи нам, и ноги как балки. Они грузовик и своротили.
— Ты ж на нем стоял, как тебя не раздавило? — спросил я. — Или по ступеням не размазало?
Он пожал широкими плечами.
— Да я спрыгнуть успел. Сиганул оттуда со страху — как все равно заяц какой, и «Грозу» свою при этом упустил. По ступенькам покатился, локоть расшиб... Но ничего, вско-чил и деру дал, потому что один кабан за мной побежал. Ду-мал я в окно запрыгнуть, так там в стене окон не было вооб-ще. Я за угол завернул, встал на колено и давай зверюгу эту поливать... У меня уже гранат не было, понимаешь? Я ж те-бе говорил в баре: больше надо брать, а ты — не надо, тяже-лые, идти далеко...
Я хмуро посмотрел на него.
— Ну ладно, ладно! В общем, целый рожок потратил, но таки свалил его, башку, понимаешь, разворотил — а он все бежал и бежал... Но прям возле угла упал все же, ногами своими брыкнул и сдох. А за ним уже крысы, да и псы там были, потому я дальше от них... Обогнул весь кинотеатр, думал, может, ты с другой стороны выскочишь, но ты так и не появился. Потом... В общем, долго рассказывать.
— Но почему ты к парому приплыл?
— Так за тобой же, — удивился он.
— Это я понял. Но откуда ты знал, что я там? ПДА?
— Ха — ПДА! Он у меня вообще ни черта не показывал...
— Что, и ребят Курильщика тоже? Я когда по Чернобы-лю бегал, нашел одну машинку, так включил, и она показа-ла, что они на пароме. Потому туда и поплыл.
Напарник помотал головой.
— Не, не знаю. Мой молчал, как партизан, пусто по все-му району. То есть Чернобыль вижу на карте, Припять ви-жу, но ни одной метки во всей округе. Вот... — он привыч-ным движением отдернул рукав, посмотрел и коротко вы-ругался.
— Что? — встав, я шагнул к напарнику.
— Тут... Ё! Исчез...
— Медведь?
Никита показал мне пустую карту на экране.
— Фиолетовая метка, да. Только что возникла, там, воз-ле поворота. И...
Метка появилась опять. Она пульсировала в быстром темпе.
— Что это значит? — изумился Пригоршня.
— Не знаю. Что-то похожее и я видел.
Метка не перемещалась, лишь мигала, оставаясь на месте. Еще почти минуту мы пялились на нее, после чего я вернулся к носу катера.
— Ладно, дальше рассказывай. Как ты меня увидел?
— Ну как — в бинокль. Уже темнеть стало, я на берегу. залег, на пристани паромной бывшей. Там такой домик, то есть не домик, а будка железная, с крышей, — на ней и уст-роился. Крысы туда залезть не могли с собаками, вокруг только бегали. К тому времени я уже и «Кипарис» бросил, вернее, когда патроны закончились, я им башку крысиному волку раскроил, ну он и зацепился скобой за дыру в чере-пе... В общем, и его я вслед за «Грозой» упустил.
Ну вот, лежу, значит, на этой будке, а в городе пожар начался. Делать-то нечего, вроде и страшно, а вроде и скуплю, так я в бинокль стал глядеть: туда, сюда... Вдруг ви-жу: ты! Как ты к парому подплыл — это я пропустил, но гляжу — ты по палубе шастаешь, между машин пробира-ешься, осторожно так, по сторонам зыркаешь. Но далеко, кричи не кричи, ясно, что не услышишь. В рубку залез, и потом уж совсем темно стало, ни хрена не видно. Во, я и по-думал: ты там дрыхнуть устроишься, в рубке. А утром ра-ненько я, значит, лодку раздобуду и тебя оттуда вытащу. Хотя как-то мне не по себе было, потому что паром этот... Ну, сам знаешь, что о нем говорят. Стремное, в общем, ме-сто. К тому времени зверья вокруг поубавилось, тише ста-ло, хотя наверху, на холмах, огонь везде, трещало там да шипело. Но я задремал помаленьку, потому что ведь устал сильно, пока бегал-прыгал. Вот, а через пару часов будто толкнуло что-то: проснулся. Да не просто проснулся, а аж подскочил. Что такое?! Вроде тихо, зверей уже совсем нет... Достал бинокль, стал опять глядеть... И вдруг понимаю: па-ром светится! Ну — ё! — точно как говорили, будто внутри у него свет такой... таинственный, понимаешь? Загадочный.
— Да уж, — кивнул я, — понимаю.
— Ну вот. Видно все равно плохо, но из щелей этот свет наружу выходит, и что? — Пригоршня сделал большие гла-за, поднял руки и пошевелил растопыренными пальца-ми. — Гляжу: тебя тащат! Нет, на самом деле толком я не мог увидеть, только разобрал, что двое каких-то таких... со-гнувшихся таких, сгорбленных, тянут чего-то по палубе, не то мешок, не то тело. В общем, я решил, что это, наверное, ты и надо тебя спасать. А перед тем как заснуть я, понима-ешь, со скуки когда в бинокль пялился, то ведь не только на реку, но и по сторонам, на город горящий, на берега... И увидел в стороне от пристани, среди кустов, стоит этот, как его... лодочный сарай, во. Ну, ангар такой, хотя не ан-гар все же, потому что приземистый очень, крыша ниже мо-ей головы, и одной стороной прямо в воде он. И я подумал: если это дело на отшибе стоит, да среди кустов густых, так что я его только с будки углядеть и смог, то, может, внутри осталось что-то, не успели разграбить, не заметили? Пото-му что если к парому мне плыть, то — на чем? Надо лодку искать. В общем, слез я и пошел туда. Автоматов, говорю, уже не было у меня, только вот пистолет... — Он похлопал по лежащей рядом «беретте». — Ох и страшно идти было! Но зато в ангаре катер оказался, и еще канистра с бензи-ном, да к тому же и гранатомет у него на носу. И две грана-ты в ящике лежали, в том самом, на котором ты вон си-дишь. Ну и вот...
— А к парому? — перебил я. — К парому не страшно бы-ло плыть?
Он ухмыльнулся.
— Страшно, Андрюха. Честно скажу: чуть в штаны не наклал.
— Ага. — Я повернулся к гранатомету за спиной и стал его рассматривать, медленно поворачивая. — А дальше что?
Это оказался «Марк-19», то есть американский «Mk», с электроспуском, чтоб на всякую технику его ставить. Ору-жие мощное, но эта модель — ненадежная, можно сказать, нам повезло, что он два раза подряд без всяких сбоев вы-стрелил.
— Ну, что... Подплыл, залез на палубу, сунулся к той ды-ре под автобусом, куда тебя, как я видел, утащили. И чувст-вую: не так что-то. Такое это... ощущение, понимаешь. Ну точно, думаю, там, внизу, контролер сидит! Эх! Я ж их как все равно ты крыс — боюсь я их зверски просто. Лег живо-том на палубу и только башку в дыру свесил — сразу звон, в голове пасмурно стало... Сильный контролер, значит. Мо-жет, меня и не почуял еще, но все равно вокруг него такое как бы поле, которое уже действует, мысли туманит. Но все же кое-как я разглядел, что внизу. Часть поддона увидел здорового, крест на нем из труб и чувака какого-то, кото-рый висел...
— Это Копытыч был, — вновь перебил я, и Никита удив-ленно смолк, уставившись на меня. — А ты не узнал его там?
— Не! Еще темновато было, я только Стечкина в конце узнал. А те, другие?
— Витек, Серый, Дроля, только я его из автомата до того успел... Они ж Копытыча и распяли, их контролер при-нудил. Забавлялся он так, наверное, хотя не разберешь ведь, что у контролеров в голове. Слишком у них того... не-человеческий ум.
— Это да, — согласился он. — Выходит, второе тело воз-ле башни — это Горбун? Ну, слушай дальше. В общем, все, что там внизу было, я рассмотреть не мог, но увидел, как они тебя к трубам этим подтащили и стали приматывать. Что мне делать было? Непонятно ж, сколько там всего на-роду прячется, а я без автомата. Я в катер обратно прыгнул, отплыл немного и гранатой по борту саданул. Так очумел, думая, что вот сейчас прям тебя к кресту присобачат, что и не соображал особо, чего делаю, наудачу пальнул. Но паром дряхлый совсем, железо ржавое, дерево сгнило... В общем, вышло у меня, а, Химик?
И он самодовольно ухмыльнулся.
Но тут же улыбка с его лица спала, взгляд Пригоршни обратился поверх меня, в сторону, куда течение несло ка-тер. Я к тому времени, осмотрев гранатомет, вновь сидел лицом к корме. И поворачиваться мне не хотелось.
— Что? — спросил я. — Только не говори, что водопад. Нет на Припяти водопадов.
Он помотал головой.
— Не-не, поворот там.
— Поворот... Чего ж у тебя рожа сморщилась? Пристаем к нему сейчас, вон весло под бортом валяется, подгребем. Медведь, судя по метке, там рядом.
Он быстро глянул на ПДА.
— А она исчезла уже, метка-то.
— Ну и хрен с ней, — сказал я. — Все равно черт-те что с ними тут происходит.
— Хрен так хрен, я не о том. Там развалины какие-то, на берегу, где поворот.
— Что, опять руины? — забеспокоился я. — Слушай, но хоть без водонапорной башни?
- Какая башня, Андрюха? Да что ты на меня пялишь-ся? Возьми и сам погляди, елки-палки!
Я нехотя обернулся, предварительно отдернув рукав куртки и глянув на часы. Забыл, что они разбиты. Эх, жал-ко, они со мной уже столько лет! Это отца часы, мне их его старый друг принес, бывший военный, когда батя пропал. Но теперь не починить, конечно, после такого-то удара — нечего там чинить, циферблат пробит вместе со стеклянной крышкой, стрелки сломаны, а от механизма только желез-ная кашица осталась. Я снял их и бросил в воду, после чего, выпрямившись во весь рост и придерживаясь за пулемет, стал смотреть вперед.
Река там действительно делала крутой поворот. В этом месте она разлилась, образовав обширное болото. Из него торчали кирпичные стены, покосившаяся кладка, стояли торчком бетонные плиты, и за всем этим виднелась тарелка радара..
— Это что, база какая-то? — недоуменно спросил я. — Военная?
— Вроде того, — ответил Никита. Катер качнулся, когда он тяжело прошел от кормы и встал рядом со мной.
— Да откуда она взялась? Ведь нет тут никакой базы!
— Откуда знаешь? Ты разве бывал раньше в этих местах?
— Только проходом, давно. Но я бы знал все равно. И ты бы знал. Что, скажешь, нет? Слыханное дело: база во-як прям возле Припяти, а мы про нее никогда ничего...
— Да, может, это связисты, кому какое дело до них? Ви-дишь, тарелка ... Нет, вообще ты прав, конечно, — согла-сился он. — Почему мы ничего про нее не знаем? Как такое может быть?
Катер вынесло со стремнины, течение замедлилось, но он продолжал плыть, приближаясь к топкой излучине, над которой возвышалась покосившаяся бетонная ограда, вся в трещинах и проломах.
— Такое может быть, только если ее раньше тут не бы-ло, — произнес я наконец.
— Чего? — спросил он. — Как это, ты про что? Что зна-чит — не было", если оно, видишь, покоцанное все?
Я поморщился.
— Ну что за жаргонизмы, Никита? «Покоцанное»... Ты, конечно же, хотел сказать «обветшалое»?
Он почесал коротко стриженный белобрысый затылок.
— Ага, оно самое. Обветшалое. Ну так как это, Химик? Что значит — «раньше тут не было», если видно, что это все не вчера построено, а уже много лет стоит?
Я покачал головой.
— Не знаю, напарник.
— А Медведь, выходит, где-то там, на этой базе, прячет-ся. Блин, какой вообще толк от этих ПДА, если они тут ни черта нормально не показывают!
— Э нет, подожди. Твоя метка по Чернобылю моталась туда-сюда, цвет меняла, а потом совсем исчезла — но она таки была, и ты в Чернобыле тоже в тот момент был. И мет-ки тех, кто под водонапорной башней находился и на паро-ме... То, что здесь вся система позиционирования из рук вон плохо работает, — правда. Но какую-то информацию она все же дает. Медведь впереди, Никита, причем недалеко.

Глава 5

Мы бросили катер, после того как он окончательно за-стрял, погрузившись в мягкое илистое дно. Ограда из бе-тонных плит была совсем близко. Я вооружился веслом, Пригоршня в одну руку взял нож, а во вторую «беретту», которую сжал за ствол, чтобы в случае чего наносить удары рукоятью.
База казалась пустой и давно заброшенной.
— Черт, как голым себя чувствую, — пожаловался на-парник, заглядывая в пролом, а после осторожно шагая вперед.
Тут я был вынужден с ним согласиться. Кажется, впервые мы находились вне лагеря сталкеров или другого относительно безопасного места без нормального оружия. А в Зоне без оружия ты все равно что мертвец. У нас Же только нож — правда, хороший, и Никита им владеет прилично, — весло да разряженный пистолет.
— А в сумке у тебя? — спросил я. — Той, что ты на поясе носишь? Я ж тебя знаю, ты всегда боеприпасы всякие рас-совываешь по карманам... Неужели пусто? Обойма лишняя, к примеру?
Он покачал головой.
— Не, нету ничего такого сейчас.
Шли медленно, настороженно осматриваясь; вскоре миновали сильно накренившийся бетонный столб, с кото-рого свисали обрывки проводов, украшенный разбитым фонарем.
— Как за Медведем-то сходили, а? — продолжал жало-ваться напарник, осторожно ступая по заболоченной зем-ле. — Ведь с самого начала ясно было: что-то не так тут...
— Это мне было ясно, что не так, — перебил я. — А ты все твердил: бедный Медведь, попал в передрягу, надо его спасать...
— Ну так и попал. А что, нет разве? Вон, все мужики, которых Курильщик с ним отправил, полегли...
— Да вот что-то меня сомнения берут, что они случайно там полегли.
— В смысле? — не понял он.
Я помолчал, пытаясь сформулировать обрывочные мысли во что-то более связное.
— Медведь с чего-то взял, что поле артефактов именно в этом районе. Все здесь облазал вместе с Рваным и Турком. Помнишь, когда он без них как-то вернулся и сказал, что сгинули? Вон там, возле башни, они и сгинули.
— Ну и откуда ты это понял? — спросил он.
— Оттуда, что я грузовик вспомнил.
—  Какой? Тот, что... А! — чуть не выкрикнул напарник. — Медведь на военном грузовике разъезжал, ну точно! Еще когда с теми двумя был...
— Вот. Я уже потом это сообразил. Значит, допустим, они к башне приехали, оттуда полезла эта штука и Турка с Рваным съела. Растворила то есть. Возле колес там кости лежали, правильно? А Медведь спасся — он же всегда везу-чий сукин сын был. Видно, им такая же паника овладела, как и нами, и он с перепугу грузовик бросил, пешком убе-жал. Наверное, напарники его рядом с машиной были, а он отошел куда-то... Получается, их сожрало, его нет. Грузови-ка лишился, но узнал про башню, секрет ее. Как про кон-тролера узнал на пароме, а сам ему при этом не попался... Ну точно! — вдруг понял я. — Кристальные колючки!
Никита секунду глядел на меня, потом и до него дошло.
— Это когда Медведь у нас две штуки купил?
— Правильно, те, что мы возле Темной долины добыли. Колючки на поясе и помогли ему не попасть под влияние контролера, вот в чем дело. Почему он контролера не убил — не знаю, но, в общем, оставил тварь живой.
— Ну ладно, и к чему ты это все ведешь?
— Сам пока не знаю, надо подумать еще. Ты не лупай на меня глазами, а под ноги гляди. Что-то оно ненормально здесь...
— Чего ненормального? — спросил он, оборачиваясь.
— Ну ты сам не видишь? Болото от берега начинается, от воды. Там оно должно быть более топкое, нет? Дальше — суше становиться. А тут что? Наоборот...
— Вправду, — согласился он, сообразив наконец, о чем я говорю. — Странное дело.
Если поначалу земля под нами просто прогибалась, то теперь остающиеся позади следы тут же заполнялись гряз-ной жижей. Дойдя до бетонных плит, уложенных «лесен-кой» почти в человеческий рост высотой, мы остановились. Впереди высилась башня необычной формы, на верхушке виднелась радарная тарелка; по сторонам были угрюмые строения, не то бараки, не то склады армейские, между ни-ми росли черные безлистые деревья. И все это — посреди натурального болота, не чета тому, по которому мы сейчас шли, — с тинистыми заводями между кочек и бочажков, с низкой осокой, растущей прямо из воды, с островками блеклой зелени.
, — Ух... — Пригоршня поежился, оглядывая все это. — Тускло как, а? Пожрать нам, что ли?
— А.у тебя есть?! — обрадовался я.
— А то!
— Так что ж ты молчишь?
— Да где тут расположиться? И потом, Медведь близко...
— Поесть все равно надо. Давай наверх залезем и спря-чемся там, — предложил я. — Поедим быстро, а заодно ме-стность осмотрим.
С этими словами я стал взбираться на неровно уложен-ные плиты, шагая по ним, как по ступеням, и Никита полез следом. Мы улеглись на животы, чтоб не маячить, так что снизу нас было не разглядеть. Напарник расстегнул курт-ку—я увидел небольшой контейнер на его ремне справа и сумочку-кенгуру слева. Дзинькнув «молнией», он достал запаянный в пленку «малый спецпаек ограниченного ми-ротворческого контингента».
— Вот что у меня вместо боеприпасов, — пояснил он, по привычке ножом вскрывая пакет, хотя я его учил, что там сбоку есть специальная полоска серебристая, которую на-дорвать надо.   -
Это был европейский сухой паек: аккуратно нарезан-ный хлеб, брикетики спрессованной мясной стружки, кра-бовые палочки, четыре пакета фруктового желе, пара банок саморазогревающегося куриного бульона, что-то еще в цве-тастых обертках и упаковка жвачки. Я аж губами причмок-нул: хорошо! В Зону чаще попадали украинские наборы, которые были гораздо хуже, — то хлеб в них заплесневелый, то сушеная рыба позеленела от старости. А такое, как При-горшня достал, выдавали солдатам ооновских войск. Вооб-ще украинских военных на Кордоне было немного, все больше российские да европейские, хотя последние никуда старались не лезть, сидели по своим базам и лагерям, обнесенным, будто тюрьма, колючей проволокой и оградой с пулеметными гнездами через каждые двадцать метров. Пригоршня позже меня в эти места попал, и когда я ему объяснял, что здесь по периметру в основном западные да еще российские вояки, удивлялся очень. Спросил:
— А чё, украинцев совсем нет?
—  Почти. Откуда им взяться? — ответил я:тогда. — Ну какая тут армия? Три генерала да рядовой, который им дачи строит? Потому тут наши все больше...
—  «Наши», — передразнил он. — Москаль хренов. Тут теперь все — «наше» и все мы — «наши».
Я отрезал:
— А ты молчи, хохол, от тебя вообще пользы никакой, только сало на печи жрать умеешь.
Но в действительности у нас с ним на национальной почве трений не возникало, потому что Никита тогда прав-ду сказал: Зона иначе равняет, по твоим истинным досто-инствам и недостаткам, а не по тому, какого ты роду-пле-мени. Тем паче обычно и не разберешь, кто украинец, а кто нет, потому что все на русском говорят одинаково, разве что у местных иногда легкий акцент бывает, «шокают» они и «гыкают».
В общем, хорошо, что у него заграничный паек оказал-ся. Съели мы его быстро, после чего напарник открыл упа-ковку жвачки.
— Слушай, Химик, а ты разглядел, что это тогда из баш-ни поперло? — спросил он.
— Нет.
— Но хоть думаешь что-нибудь?
— Думаю, это аномалия была, — сказал я.
— Чего? Какая аномалия, ты что несешь? Она ж двига-лась и нас преследовала.
— Откуда знаешь, что преследовала? Может, ты ее про-сто включил, когда ту дверь открыл, и она сработала, рас-ширяться стала, а после назад втянулась? Ну или просну-лась... Ну, живая она.
Он застыл, не донеся до рта пакетик с желе. 
— Да как же — «живая»? Аномалии не живые! Они... это... Я насмешливо глядел на него.
— Они такие...
— Какие?
— Ну, такой феномен, — неопределенно закончил При-горшня.
— Ага. И вдруг та, что в башне пряталась, — живой фе-номен? Такой энергетический организм.
— Разумная аномалия? — не поверил он.
— Не обязательно разумная. Амебы, если в микроскоп смотреть, тоже разумными кажутся. Может, что-то вроде псевдоплоти...
Во время еды мы по очереди приподнимались, глядели по сторонам, но никакого движения ни разу не засекли, лишь вдалеке птицы иногда перелетали с дерева на дерево. Стояла тишина, только ворона каркала где-то — равномер-но, тоскливо. Утро, а солнца не видно, свинцовая пелена затянула небо. За строениями висел густой пепельный ту-ман. Зябко, влажно; дух от болота шел тяжелый и какой-то осенний, холодный.
Доев, я взял весло и полез вниз, но на середине остано-вился и спросил:
— Посмотри еще раз, ничего интересного не видно? Он достал бинокль, осмотрелся и тоже стал спускаться,
глянув на ПДА.
— Не. Тихо, как тогда, возле башни. Давай радар обой-дем и посмотрим в бараках? И за ними? Отсюда я не вижу, что там дальше. Может, конец этой базы, а может, и еще у них что-то построено. Надо Медведя наконец найти.
— Надо, — согласился я.

*  *  *

Обойдя башню, мы встали под ней.
— Не, не радар это, — объявил напарник.
— Ясное дело.
— Ты глянь, тут их четыре, тарелки эти, в разные стороны направлены. И потом, они ж решетчатые вон, на рада-рах не такие. Странная какая-то штука, я таких никогда не видел. И ты послушай — она ж работает!
Вслед за ним я прижался ухом к железной стенке башни и различил гудение: возможно, где-то в глубине постройки работал трансформатор. Я предположил:
— От кабелей каких-то подпитано подземных.
— Ну и что это, Химик? Ты ж ученый у нас, вот и объяс-няй.
Я пожал плечами.
— Понятия не имею. Хотя постройка интересная, ко-нечно. Ладно, идем.
Дальше тянулось настоящее болото, и я решил, что пойду первым, поскольку у меня было весло, которым можно ты-кать перед собой, чтоб не уйти ненароком в трясину по уши.
Через некоторое время я сказал:
—  Слушай, куда мы вообще после этого дела собира-лись? К Курильщику назад, так? А ну посмотри, в каком он отсюда направлении.
Часы Пригоршни, в отличие от моих, остались целы, а там кроме обычного циферблата со стрелками еще и ком-пас. Он поглядел и нахмурился.
— О! Это еще что за чертовщина?
—  Что там? — спросил я, делая шаг к нему. Напарник показал часы. Слева на циферблате был небольшой ободок с тонкой стрелкой компаса, и она равномерно кружилась, будто кто-то медленно водил вокруг запястья магнитом.
— Так... — Это мне окончательно не понравилось, и я замер, прислушиваясь к ощущениям, но не чувствуя ничего особенного: ни холодка под ложечкой или мелкой внутрен-ней дрожи, ни озноба, испарины, ничего, что обычно со-провождало приближение аномалии или начало каких-то бурных событий. Этой способностью меня, как я думаю, наградил отец. Он сам из Вологды, потом попал в этот рай-он, женился на местной, живущей неподалеку от Кордона (с другой стороны, конечно, но все равно — в довольно опасном районе, когда-то попавшем под радиоактивное за-ражение), и вскоре после этого я родился. Матери почти совсем не помню, она рано очень умерла, а была, по словам отца, женщиной странной, молчаливой и отрешенной. Я не совсем уверен, может, это мне привиделось по малолетству, а может, и правда, но с детства в памяти осталась одна кар-тина: мать, еще совсем молодая, почти девчонка, коротко стриженная и с запавшими глазами, сидит на стуле перед столом без клеенки, уставившись на стакан, который стоит на середине столешницы. Не моргая глядит на него — и вдруг он начинает ползти, медленно, чуть дрожа, сдвигает-ся сам собой, пока не доползает до края, и тогда падает, раз-бивается, а мать сидит в той же позе, будто ничего этого не замечая. Когда она умерла, за мной приглядывала старуха-соседка, а отец то появлялся, то вновь надолго исчезал в Зо-не. С детства меня окружали «разряженные» артефакты... Может, отсюда мои способности? Или от матери? В конце концов меня в интернат сдали, а после отец оплатил учебу в институте, потому что у меня интерес к химии проснулся. Ну а потом сгинул он, я тогда на последнем курсе учился. Выби-рай жизнь. Выбирай будущее. Выбирай карьеру. Выбирай семью, стиральную машину, удобный диван и друзей. Я вы-брал другое — Зону. Узнав, что произошло, институт бросил и пришел сюда. Собирался его найти, хотя мне и говорили, что нереально это, но главная причина в другом была: тянула меня Зона к себе, звала — неслышно, но настойчиво.
— И как тебе это? — спросил Пригоршня.
— Как... Хреново до невозможности, что компас ничего не показывает. Блин, куда же мы забрели, а?
— Не знаю. Что-то мне не по себе, — откликнулся он, поежившись.
С кроны дерева, растущего между бараками, шумно взлетела ворона и каркнула — громко, пронзительно, будто выругалась в сердцах. Никита наклонился, схватил камень и швырнул в нее, но, естественно, недобросил.
— Чеши отсюда! — выкрикнул он.
— Ты не психуй, — посоветовал я. — В Зоне это до доб-ра никого еще не доводило.
Он покачал головой, насупленно глядя перед собой, по-том сказал:
— Ладно, идем дальше. Может, в бараках оружием раз-живемся каким? А то с этим... — Напарник помахал разря-женным пистолетом. — Я не чувствовал себя таким голым с тех пор, как в последний раз мылся.
Я пошел, цевьем весла проверяя путь, широко шагая с кочек на травяные островки и опять на кочки. Пригоршня, тихо сопя, топал сзади. Он чуть не налетел на меня, когда я резко остановился.
— Ты чего?
— Гляди... — Я присел на корточки.
Впереди было подобие кратера, конус с бетонными стенками, метров на двадцать утопленный в землю. Вода здесь становилась прозрачней, и я видел уходящую в глуби-ну лестницу, тоже бетонную, — поначалу вполне отчетли-во, а дальше она исчезала из виду, скрытая островками пе-ны, неподвижной взвесью крупных грязевых хлопьев и ка-кими-то желто-зелеными травянистыми сгустками, висящи-ми в тоще воды на разной глубине. Примерно в десятке ша-гов под ногами на широкой ступени лежало тело в военной форме, рядом — каска. Лица мы не разглядели, но заметили чуть ниже оружие, которое мертвец держал за ремешок. Не то ружье, не то автомат, мне такое не встречалось. А даль-ше, едва различимая в наполнявшей нижнюю часть амфи-театра полутьме, просматривалась лежащая на боку массив-ная прямоугольная платформа с узкими гусеницами, не-обычной формы башней, откуда торчал короткий ствол.
— Слушай, да это же пушка! — сказал Пригоршня. — Ну точно! Пушка на гусеницах. Самоходная.
— Никогда раньше такого оружия не видел.
— А солдатика того, может, Медведь и завалил? — пред-положил напарник.
— Может быть. Надо это дело обойти как-то.
Но мы продолжали стоять, глядя в бетонный амфите-атр. Вода была неподвижна, тело внизу тоже. Травяные ко-мья висели, будто странные дохлые рыбы, ступени уходили во мрак... Картина эта завораживала, казалось, что в за-стывшей болотной глубине помимо пушки и мертвеца при-таилось что-то еще, какая-то сокровенная тайна Зоны.
— Неужто Медведь таки высмотрел здесь где-то поле артефактов? — пробормотал Никита. — Это ж какие день-жищи? Надо, надо если не Медведя найти, то поле это — обязательно, правда? Вездеход себе броневой оборудуем, с радаром, да с пушечкой, да с электроникой всякой. И боль-шой, чтоб в нем спать можно было. Борода мне говорил, что может систему обнаружения такую смонтировать, что никакая сука втихаря не подберется, если мы не захотим ее подпустить. Слышь, Андрюха? Это ж песня, а не машина будет, только деньги нужны на это на все немалые...
Я бы тоже не отказался от подобной машины, но для Пригоршни «универсальный вездеход-броневичок» был особой страстью, голубой мечтой, ради которой он и жил все последние месяцы, после того как я однажды рассказал, что было бы неплохо заделать себе такую штуковину. Он сра-зу загорелся, стал расспрашивать, что я имею в виду, и в ре-зультате впечатлился этой идеей куда больше меня, ее автора.
— Идем, — решил я наконец. — А то будем до вечера ту-да пялиться да мечтать. Хотя... чувствуешь, тут вроде как время не двигается.
Внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не осту-питься и не соскользнуть вдоль бетонного откоса, я стал огибать препятствие, и поспешивший следом напарник спросил:
— Что это ты про время? Как «не двигается», что это значит?
— А ты помнишь, сколько мы уже здесь? Он помолчал, соображая.
— Больше часа, наверное.
— А освещение, видишь, такое же, как было. — Я махнул рукой вверх. — Светлее не становится, хотя мы ранним утром катер бросили.
— Ну так что? Осень ведь сейчас. Осенью так бывает, что целый день — будто сумерки. Пасмурно, потому что и солнца не видно. .
— Это само собой, но меня такое ощущение не оставля-ет, будто тут все замерло. И время тоже, понимаешь?
Я не видел, но ясно понял, что за моей спиной При-горшня пожал плечами.
— Не, — решительно сказал он. — Этого не понимаю.
Но все же мои слова заронили в его душу сомнение, по-тому что когда мы, оскальзываясь и переступая по кочкам, миновали уже половину кратера, напарник объявил:
— Ну вот, врешь ты. Я сейчас на стрелки глядел — идут себе, как всегда. Почти две минуты мы уже вокруг этой фигни бредем, ясно тебе?
Настала моя очередь пожать плечами.
— Это не показатель, Никита. Часы могут и тикать, а время остановилось. Хотя ты прав, вру я, конечно. Время не может встать, просто атмосфера тут такая. А ПДА твой как?
Он посмотрел и сказал:
— Нет, пусто. Слушай, а помнишь историю про поте-рянный взвод?
— Это ты всякие сказки зоновские собираешь по барам да лагерям, а я не очень-то ими интересуюсь.
— Ну так я расскажу! Вот слушай...
— Не надо, — перебил я. — Не хочу я твои бредни слу-шать.
— А ты все-таки послушай, — настаивал Пригоршня. — Очень мне эта история нравится. Однажды из НАТО при-была делегация во главе с каким-то очень важным генера-лом, чуть не самым главным там у них. Тут, конечно, под-суетились, сталкеров - бродяг поразгоняли, чтоб на глаза не лезли, скупщиков втихаря предупредили: никаких, мол, крупных партий товаров из Зоны наружу не пытаться в это время вывезти, а то накроется медным тазом весь ваш бизнес. Подмели все, розы красной краской покрасили... Ну вот, проехалась, значит, эта делегация вдоль периметра, по Кордону прошлась, а потом главному буржуинному генера-лу взбрело в его генеральскую голову дальше углубиться, чтобы, значит, заценить обстановку по полной программе. И он об этом своем желании всех оповестил. Тут, конечно, мельтешение началось, потому что очень ведь важная пер-сона... И отрядили ооновцы свой взвод самых опытных во-як: пятнадцать автоматчиков, да трех пулеметчиков, да двух гранатометчиков, да одного связиста с самой мощной, на-вороченной рацией, и еще интенданта с бочкой варенья и корзиной печенья. В делегации, конечно, у всех мобильни-ки имелись, но ты ж знаешь — здесь они почти нигде не ра-ботают. Сели они в вездеходы-броневики и поехали. Экс-курсия всего день должна была продлиться, собирались вдоль Кордона по внешней стороне прошвырнуться, вглубь немного заехать — но немного совсем — и назад.
— И не вернулись? — предположил я.
— Ну! — сказал Пригоршня. — Откуда знал?
— Так история твоя как называется?
— А, ну да. В общем, пропал взвод вместе с главным ге-нералом. Они связь с Кордоном чуть не постоянно поддер-живали. А потом вдруг как отрезало. Замолкли и на вызов не отвечают. Но перед тем на какую-то странную дорогу выехали. Потому что у вояк проводник был, сталкер по имени Злой, который тогда считался лучшим специалистом по тому району Зоны, каждую тропку в нем знал, каждое деревце. На него вояки как-то вышли и заплатить ему по-обещали очень прилично, он и подписался сопроводить их. Но, конечно, не как сталкер, его для этого дела обрядили в военную форму, и перед лицом высокого начальства он дол-жен был сержанта изображать. Так вот он в рацию сказал, что, мол, экспедиция ихняя на какую-то странную дорогу выехала. Говорит, сколько лет тут брожу, а дороги такой не видел ни разу! Нет здесь этой дороги, не может ее быть, по-тому что раньше не было, — а вот же, есть! Широкая, земляная, прямая, посреди леса тянется, и деревья срубленные по краям лежат, аккуратно так. Но давно срублены, потому что уже сухие совсем. Очень, говорили, у Злого голос изум-ленный был. И он испугался — сказал воякам, что надо с той дороги линять. Но генерал, должно быть, устал по уха-бам трястись и захотел дорогу проинспектировать. И при-казал по ней ехать. И поехали. Последние слова Злого бы-ли: дорога ровная, едем, что впереди — не видно, потому что солнце яркое и там туман такой желтый клубится. И все, потом — тишина.
Пригоршня замолчал. Я перепрыгнул на земляной ост-ровок, торчащий из жижи, потыкал веслом перед собой, шагнул дальше и сказал:
— Что, и все? Дрянная история, без морали и без финала.
— Морали в ней нет, — согласился напарник. — А фи-нал еще будет, погоди, я не дорассказал. В общем, шум под-нялся неимоверный: слыханное ли дело, такое начальство сгинуло! Полковника, который был ответственен за орга-низацию экспедиции, — под трибунал, а еще буржуины два спецвзвода молниеносно прислали на супервертолетах. Те полетали-полетали над районом, где Злой в последний раз на связь выходил, — тихо, нет никого. И, главное, дороги широкой земляной тоже никакой нет! Они тогда сели, лес прочесали, окрестности — пусто. Ни тебе следов побоища, ни трупов, ничего. Делать нечего, пришлось им возвра-щаться. Ну и потихоньку улеглось все, забылось это дело, мало ли в Зоне странных вещей приключается. Как вдруг в лагерь к Толстому прибегает взволнованный сталкер Бажан, который со Злым дружил, и говорит: Злой на связь вы-шел, я с ним разговаривал! Тут такие рации, которые могут в этих местах работать, не у многих есть, но вот у Бажана была, потому что он здоровый лось и мог ее за собой тас-кать. Но, говорит, Злого слышно, только если возле домика лесника покойного стать в третьем юго-восточном квадра-те, а чуть отойдешь — помехи, и он замолкает. Бажану, ко-нечно, не поверили, но он заложился на тыщу евро, что правду говорит, и тогда подручный Толстого и еще двое сталкеров пошли вместе с ним. Возвращаются на следую-щий день в лагерь, затылки чешут. Говорят: да, как встали возле той сторожки, покрутил Бажан настройку — и голос Злого прорезался. Он так монотонно повторял: Бажан, где ты, это Злой, выходи на связь, эй, ну где же ты... Мы с ним заговорили, так он чуть с ума не сошел от радости, принял-ся кричать, смеяться, плакать... Мы спрашиваем: где вы на-ходитесь, гражданин Злой? Он говорит: тут долина какая-то между гор. Дорога нас сюда привела, а дальше — нет ходу. Мы назад, а она пропала уже куда-то, не можем ее среди скал найти. Здесь водопадик, речка, два озерца и рощицы. Остатки колхоза еще. Звери всякие. А в горах живут... Тут шипение пошло, вой, треск в эфире. Злой кричит: выведите меня отсюда, братцы! Найдите меня, заберите, помогите... И все, и тишина.
Потом уже Злой ни с кем не разговаривал, не слышал, когда ему пытались отвечать, — хотя иногда отдельные сталкеры или вояки его слышали, в разных местах вдруг го-лос в рациях, а то и в радиоприемниках всплывал. Он, должно быть, со скуки или в надежде, что запеленгуют его и вытащить смогут, рассказывал, как там оно у них, что здесь и другие люди живут, и как военные с ними сцепились, да как экспедицию в горы отрядили... Последнее вроде бы от него сообщение было про то, что они «на небо залезли». Ну, это так... иносказательно. То есть они до вершин добра-лись, а потом он выкрикнул: братцы, оно бесконечное! Шар это, наверное, без конца и края! — и все, больше уже не слыхал никто Злого, наверное, рация сломалась.
— А, так вот откуда у легенды про пузыри ноги рас-тут, — кивнул я.
— А ты в них не веришь, значит?
— Нет, конечно. В Зоне много необычного, но простран-ственные искривления — это уже физика, понимаешь?
Пригоршня помотал головой.
— Не понимаю.
— Это нарушение физических законов.
— Та ну, а аномалии, карусель, к примеру, — это тебе не нарушение, что ли?
—  Это локальный феномен гравитационный, а про-странственные пузыри всякие... Слишком что-то глобаль-ное, не бывает такого. Ладно, стоп, пришли мы.
Нет, болото не закончилось, но мы наконец добрались до первого барака — длинного, приземистого здания с по-катой рифленой крышей и дверью в торце.
— Давай внутрь, что ли? — предложил напарник. — На-доело мне по этой топи прыгать.
Я налег плечом на дверь, открыл, увидел стоящего пря-мо передо мной мужчину и ударил его веслом по голове.

*  *  *

Никита сипло крякнул от неожиданности. Незнако-мец — босой, в порванном камуфляжном комбезе прямо на голое тело, в синем берете — качнулся. С плеч его свисали ремни; справа было необычное ружье с очень тонким ство-лом, -слева — «ингрэм», легкий пистолет-пулемет, который я не сразу узнал, потому что это была редкая «карабинная» модель с удлиненным стволом и выдвижным прикладом. Висел он там без кобуры, петля из более узкого ремешка продета прямо в предохранительную скобу.
Я врезал ему лопастью по голове; нормальный человек от такого удара свалился бы и вырубился минимум на ми-нуту, но этот лишь упал на колени, схватившись за ружье. Цевье весла после удара сломалось Как в замедленной съемке, видел я движения незнакомца: вот правый локоть ушел назад и вверх, будто у ковбоя, выхватывающего ре-вольвер, вот пальцы сомкнулись на рукояти, напряглась об-наженная рука, поднимая тонкий ствол, из которого сейчас вырвется и вопьется в мое тело смерть... Никита что-то орал сзади, но я не слышал, вернее, не понимал, о чем он, пото-му что во все глаза смотрел на то, как странное ружье пово-рачивается и ствол нацеливается в меня...
	Под мышкой у меня просунулась рука. Она вцепилась в пистолет-пулемет на левом боку незнакомца и рывком про-вернула его так, что ствол обратился назад. Безымянный палец, согнувшись крючком, лег на курок и нажал.
«Ингрэм» выстрелил — пули впились в бок мужчины, вошли ему под ребра. Ремень скрипнул, отдача качнула оружие, но Пригоршня, тяжело дышавший над самым мо-им ухом, еще сильнее подался вперед и разжал пальцы лишь после того, как левый бок мужчины стал напоминать кашу, а сам он повалился на спину.
— Темный! — выкрикнул Никита, и я оглох, потому что его рот все еще находился в непосредственной близости от моего уха. — Это один из них, Слышишь, Химик!
— Слышу, слышу, не ори!
Оказывается, еще только замахиваясь веслом, я затаил дыхание и лишь теперь ощутил это: в груди начало жечь. Я выдохнул, вдохнул опять, присев, стал поспешно рассте-гивать ремни, краем глаз видя койки вдоль стен, большой железный ящик в конце прохода между ними, двери...
— Вон, сюда бегут!
— Кто бежит?
Не оборачиваясь, я сунул ружье ему в руки, схватил пистолет-пулемет и сорвал с пояса мужчины небольшую сумку.
— Темные! Они услышали... Андрюха, эта база под тем-ной группировкой! Здесь бродяги, слышишь, психи из цен-тра Зоны...
— Так запри двери, быстро! — велел я, наконец повора-чиваясь с автоматом на изготовку.

Глава 6

Изнутри на двери и стене рядом с ней были железные «ушки», но засов отсутствовал. Напарник схватил брошен-ное мною весло и вставил в них.
— Сломают быстро! — крикнул я уже на бегу.
— Больше нечем!
В помещении было полутемно. Слева неподвижно ле-жал еще один человек в комбезе, лицом кверху и с глубокой раной на груди, а рядом, сжимая большой нож, — сталкер Горбун, весь в крови. Вдоль стен тянулись двухэтажные койки, между ними стояли тумбочки; возле противополож-ного конца барака виднелся большой металлический ящик, напоминающий старинный сундук с покатой крышкой. Мы успели пересечь большую часть помещения, когда по-зади лязгнуло, — я и Пригоршня как по команде упали, от-катившись в разные стороны, он за койку, я за сундук. Тот стоял в конце прохода между двумя рядами коек. Напарник оказался ближе к двери, от которой мы бежали; встав на ко-лени, я увидел его сгорбленную спину впереди справа. Бо-ком я положил пистолет-пулемет на железную крышку, на-правив ствол на дверь. Наклонил голову к левому плечу, чтобы точным выстрелом мне не снесли макушку, вновь приподнялся, выглядывая одним глазом. По сторонам от двери было два узких окошка, и как только в одном из них мелькнула чья-то голова, я выстрелил. «Ингрэмы» легкие, поэтому разброс у них сильный, хотя этот, длинностволь-ный, бил точнее. Первые пули попали в стену рядом, но по-том стекло в окне взорвалось. Одновременно что-то мельк-нуло во втором окошке, и тут же Никита, улегшись плашмя на койку и уперев локти в ее край, выстрелил из своего ди-ковинного ружья.
Лучше бы он этого не делал.
Сначала оружие громко загудело, а потом оглушительно взвыло. Из тонкого ствола вырвалась молния, но не такая, как нам привычно видеть в небе, а прямой, как стрела, све-товой стержень ярко-белого цвета. Это был не лазерный луч, почему-то я сразу решил, что оружие стреляет электро-разрядами. И сейчас разряд впился в окно.
Пространство лопнуло, наступила пронзительно звеня-щая тишина: я оглох. Будто в немом кинофильме увидел, как вокруг лишившегося стекла оконного проема по риф-леному железу зигзагами побежала трещина и стремительно описала неровный круг метрового диаметра, после чего оп-лавленный, почерневший участок стены выпал наружу.
В дыре сначала виднелись небо и край башни с решет-чатыми тарелками, а затем возник силуэт. Постепенно зву-ки начали проникать сквозь ватный заслон в ушах — я уло-вил приглушенные шумы и неразборчивые крики. Выпря-мившись на коленях, направил ствол в сторону пролома. Человек за ним поднял ружье — такое же, как у Пригорш-ни, — но я нажал на курок первым.
«Ингрэм» затрясся в руке; выстрелы я услышал, как от-даленный стук молотка. Пули прошили темного сталкера, он отпрянул, не успев открыть огонь, и пропал из виду. Патроны в рожке закончились.
Я вновь услышал отдаленные крики, перевел взгляд вправо и увидел Пригоршню — он спрятался за кроватью, полуобернувшись, махал рукой и разевал рот.
— Пригнись... — угадал я по движению его губ. — Вниз, Химик! Подстрелят!
Тут из ушей будто вынули ватные тампоны — все звуки окружающего мира ворвались в голову, и в это же мгнове-ние до меня дошел смысл происходящего. Да я же стою, подставив лоб и грудь любому стрелку, который вознаме-рится пальнуть из окон!
Я нырнул вниз, повернулся и сел, прижавшись спиной к сундуку. Вовремя: над головой взвизгнуло.
Но потом все стихло. Должно быть, там, за дверью, оце-нивали диспозицию и прикидывали, что делать дальше.
— Андрюха, ты как? — крикнул Пригоршня. — Не заце-пило?
Я поднял пистолет-пулемет стволом к потолку, выта-щил пустой рожок и ответил:
— Нет. Но я оглох совсем, после того как ты... Что это было? У тебя уши не свернулись?
— Я рот разинул перед этим, — ответил он. — Будто чувствовал. Все равно тряхануло сильно, но теперь уже лучше. Тут, на этой штуке, верньер есть.
Ногой я за ремень подтягивал к себе сумку, которую со-рвал с пояса убитого под дверями сталкера.
— И для чего он?
— На нем «макси», «норма» и «мини» написано, так я, пе-ред тем как пальнуть, с перепугу на «макси» поставил, ну и...
— Так на «мини» переведи! У меня чуть голова не лоп-нула! Это-электрическое ружье какое-то, оно...
— Лезет! — перебил он. На другом конце барака загро-хотал автомат.
Я к тому времени успел раскрыть сумку и как следует рассмотреть свое оружие. Приклад был телескопический, выдвижной, с плечевым упором из стальной проволоки. А в сумке оказалось два запасных магазина. Всего два! Это зна-чит, шестьдесят четыре патрона...
Маловато будет. Я перезарядил, повернул рычажок на ствольной коробке, меняя режим стрельбы. В передней час-ти с нее свисал короткий узкий ремешок, чтобы можно бы-ло удерживать оружие второй рукой. Я уже собрался от-крыть огонь, но Пригоршня опередил меня.
Должно быть, он последовал моему совету, переведя верньер в положение «мини», потому что теперь никакой молнии не было, лишь тончайшая, едва заметная нить про-чертила воздух наискось, от койки до окна.
Все-таки Никита классный стрелок: он попал точно в голову того, кто поливал нас автоматным огнем. Оружие мгновенно смолкло, фигура за окном исчезла, и стало тихо.
— Ты видел? — громко спросил он. — У них «стерлин-ги», а еще...
— Чего? — Я не отрывал взгляда от противоположного конца барака, но пока в окнах никто не возникал. — Это еще что за киберпанковское оружие?
— Какое? Я говорю — «sterling», английские стволы, де-вятимиллиметровые. Они так себе, но у того, кто вот сейчас стрелял, — у него, кажись, «FN-P90». Вот это хреново, Андрюха.
— Почему? — спросил я.
— Это бельгийский пистолет-пулемет, а бельгийцы ору-жие всегда суперское делали. Тут, видишь, темновато, но «эфэн» при плохом освещении подсвечивает. Там этот, тритиевый источник.
— Какой? — начал я и не договорил: в обоих окнах воз-никли фигуры.
Нам просто повезло. Я выстрелил в окно слева, а Ники-та—в правое, и оба мы попали. Эти ребята решили на-крыть нас залпом одновременно из электроружья и писто-лета-автомата. Уж не знаю, что они там использовали сей-час, «стерлинг» или этот контрастрайковский «эфэнпэ-девяносто», но автомат послал короткую очередь, после че-го смолк, так как по меньшей мере три пули из моего «ингрэма» попали в темного сталкера. Электроружье успело выплюнуть молнию, перед тем как заряд Никиты отбросил второго от окна. Противник не попал. Должно быть, вернь-ер на его оружии был установлен в среднем положении: громыхнуло не очень сильно, но и не тихо. От окна, почти перекрестившись с вылетевшей из ружья напарника свето-вой спицей, протянулся длинный белый прут и уперся в койку над Пригоршней. И она будто взорвалась: горящие обрывки простыни взметнулись вместе с пухом из разлетев-шейся в клочья подушки, после чего вся конструкция из железных труб, рамы и пружинистой сетки со скрежетом рухнула на напарника.
Поднявшись на коленях и переключив рычажок, я пус-тил длинную очередь, которая пересекла оба окна, дверь, описала крутую дугу и вернулась обратно. Никита выпря-мился, расставив руки, поднял над собой гору железных об-ломков и еще тлеющих тряпок, напоминая медведя, кото-рый, проснувшись по весне, восстает из берлоги, как какой-то языческий хозяин леса. Выхватив из груды обломков ру-жье, напарник упал плашмя и пополз, в то время как пули из моего автомата летели прямо над ним. Добравшись до другого ряда коек, расположенного слева от сундука, он за-лег там.
Как только Никита вновь укрылся, я прекратил стрелять и сел за сундуком, прижавшись к нему спиной. Крикнул:
— Ты как?
— Ой, хреново.
— Задело?
— Не, щеку поцарапал и лоб ушиб. Слушай, Химик... Теперь совсем плохи наши дела.
— Ага, — сказал я, проверяя магазин. Патронов оста-лось три. Ну и плюс второй рожок — и все. — Видел того мужика, который под стеной возле двери лежит подстре-ленный? И Горбун рядом?
— Видел, а что?
— Что-что... А то, что второе тело возле водонапорной башни, которое мы тогда не признали, — не Горбун.
— Ну да, и как ты догадался?
— Вот так вот. Значит, под башней там просто какой-то сталкер - бродяга лежал. А Горбун вместе с Медведем сюда дошел, последний из ребят Курильщика, кто выжил. И тем-ные его тут положили. Но не Медведя, потому что не видно его трупа пока.
— Нуда, так и есть, — согласился напарник, помолчал и добавил: — Если они щас сообразят из своего ружья паль-нуть в этом... в положении «макси», то...
— Конец нам, — заключил я. — Мой ящик снесет к чер-товой матери. Да и от койки твоей...
— Надо в те окна нырять.
Я выглянул хлева от сундука. Пригоршня, стоя на коле-нях позади койки, сгорбившись и уперев в нее локти, це-лился в сторону двери.
— Те, что за нами, — добавил он, не оборачиваясь. — Или в дверь. Не видишь, заперта она? Рассмотри, я пока окна контролирую... 
— Заперта, — ответил я, приглядываясь. — Замок там навесной, большой.
— Значит, в окна...
— Там стекла целые.
— Разбей.
Я поднял «ингрэм» и дважды выстрелил. .— Готово.
— Так... — Он быстро оглянулся, вновь уставился в дру-гой конец барака и сказал: — Так. Значит, ты первый беги. Я скомандую — сразу ноги в руки и туда. Прыгай в окно, там поворачивайся, выставляй в него ствол и целься. Как будешь готов, кричи. Я тогда тоже побегу, а ты стреляй по ним. Все понял?
— Только имей в виду, Никита, эти окна не наружу ве-дут, там сразу второй барак, — предупредил я. — Сейчас вот разглядел, когда стекло разбил...
Мои слова заглушил грохот и тут же — вой Никитиного ружья. Я развернулся, вскидывая автомат, но все уже смолкло. Напарник выкрикнул:
— Еще одного срубил! Эти темные — психи совсем, без страха, лезут прям под пу... под заряды мои. Что ты сказал, Химик?
— Я сказал, эта стенка — перегородка на самом деле, она барак на две половины делит. И за ней — вторая поло-вина.
Он помолчал.
— Ладно, неважно сейчас. Ты приготовься... Готов? Я к тому времени успел вставить в «ингрэм» последний рожок и ответил:
— Готов.
— Так... ну... давай!!
Я вскочил. Пригоршня заорал:
— Стой, ложись обратно!!!
Но было поздно — глядя на разбитое окно слева от за-пертой двери, я бросился вперед.
Хорошо, что я его не послушался. Сзади раздался грохот, темные, должно быть, взорвали дверь, после чего сразу несколько их всунулись внутрь. Напарник выстрелил, и од-новременно то же сделал один из сталкеров, установивший свое ружье в режим «макси».
Он попал точно в сундук, за которым я прятался мгно-вение назад. Тот взорвался, волна раскаленного воздуха и капель расплавленного металла ударила меня в спину, швырнула вперед. А я как раз оттолкнулся от пола, чтобы прыгнуть.
Наверное, я поставил мировой рекорд. Сзади меня буд-то стукнули кувалдой размером с броневик. Тело взлетело наискось от пола, как стрела, пронеслось в воздухе и, будто в центр мишени, влетело точно в середину квадратного ок-на. Торчащий из железной рамы осколок стекла взрезал ко-жу на бедре.
Ревя, как раненый зверь, я свалился на пол, ударившись грудью. Ребра хрустнули, воздух с шипением вышел сквозь сжатые зубы. Из глаз полетели искры, все вокруг вспыхну-ло, задрожало, перемигиваясь крошечными слепящими огоньками.
Никита... Он же еще там, за дверью... Мысль эта пришла будто откуда-то издалека — я во все глаза смотрел на то, что было прямо передо мной, всего в полуметре, занимая боль-шую часть этой половины барака и скрывая от взгляда его противоположный конец. Спину жгло, кажется, куртка там все еще тлела. Зад болел, будто мне отвесили сильного пин-ка. Но Пригоршня... Он остался за перегородкой, с другой стороны, где куча сталкеров из темной группировки, поче-му-то вознамерившихся убить нас...
Я встал на колени. В позвоночнике хрустнуло. Выпря-мился, развернувшись на каблуках, глянул в окно. И уви-дел, что напарник, не дождавшись моего сигнала, бежит на-искось от койки, а с другого конца барака по нему палят в два ствола, и третий сталкер целится из электроружья, ведя стволом вслед за перемещающейся целью... Вскинув «ингрэм», я нажал на курок. Автомат выстрелил и смолк: заклинило. Койка, за которой раньше прятался Никита, взо-рвалась. Должно быть, пока я не смотрел туда, они кинули гранату, вот почему он сорвался с места.
Пригоршня свалился под стеной, приподнял голову. Ружья в его руках не было. От противоположной стороны барака к нему бежали человек пять и следом в разворочен-ный проем лезли еще несколько.
Он поднялся, выхватив нож. Пули визжали, выбивая искры из железной стены слева и справа от него. Напарник стоял в пол-оборота ко мне, и я увидел растерянность на его ице — это был конец, их около десятка, а с ножом не поле-зешь на стволы, враги уже рядом, четверо или пятеро одно-временно целятся в него...
— Кристалл! — заорал я так, что перекрыл грохот ору-жия. — Кристалл, Никита! Давай!!! — Мой голос сорвался, по горлу будто наждаком резанули.
Ряд искристых фонтанчиков прошил стену, стремитель-но подбираясь к напарнику. Он сорвал контейнер с караби-на на ремне, распахнул крышку и поднял перед грудью. Пу-ля с визгом ударила в металлическую стенку. Закричав, Ни-кита швырнул контейнер перед собой. И метнулся к перего-родке.
Я увидел, как его плечо словно взрывается, когда в него попадает пуля, как в то место, где напарник только что сто-ял, впивается разряд из электроружья, а он прыгает в окно по другую сторону от запертой двери — и тут выпавший из контейнера кристалл сработал.

***

Артефакт бесшумно вспыхнул, выбросив во все сторо-ны ртутные, с виду — мягкие, а на самом деле острые как бритва лучи. Органику они мгновенно пронзают и останав-ливаются не раньше, чем заполнят все пространство во-круг, лишь достигнув чего-то твердого вроде бетонных, же-лезных или деревянных стен.
Никита уже лежал, ткнувшись лицом в пол и прикрыв голову руками. А на меня нашла моя обычная заворожен-ность, чтоб не сказать — заторможенность. Будто в замед-ленной съемке, я видел сквозь окно, как в соседнем поме-щении расцветает кристалл, как на его лучах извиваются тела, как их разносит в разные стороны, поднимает над по-лом... Потом один луч дотянулся до окна и вонзился в квад-рат пустого воздуха. Я машинально откинулся назад, кре-нясь, будто дерево на ветру, видя ртутные переливы прямо перед глазами, — откинул голову и начал падать, а луч про-шел над лицом, почти вскользь, чуть не задев нос, наискось вверх... Я упал на спину. Луч уперся в потолок барака.
— Мать... мать... мать...
Я повернул голову. Никита приподнялся, держась за развороченное левое плечо. Между пальцами текла кровь. Безумными глазами глянув на меня, он облизнулся, затем, нервно позевывая и кривя рот, привстал.
В пространстве за перегородкой наступила тишина: кристалл перестал расти. Донесся приглушенный стон и быстро смолк. Со стуком что-то упало на пол. Никита не-подвижно смотрел в окно.
Я перевернулся на живот и медленно сел, прижимаясь спиной к стене. Во второй половине барака, где мы находи-лись, дул теплый ветер и раздавалось приглушенное гудение.
— Все, — хрипло сказал напарник. — Последнего оно к потолку пригвоздило. Ты видел, какие у них у всех рожи? Вроде это арабы какие-то... Андрюха, сколько кристалл там еще будет?
— Дня три примерно, — равнодушным голосом ответил я.
— А потом что? Ты сам его видел раньше в действии?
—  Видел. Потом ртуть эта растворится, стечет, как со-сульки, на пол. Потом исчезнет. Трупы к этому времени разъест сильно. Слышь, Никита...
— Жалко кристалла, — перебил он. — Он же почти как око стоит, попробуй его найди!
— Никита, я говорю...
— Тыщи две, а то и три... Эх!
— Забудь о кристалле, — сказал я. — Тут у нас такая штука, из-за которой мы оба вскорости сдохнем.
— Прикалываешься, Андрюха? Давай оставим эти шутки... —.Это не шутки, а карусель, Никита.
Он повернулся и надолго замолчал. Перекрывая поме-щение от одной стены до другой, в сумерках барака струи-лась, мерцая тусклыми искрами, закручивалась спиралью огромная аномалия.

Глава 7

Давно замечено: почти в любой хреновой ситуации все-гда бывает какой-нибудь пусть незначительный, но свет-лый момент. В данном случае им оказалась аптечка, вися-щая на перегородке ближе к стене.
Видя в полуметре от себя струящиеся извивы карусели, ощущая кожей лица ток теплого воздуха, насыщенного электричеством и озоном, я прошел вдоль перегородки, прижимаясь к ней спиной, раскрыл аптечку, достал посе-ревший от времени бинт и бутылек с перекисью водорода. Еще там была зеленка, несколько упаковок каких-то табле-ток и три пластиковых шприца, полных мутной жидкости. Зеленку я оставил, а таблетки и шприцы сунул в карман.
Когда вернулся, Пригоршня сидел под дверью, расста-вив согнутые в колене ноги. Куртку он успел снять, от руба-хи оторвал левый рукав и теперь качался взад-вперед со страдальческим выражением на лице. У меня самого жгло в спине и ныли мышцы, но все же я первым делом перевязал мученика, залив рану перекисью водорода. Пуля не вошла в мясо, лишь прошила материю и взбороздила кожу, поэтому мне и показалось, что плечо взорвалось.
Во время медицинской процедуры он морщился, крях-тел и ойкал, как ребенок.
— Что, сильно болит? — спросил я, снимая с себя куртку. Оказалось, что сзади она теперь напоминает прожжен-ное решето.
— Сильно! Не было в той аптечке ничего такого?
Я достал один шприц, посмотрел название и сказал:
— Ого! Это ж промедол.  — Что? — простонал он.
— Опиат такой синтетический. Сильная вещь.
— Давай!
— И вредная, да. Кроме прочего, может рвота быть, го-лова кружиться, да и целиться трудно будет, а еще...
— Он боль снимет?
— ...При беременности его нельзя применять. Ты не бе-ременный, Пригоршня?
— Химик! — взмолился он.
— Ну ладно, ладно.
Я свернул колпачок, вонзил иголку в предплечье и ввел лекарство.
Потом снял с себя изорванную рубашку, повернувшись к напарнику спиной, спросил:
— Что там у меня?
— Э... — протянул он после паузы. — В цяточках все в таких...
—  В чем? Ну ты как ляпнешь иногда что-нибудь свое, хохловское, так без пол-литры не разберешь! Что за украи-низмы, Никита?
— Никакие не украинизмы, а точечки у тебя там такие черные, пятнышки и красное вокруг них... Ну, ожоги, ко-роче, но мелкие совсем, хотя их много, и еще синяки. И ссадины. И царапины. И шрамы, но это старое...
— Окалиной меня обожгло, которая с того сундука по-летела, — пояснил я, раздумывая, не вколоть ли промедол и себе, но потом решил не делать этого. Ну его, слишком сильный, в голове совсем весело станет, лучше таблетку ка-кую-нибудь. Я полез в карман, а Пригоршня спросил, раз-глядывая меня затуманенными болью глазами:
— Химик, что у тебя с этим... с торсом?
— А что с ним? — спросил я, присаживаясь рядом на корточки.
— Ну, я раньше тебя без рубахи ни разу не... Ты навроде того Фредди Крюгера, был такой старый фильм. Только ка-кая у него рожа, такое у тебя все тело.
Я склонил голову, разглядывая свои шрамы. Один, са-мый длинный, извилисто тянулся от правого плеча, пересе-кал грудь и доходил почти до пупка, разделяя надвое татуи-ровку в области диафрагмы.
— Откуда они все? — продолжал удивляться Пригоршня.
— Выращиваю, — пояснил я, вертя в руках упаковки таблеток, и ткнул пальцем в длинный шрам. — Это мой старшенький. Любимый...
— Не; у меня тоже есть, но...
— Да ты ж, считай, новичок в Зоне. А я — чуть ли не ве-теран уже, тертый. Вот меня и того... — я провел ладонью по груди. — Потерло.
Среди таблеток нашелся пенталгин, и я бросил в рот две штуки. Воды не осталось, пришлось проглотить так. Поло-жив куртку, сел на нее, после чего мы с напарником устави-лись на карусель. Ее спираль-ядро с тихим гудением рас-кручивалось примерно в метре над полом, а выше, до самого потолка, воздух вибрировал, сквозь наполняющую про-странство муть почти ничего невозможно было разглядеть.
— А я ПДА разбил, — вдруг объявил напарник и стал расстегивать ремешок. — Даже и не помню когда. Экран со-всем треснул, не работает.
— Так выбрось.
— Уже, — он бросил девайс под перегородкой и доба-вил: — Слушай, мне кажется, или эта хрень необычная ка-кая-то?
— Не кажется. Я поначалу и не понял даже, что это ка-русель. Да и сейчас не очень-то уверен. Структура вроде как у нее. Обычно карусель и не разглядишь, но мы как-то изу-чали одну, шашку дымовую рядом подожгли, и когда она дым стала вращать, засасывать, рассмотрели как следует. Так что вроде она. Хотя...
— А разве нормально, что там огоньки эти?
— В том-то и дело, что ненормально. Это мясорубки ис-крят и озоном пышут, а карусели — нет.
— Так что же оно тогда такое? Я помолчал.
— По-моему, все же карусель. Но необычной... ну, мо-дификации. Разновидности. Или, может, она срослась с мясорубкой.
— Да разве такое бывает?
— Выходит, что да. Или нет? Не знаю я, Пригоршня!
— Но ведь кровь камня вокруг каруселей обычно вырас-тает?
— Где ты кровь камня увидел? — удивился я.
— Да вон, — он махнул рукой. — И не только, там еще что-то...
Должно быть, после всех приключений у меня с головой не совсем в порядке было, раз я первым их не заметил, усту-пив беспокойному тугодуму Никите. Но теперь я поднялся, по-прежнему прижимаясь к стене, вперил взгляд туда, куда он показал.
И присвистнул.
На стене слева метрах в трех-четырех от перегородки росли грозди артефактов под названием «кровь камня»: до-вольно безобразненькая красноватая штуковина, которая, насколько я понимал, состояла из всяких природных ин-гредиентов вроде остатков растений, земли, иногда — кос-тей и мяса. Все это сжималось, слипалось в общую массу, полимеризировалось — это когда низкомолекулярные ве-щества срастаются в макромолекулы полимера... Откуда же оно здесь взялось? Я присел на корточки, потом лег, при-жавшись щекой к полу. В клубящейся вокруг аномалии по-лутьме лежал скелет с жалкими остатками мяса и сухожи-лий на костях. Вот откуда карусель ингредиенты взяла... А вместо земли что-то другое использовала, к примеру верхний слой железа со стены... «Использовала». Я в кото-рый раз поймал себя на том, что думаю об аномалии как о живом существе, обладающем пусть примитивными и от-личными от человеческих, но все же оформленными уст-ремлениями и волей. Когда приходилось непосредственно работать с артефактами, я тоже воспринимал их как орга-низмы, да и вся Зона зачастую представала перед мысленным взором в виде огромного разума, чье прозрачное аморфное тело расползлось по ограниченному району на поверхности планеты, слилось с ландшафтом и само стало ландшафтом, всеми его холмами, горами, руслами рек, лугами, долина-ми, брошенными базами, разграбленными поселками и всем прочим, из чего состояла Зона...
— И не достать их никак, а, Химик, вот беда? — спросил знающий мою страсть Пригоршня чуть ли не издевательски.
Постаравшись сделать равнодушное лицо, я ответил:
— Да он дешевый. Курильщик за одну «кровь» не боль-ше червонца дает. Хотя тебе артефакт не помешал бы сей-час, конечно...
— Почему?
— Он, понимаешь, раны заживляет хорошо. Облучает их чем-то, и они очень быстро срастаются, кровь останав-ливается... Твоя б дыра на плече уже к вечеру стала бы затя-гиваться, если к ней бинтом кровь камня прижать. Но не достать их никак, а, Пригоршня? Вот беда...
Я подмигнул ему (страдальческое выражение уже поки-нуло небритое лицо напарника, оно разгладилось, а в глазах даже появился блеск), пробрался вдоль перегородки и стал разглядывать другую стену.
— Ну что? — спросил он вскоре. Я ответил:
— Шутки шутками, а там на стене целая гроздь мясных ломтей висит. Они, правда, тоже дешевые, но вон выше... Эх!
— Что — эх?
— Там почти под потолком душа прилипла.
Он помолчал, вспоминая, должно быть, мои рассказы. Потом воскликнул:
— А! Мы ж ее видели один раз, Хемуль показывал, да? Такое... красно-желтое такое, вроде кровь с Желтком яич-ным смешали? Оно, да? Ты тогда говорил, от него бодряк накатывает, правильно?
— Если б тебе душу на пояс, Никита, ты бы тут скакал, как кенгуру, до потолка, а темных голыми руками бы всех растерзал и стволы их узлами позавязывал. Правда, потом сутки пластом лежал бы и биологически постарел года на два-три, но это потом, часов через семь-восемь.
— Это круто! — откликнулся он, и что-то в голосе на-парника заставило меня поглядеть на него. Он как раз по-вернулся ко мне, так что я увидел искрящиеся, будто пья-ные глаза — ага, поплыл Никита. Нет, его не тошнило и го-лова не кружилась, на него промедол иначе подействовал. Главное, чтоб он теперь голову не потерял и не полез бы на эту карусель кататься...
— Ты как себя чувствуешь? — на всякий случай спросил я, возвращаясь к двери.
Пригоршня неуверенно поднял руку, коснулся лба. Сказал:
— Ну... нормально, в общем. Плечо не болит, и вообще ничего не болит. Будто онемело все, хотя вроде конечно-стями свободно двигаю.
— А в голове что?
—  В голове... радостно в голове, — признался он. — И какой-то бред на ум всю дорогу лезет.
— Ты, главное, его контролируй.
— В смысле?
— В смысле, не поддавайся безумным мыслям. Ты дол-жен понимать, что это бред, что он лекарством вызван, обезболивающим. Пока ты это помнишь, осознаешь — до тех пор ты его контролируешь. Пусть себе лезут всякие мыс-ли, нужно не забывать, откуда они, тогда нормально будет.
— А, понял. Нет, я не забываю, в порядке все.
— Ну и хорошо.
— Я знаю, где мы, — объявил вдруг напарник.
— Серьезно? И где?
— Это — бродячая база. Я поморщился.
— Типа пропавшего взвода, что ли? Опять сказочки твои...
— Не сказочки! — возразил он с вызовом.— Про базу — не такая история интересная, как про взвод, но... Вернее, тут и истории-то нету особой. Так просто: есть база, кото-рую вояки в Зоне секретно отстроили для каких-то хитрых экспериментов. Не то они на ней свое глубоковакуумное оружие собирались усовершенствовать, не то еще чего. И в какой-то момент она у них пропала. Ну то есть исчезла вся начисто, связь оборвалась, а когда туда вертолеты послали, так только складку такую, трещину в земле увидели, узкую, но длинную и прямую необычайно. А потом, значит, база в другом месте объявилась, через год сталкеры на нее случай-но наткнулись, недавно, может, несколько месяцев назад. Но уже брошенная, людей нет, и эта... обветшалая вся. Как-то весть до вояк дошла, и они туда быстро опять вертолеты прислали. Высадилась команда десантников из десяти че-ловек, осмотрели все — пусто. По рации все разобъяснили, им сказали, что сейчас спецов каких-то с Кордона пришлют, с приборами, чтоб там все измерить, — прилетают спецы... Нет базы. Исчезла вместе с десантниками, будто ее кто-то взял и в другое место перенес. Ну и так она потом то пропа-дала, то возникала в разных местах, но появлялась все реже.
— А темные эти, значит, — те самые десантники, кото-рые до сих пор здесь бродят, одичалые? — спросил я.
Пригоршня помотал головой.
— Не, не похожи. Хотя кто их знает, может, и они. На одном вон берет был десантный...
— Ну тогда их темными сталкерами называть нельзя, при чем тут темные группировки?
— Да какая разница, как мы их называем? Похожи на темных — и ладно.
— Хорошо, значит, следует нам отсюда выбираться... а как — не знаю. На той стороне барака вроде дверь откры-тая. Кажется, свет сквозь нее падает. Но как туда попасть...
— Вдоль стен никак, да? Я покачал головой.
— Нет. Затянет тут же.
— А до потолка не долезть? Нету там лестниц нигде?
— Нет, нету лестниц.
— Хреново это.
— Ага.
Мы помолчали.
— А я однажды видел, как мужика каруселью закрути-ло, — объявил напарник. — Неподалеку от бара Курильщи-ка, кстати. Не знаю, кто это был, раньше не видел. То ли он там в карты проигрался совсем и начал буянить, а ему на-костыляли, то ли еще что — без понятия. Я, в общем, сзаду к ним подходил как раз, через рощу, откуда там эта кару-сель взялась — ума не приложу, место-то вроде чистое, всем знакомое... Но проросла, короче, за ночь. Я и не заметил, сам бы в нее попал, но тут этот полоумный выскакивает с ревом — почти голый, в ссадинах, лицо в крови, орет что-то. .. Выбежал, в общем, из бара и деру через рощу дал, будто за ним кровосос гонится. Сзади Кривой появился и пару парней, подручных его. А этот прям на меня бежит. Вижу, Кривой из-за спины его мне маячит: мол, задержи гаврика, у нас с ним разговор не закончен... Я как раз успел поду-мать: помогать им или нет? Не очень-то я Кривого люблю... Когда — бабах! — и мужик этот прям в карусель" влетает. Она его в воздух сразу вздернула, закрутила, повращала чу-ток, а потом... Хорошо, ты мне уже тогда рассказывал, как карусель работает, и я на землю упал. Потому что мужика того на части... Ну, как все равно если по ореху молотком со всей силы. Или нет, эта... — должно быть, мозги Пригорш-ни работали все же слегка наперекосяк под действием обез-боливающего, потому что он вдруг разродился поэтическим  сравнением, к которым отродясь таланта не имел: — Коро-че, развалился мужик на части, как мокрый батон. Надо мной так и свистнуло, хорошо, я плашмя лежал, а то б при-шлось куртку новую менять, а могло и глаз выбить его поч-кой или там ребром — ребра-то как бумеранги разлетелись, понимаешь... А вот еще мозги его...
— Ладно, ладно, хватит! — перебил я. — Вот это самое нас и ждет, если мы вдоль стены попробуем пройти.
— А назад никак?
С этими словами напарник поднялся и выглянул в окно. Я посмотрел во второе. Нашим взглядам предстала живо-писная картина того, что может сотворить кристалл с чело-веческими телами в замкнутом пространстве. Тела эти — их там было с десяток, если не больше, — висели теперь по всему помещению на разной высоте, а некоторые вообще прижатые к потолку, нанизанные на лучи артефакта, как куриные окорока на шампуры. Руки и ноги безвольно сви-сали к полу, обильно забрызганному кровью. Стены тоже были в крови. Неприятное зрелище, меня даже замутило слегка, потому что там виднелись не только конечности, но и внутренности. Отвернувшись, я ткнул пальцем в ртутный луч, просунувшийся сквозь окно на эту половину барака.
— Имей в виду, эти штуки хуже, чем плавники у акул.
— А какие плавники у акул?
— Я не щупал, но говорят, наждачные очень. А еще по-верхность у лучей ядовитая. Чуть коснешься, сразу ожог, как от серной кислоты.
— Да и так ясно, что не пройти, — заключил Пригорш-ня. — Той стороны, где дверь, даже и не видно теперь. Что делать, Андрюха? Или тут пересидим? Сколько, ты гово-рил... трое суток? Не, не годится. Трое суток тут куковать, под стеной... и жрать нечего, и пить...
— К тому же карусели имеют свойство иногда спонтан-но увеличиваться в размерах.
— Спонтанно... Своим ходом, что ли? Эк ты меня под-бодрил! Но тогда, может... Или... Елки-палки, так что ж нам теперь делать?! — до него наконец начало доходить то, что я понял уже некоторое время назад: положение стало чуть ли не хуже, чем когда мы прятались от темных в другой части барака. Угроза иная, а так — по-прежнему ничего хорошего. Пока напарник что-то бормотал, я вновь присел, раз-мышляя. Когда он наконец заткнулся, сказал:
— Один выход только вижу.
— Какой? — обрадовался Никита, привыкший, что в подобных сложных ситуациях я беру на себя, так сказать, стратегическое планирование, а он — наиболее рискован-ную, силовую часть практического воплощения моих пла-нов и тактическое руководство нами обоими во время этого воплощения. Такое распределение ролей устраивало и его и меня, к тому же оно до сей поры неизменно приводило к положительным результатам... В смысле, оба мы все еще были живы.
— Под ней проползти, — сказал я.
— Чего? — Он уставился на аномалию, потом перевел' взгляд на меня. — Ты что, как?
— Ползком. Как ты еще ползти собираешься? Хотя мо-жешь попробовать вприпрыжку, а я тебе хлопать буду.
— Не до шуток сейчас! Ты чё, всерьез предлагаешь?
— До потолка не добраться никак. Вдоль стен... Спра-ва — тоже никак вообще, а слева, видишь, — треть пример-но до того конца барака пройдем, а дальше нет ходу. Зна-чит, что остается? По полу ползти.
— Да чем же пол стен лучше?
— На моих глазах как-то давным-давно, когда ты еще тут не появился, Сумасшедший Кулак под каруселью про-полз. Десять ящиков «Смирновской особой» на спор выиг-рал. Кулак — он же толстый был, весил много. Вот и...
— А при чем тут сколько он весил?
— При том, что если под ней ползти, то она тебя будет пытаться в воздух вздернуть, правильно? Чем ты тяжелее — тем ей труднее. Если все же поднимет, то начнет сначала крутить-вертеть, а потом уж, когда к центру подтянет, разо-рвет на части. Так вот, нам нужно будет друг за друга дер-жаться, чтобы вес увеличить. Еще лучше — привязаться друг к другу, ремнем там... Нуда, поясные ремни сцепить и опять надеть. Ползти неудобно, конечно, бок к боку, и бу-дем на двух педиков похожи, но выхода нет.
Мы вновь замолчали, оглядывая аномалию и пытаясь представить себе, как проползаем под ее стремительно вра-щающейся, тихо гудящей воронкой. Пригоршня поежился.
— Чем карусель мощнее, тем, значит, тяжелее надо быть, чтоб она тебя не вздернула? — спросил он.
— Точно.
— Ну так, может, надо нас еще как-то того... утяжелить?
— Как?
— Да ружье взять. Не заметил? Вон, гляди, где я его упустил...
Мы опять уставились в окна, и напарник ткнул паль-цем. Ближе к перегородке лучей было меньше, вернее, здесь они расходились шире, расстояние между ними уве-личивалось, оставляя немного свободного пространства. Стараясь не коснуться ртутной поверхности, я наклонился вбок, прижавшись правым ухом к краю окна, просунул в него голову. Под стеной слева, среди остатков койки, лежа-ло электроружье.
— Оно тяжелое, понимаешь? — сказал Пригоршня. — Я когда стрелял, так с напрягом им ворочал, а я ж здоровый вообще-то, на хилость не жалуюсь.
— Наверное, это испытательная модель какая-то, — предположил я.
— Может быть, не знаю. Ну так что, если его к спине ремнем примотать, поможет это нам?
— Нам теперь все поможет, что вес увеличит. Но как ты ружье собираешься достать?
— Пролезть туда за ним надо.
— Опасно.
— Тю! — удивился он. — А то, что мы тут рядом со здо-ровенной каруселью торчим, — это не опасно? А Зона во-круг — не опасна? Жизнь вообще не опасная штука?
— Ладно, ладно. Хорошо, схожу за ним.
— Не, давай я схожу.
—  У тебя ж плечо. И я тебе наркотик вколол, Никита. Под промедолом за руль садиться нельзя. И между лучами кристалла врачи тоже лазать не рекомендуют, порезаться можно до смерти или кожу соскоблить... со всего тела.
— Да я себя нормально чувствую, — заверил он. — Плечо не болит, то есть наркота твоя действует еще, но в голове по-светлело. Не, серьезно, Химик, я в поряде теперь. Да ты ж сам две таблетки заглотил, разве оно на тебя не действует?
— То — таблетки, а то — внутримышечно.
— Друг мой... — Он взглянул на меня, и я повернулся к напарнику. — Люди делятся на два типа: одни могут про-лезть между лучами кристалла, а другие — нет. Ты — в жиз-ни не пролезешь. Я ж не Брюс Шварценеггер и не Арнольд Уиллис какой, ты что думаешь, мне погеройствовать вдруг припекло? Если б я в натуре себя хреново чувствовал, я б так и сказал: не могу, лезь сам, партнер. Но мне нормально сейчас, а раз так... Ну, ты понимаешь: я ловчее тебя все же буду. Согласен? Потому мне сподручнее между этими... на-ждаками этими пробраться.
Помолчав, я кивнул. У Пригоршни, как у десантника в недалеком прошлом, координация была, конечно, более справная и вестибулярный аппарат у него четче отлажен. Я тоже не рохля какой, но он таки лучше меня телом владе-ет, несмотря на то, что оно у него массивнее.
— Ладно, — сказал я. — Забились, ты туда иди. Но тогда нечего ждать — прям сейчас двигайся, правильно?
— Правильно, — ответил он и полез в окно.

*  *  *

Я встал возле того проема, через который Пригоршня перебрался в другую часть барака, и, ощущая обнаженной спиной в «цяточках» движение воздуха, создаваемое анома-лией, следил за действиями напарника. Он сначала остано-вился под перегородкой возле окна, разглядывая протянув-шиеся во все стороны лучи, будто отлитые из застывшей твердой ртути. Карусель едва слышно гудела, а иногда принималась потрескивать, но во второй половине здания ви-села тишина, только где-то в глубине что-то капало. То есть не «что-то», а кровь, ясное дело.
— Темновато тут, — пожаловался напарник. — Ладно, пошел я.
— Только ты каждый шаг продумывай вначале, понима-ешь? Не спеши и не суетись, медленно все делай, с толком...
— Не занудничай.
Электроружье было частично скрыто тремя лучами раз-ной толщины и степени наклона, которые напарнику нуж-но было миновать. Все они тянулись" от так называемого «гнезда», то есть ядра артефакта, но многие изогнулись, по-этому определить, где это ядро, я не мог. Хотя, скорее всего, оно лежало где-то на середине прохода между рядами коек.
Никита сделал шаг от перегородки, потом второй. При-сел, вглядываясь, после чего согнулся буквой Г.
— На карачках давай! — шепотом посоветовал я.
Он раздраженно мотнул головой — мол, не мешай! — но все же уперся в пол кулаками и стал перемещаться, как обезьяна.
— Ниже! — чуть не заорал я, когда его спина почти кос-нулась первого луча. Он лег, преодолел пару метров полз-ком, затем глянул вверх. Встал; перед ним теперь были два перекрещивающихся луча, а дальше между обломками кой-ки лежало ружье. Он замер ненадолго и вдруг сделал широ-кий шаг, высоко задрав ногу. Я аж подскочил, решив, что промедол до сих пор гуляет в его крови, бурлит в мозгу, за-бивая нейронные сигналы и перемыкая синапсы, и что как раз сейчас там произошло нечто вроде короткого замыка-ния... Но нет, оказалось, Пригоршня точно все рассчитал. Правое его плечо прошло буквально в сантиметре от одного из лучей, каблук чуть не зацепил другой, и напарник благо-получно миновал препятствие. Быстро нагнулся, поднял ружье, развернувшись, показал мне. Лицо расплылось в улыбке, я подумал, он сейчас язык мне покажет.
— Во! — донеслось до меня из сумерек.
— Ладно, назад давай, — сказал я. — Только осторожно, не забывай, теперь у тебя эта электропукалка еще!
Он вновь сделал широкий шаг, присел... и замер, глядя куда-то вбок. Я не видел, на что он смотрел: ту часть про-странства скрывали лучи. Никита выпрямился, повесил ру-жье на спину, затянул ремень и опустился на четвереньки.
— Там «FN-P90» лежит! — объявил он, оказавшись у стены и передавая мне оружие. — И не один — два.
— Ну и ладно, — сказал я. — Пусть себе лежат. Давай, лезь назад.
— Они по три кило весят, когда с магазином.
— Черт с ними, Никита. Опасно слишком.
— Не, ну как же? Ты не понимаешь — натуральные «эфэны»! Я их люблю просто! Там пластик такой, чтоб вид-но было, сколько патронов в магазине... Как... как платье на женщине прозрачное!
Я повысил голос:
— Слушай, а ну лезь назад! Платье... Ты больше вообще ни одной женщины никогда не увидишь, если станешь там между лучами шастать.
— Полсотни патронов на магазин! — страдал Пригорш-ня. — Почти тыща выстрелов в минуту! Калибр пять и семь, заостренная пуля, сердечник стальной — кевлар со ста мет-ров на раз прошивает! На двести метров дальность! И фона-рик тактический!
— Ну ты... оружейник! — обозлился я. — Лезь назад, го-ворю!
Он помотал головой.
— Не могу! Звиняй, Химик, но я их просто обязан дос-тать. Я сам себя уважать перестану, если такие стволы здесь брошу, а на фига тебе нужен партнер, который себя не ува-жает? Я быстро, я сейчас...
И он зашагал обратно, но теперь немного другим кур-сом, чем в первый раз.
Я плюнул, в сердцах стукнув прикладом ружья по пере-городке.
Он не отреагировал — изогнувшись, будто человек-змея, стал боком протискиваться между двумя лучами, рис-куя зацепить их одновременно и грудью и спиной. Мне да-же захотелось глаза зажмурить, чтобы не видеть этого. Все же Пригоршня благополучно лучи миновал, после чего почти пропал из виду. В сумерках, чуть подсвеченных ртут-ным мерцанием, едва различалась смутная тень, в которую превратился его силуэт, но потом исчезла и она, и светлое пятно Никитиной шевелюры.
Некоторое время было тихо, и казалось, что там ничего не двигается.
— Эй! — позвал я. — Партнер! После паузы донесся его голос:
— Здесь! Все в поряде, Химик, не нервничай. Вот они... ух, лапочки! Уже взял я их, возвраща... А!!!
— Что?! — выкрикнул я. Раздался стук, потом вопль Пригоршни, лязг, звук удара...
— Он живой, сука!
— Кто живой?! — машинально я вскинул тяжелое ру-жье, не посмотрев даже, в каком положении стоит верньер, и сунул ствол в окно.
Из полутьмы вынырнул Никита — прополз под гори-зонтальным лучом, волоча на спине человека, сомкнувшего руки на его шее и крепко прижавшегося к спине.
Просипев что-то неразборчивое, напарник встал на ко-лени, и я увидел безумное лицо темного сталкера, повисше-го сзади. Глаза Никиты были выпучены, в обеих руках он сжимал по пистолету-пулемету необычной формы, из мато-вого черного пластика.
Обнаженные смуглые руки сжались крепче. Никита вскочил, крутанулся — и я увидел, что у повисшего тела нет правой ноги, а левая — только до колена. Я прицелился, но не выстрелил: слишком рискованно.
— Сюда! — прокричал я, почти по пояс высовываясь в окно. — Ко мне, беги ко мне!!!
Никита стал поворачиваться в мою сторону, и тут сталкер вцепился зубами в его загривок. Заорав, напарник от-крыл огонь из двух стволов: пули забарабанили по перего-родке, с визгом оставляя в ней рваные дырки. Сообразив, что сейчас он подстрелит меня, я отпрянул от окна и ныр-нул вбок за мгновение до того, как несколько пуль пронес-лось сквозь проем. Я оказался прямо перед дверью, смутно понимая, что ее нужно побыстрее раскрыть, чтобы впус-тить Никиту, ему не пролезть в окно с этой ношей на пле-чах! Но дверь заперта снаружи, значит, надо садануть по ней из электроружья... Поднял оружие — и тут она затряс-лась, заходила ходуном: по другую сторону Пригоршня из обоих стволов палил в навесной замок.
Раздался хруст, выстрелы смолкли, их сменил нарас-тающий хриплый рев: напарник бежал сюда. Должно быть, замок уже сломан. Лишь в последний миг я понял, что сей-час произойдет, и попытался отскочить в сторону, чтобы подставить Никите ножку, чтобы не дать ему...
Но опоздал.
Пригоршня врезался в дверь, она распахнулась, и мы втроем — напарник, темный сталкер и я — упали в объятия карусели.
 
Глава 8

Нас почти сразу разбросало в разные стороны. Еще не-сколько мгновений темный висел на шее Пригоршни, сжи-мая ее сначала обеими руками, после одной, — а затем по-ток воздуха отшвырнул его далеко вправо.
Пронзительное шипение и дрожь наполняли простран-ство. Я дернулся, стараясь ухватиться за край окна, но не смог, вместо этого потерял ружье. Тело скрючилось, будто я пытался сделать обратное сальто: спина сгорблена, голова вниз, ноги согнуты так, что колени почти касаются ушей, — и в этот миг рядом протащило пистолет-пулемет, который Никита, оказывается, тоже упустил.
	Вокруг бушевали искры, пол превратился в размытый диск, а растущая ниже других пухлая гроздь артефактов с гудением проносилась мимо каждые несколько секунд, на-поминая свернутую клубком гирлянду из круглых кроваво-красных ламп.
Я попытался выпрямиться, но тугой поток воздуха но-ровил согнуть тело коромыслом. Пригоршня и темный ис-чезли из виду; электричество покалывало тело сотнями иго-лочек, воздух выл, будто волк на луну. Все, конец сталкеру по прозвищу Химик! И другу его Пригоршне тоже конец: через несколько секунд превратимся в конфетти.
Откуда-то из дымной полутьмы вынырнул темный, ос-калившись, ударил меня ножом. Лезвие пронеслось в сан-тиметре от шеи, я отпрянул и вонзил колено ему между об-рубков ног. Сталкера отбросило в сторону, а меня самого крутануло так, что он остался где-то за спиной. Я не видел центра воронки, различал лишь фонтан голубого пламени, бьющий оттуда, — и с каждым витком он становился все ближе. Меня пронесло мимо перегородки, но ухватиться за окна или дверь было невозможно. Сзади, среди сплошной клокочущей серости, что-то мелькнуло, и я кое-как извер-нулся, разглядывая предмет.
Какой бы хаос ни царил внутри аномалии, в извивах воздушных потоков была своя система, и более массивные тела двигались немного медленнее... Электроружье нагоня-ло меня, хотя и вращалось на два витка дальше от центра.
Я следил за ним, изгибая шею, пока в ней не хрустнуло. Затем рядом будто взорвался воздушный пузырь, поток го-рячего воздуха вместе с колючими искрами пыхнул в лицо, и меня стремительно провернуло на сто восемьдесят градусов. В голове загудело, к горлу подступила тошнота. Я сжал зубы, сглотнул — не хватало еще уйти в небытие в клубе собственной рвоты.
Мелькнул дверной проем, сквозь который внутрь лился свет осеннего дня. Вытянув руку, я вновь попытался уце-питься за него, но кто-то дернул меня за ступню.
	Я оглянулся: на мне висел темный. Он замахнулся, нож почти вонзился мне в колено, но в последний момент я ус-пел перехватить и вывернуть худое запястье. Пальцы тем-ного соскользнули с ноги, поток воздуха отнес его... прямо на Пригоршню, которого выбросило из бушующих сумерек ближе к нам. Напарник пнул сталкера в копчик. Тот завращался юлой, метнул в Никиту нож, но промахнулся. Ники-та ухватил сталкера за волосы, потянул к себе, его тяжелый кулак врезался в смуглое чернобровое лицо. Удар был очень силен, но тут темный повел себя неожиданно: двумя руками вцепился в напарника, не позволяя отбросить себя, согнул-ся в три погибели... На мгновение мне показалось, что сей-час он ткнется обрубками ног в плечи напарника, но вместо этого темный вдруг резко развел их и тут же сомкнул, как ножницы, сильно ударив Пригоршню по ушам.
Должно быть, в голове напарника после этого слегка помутилось, потому что пальцы его разжались, а тело рас-слабилось.
Дальше я не видел: прямо передо мной оказалось ружье. К этому времени безумная турбуленция карусели привела к тому, что я летел дальше всех от центра спирали, оружие — чуть ближе к нему, а Никита и темный — еще ближе. Не-долго думая, я схватил электроружье, прижал приклад к жи-воту. В этот миг напарник, изогнувшись, врезал лбом в под-бородок темного, отбросив его от себя, и тогда я выстрелил.
И не попал: слишком быстро все вокруг двигалось, слишком сильно дрожало, сложно было направить ствол точно в цель посреди этого хаоса.
Молния прошила сумерки, миновав темного, попала в центр спирали. Голубое свечение полыхнуло в ответ, и тут в голове мелькнула безумная мысль... Я начал стрелять — еще раз, еще, еще... Вой оружия не был слышен в реве воздуха, но молнии с периодичностью в полторы-две секунды выле-тали из ствола, почти каждый раз ударяя в центр воронки, отзывающийся вспышками.
Потом оттуда посыпались искры, узкий сноп их шибанул в невидимый потолок, и одновременно искрящийся стержень упал вертикально вниз, к полу... Воздушная спираль стала напоминать колесо, насаженное на сияющую ось.
Карусель взревела и закачалась, выписывая восьмерки. Мы были уже совсем рядом с центром, когда передо мной вновь оказался темный сталкер. Мимо как раз несло упу-щенный Никитой пистолет-пулемет, мы заметили его одно-временно и потянулись — я одной рукой, темный двумя...
Он успел первым. Я видел, как за его спиной центр во-ронки окутался слепящим огнем, как свечение все усилива-лось, норовя сжечь сетчатку... Сталкер поднял «эфэн», а я машинально вскинул ружье, прикрываясь им. Он выстре-лил и попал в приклад.
В отличие от электроружья, пистолет-пулемет дает от-дачу. Темного бросило назад, он покинул наш виток спира-ли и плечами вломился в центр карусели. Его тело набухло светом, который полился сквозь каждую пору на коже, но особенно ярко, густо-белыми лучами, — из глаз, ноздрей и разинутого рта.
Я выстрелил. Разряд впился в сталкера. Я выстрелил еще раз. А потом темный исчез во вспышке.
Нет, мне не удалось разрушить аномалию электроразря-дами. Сияние стремительно разрослось, напоминая диск с острыми как бритва краями. Я еще успел заметить в его цен-тре блеклый зелено-синий овал, похожий на человеческий глаз, — так вот в чем дело, карусель срослась не с мясоруб-кой, нет, она слиплась с оком, он стал ядром и влиял на ее структуру! — после чего ревущая волна света накрыла меня.

*  *  *

Первое, что я услышал, — это звук, какой бывает, если небольшую дыню уронить на бетонный пол с полуторамет-ровой высоты. А первое, что увидел, — Никита, стоящий на коленях, с электроружьем в руках склонившийся над тем-ным сталкером.
— На «мини» переведи! — выкрикнул я, но он то ли не услышал, то ли уже сделал это — и выстрелил.
	Точнее, не выстрелил, а нажал на курок. Ничего не про-изошло: оружие не сработало. Темный приподнялся, и Пригоршня дважды обрушил ствол на его голову. Сталкер упал, Никита отбросил ружье, потянулся к лежащему рядом «эфэну», схватив, выстрелил в смуглый лоб.
— Никогда не угадаешь, сколько мозгов у человека, по-ка они не разлетятся по земле, — проворчал я.
Никита на заду отполз от мертвеца и уселся по-турецки. Я привстал, упираясь ладонями в щебень. После карусели тошнило, ландшафт вокруг плыл и покачивался.
— Живы, Химик... — пробормотал напарник. — Слы-шишь, живы мы! Не разорвала нас карусель, а?
Он стукнул кулаком по щебенке и взглянул на меня. Я молча изучал пейзаж за его спиной.
— Ведь думал: все, конец. Из карусели не выбираются. То есть когда она нас затянула, я не просто подумал, что смерть пришла, я это понял, всем сердцем проникся, до пе-ченок уверовал, что вот сейчас, еще немного — и сдохнет Никита Ильич Новиков, конец ему настанет. С этим, с тем-ным, я так, машинально дрался... Ну, потому что инстинкт самосохранения, никуда не денешься. Но реально уже ощу-тил, что конец мне, да не простой — еще и больно сейчас будет очень, когда она станет на части рвать. Но — свезло нам. А, Химик? Зона за нас, потому что она любит удачли-вых! — и Никита пнул темного. Тело перевернулось, ткнув-шись разбитым лицом в мелкие камни... после чего стало вместе с ними медленно сползать.
Потому что мы находились на относительно широком и длинном уступе, а выше и ниже был склон горы.
— Зона против нас, потому что она не любит идио-тов, — сказал я не то чтобы недовольно, но несколько ки-сло. — Я тоже рад, Пригоршня, ты только скажи: куда это мы попали?
Он привстал, оглядываясь.
— Не, я таких мест в Зоне не знаю.
— Зона? — переспросил я. — Ты что, напарник, какая ж это Зона? По-моему, мы не в Зоне теперь.

*    *    *

Светло, солнечно — хотя солнца не видно, то ли оно скрывалось за вершинами гор, то ли его невозможно было разглядеть сквозь желто-белую дымку, окутывающую окре-стности. Вершины тоже тонули в этом прозрачном пуши-стом тумане.
Тепло. Даже, пожалуй, жарко. И как-то очень сухо, буд-то в пустыне. От одного вида окружающего пейзажа пере-сыхало во рту. Сглотнув, я поднялся, качаясь, как пьяный, добрел до края уступа, на котором мы находились, и по-смотрел вниз. Каменистый неровный склон, крутой, но не отвесный. Я присел на корточки. Невозможно было разо-брать, что внизу, хотя мне показалось, что горы тянутся большим кольцом, то есть там круглая долина... Но она теря-лась в дымке, будто залитая теплым засахаренным кремом.
Далеко слева на краю выступа стоял бревенчатый до-мик, невысокий и длинный, торцом примыкающий к скло-ну. С другого торца виднелись крыльцо и навес, за ними — короткий настил из досок, нависающий над обрывом. Над крышей домика был ветряк с жестяными крыльями, он вра-щался на ветру, приглушенно скрипя и чем-то лязгая.
И все, больше здесь ничего не было. Камни со всех сто-рон. Дом с ветряком. Невидимая долина у подножия гор, небо. И мы на щебне посреди всего этого.
— Где мы? — спросил Пригоршня.
Я молчал, и он, задав вопрос, тоже надолго умолк, пока-чивая электроружье. Потом, практически одновременно, мы повернулись друг к другу, но я успел сказать первым:
— Беру свои слова обратно.
— Какие слова?
— О том, что пространственные пузыри — сказочка.
— Ну! Понял, что старина Пригоршня глупого не рас-скажет? Хотя что-то мне все-таки не верится...
— Ну тогда объясни, куда мы попали?
— Ну, э... — протянул он. — Может быть, в...
— Куда? Ты говори, говори, я тебя слушать буду.
Он приоткрыл рот, оглядываясь.
— Ну, перебросило нас куда-то... аномалия то есть — в другую точку Земли, в Африку или там в... Танзанию ка-кую-то.
— Танзания и есть в Африке.
— Ну и вот...
— Если аномалия так сработала, что перебросила нас в другую точку планеты, то есть если ты допускаешь телепортацию, то почему не допускаешь пространственных пузы-рей? То есть почему одно тебя удивляет, а другое — нет? И вообще, утром ты меня убеждал, что это все не сказки, а теперь мы что, ролями поменялись?
Я встал и не спеша пошел к нему. Голова еще кружи-лась, но тошнота прошла.
—  Ну, если на Земле — то ладно, — сказал Пригорш-ня. — Но если какой-нибудь параллельный мир — то это слишком. Фантастика какая-то.
—  Вся Зона — сплошная фантастика. И потом, не ду-маю, что параллельный мир. Что — целый мир? То есть это ж не просто планета, а и космос вокруг — вселенная, значит? Нет, вряд ли. Мне почему-то кажется, тут речь именно про такие пузыри идет... Ну, типа карманы пространственные, складки. Вот что-то такое, локальное, — да, могло, навер-ное, в Зоне образоваться. То есть раньше я бы ни в жизнь не поверил, но теперь... Короче, тут же выбросы то и дело про-исходят. Представь: разглаженная простыня. Большая та-кая, квадратная. А теперь представь, что выбросы — это ко-гда кто-то за центр простыни берется и ее кверху дергает, а потом отпускает. Раз, потом еще, еще... Что будет?
— Ну, сморщится она.
— Вот. И эти морщины, складки на ней — и есть то, что вы пузырями называете. То есть не вы, уже — мы, потому что теперь я в их существование тоже, пожалуй, верю.
— Пожалуй... — пробормотал он, и тут темный сталкер, лежащий в метре под уступом, дернул ногой.
Пригоршня, хекнув, направил на него ружье и нажал курок. Тишина: оно не выстрелило.
— Без толку, — сказал я. — Так и думал, что тут работать не станет. Возьми лучше этот свой «эфэн» и мне второй дай. А темный все одно сдох, это у него посмертное мышечное сокращение.
— Почему не будет? — спросил он, отложив ружье, по-дал мне пистолет-пулемет, который до того лежал на его
' коленях, и поднял из щебня второй.
Сунув «эфэн» за ремень на спине, я уселся, поджав но-ги, и взял электроружье. На стволе серебрились мелкие бу-квы: «gun-solyachich». Две стороны приклада были решетча-тыми, внутри что-то тускло светилось и едва слышно гудело. Я произнес, поворачивая оружие из стороны в сторону:
— Я в этом не очень разбираюсь, но... Слышал, в об-щем, такие опыты проводили. Короче, от обычной антенны электромагнитное излучение во всех направлениях идет, то есть оно рассеивается в окружающем пространстве. Ну и недавно относительно изобрели такое «устройство с долго-живущим резонансом». Оно излучает энергию иначе, и ес-ли в его поле ввести какой-то другой объект, излучающий энергию на той же частоте, то между ними резонанс воз-никнет. Благодаря этому создастся туннель для передачи электроэнергии, которая не будет рассеиваться.
— В смысле, башня с тарелками — это был источник энергии для всех ружей на базе? Тогда получается... Ага, та-релки те излучали энергию — ну типа передача электричест-ва без проводов, да? Накрывали этим своим полем базу, и потому ружья стреляли. Но теперь, когда мы в другое место попали, они и не стреляют,, потому что за границу поля вы-шли.
— Во-во. В Зоне вообще, заметил, сколько оружия раз-ного, и нашего, и заграничного? Это потому что его тут вро-де как испытывают, на мутантах проверяют... ну и на лю-дях. Воякам с Кордона постоянно новые модели дают, на-емники тоже любят всякий хай-тек притаскивать. Ну и когда эту систему изобрели — видно, тоже здесь решили проверить, в полевых условиях.
— Ясно, Химик. Значит — надо нам выбираться из этого пузыря. Что теперь делать бу... — он не договорил, упав плашмя на камни, направил пистолет-пулемет в сторону дома и процедил: — Ложись быстро!
Но я уже и так лежал рядом, со вторым «эфэном» на из-готовку. Кривой дом стоял на едва заметном пологом воз-вышении. Возле его дверей появился человеческий силу-эт — помаячил на фоне склона, нагнулся, переставил что-то и присел, ссутулившись, склонив голову на худой длин-ной шее.
— Видишь, кто это? — спросил я. После паузы Пригоршня откликнулся:
— Мужик.
— Ясно, что не старушка. Кто? Сталкер обычный или...
— По-моему, это темный. Я помолчал, вглядываясь.
—  Почему так решил?
— Ну... кажется, одет так же, как те, на базе... Комбез старый на голое тело. Слушай, так, может, на самом деле их база здесь, а туда они случайно забрели? Ну или не случай-но, а что-то искали?
— Может, да, а может, и нет. Слишком пока фактов ма-ло, чтобы понять что-то. Но если так... Мы, Никита, кажет-ся, во что-то серьезное вляпались. Я имею в виду, что-то происходит в Зоне, а мы в это дело ненароком влезли...
— Откуда такие выводы? — скептически осведомился он.
— Оттуда, что ощущение у меня такое. Чувство, будто что-то важное происходит.
— Ах, чувство у тебя... Ладно, что делать будем? Имей в виду, чувствительный, в моем автоматике патронов мало. Да и в твоем тоже. Сам погляди, там прямо сквозь стенку магазина видно.
— Пятнадцать, — сказал я, посчитав.
— У меня семнадцать. А сколько там темных этих внут-ри и за домом — хрен знает. И еще, Химик: устал я, честно скажу. Жрать хочу, пить и спать. И плечо... как бы оно не загноилось. Обработать его нормально надо.
Я приподнял голову, оглядываясь.
— Можно попробовать наверх забраться. Ну или спус-титься. К вечеру придем куда-нибудь. А темные, или кто они там, пусть себе в доме дальше сидят, что нам до них?
— Да она здоровая какая, гора эта. Я ни низа, ни верха отсюда не вижу. Не, до вечера не дойдем. И есть что? У ме-ня в животе уже давно бурчит.
— Барана какого-нибудь подстрелим или козла горного...
— Ага, радиоактивного такого, с двенадцатью рогами.
— ...Или орла. Ну хорошо, ты что предлагаешь?
— Давай, как ты сказал, вверх или вниз, но для начала все же в дом заглянем. Хоть какие-нибудь, может, припасы найдем. И потом, даже не в припасах Дело, а в том, что вдруг у них бинокль есть, у доходяг этих?
— Да, бинокль у них может быть, — согласился я.
— Ну вот. Станем спускаться, даже если они сразу нас не заметят, то все равно позже могут в бинокль начать окре-стности оглядывать... Что если увидят и за нами пойдут? Мы тогда совсем в невыгодном положении окажемся: они нас преследуют, а мы про то и не знаем. Мне, Химик, в го-рах воевать особо пока не приходилось, опыта маловато. А у тебя и подавно.
— Ладно, уломал, — сказал я. — Давай, ползем к дому тогда. Но только, Пригоршня, без геройства, ползем мед-ленно и печально. То есть осторожно.

Глава 9

— Если ты его пристрелишь, те, кто в доме, — услышат, — прошептал я так тихо, что сам едва разобрал свои слова.
Мы находились метрах в пяти от крыльца, неподвижно лежали плашмя, приподняв головы. Оба грязные и потому примерно такого же цвета, как и темно-серый щебень во-круг. Сталкер (это был человек из компании, которая кру-тилась на базе возле Припяти, теперь-то уж сомнений не осталось) сидел на ржавой канистре, его лицо мы видели в профиль. И он был еще грязнее нас, да к тому же на щеке, лбу и шее виднелись волдыри, мелкие ранки и прыщи. Во-обще — очень странный тип. Я припомнил, что те, на базе, тоже были, мягко говоря, необычными, хотя особо их рас-смотреть возможности тогда не было. Не только внешно-стью, но и поведением, жестами, манерой двигаться... Ведь не зомби они, точно...
— Если повернется — заметит, — прошептал я. Пригоршня чуть двинул головой, кивая. Затем, скривив
губы, краем рта прошептал:
— Вроде нет у него оружия?
— Черт знает, не вижу.
Он что-то прикинул и наконец решил:
— Ты тут лежи, ствол не опускай. Я к стене, вдоль нее пройду и бесшумно его сниму, руками...
Это было опасно, но других способов я не видел и пото-му кивнул. Пригоршня пополз вбок — очень медленно, очень тихо. Сидящий на канистре человек неподвижно гля-дел себе под ноги, напоминая какое-то чучело или статую. Интересно, что у него в голове происходит? И вообще — это действительно темный, побывавший в центре Зоны, су-щество с изменившейся психикой, которого уже нельзя на-звать человеком в полной мере, или все-таки зомби?
В этот момент он поднял голову, некоторое время гля-дел вдоль склона — выражение смуглого лица оставалось прежним, вернее, прежним было полное отсутствие какого бы то ни было выражения на этом лице, — затем отвернулся от меня, показав бритый затылок.
Нет, не зомби, конечно. Они совсем не так двигаются. Но и не обычный человек. Неожиданно я поймал себя на мысли, что он напоминает насекомое. Не только этот, на крыльце, но и те, кого я видел раньше, в бараке, хотя я не смог бы сказать, что именно в их повадках было от муравьев или кузнечиков... Или скорпионов?
Темный повернул голову.
Я застыл, даже моргать перестал. Его зрачки сдвину-лись, после чего глаза уставились прямо на меня. Мы гляде-ли друг на друга, он продолжал сидеть, я распластался на щебне... Нет, он все еще не видел меня. В конце концов ро-жа у меня грязная, тело не чище и штаны такие же. Да и ле-жу я не под самым крыльцом.
Слева в поле зрения показался Пригоршня. Он шел вдоль стены, прижавшись к ней грудью. В доме с этой сто-роны не было окон, так что напарник не рисковал быть за-меченным изнутри, — но вот охранник на канистре вполне мог услышать его.
Сталкер отвернулся, и я бесшумно выдохнул. Никита в этот момент добрался до угла дома. Я видел обоих, а они пока не видели друг друга. Продолжая стоять в той же позе, напарник опустил пистолет-автомат и сунул его за ремень сзади. Потом слегка присел и, сделав шаг в сторону, прыгнул. Долговязое тело взметнулось в воздух, руки ухватились за доску под крышей крыльца. Пригоршня качнулся впе-ред, вскинув ноги, коленями сжал шею темного. Я вскочил. Дверь позади них приоткрылась.
Никита, как обезьяна, провернулся вокруг продольной оси, отпустив доску.
Сталкера сбросило с канистры, его верхние позвонки отчетливо хрустнули, шея выгнулась под неестественным углом, и он упал на крыльцо.
Из открывшейся двери высунулась смуглая лысая голова. Напарник, на лету выхватив пистолет-пулемет левой рукой и крутанувшись, ввинтившись в воздух, будто сверло, рухнул на правый бок, не отпуская ногами свалившегося с канистры сталкера. «Эфэн» начал стрелять, Пригоршня поднял руку, и пули соединили пах и шею второго сталкера цепочкой рваных дыр.
Я вспрыгнул на крыльцо. Раздвинув ноги, напарник поднялся на колени, продолжая держать дверь под прице-лом. Голова высунувшегося из нее человека откинулась, лицо его будто плеснулось, потекло темно-красным, и он опрокинулся на спину.
Дверь распахнулась. Никита вскочил, пригибаясь и вы-ставив перед собой пистолет-автомат, который теперь сжи-мал обеими руками, нырнул в нее.
Перепрыгнув через труп сталкера со сломанной шеей, я последовал его примеру, хотя, наверное, мог бы этого не де-лать: в тот миг, когда я только достиг порога, а напарник был уже внутри, из дома донеслась короткая очередь. Мгновенная пауза, звук перекатившегося тяжелого тела -и опять выстрелы.
На пороге я присел, шаря стволом по обширному поме-щению с низким потолком. Никита был слева, стоял на ко-ленях позади кресла без ножек, целясь. Посреди комнаты в луже крови лежал темный, к дальней стене привалился вто-рой. Я вскинул «эфэн».
— Он готов, готов уже! — громко сказал напарник. Сталкер сползал спиной по стене, оставляя широкий
потек крови. Его грудь и живот превратились в кашу, руки свисали вдоль тела, правая все еще сжимала дробовик с об-резанным стволом. Мы с Пригоршней молча наблюдали за ним, не забывая контролировать окружающее. Я бочком, в полуприсядку засеменил вправо, чтобы не маячить на фоне светлого дверного проема: на другой стороне помещения была еще одна дверь, закрытая, и оттуда в любое мгновение мог кто-нибудь появиться.
Ноги темного подогнулись, он плюхнулся задом на пят-ки, после чего мягко завалился вбок и упал под стеной.
— Жмурик! — выдохнул Пригоршня, привстав за крес-лом. — Так, теперь дальше давай поглядим. Только ты осто-рожно, за мной иди.

*  *  *

Никого здесь не оказалось, лишь эти трое, которых мы убили... вернее, Пригоршня убил.
— Ну ты крут, — сказал я ему, пересекая следующее помещение. — Прыжки с переворотами, выстрел в падении... ковбой.
— Скорее уж Джеки Чан, — возразил напарник хму-ро. — Слушай, что это за дом такой странный?
Дом и вправду казался диковатым, на всем лежала пе-чать нечеловеческого, хотя мне трудно было сказать, в чем именно это нечеловеческое заключалось. Мебель — почти обычная, деревянная и грубо сколоченная, только почему-то вся без ножек. Пол, стены, потолок... Но что-то витало в воздухе, будто какие-то тени клубились по углам. Нет, на самом деле не было там никаких теней, скорее они появи-лись в моей голове, после того как я вошел сюда.
— Ты чувствуешь? — пробормотал напарник, раскрывая шкаф и разглядывая потрескавшуюся глиняную посуду. — Будто... три медведя тут жили, а? Только не из сказочки, а из фильма ужасов. И они девчонку, которая к ним зашла и на их кровати поспала, съели живьем, когда вернулись.
— По-моему, здесь не темные эти обитали, — сказал я. Никита энергично закивал.
— Ага! Я как раз то же хотел сказать. Не знаю, откуда это, с чего взял, но... Короче, они сюда пришли так же, как на ту базу.
— А зачем? — спросил я.
— Вот этого уже не знаю. Но они, наверно, снизу под-нялись, из долины или что там под горой находится. Залез-ли сюда и осматривали все, ну, как мы вот сейчас все равно. Или, может, караулили... А! Значит, хозяина они караули-ли, правильно? Поджидали его... Ну точно! Но кто хозяин? Он вроде и не человек вовсе... .
— Почему ты так решил? — спросил я, с любопытством глядя на него.
Пригоршня развел руками.
— А фиг его знает! Такое вот ощущение у меня. Не могу объяснить, но что-то необычное тут. И сквозит, да? Ты чув-ствуешь?
Я через силу улыбнулся.
— Еще как. Ты, Никита, пенек вообще-то, ну, в смысле тонкости душевной организации, поэтому до тебя все сла-бее доходит, радуйся. А меня с самого начала, как мы сюда вошли, мутит. В животе крутит что-то, а в башке, как ты то-гда сказал... пасмурно. Вроде как сквозняк постоянный в этом доме, но не воздуха, а... Ну, ментальный сквозняк, ко-роче: дует тут, и сильно дует. Из других пространств задува-ет, из каких-то таких щелей невидимых. Странное место.
— Ага, смурное...
— Вот представь: ты в доме — с виду нормальный дом, но потом ты находишь погреб, отворяешь крышку в полу и видишь: там, внизу, все затоплено. Только не водой, а кро-вью. В рост человека. И ступеньки деревянной лестницы уходят прямо в кровь. Даже невозможно поверить, что столько может быть. Она густая, темная, почти черная, спо-койно стоит, как вода в пруду, и не убывает ни на капельку. И вот ты опускаешься на колени, протягиваешь руку, и твои пальцы касаются ее поверхности. Видишь? Красное. Густое. Ты не ошибся...
— Уй, блин, Химик! — сказал Накита. — Ты чё? Что это ты говоришь? Совсем крыша съехала? Тебе в психушку по-ра, собирай вещи, скоро за тобой приедут!
— Ладно, расслабься. Шучу. Сам свой страх высмеи-ваю, чтобы он... ну, не таким страшным казался.
— Ага, так ты про себя высмеивай, а то мне только страшнее делается. Идем дальше. А погреба тут вроде и нету никакого!
— Нету-нету, успокойся.
— И потом, кровь бы свернулась давно, не может она стоять в человеческий рост, как ты вот это придумал. Со-всем псих больной!
— Не обязательно, в нее цитраты можно добавить.
— Тогда б загнила...
— Ну еще и антибиотики можно бросить, чтоб не гнила. И потом...
— Ну ладно, хватит!
— Хватит так хватит, — согласился я. — А это что...
— Блин, таки погреб! — испугался Пригоршня.
— Где? Да нет, я говорю: вон, твои пули стенку насквозь пробили, что ли?
Он подошел к стене, оглядел ее. Удивленно покосился на меня, попятился и вдруг со всей силы саданул ногой.
Раздался треск, часть стены обвалилась. Приподняв брови, я подошел ближе, встал рядом с Пригоршней, рас-сматривая. На самом деле она была из фанеры, а сверху для маскировки обита дощечками. Внутри — узкая комнатенка, почти что ниша. Два табурета в ней. И на одной стоял ноут-бук.
Я присел возле него на корточки и сказал:
— Ну очень любопытно.
— Что любопытно? — спросил он.
— Очень уж редко в Зоне такая техника встречается. Ты когда комп в последний раз видел, не считая наших ПДА?
— Ну, давно видел. Хотя у Курильщика, по-моему, в задней комнате один был, а может, и до сих пор стоит.
Склонившись, Никита посмотрел через мое плечо на слабо мерцающий экран. Я провел пальцем по черному квадрату тачпэда, переместив курсор и разглядывая изобра-жение: какая-то карта, но очень уж непривычная, незнако-мые условные обозначения и надписи — похоже на кирил-лицу, но, опять-таки, незнакомые значки, будто ребенок свой алфавит, играясь, выдумал.
И вдруг лэптоп сам собой выключился, мигнув напос-ледок экраном.
— Что такое? — я нажал кнопку питания, но ничего не произошло.
— Фигня какая-то, — сказал Пригоршня, выпрямля-ясь. — И ради этого тайник делать? О, а вон люк в углу, воз-ле двери. И под ним — ну точно, погреб.
— С кровью?
—  Не зна... нет! Какая кровь?! Иди проверь, сам уви-дишь, нет там никакой крови.
— Да я и так знаю, что нет, — рассеянно ответил я, со всех сторон изучая лэптоп. — Я ж сказал: шучу. Тут большо-го погреба и быть-то не может, разве что яма какая: дом ведь на камнях прямо стоит. Но если хочешь, загляни туда, конечно...
— И загляну, — отрезал напарник, выходя из тайника. 
Он направился к двери, через которую мы попали сюда,
а я попытался включить машину, но не смог. Черт-те что и сбоку бинтик. Только что работал — и вдруг на тебе. Карта там была какая-то странная: вроде изображение части Зо-ны, но с пунктирными кругами, и овалами, и стрелочками красными. И что-то, кажется, написано кириллицей, но прочесть я не успел, только увидел знакомые буквы.
Еще деталь: сбоку из лэптопа торчал переходник USB/VGA, и на нем, как на вбитом в стену гвоздике, висе-ли четки. Я взял их, покрутил в пальцах — бусины непонят-но от чего, вроде пластик. Но теплый и вроде едва заметно светится. Выпрямившись, я шагнул наружу.
Из соседней комнаты послышались шаги, и вскоре поя-вился Никита с дробовиком темного в руках.
— Во какой, — сказал он, показывая оружие. — Это «benelli nova» итальянский. Нехилая вещь, и патроны тут супермагнумовские, мощные. И удлинитель на магазине, поэтому патронов аж семь штук влазит. Правда, запасных я не нашел. Все равно с такой штукой сподручнее по комна-там шастать. Там окошко за мешковиной в дальней стене, погляди, что я в него увидал.
Перебирая теплые бусины четок, я обошел табурет, на котором стоял лэптоп. Сзади торчал толстый крученый шнур, свисал к полу, вился по нему, затем взбирался по сте-не, закрепленный изогнутыми гвоздями, доходил до дырки в потолке и там пропадал. К чему он подключен, интерес-но? Ага, это ветряк электроэнергию дает. Тут, наверно, ве-тер постоянно дует...
— Ну так иди ж сюда, — позвал напарник, вновь ушед-ший в соседнюю комнату.
Когда я приблизился, он стволом откинул в сторону мешковину. Я выглянул. Там были все те же камни, на них, рядом с задней стеной дома, стоял приземистый мотоцикл с коляской, какой-то импортный, неизвестной мне модели, со спущенными шинами и простреленным бачком. А рядом с ним была небольшая гусеничная платформа. В середине виднелось основание круглой турели, с которой сняли верхнюю часть.
— Черт с ним, с мотоциклом, но вот эта машина ничего тебе не напоминает? — спросил Пригоршня.
Я прищурился, соображая.
— Такую же штуку мы в кратере бетонном видели на бо-лоте?
— Точно. Только там на ней еще ствол был. Это, выхо-дит, самоходная электропушка...
— И как она сюда попала? Он пожал плечами.
— Ладно, я хочу все же подвал еще осмотреть, — он по-зволил мешковине упасть на прежнее место.
Когда я вернулся в комнату с тайником, Пригоршня спускался в подвал по крутой лестнице — медленно, с на-пряженным выражением лица. Наверное, все еще ожидал увидеть бассейн крови на 666 литров...
Я направился ко второй двери, но на полпути оглянул-ся: Никита, спустившись в подпол на пару ступеней, при-сел и стал пялиться вниз.
— Что там? — спросил я. Он ответил:
— Выключатель вижу. Ну такой... старый, рычажок чер-ный, пластмассовый. От него провод идет дальше и... ага, лампочка.
— Так включи свет, — посоветовал я.
— Да он в самом низу лестницы, выключатель этот.
— Ага, ну ладно. Тогда погоди минуту, я только на кры-шу гляну и назад.
Никита поднял голову и многозначительно посмотрел на меня. Я кивнул с кривой ухмылкой.
— Знаю, знаю. В фильмах ужасов герои всегда в незна-комом месте за каким-то хреном расходятся в разные сто-роны, и их поодиночке мочат. Ну так ты не спускайся без меня, а я сейчас вернусь.
Очутившись на крыльце, я перешагнул через тело стал-кера и, придерживаясь за один из шестов, подпирающих навес, поглядел вверх. Так и есть: на крыше, дальним краем примыкающей к склону, была антенна, довольно дорогая тарелка. Что-то непонятно мне все это. Откуда лэптоп здесь, да еще и к такой антенне подключенный? Для чего он? И вообще дом необычный крайне, странный человек тут раньше жил. Если, конечно, человек...
Здание стояло так, что от края крыльца до склона было не больше метра; дальше тянулся настил из хлипких досок с широкими щелями между ними. Я шагнул на доски, встал возле самого края. Немного подавшись вперед, посмотрел. Теплый сухой ветер подул в лицо. Очень светло там, под склоном, светло и жарко. Дымка лежит толстым ватным пластом, скрывая подножия гор. Я глянул вверх: та же дым-ка висела над головой, и солнце пряталось где-то в ней, как в стоге сухого сена. Странное место. Вроде и тихое, спокой-ное — но одновременно пугающее. И дымка эта... Казалось, что в ней — или за ней — должны таиться зловещие, опас-ные твари, не те, что любят темноту, но такие, которые на-падают посреди яркого дня, в жаркий душный полдень, и передвижение их сопровождается шелестом песка, хрустом мелких костей, звяканьем чешуек.,. Какие-то, черт знает... солнечные демоны прятались там, в светло-желтом тумане. Я плюнул со склона, повернулся и вошел в дом.

*  *  *

Никита все же спустился вниз без меня, включил свет. Когда я появился в комнате, его голова возникла из широ-кого люка, ярко подсвеченная снизу.
— Химик... — сказал он, блестя глазами. — А я знаю, кто в этом доме жил.
— Три медведя?
Когда у него становится такое выражение лица и такой голос, это как сигнал: к словам напарника надо относиться с повышенным скептицизмом. И точно — пропустив мимо ушей мое предположение, он объявил:
— Картограф!
— Кто? — удивился я. — Это еще что за хрен с горы?
— Ну как же! Его еще Троповым называют, потому что он тайные тропы знает. Ты разве про него не слышал? Ле-гендарная личность, навроде Доктора.
Тут я что-то стал припоминать, но очень смутно.
— Никита, я тебе уже говорил: Доктор — не легендар-ный. В том смысле, что он не из легенд, такой человек дей-ствительно есть, живет прямо сейчас, и никто в этом не со-мневается. Да я его и видел как-то. А Картограф этот твой...
— Сказочки, да?
— Да. Зона — место хитрое и запутанное. Из-за выбро-сов тут иногда целые области перестраиваются, тропинки новые образуются сами собой, холмы с места на место пере-ползают, русла смещаются... Ориентироваться здесь трудно даже бывалым сталкерам-бродягам. Общее расположение больших районов вроде Свалки, Милитари, Агропрома ос-тается прежним, но мелочь всякая... Это что значит? Это значит, обязательно должна была возникнуть легенда о Картографе. То есть о человеке, который во всем этом кру-че всех ориентируется, чуть ли не о маге каком-то. Это та-кая потребность человеческой психики, понимаешь? Нуж-но объяснить, откуда вселенная взялась — вместо того что-бы разбираться в этом с научной точки зрения, придумали Бога. Нужен кто-то, чтоб в географии и топографии Зоны хорошо шарил, — придумали Картографа.
— Тропов существует, — отрезал Никита. — Да ты спус-тись, погляди.
Я недовольно шагнул к лестнице.
—  Ну и что у тебя внизу? Труп с биркой на запястье: «Это я, Картограф»?
— Не, карты там.
Лестница вела в квадратную комнату с каменными сте-нами, вдоль которых протянулись криво сколоченные стел-лажи из реек. Оттуда торчали гвоздики, и на них во множе-стве висели карты. Точнее, когда-то висели, а теперь оста-лась всего парочка, остальные кто-то сорвал — в спешке, скорее всего, потому что на некоторых гвоздях белели об-рывки бумаги.
Но те две, которые еще были здесь, я вместе с Пригорш-ней внимательно рассмотрел. Самодельные, нарисованные от руки, без всяких линеек и циркулей, на неровно отрезан-ных кусках ватмана. На одной я узнал план зданий Агро-прома, а на второй...
— Слушай, по-моему, это катакомбы, которые от Ми-литари тянутся, — сказал Пригоршня, тыча в карту стволом обреза. — Необычная какая-то. Что это за кружочки крас-ные? А вон крестик...
— И стрелки какие-то пунктирные, — вставил я, сни-мая карту с гвоздя. — Возьми вторую, сверни. С собой за-хватим, я изучу на досуге.
Еще в помещении был стол с высокими ножками и на-клонной столешницей, где в неглубоких выемках по краям лежали несколько карандашей и цветные мелки.
— Это он здесь рисовал, — важно пояснил Никита.
— Тропов, да? — уточнил я.
— Ага. А ты типа до сих пор сомневаешься?
— Напарник, карты — не доказательство.
— А то, что в доме этом странно так, дух такой... нечело-веческий?
— Ну так что?
— Да то, что Картограф и есть не совсем человек! Ну как Доктор — он, по-твоему, нормальный? Это как... ну как но-вое такое существо, понимаешь? Которое под влиянием Зо-ны из человека получилось, у которого мозги иначе уже ра-ботают. Вот и Тропов. Про него такие вещи рассказывают... Но он не как Доктор, он на глаза почти никому не показы-вается, а чтобы найти его, сильно постараться надо. Я чё ду-маю? Думаю, он этими.... пространственными пузырями этими занялся. Стал их изучать да на карты свои наносить. Ну и поселился в этом пузыре. А когда темные появились — он отсюда свалил.
— Зачем? Ты ж вроде говоришь, он могучий такой...
— Ну, могучий... Во-первых, он же не боец, его могу-честь в другом — он с пространством умеет обращаться, всякие пути секретные отыскивать и ходить ими... А во-вто-рых, зачем ему вообще с темными воевать? Может, как раз время пришло ему в другое место перебираться, тут увидел как раз, что они идут... Ну, собрался да ушел по своим де-лам. Или даже сам по себе ушел, а они позже подгребли. Или наблюдали за ним тайно.и явились только после того, как он ушел. Всякое может быть.
— Куда? — спросил я, поднимаясь по лестнице обрат-но. — Куда ушел? Каким путем, как? Я тоже хочу уйти, При-горшня, куда-нибудь отсюда — не нравится мне здесь. Лад-но, там вон еще помещение какое-то, давай и его изучим.
Пока напарник выбирался из подпола, я осторожно от-крыл очередную дверь, стоя сбоку от нее, сначала сунул внутрь ствол, потом заглянул. Оглядев комнату, позвал:
— Эй... партнер!
Он в это время чем-то скрипел позади, должно быть, пытался закрыть люк, и я повысил голос:
— Никита!
— Ну, чего надо? — откликнулся он.
— Мне? Мне ничего. Это тебе надо. Ты же оружие лю-бишь, малыш? Вот тебе счастье привалило* сколько игрушек...

*  *  *

В конечном счете оказалось, что счастья в соседнем по-мещении не так уж много. Под оружие была отведена стой-ка у стены, где стояло пять слабеньких английских штурмо-вых винтовок «Enfield L85», две снайперки «СВД» и пара спецавтоматов «вал», которые, как я знал, Никита страстно любил за бесшумную и беспламенную стрельбу... Ну, почти бесшумную и почти беспламенную.
На нижней полке лежали три браунинга «хай пауэр», при виде которых у напарника загорелись глазки и участи-лось дыхание, как у девушки после первого поцелуя, — ма-газины, пистолетные обоймы и, в специальном длинном чехле с кожаными петлями, — полтора десятка гранат.
— Семьдесят третий тип, — объявил Пригоршня, доста-вая одну и взвешивая в руке. — Видишь, небольшая? Хотя там слой уже готовых осколков выложен, которые при взрыве разлетаются. Замедление у нее секунды три с поло-виной. Хорошая! Люблю! С собой возьмем!
— Остальное тоже с собой возьмешь? — спросил я и прошел к шкафу в дальнем конце комнаты. Там оказалась одежда: комбинезоны, куртки, несколько пар штанов, пла-щи. На крючках висели ремни, внизу стояла обувь, сапоги и ботинки, на верхней полке лежали головные уборы: не-сколько военных фуражек без кокард, каски, вязаные и клеенчатые шапочки.
Справа от шкафа были армейские ящики, в которых на-шлись консервы, бутылки минеральной воды, пакеты с су-харями и аккуратные стопки спецпайков.
— Хороший у Картографа схрон, — одобрительно про-изнес Никита сзади, и я оглянулся. Пятнадцать гранат ве-сят килограмма три, но он решил ни одной не оставлять, нацепил кожаную полоску на плечо, пристегнув концами к ремню спереди и сзади. -*- Или не его все же? Ну то есть Картограф тут точно недавно обитал, но, может, до него кто другой жил? Потому что зачем ему столько оружия? Слу-шай, что-то плечо опять разболелось. У тебя лекарство то осталось? Очень оно мне хорошо тогда...
— Позже, — ответил я. — Надо, чтоб время прошло ме-жду двумя уколами, а то еще сделаю тебя наркоманом. Да-вай поедим и переоденемся, раз тут такое богатство. А по-том будем решать, что дальше делать.


* * *

Через пару часов, успев немного поспать после сытного обеда и экипироваться, мы вышли на крыльцо. Я переста-вил канистру на доски и пристроился сверху, а Пригоршня уселся на край настила, свесив ноги. Он таки уломал меня вколоть ему еще промедола, а под стеллажом мы нашли де-ревянный ящик, где лежали бинты, йод и прочее. Напарник обработал мне спину, после чего я съел еще пару таблеток пенталгина.
. Пока мы находились в доме, снаружи ничего не изме-нилось: все та же пуховая желтая дымка вверху и внизу, та-кое же освещение и тишина.
— Здесь, как на той базе, — произнес Никита, задумчи-во озираясь. — Чё ты тогда сказал? Будто время останови-лось? — Он поглядел на часы. — Слушай, а ведь.уже часов пять прошло, как мы на базу попали. Что ты молчишь?
Еще некоторое время я смотрел остановившимся взгля-дом себе под ноги, потом встрепенулся и сказал:
— Медведь же их сам и положил.
— Что? Кого положил?
— Тех, кого Курильщик с ним отправил. Пригоршня вылупил на меня глаза.
— Андрюха, ты что говоришь?
— По-моему, Медведь их специально через ловушки повел.
— Чтобы отделаться от них?
— Да. Он ведь этот район лучше всех изучил, сам зна-ешь: они с Рваным и Турком тут много шастали и на грузо-вике своем разъезжали. Я, конечно, не в курсе, откуда к не-му сведения попали, что поле артефактов где-то возле Чер-нобыля, но ты вспомни — он уже больше полугода с этой идеей носится.
— Медведь на поле головой поехал, — согласился При-горшня.
— Это само собой, но я о другом: он с чего-то взял, что оно именно где-то в районе Чернобыля. Значит, выходит, как дело было? Потеряв напарников, Медведь сам сюда опять пришел, и его чуть зомби не кончили. Но что-то он тут разведал тогда, обнаружил. И хотел за этим вернуться, но после зомби, да еще и попав в заросли ржавых волос, ос-тался, во-первых, без ничего, во-вторых, раненый. Ему средства были нужны, чтобы к Чернобылю вновь идти, амуниция всякая, оружие. Где взять? У Курильщика, ясное дело. Но Курильщик тоже не последний болван, он навязал Медведю своих людей. А Медведь не хотел, чтобы они узна-ли то, что знал он. И делиться ни с кем не хотел. Тогда что? Тогда он пришел с ними со всеми к башне. Как-то заставил их дверь открыть, сам свалил... не один, возле башни лишь одного «потерял», а еще пятерых заманил на паром. Сам от-туда и сбежал. Ну а на базе военной темные пришили по-следнего, Горбуна. Он, получается, Медведю от них отбить-ся помог, а сам в ящик сыграл... Урод этот Медведь, вот что я тебе скажу.
— А теперь он где? Тоже в пузыре этом? Слишком мно-го случайностей — чтоб и он, и мы в одну и ту же карусель угодили.
— А вдруг она на базе не одна такая? Хотя, может, он возле Припяти остался. Ищет дальше свое поле или нашел уже, если, конечно, оно вообще есть.
— Ага... Значит, отставим пока Медведя в сторону, — заключил Никита. — Ну так что теперь будем делать?
— Идем дальше.
— И что там? Неизвестные мутанты, ужасные анома-лии, темные группировки?
— А тебе будет легче стоять на месте?
— Нет.
— Ну, тогда идем...
Привстав, я поглядел за крышу, потом кинул взгляд под ноги.
— Куда дальше-то, Химик?
— Лучше вниз, чем вверх.
— Ясное дело. Там чем выше, тем склон круче. Жалко, бинокль совсем сломанный, ничего в него не видно...
Чего не нашлось в схроне, так это нормальной оптики. Единственный обнаруженный нами бинокль оказался без одной линзы и с треснувшей второй.
Я окинул взглядом напарника: он напоминал ходячий оружейный магазин. Сам я взял лишь пистолет-пулемет, обычный пистолет да запасные рожки. И еще кое-что, най-денное в шкафу, — особый контейнер, который, как гово-рили, недавно стала производить какая-то японская фирма. Вроде бы он стоил чуть ли не десять тысяч евро, точно не знаю, сам я раньше таких не видел, только слышал расска-зы про них. Длинный, гибкий, со множеством ячеек разных размеров и форм... Он вешался на спину, где почти не ме-шал. В нем можно было разместить до пятнадцати артефак-тов, причем предполагалось, что перегородки между ячей-ками не позволят им взаимодействовать. Правда, весил он прилично, так что я не был уверен, что смогу долго тащить его вместе с оружием.
— Ну так что? — спросил напарник, и я поднялся с ка-нистры. На мгновение мелькнула мысль: закурить бы, но я тут же передумал, потому что ситуация располагала к этому еще меньше, чем тогда, на холме возле водонапорной баш-ни. Вместо этого я достал четки и принялся перебирать их.
— Ладно, идем так идем. Вниз, правильно? Пригоршня кивнул. Мы сошли с крыльца и стали спус-каться по осыпающимся камням.



Часть II ДВА НЕГОДЯЯ В СКРЫТОЙ ДОЛИНЕ


Глава 1

Что это там блестит, Химик? На артефакты похоже, а? — У бинокля мы отломали половину, ту, что с вы-битой линзой, и стали пользоваться им как подзор-ной трубой. Теперь напарник, присев и привалившись бо-ком к склону, смотрел на то, что невооруженным глазом я увидеть не мог.
— На. — Он сунул мне полбинокля и задрал голову. Кривой домик давно исчез из виду, желто-белая кремовая дымка будто спускалась вслед за нами.
Должно быть, я как-то выдал себя, допускаю даже, что у меня все тело этак сладострастно содрогнулось, потому что Пригоршня тут же спросил примерно с таким же Выраже-нием, с каким я в домике говорил ему про то, что в сосед-ней комнате полно оружия:
— Эх, жаль, тяжело отсюда до артефактов добраться, а, Химик?
Сквозь треснувшую линзу видно было плохо, но все же я разглядел золотистые проблески, перелив искр... Нуда, по-хоже на шрапнель. А рядом, кажется, заросли ржавых волос.
— Да и незачем сейчас туда добираться, — сказал я как можно равнодушнее. — Далеко слишком. Но место запом-нить надо.
Артефакты — если это были они — находились на самом краю большого выступа, напоминающего ребром вонзен-ную в склон тарелку. Выступ виднелся далеко вверху и в стороне, под ним и над ним склон тянулся отвесно, дальше, как мне показалось, тоже, а вот с нашей стороны подоб-раться было можно. В этом месте висело облако особо плотного густо-желтого тумана, поэтому толком я ничего не разглядел, хотя мне показалось, что в тумане что-то дви-жется.
Я отдал бинокль Пригоршне.
— Ладно, нечего пялиться. Пошли дальше.
Мы спускались уже долго, хорошо, что успели поспать, пусть и немного, а то бы я с ног валился. Собственно, я и так валился, но пока лишь в том смысле, что то и дело осту-пался по осыпающимся мелким камням, падал, прижима-ясь спиной или боком к склону, соскальзывал, как по гор-ке, какие обычно ставят на пляжах, чтобы счастливые от-дыхающие с визгом сыпались в воду...
— Вроде вижу что-то, — произнес напарник, и я расста-вил ноги, упершись ступнями в два валуна, между которы-ми протянулся вертикальный каменный желоб.
— Где? — я поднял голову.
Пригоршня присел на валуне справа, подавшись вперед.
— Внизу, где ж еще. Кажется, земля близко. Ну, еще не совсем...
— Так давай дальше.
Желоб был почти гладким, в тонких трещинах, которые не могли поранить спину. Кивнув, я сдвинул ноги и скольз-нул между валунами.
И увидел, как два бюрера едят третьего.
Самец и самка — хотя различил я их не сразу, лишь че-рез пару секунд заметил две груди, будто полные свалявше-гося пуха мешочки, свисающие на живот бюрерши. Мор-щинистые серые карлики в обносках, он — в изгвазданных армейских штанах с подвернутыми штанинами, она — лишь с тряпкой, обмотанной вокруг поясницы. Уродцы пристрои-лись на корточках возле трупа сородича и срывали с него лоскуты мяса, отправляя в рот. В груде плоти виднелись ар-ки ребер.
Твари сидели на другой стороне небольшой расселины, оказавшейся под валунами. Когда я с хрустом и стуком сва-лился на камни, они повернули ко мне почти одинаковые морды. Из зубов самки, будто сигара, торчала кость. Они. заворчали, забормотали что-то. Башки у них были бугри-стые, в круглых ямках и шишках и почему-то напомнили мне полную луну. Нет, скорее, два астероида... Только у этих имелись тупые злобные глазки и пасти с клыками.
— Харр... — сказал самец, оскалившись.
Я замер, не зная, что делать: то ли хвататься за пистолет, то ли звать напарника. Он, должно быть, все еще пытался разглядеть в бинокль, что находится у подножия горы.
Самка привстала, неразборчиво лопоча и двигая костью во рту, словно пыталась ее раскурить. Выпрямившись, я не-громко позвал: «Никита!» — после чего бочком пошел вдоль склона, положив ладонь на рукоять «форта» за ремнем. Эти украинские пистолеты не слишком надежные, хотя обойма на двенадцать патронов, да и рукоять такой формы, что ле-жит в руке удобнее, чем, к примеру, у «пээма». Расселина была окружена завалами камней со всех сторон кроме од-ной, прямо за бюрерами. Оттуда лился дневной свет, и там, по идее, опять начинался склон. «Никита!» — повторил я, но он не слышал. Головы обедающих поворачивались, глаз-ки продолжали пялиться на меня. Я двигался так, что вско-ре должен был оказаться за спиной самки. Самец вдруг всхрапнул, будто со сна, вытянул руку и с натугой вырвал из мертвой плоти косточку, на которой, как мороженое на па-лочке, был кусок мяса. Бюрер чуть ли не вонзил его в свою пасть и принялся с хрустом жевать, и самка в ответ заволно-валась, заворчала, испугавшись, должно быть, что он со-жрет все без нее и не подавится.
Повернувшись к самцу, бюрерша рявкнула на него и принялась отламывать от трупа ребрышко. Я выпустил воз-дух из легких. Поглощенные едой и перебранкой, они забы-ли про меня...
Напарник сверзился между валунами, по дороге громко выругавшись. 
— Химик, я там воду, кажись, заметил... Ой, ё! Он умолк и схватился за пистолет-пулемет, я же, поняв, что теперь миновать бюреров тихо не получится, рванул из-за ремня «форт». Оружие Пригоршни находилось за спи-ной, к тому же он был увешан тяжелым железом, поэтому у меня на то, чтобы направить ствол в сторону карликов, уш-ло куда меньше времени.
Но самец отреагировал быстрее. Он взвыл и швырнул в меня плоским камнем, на котором лежал их обед.
«Швырнул» — не значит поднял руками и бросил. Бюреры — телекинетики и умеют проделывать всякие штучки волевым усилием, поднимая вес немногим меньший, чем способен поднять взрослый человек.
Недоеденные останки мертвого тела полетели на камни, большой голыш подскочил в воздух сантиметров на десять и, будто торпеда, рванулся в мою сторону, поднимаясь. Но я-то стоял сейчас за спиной самки! От ярости самец позабыл про это: бюреры никогда не отличались мозгами, скорее уж отсутствием оных. Ахнув, карлица упала на лопатки, но отклониться не успела. Край камня врезал ей по подбородку, она взлетела, напоминая человека, который ухватился за нос быстро движущегося катера, припав к нему грудью и распластав ноги вдоль бор-тов.
Я успел выстрелить дважды. Первая пуля высекла ис-кры из голыша, вторая попала в спину карлицы. Ее тело смягчило удар — мне не проломило ребра, только в груди екнуло, будто там столкнулись две гранитные глыбы. За-драв ноги к небу и выпустив пистолет, я опрокинулся. А ведь подо мной была не земля, все те же камни...
Стиснув зубы, чтобы не заорать и не привлечь других бюреров, которые, вполне возможно, находились непода-леку, я вцепился в загривок самки. Она лежала на мне, а на ней — камень. Вереща, обдавая меня потоком вони, бюрерша дернула головой, оставив в пальцах клок волос. Разину-тая клыкастая пасть оказалась прямо перед глазами. Карлица попыталась вцепиться мне в горло, припав ртом к лицу. Я вдавил большие пальцы в ее глазницы, сжимая высту-пающие надбровные дуги. Бюрерша заорала — пронзитель-но, мерзко.
Раздался выстрел, потом грохот: Никита сражался с самцом. Я не видел, что там происходит, зато хорошо видел розово-коричневую влажную пасть самки, закрывшую не-бо. Ее голова приподнялась, когда я нажал сильнее. Когти полоснули по шее, оставив глубокие борозды, в которых тут же проступила кровь.
Под одним пальцем что-то пискнуло... Неужели я раз-давил глазное яблоко? Карлица сипло вдохнула и мотнула головой, моя рука соскользнула — и тут же кривые клыки впились в запястье.
Застучал автомат; очередь быстро смолкла, и вместо нее расселину огласил вопль Никиты.
Зубы бюрерши приникли к моей шее, но я удерживал самку за ухо, тянул изо всех сил, стараясь не то оторвать ее башку от шеи, не то ухо — от башки.
Кончики пальцев нащупали что-то металлическое на камнях. Я всем телом потянулся вправо. И одновременно самка, сумев преодолеть мое сопротивление, подалась вниз. Острый клык продырявил кожу, по шее побежала те-плая струйка.
Согнув запястье, я взмахнул рукой. Зажатый в ней «форт» описал дугу, ствол ударил под левую лопатку бюрер-ши, и я выстрелил: раз, второй, третий...
Крик Никиты пару секунд как смолк, вместо него раз-давался непрерывный стук камней — будто они катились и катились... Потом вновь заговорил автомат.
После третьего выстрела что-то сильно кольнуло в грудь. Скрежетнув зубами, я спихнул карлицу. На груди ле-жал сгусток кровавого, похожего на комок фарша мяса... Последняя пуля пробила тело карлицы насквозь! В рубашке появилась рваная дырка, а в коже под ней — ранка, из кото-рой сочилась кровь. 
— Никита! — Я уселся, оглядываясь, водя пистолетом из стороны в сторону. В ушах звенело, шея ныла.
Из груды камней торчали широко расставленные ноги и голова напарника с выпученными глазами, и сбоку — рука с автоматом. Я видел, как напряжены сжимающие оружие пальцы, как указательный пытается согнуться —= и не мо-жет, потому что изрешеченный пулями, едва живой бюрер, валявшийся рядом с объеденным трупом, не давал нажать на курок.
Но он не понял еще, что я справился с его красоткой-подружкой. Я поднял пистолет, прицелился и вогнал три пули: в узкий морщинистый лоб, в поросшее шерстью ухо и в правую скулу.
Бюрер что-то бормотнул, прокашлялся и замер, лежа на спине. Но перед тем как испустить дух, вскинул правую ру-ку, будто фашист, салютующий своему фюреру.
Должно быть, при этом он освободил курок, потому что Никита, крякнув, начал стрелять. Пули выбили красно-ко-ричневые фонтанчики из кучи мяса и костей, которыми стала тварь, а после рожок опустел, и все смолкло.
— Чтоб ты сдох! — с чувством сказал напарник.-
— Ты как? — спросил я, прижимая ладонь к шее и под-нимаясь на колени.
— Я... — он помолчал. — Глупо, блин! 
— Что?
— Глупо себя чувствую, как дурак. Идиот! Завалили камнями...
— Не сломало ничего?
— Не. — Он заворочался и принялся выбираться. — Я в него попал несколько раз, и он их не сильно швырял, так, подбрасывал только... Это что там шумит вверху?
Сунув пистолет за ремень, я задрал голову. Валуны, ме-жду которыми мы с Пригоршней соскользнули в рассели-ну, нависали, загораживая то, что находилось выше.
Но все же не настолько, чтобы под ними можно было толком спрятаться.
Я перевел взгляд на вытянутую руку мертвого бюрера. Грохот нарастал...
— Э-э, партнер, — начал я.
Грохот, как бы это сказать, продолжал нарастать. Не прекращал. Нарастал все сильнее. Усиливался. Наращивал свое усиление.
Склон задрожал.
—  Он свой предсмертный импульс вверх бросил! — рявкнул я, лихорадочно оглядываясь. Камни со всех сто-рон...
— Так что оно на нас сверху сейчас как... — пробормо-тал Никита, выбираясь из завала.
Глыбы дрожали, грохот катился к нам, приближаясь. Не сговариваясь, мы одновременно попятились, и тут над кра-ем валунов взметнулись клубы пыли, мелкого каменного крошева.
— Берегись! — заорал Пригоршня и прыгнул назад.
Я метнулся за ним и с воплем рухнул вниз: за краем рас-селины склон был отвесным.

*  *  *

Хорошо, я не на Никиту упал, рядом, а то бы сломал ему спину. Под нами оказалась вода, край озера, вплотную под-ходящего к склону. Неглубокое, ниже пояса. Когда я с во-плем свалился в него, напарник как раз встал на четверень-ки, над поверхностью показалась широкая спина. Подняв фонтан брызг, я ушел под воду, ткнулся грудью и лицом в земляное дно, оттолкнулся от него, захлебываясь, вскочил. Пригоршня к тому времени уже выпрямился; как только я показался на глаза, он, ухватив меня за шиворот, рванулся прочь от склона. Ноги заплелись, я упал, и напарник про-волок меня по поверхности несколько метров, как легкую лодочку. Потом сзади что-то словно взорвалось, озеро всколыхнулась, и высокая волна накрыла нас. Пальцы Ни-киты сорвались с воротника, меня бросило вперед, прота-щило животом по дну, вновь вынесло на поверхность.
Когда волнение успокоилось, я кое-как встал и оглядел-ся. Последние камни еще падали: на краю озера образовал-ся завал, булыги рушились на его вершину, скатывались в во-ду или застревали на склоне. Еще чуть-чуть — и быть бы мне под грудой каменюк и захлебнувшимся, и раздавленным.
Напарник длинно выругался, плюясь водой, скосил глаза на раненое плечо. Бинт размок и потемнел, но кровь не шла.
— И по нему попал, урод гадский, — жалостливо протя-нул Никита. — Только болеть перестало... А у тебя на шее кровь, Андрюха.
— Царапина, — ответил я. — Но глубокая. Эту воду ты сверху заметил?
-Нуда.
Озеро тянулось метров на триста, ровная гладь зелено-вато-синей воды, окруженная с трех сторон пологими зем-ляными берегами, а с четвертой — отвесным каменным склоном. Теперь, когда мы попали внутрь желто-белой кре-мовой дымки, она уже не так застилала взгляд; и в светлом мареве проступили очертания холмов, поле между ними, деревья, едва различимые на таком расстоянии...
— Слушай, а ведь поле засеяно вроде? — спросил При-горшня.
— Не вижу. Ты в бинокль погляди. Он виновато ответил:
— Да я потерял его там. Он же в руках был, когда я в ту расселину соскочил, вот и выпустил с перепугу... Теперь не найти, завалило.
— А, ну и черт с ним, — сказал я. — Все равно покопан-ный совсем...
— Обветшалый.
— Обветшалый, да.
Я открыл сумку, захваченную из кривого дома. Так и есть: бинты размокли и таблетки тоже. В сумке хлюпала во-да. Выудив бутылочку с перекисью водорода, вытер бинтом шею, наклонив голову, полил — под ухом зашипело, запу-зырилось...
Пригоршня тем временем тяжело зашагал вперед, ос-тавляя две расходящиеся волны и напоминая речной бук-сир. Спрятав перекись, я пошел за ним, проверяя оружие. Все намокло, будто искупался... Собственно, не «будто», а так и есть.
— Птиц вижу, — сказал напарник, не оборачиваясь. — Вон над холмом кружат.
— А людей?
— Пока нет...
Наконец добрались до берега, где разделись и выжали одежду. Пригоршня разложил оружие на поросшей куцей травкой земле и любовно обтер своими штанами, что-то ласково приговаривая, поглаживая, словно тело любовни-цы, то приклад, то цевье. „
— Гранатам конец? — спросил я.
— Да нет, почему... Надо только чтоб просохли нор-мально. А вот...
Я поднял руку, и он смолк. Потом спросил шепотом:
— Чего ты?
— Только что выстрелы были, — сказал я, все еще вслу-шиваясь.
Мы надолго замолчали.
— Тихо, — сказал Пригоршня.
—. Теперь — да, а до того вроде так очень приглушенно... Во, опять! Он кивнул.
— Ага, теперь и я... Со стороны тех холмов. Но чё-то со-всем уж тихо. Не разобрать, выстрелы сильно далеко или где-то поближе ящики с грузовика сгружают.
— Или гром.
— Может, и гром.
— Или обвал в горах на той стороне долины.
Мы начали одеваться. Прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину, напарник сказал:
— Вот мне тоже чудится, что долина это, а вокруг — такие же склоны, как тот, по которому мы вниз... Чудится, но не уверен я. Потому что не видно пока, что там, туман этот...
— Надо просто подальше отойти, мы ж сейчас, считай, на самом краю. Из центра наверняка видно станет, что во-круг. Гранаты не забудь, вояка.

*     *     *

Когда мы достигли гряды холмов, склоны проступили в дымке со всех сторон. Видно их было смутно, но все же ста-ло понятно: вокруг высокие каменные стены. Холмы отде-ляли одну половину долины от другой, и та, по которой мы до сих пор шли, располагалась несколько выше, так что те-перь нам открылась обширная область, состоящая из по-лей, рощ и озер между ними. Дальняя часть скрадывалась все той же дымкой, в ней очень смутно проступали очерта-ния приземистых зданий.
— Гляди, вроде два поселка там. — Напарник ткнул пальцем. — Вон... это вроде обычные дома. Ну, сельские та-кие, да, видишь? А вон там, — он показал намного пра-вее, — что-то большое... Кажись, тоже здания, но необыч-ные какие-то. Эх, бинокля нет! А идти-то далеко...
— Ну так пошли, — сказал я.
Вскоре вместо засеянного поля мы увидели дикий луг, зато ниже, между двумя озерами, действительно была пше-ничная нива.
— Сарай на краю стоит, — сказал Пригоршня.
— Вижу. Давай к нему, может, внутри что интересное...
— Чё там «внутри», я и снаружи интересное вижу. Теле-га вон рядом.
Я пригляделся.
— Ага. Почти за сараем, поэтому плохо видно...
— А вон лошадь! — Напарник вдруг сорвался с места и побежал. На ходу оглянулся, крикнул: — Поймаю сейчас, пока не ускакала! Ты к телеге иди, Химик!
Возле телеги на земле лежал труп, при виде которого меня слегка замутило: у него был выеден живот. Над телом кружили крупные зеленые мухи и жужжали так напористо, будто уговаривали друг друга не робеть и доесть его до конца. На середине телеги была расстелена промасленная тряпка, посреди которой лежал одинокий патрон. Я поставил ногу на колесо, приподнялся, глядя вдаль: Пригоршня поймал лошадь и тянул ее за собой, их головы виднелись над морем колышущихся на ветру колосьев.
Сжимая пистолет в опущенной руке, я направился к са-раю, заметив приоткрытые ворота в торце здания. Шагнул внутрь, остановился, привыкая к тусклому освещению. Ти-хо, пахнет соломой и черноземом. Сквозь щели в крыше падают полосы света, озаряя загородку в углу, небольшой стог сена, яму в земляном полу. Приблизившись к ней, я присел на корточки, взял пригоршню земли и пропустил между пальцами. Свежая яма, недавно выкопали. Ну и о чем нам это говорит? Телега, труп, яма в сарае, тряпица с патроном в телеге... Я наморщил лоб, пытаясь сложить два и два. Кажется, к промасленной тряпке на телеге тоже при-липла земля... Выйдя из сарая, поглядел — так и есть. Зна-чит... Но почему тогда живот, при чем тут этот живот... А!
Пригоршня был уже рядом, вел под уздцы низкорослого пегого конягу. Тот дергал головой и тихо ржал, испуганно кося темным глазом.
— Расслабься, парень, расслабься! — сказал напарник, лучась счастьем, и успокаивающе похлопал животину по шее, отчего конь всполошено захрипел и попытался встать на дыбы. — Ишь, переживает как...
— Чего это он переживает?
— А я знаю? Боится, наверно. Что дальше будем делать, партнер? Надо людей найти, если они в этом месте есть. А здесь что? — Тут он заметил труп. — Ага, есть люди! Пото-му-то он и боится, а ты думал! Что здесь произошло?
— Значит так, Ватсон, — сказал я. — Мужик этот на те-леге приехал за оружием, которое в сарае было закопано. Можешь посмотреть, там яма свежая. Откопал, положил на телегу, тут на него напали какие-то... другие мужики. Прострелили ему голову — у него в виске дырка, — забрали то, что он выкопал, и свалили.
— Ага... э, а живот? Живот у него, как от псов! Не лепит-ся что-то, э?
— Элементарно, доктор. Уже после того как убийцы отъ-ехали, прибежали слепые псы и поели ему внутренности.
— А, точно! Нет, а почему тогда конь... Ну то есть тогда б они и его сожрали. А он... хотя... — Пригоршня обошел скакуна, приглядываясь к свисающим с морды обрывкам веревки. — Вот, теперь понял. Этот, который за оружием приехал, его распряг, прежде чем яму начинать копать, и привязал вон там, где, видишь, трава, чтоб, значит, кушало животное. А когда псы появились, конь веревку порвал и убежал... Молодец, хороший! — Напарник вновь ласково хлопнул животное по шее, и оно в ответ попыталось его лягнуть, но как-то боязливо, без энтузиазма.
— Пригоршня, вот скажи, — произнес я, усаживаясь на телегу. — Ты что больше любишь, оружие или лошадей?
— Женщин, — честно ответил он.

Глава 2

Псы появились, когда поле с сараем давно осталось по-зади. Пегий и без того оказался нервным зверем, я даже предложил Пригоршне сдать его в психбольницу на стацио-нарное лечение. А тут он заржал и попытался встать на ды-бы, после чего рванул вперед с такой скоростью, что телега застонала, готовая рассыпаться в любое мгновение.
— Что там? — выкрикнул напарник, вцепившись в по-водья и качаясь на передке, как хилое деревце на ураганном ветру.
Я распластался позади, широко расставил ноги и упер локти в бортик телеги, целясь из пистолета.
— Псы.
— Обычные?
— Нет, слепые.
— Наверно, те, что мужика погрызли, — предположил Никита.
— Наверно. — Я выстрелил.
И попал, но пес лишь клацнул зубами в ответ. Их было три больших чернобыльских зверя, безглазых лобастых уро-да, ориентирующихся благодаря «ментальному нюху»: они ощущали ауру живого, а не видели это живое.
Конь опять заржал, хрипло и как-то надрывно, гор-лом, — совершенно неожиданно ржание это отчетливо на-помнило человеческий вопль, будто он заорал от ужаса. И рванул вперед быстрее прежнего. Телега содрогнулась.
— Давай назовем его Безумным! — прокричал я, суя пистолет за ремень и снимая с плеча «эфэн», к которому в домике на склоне мы нашли боезапас.
— Безумно быстрым?— крикнул Никита.
— Безумно нервным.
Я полоснул очередью. Попасть с мотающейся из сторо-ны в сторону телеги в скачущих по ухабам и рытвинам зве-рей не так-то легко. Пули взбороздили землю перед лапами тварей, а после взобрались по телу одной из них, пересекли тупую бугристую морду и перескочили на грудь второй. Очередь уже готова была последовать дальше, чтобы доб-раться до третьего пса, но тот, будто что-то почувствовав, оттолкнулся от земли и одним мощным длинным прыжком преодолел расстояние до телеги, оказавшись прямо за ней.
Два зверя кубарем покатились в пыли. Патроны закон-чились, я полез в сумку за магазином. Тут Безумный опять заорал нечеловеческим голосом, а вслед за ним завопил Ни-кита. Телега резко накренилась, и меня бросило в сторону.
Я бы выпал, если бы не боковой бортик. Он громко треснул, но задержал движение. Привалившись к нему спи-ной, чувствуя, как инерция вдавливает тело в дерево, я по-вернул голову и увидел, что мы несемся по крутой дуге ми-мо отвесного земляного склона в пару метров высотой. Он был справа, а слева сразу за краем дороги тянулся глубокий кривой овраг, над которым закручивался смерч... Что это там, карусель или птичья плешь?
— Черт!! — выкрикнул Никита. Выискивая глазами по-следнего пса, я перезарядил «эфэн».
Небо на мгновение затмила тень, и с откоса через меня перемахнул еще один слепой мутант. Напарник заметил его раньше и, развернувшись на одной ноге, носком ботинка со всей силы залепил в морду твари. Оба упали, Никита рухнул на спину, а пес, кувыркнувшись в воздухе, — боком, на са-мый передок.
Пригоршня вскочил на колени, рванув оружие, но с пе-репугу ухватился не за одну из многочисленных рукоятей на боках, а за гранату.
Услышав рев зверя прямо позади себя, Безумный со-всем обезумел. Я хочу сказать, он с самого начала не пока-зался мне адекватным конем, а тут в голове у него, должно быть, окончательно соскочила какая-то пружинка, и он, издав звук, на который, как мне казалось, никакая лошадь от природы не способна, прыгнул.
Нормальные лошади обычно не прыгают, разве что встают на дыбы, да и то не так уж часто. Прыгают спортив-ные скакуны, подчиняясь приказу наездника, преодолевая препятствие во время состязания... Так или иначе, Безум-ный скакнул, а потом еще раз и еще. Крутой поворот вне-запно закончился; телега наклонилась сильнее, я услышал треск за спиной, потом она подскочила, выравниваясь... Я же свалился вместе с бортом, не выдержавшим давления. Задняя его часть оторвалась, но передняя лишь надло-милась, и борт упал наискось, скребя концом по земле. Я скатился, выпустив оружие, рухнул на дорогу. Окружаю-щий мир взорвался искрами и потемнел. Плохо понимая, что делаю, я схватился за широкую наклонную доску, воло-чащуюся сбоку от телеги.
Рядом бежал пес. Голова и шея зверя были явно длин-нее, чем у других представителей его породы. Я заелозил пальцами по шершавой, в сколах и сучках, поверхности. Пронырнув между колес, пес метнулся ко мне, Он прыгнул, но промахнулся, потому что я наконец смог влезть на доску и кое-как подтянулся; лишь ноги оставались на дороге, подскакивая, судорожно дергаясь на ухабах и кочках, кото-рые уже превратили нижнюю часть штанин в индейскую бахрому.
Челюсти лязгнули в сантиметре от колена. Я подтянул тело выше, упираясь каблуками в торчащие из нижнего конца гвозди... Пес прыгнул опять.
Но теперь я был готов. Согнул ноги и с силой распря-мил их, вмазав подошвами тяжелых армейских ботинок ему в морду. Голову зверя отбросило назад, перевернувшись в воздухе, он упал на край доски. Прямо на длинные ржавые гвозди.
Я зашарил у пояса. Пес взвыл, дергая лапами, пытаясь сорваться с гвоздей, будто Мюнхгаузен, за волосы вытаски-вающий себя из болота. Я Видел его коричневое брюхо и об-ращенную ко мне задницу между раскоряченными задними лапами. Подняв голову, он мучительно заскулил.
Я направил в безглазую морду ствол «форта», который держал в вытянутой левой руке. Расстояние между пистоле-том и целью было не больше полутора метров. .
Как уже было сказано, в этом пистолете двенадцать па-тронов. До того я выстрелил дважды, пуль оставалось де-сять... И семь из них я всадил в голову зверя, которая под конец стала напоминать рыхлый муравейник. Я разинул рот, увидев, как что-то ползает там, в развалах покалечен-ного пулями черепа: маленькие гибкие тельца сновали из стороны в сторону, жирно поблескивая, копошились, пы-таясь уползти вглубь, подальше от дневного света... Черный Сталкер, что же это такое?! Паразиты, живущие в голове, прямо в мозгу слепого пса-телепата? Только этого — или у всей их породы? Это болезнь? Или симбиоз? Быть может, именно он и сделал их телепатами?
Мысли пронеслись в голове мгновенно. Доска под спи-ной стремительно провалилась вниз: последние древесные волокна, скрепляющие ее с бортом, лопнули. Я повернулся, бросая «форт» на дно телеги, обеими руками вцепился в ее край и повис.
Обломок доски улетел вместе с псом, а моему взгляду предстала живописная скульптура вроде той, где Самсон разрывает пасть льву. Пригоршня, опустившись на одно колено, левой рукой сжимал шею пса, а правой пытался скормить ему гранату, просовывая ее в разинутую пасть. Гранату без чеки.
— Взорвется сейчас! — заорал я, не зная, что делать: то ли лезть на телегу, то ли, наоборот, прыгать с нее.
Напарник взмахнул рукой и нанес сокрушительный удар, на мгновение став похожим на машину для забивания свай. Кулак врезался в морду зверя, вогнав гранату глубже в пасть. Клыки заскрежетали по ребристой оболочке, Никита привстал, обхватил извивающееся тело, поднял. Когти оста-вили на его боку глубокие царапины, и он отбросил зверя.
Я схватил лежащий неподалеку на дне «форт», и когда массивное тело взлетело в воздух, дважды выстрелил в летя-щую мишень. Одна пуля впилась в брюхо, другая в бок. Ни-кита упал на колени, прижался лбом к телеге и накрыл го-лову руками. Бросив пистолет, я отпрянул, повис за бор-том, спрятавшись за ним. Граната взорвалась.

*  *  *
 
Привести Безумного в чувство мы так и не смогли. Кое-как заставили умерить бег, но никакие увещевания Ники-ты, который спрыгнул с телеги и пошел рядом с этим пси-хом, никакие похлопывания по шее и ласковые слова, про-изнесенные в нервно подрагивающее ухо, ни к чему не при-вели. Должно быть, больному сознанию коня мы представ-лялись этакими зловещими демонами, в одночасье перенес-шими его из привычного мира в какое-то иное пространст-во, полное ужасных непонятных врагов.
— А давай его пристрелим? — предложил я, когда Безумный в очередной раз попытался встать на дыбы и за-ржал. — Сделаем хорошее дело, ему же легче станет. Никита оглянулся на меня чуть ли не с презрением.
— Да он же шизофреник, — продолжал я, едва заметно дергая вожжи, отчего длинный облезлый хвост коня нер-возно засновал из стороны в сторону. — И еще, может быть, маньяк, Чикатило какой-нибудь, наверное, по ночам моло-дых жеребцов в лесополосу заманивает и там...
—  Город, — объявил Пригоршня.

*  *  *

Полноценным городом назвать это было все же нельзя. Обогнув холм, дорога вывела нас на окраину небольшого поселения, пыльного и тихого. Состояло оно в основном из одноэтажных домиков, давно покинутых, судя по слепым окнам без стекол и проломленным шиферным крышам.
— Никого не вижу, — сказал напарник, ведя коня под уздцы.
Мы достигли земляной улицы, и я выпрямился во весь рост на передке телеги, глядя по сторонам. Домов стало меньше, вместо них потянулись длинные приземистые строения.
— Да это ферма бывшая, — объявил Пригоршня.
— Или колхоз. Но небольшой совсем. Что там, пло-щадь?
— Люди, — сказал он.
Сараи и амбары тянулись слева, дома были справа, а впереди мы увидели площадь и небольшую толпу народа.
— Что они делают? — я прищурился, вглядываясь. — Слушай, а ну-ка давай телегу тут оставим и тихо к ним по-дойдем. Что-то там непонятное происходит...
— Да что непонятного? — начал Пригоршня, и тут раз-дался выстрел.
Звук далеко разнесся в тишине, царившей над поселком и окрестными полями. Безумный, к моему удивлению, не заржал, но встал как вкопанный, опустив голову между баб-ками.
— Но-о... — Напарник схватил поводья и потянул коня в сторону, под прикрытие домов.
Я спрыгнул с телеги. Никита набросил поводья на поко-сившийся плетень, погладил коня по пегой шее и ласково сказал в подрагивающее ухо:
— Мы за тобой вернемся.
Безумный попятился, кося на Пригоршню выпученным глазом. Мы пошли к площади. Возле нее высилось единст-венное здесь двухэтажное здание — еще и с деревянной ба-шенкой над скошенной крышей. В башне виднелось узкое окно, заколоченное досками.
— Военные. Видишь? Я сказал тихо:
— Ага. Теперь осторожно надо.
— Я понял уже. Слушай, у них и машина... Так, держись слева от меня, Химик. Чуть что — в кусты ныряй. Возле ко-ровника вон.
— Это, по-моему, курятник, — возразил я. — А вон поле с этим... с бураком. Зачем им столько бурака?
Он не ответил, сосредоточенно разглядывая две группы людей на площади. Нас пока не замечали. Одна группа — в основном мужчины, хотя среди них было несколько жен-щин — вытянулась длинным рядом. Сомнительно, что лю-ди встали так сами, скорее их выстроили, чтобы каждый был на виду. Одеты обычно для Зоны, без оружия — во вся-ком случае, я его пока не заметил. Они выстроились спина-ми к полю и кустам, глядя на солдат в обветшалой грязной форме ооновских войск. Я такую видел у вояк с Кордона — тех, кто из иностранного контингента. Среди них выделялся один, в форме офицера, выглядевший более опрятно, чем остальные, высокого роста, с черными, гладко зачесанными волосами. Капитан, или кто он там был, стоял возле армей-ского автомобиля — нечто среднее между джипом и неболь-шим грузовичком — с массивными колесами и бронированной кабиной. В открытом кузове лежали мешки и ветхие деревянные ящики, в кабине виднелся одинокий силуэт.
Теперь мы шли совсем медленно, стараясь не привле-кать к себе внимания. В толпе селян, как я мысленно окре-стил тех, кто выстроился рядком, нас пока никто не заме-тил, а вот вояки заметили, но особого значения нашему по-явлению не придали. Издалека оружие Пригоршни не бросалось в глаза, и они, должно быть, приняли нас за при-позднившихся жителей поселка. Автоматы у солдат висели за спинами, да и стояли все, кроме капитана, в непринуж-денных позах... Кажется, они чувствовали себя здесь в безо-пасности.
— Все на этот дом пялятся, — краем рта негромко ска-зал Пригоршня. — Который с башней. Чего это они?
— Ждут, чтоб кто-то вышел? — предположил я.
И оказался прав: дверь распахнулась, двое солдат выве-ли оттуда девицу, которой они заломили руки за спину.
Девица была красивой — это как-то сразу стало понят-но. Молодая брюнетка невысокого роста, одетая в закатан-ные до колен мужские брюки и рубашку навыпуск. Я мыс-ленно вздохнул, заранее предчувствуя недоброе. Брюнетки были слабостью Пригоршни, он от них таял. И, как многие здоровяки под два метра ростом, он любил именно таких: мелких, щупленьких.
К тому моменту, когда они вышли из дома, мы успели подойти почти вплотную к толпе селян — некоторые удив-ленно оглянулись, заметив незнакомцев, один из которых был увешан оружием и гранатами, как какой-нибудь шахид. Но никто не сказал ни слова, все чего-то напряженно ждали.
Черноволосый капитан с появлением девицы подался вперед, и я увидел в его руке короткоствольное ружье.
—  Стой, — едва слышно прошептал я напарнику. — И молчи ради бога!
Девица, злобно выругавшись, пнула в голень идущего слева от нее солдата. И тут же в щель между досками, за-крывающими оконце на башне, просунулся ствол. 
Оказывается, капитан ждал именно этого. Мгновенно вскинув ружье, он выстрелил. Тот, кто прятался в башне, не попал, его пуля подняла фонтан пыли у колес машины. А пуля ооновца с треском проломила доски на окне. Одна упала внутрь, исчезнув в полутьме, вторая закачалась на гвозде и сверзилась вниз.
— Don’t shoot! — приказал офицер. — Spare the cartridges!
— Что он сказал? — прошептал Никита.
— Кажется, чтоб не стреляли, потому что патроны надо экономить.
— Ага... — он кивнул, явно намотав этот факт себе на ус. •
— Пригоршня, ты не вмешивайся! — напряженно про-шипел я.
— Да я не собираюсь... Хотя почему это?
— Я вижу три причины.
— И какие?
— Тебе достаточно одной: их девять человек.
— А-а... Да, это много.
— Даже для тебя, Пригоршня.
Теперь мы стояли в конце ряда, возле краснощекого юнца и рыжего вихрастого деда с большим носом, напоми-нающего грустного Эйнштейна, только без усов. Юнец, об-лаченный в армейские брюки и гражданскую рубаху, по-дался вперед, переводя напряженный взгляд с капитана на девицу и обратно. Ему явно было не до новичков, а вот дед то и дело с удивлением косился на нас.
— Козел, дебил, отпусти, урод американский! — донес-лось со стороны девицы и двух солдат, уже почти подта-щивших ее к грузовичку.
В оконце, теперь частично свободном от досок, вновь что-то мелькнуло, и капитан тут же выстрелил. Стрелял он быстро, ничего не могу сказать: направленный в землю ствол ружья взлетел и обратился точно к окну, на котором после выстрела треснула и зашаталась еще одна доска. Крутой капитан, да. Но я знал одного человека, который стре-лял еще быстрее и точнее.
Человек в окне отпрянул. Офицер громко сказал:
— Ok, calm him down.
— Чё он?.. — спросил Пригоршня.
— Хочет, чтоб успокоили того, кто там засел... — даль-нейшие мои слова заглушил грохот.
Солдаты, все как один, достали автоматы из-за плеч и стали палить по башне. Задрожал весь поселок, вихрастый дед прижал ладони к ушам. Доски на окне разлетелись, но и вокруг были те же доски, просто лучше сколоченные, более плотно друг к другу подогнанные — и они заходили ходу-ном, треща, проламываясь. Через несколько мгновений ба-шенка стала напоминать тонкий ломоть дырчатого сыра. Затем она на глазах развалилась: плоская квадратная крыша наклонилась и поехала в сторону, стены ссыпались вниз, будто состояли из песка.
Надстройка исчезла в столбе пыли. Тут у солдат закон-чились рожки, выстрелы смолкли. С улицы позади нас до-несся хриплый вопль Безумного.
—Не очень-то боезапас экономят, — проворчал напар-ник. — Но фиг они того, кто внутри, положили. Если не ду-рак — бросился сразу на пол и лежит там сейчас под облом-ками живой.
Я заметил, что Никита только одним глазом поглядывал на башню, а вторым то и дело косил в сторону девицы, ко-торую уже подтащили к грузовику. И черноволосый капи-тан глядел на нее же. Солдаты попытались подсадить плен-ницу, а она ударила одного коленом между ног. Вырвавшись из рук второго, отпрыгнула к офицеру и что-то выкрикнула ему в лицо, после чего обеими руками толкнула в грудь. Ка-питан размахнулся и дал ей пощечину. Никита пробормо-тал:
— Хорошие манеры.
— Но компания плохая, — ответил я.
Девица чуть не упала, отшатнувшись от него, вскрикнула. Зажав ружье под мышкой, офицер грубо схватил ее за локоть, дернул к себе... И напарник не выдержал.
— Никита, нет! — зашипел я вслед, попытавшись схватить его за ремень, но было поздно.
Он шагнул вперед и сказал:
— Эй, придурок, отпусти ее! К тому времени на площади наступила тишина, так что
голос показался особенно громким.
— Ты, ты, я к тебе обращаюсь, хрен моржовый! Он пошел к солдатам, свесив длинные руки. Матерясь сквозь зубы, я бочком засеменил вдоль ряда людей, повернувшись спиной к ним, сжимая «форт». Капитан отпустил девицу — но скорее от удивления, чем подчиняясь приказу, — и повернул к нам худое холеное лицо. Я заметил, как стоящий возле рыжего деда юнец в ар-мейских брюках, помедлив, направился следом за мной.
Офицер толкнул девицу к двум солдатам. Его рука дер-нулась, одновременно над бортом грузовика возник еще один солдат. Никита выстрелил.
Он выхватил «браунинги», висящие в кобурах на левом и правом боку. Два выстрела слились в один; солдат в грузо-вике, вскрикнув, полетел спиной назад; другая пуля выбила ружье из рук офицера. Тот качнулся, с недоумением поднес запястье к лицу. С пальцев текла кровь.
— Ты кто? — с ощутимым акцентом спросил капитан на русском.
Дернулся, вскидывая автомат, стоящий далеко слева солдат, и Никита выстрелил снова. Рядовой, согнувшись, упал на колени, схватившись за правое плечо, разевая рот. Автомат отлетел далеко в сторону.
Я остановился возле напарника. Он наставил «хай пауэры» на толпу перед собой, готовый выстрелить в любого, кто шевельнется. У большинства солдат оружие еще не бы-ло перезаряжено, а те, кто перезарядил, не успели направить его в нашу сторону. Девица попятилась, бочком про-тиснулась между вояками и неуверенно пошла к нам.
— В сторону! — велел я ей. — Не закрывай... — и тут же узнал ее.
Я даже вздрогнул, когда понял, кто это. Вот те на! Не-ожиданная встреча...
— Стволы на землю! — громовым голосом скомандовал Пригоршня.
Солдаты посмотрели на капитана, а он сверкающими глазами глядел на нас.
—  Бросить оружие! — повторил напарник, поднимая пистолеты.
Я видел по лицу офицера, что еще немного, и он прика-жет открыть огонь. Поэтому я сказал как можно более успо-каивающе:
—  Капитан, мой друг распереживался. Я-то понимаю, что вы, ребята, просто в шутку тут стреляете, но вот друг — он шуток не понимает. Скомандуйте своим, чтобы бросили стволы, а то... — Я поднял «форт» и прицелился в высокий офицерский лоб. — А то я пристрелю тебя, а друг — он при-стрелит всех остальных.
Что-то не в порядке было с капитаном. В его голове словно пылала мощная газовая горелка, и огонь лился на-ружу сквозь глаза, придавая лицу довольно-таки безумное выражение. Я сказал:
— Капитан, ты меня вообще слушаешь? Наплевать, что ты военный, офицер... Я не так меток, как мой друг, но то-же умею. Меня учил стрелять Иван Пистолет. Беда только в том, что он учил как стрелять, но не учил — в кого.
Я уже решил, что он все равно сейчас отдаст приказ, а сам попытается схватить лежащее на земле ружье, и приго-товился всадить ему пулю между глаз. Но тут он быстро ог-лянулся на сидящего в кабине грузовика человека, а когда вновь посмотрел на меня, огонь притух, напоминая теперь свет ярко тлеющих углей.
— Throw the arms into the body, — велел капитан солдатам и добавил на русском, обращаясь ко мне: — Мы не ос-тавим вам эти автоматы.
— Но вначале — разрядить, — сказал я. — Рожки на зем-лю. Ремни, патронташи — снять.
Черноволосый повторил мой приказ, и солдаты подчи-нились без раздумий: он их хорошо вымуштровал. Выщел-кивая рожки и бросая в пыль вместе с ремнями, они стали подходить к грузовику, класть туда автоматы и отступать в сторону, освобождая дорогу другим.
Тем временем девица встала рядом, с любопытством нас разглядывая. Меня она не узнала, впрочем, этого стоило ожидать.
— Привет, Марьяна, — сказал я, и она удивленно пере-ступила с ноги на ногу.
— Откуда ты меня знаешь?
— Ты ж дочка Вани Пистолета?
— Кого... а, нуда. А ты кто? Я не...
Тут с остатков башни упала доска, а после кто-то заше-велился под обломками. Растерянные лица солдат стали на-стороженными, а капитан глянул вверх. Ну да, если прячу-щийся в башне остался жив, то сейчас он спустится и, на-верное, сразу же начнет палить в недругов.
— Вам пора уезжать, капитан, — сказал я. — Садитесь в грузовик и валите отсюда. Ну, чего встали?
— Вы их отпускаете?! — возмутилась девица. — При-стрелите их! Убейте, я сказала!
— Химик, а давай их в плен возьмем? — предложил Ни-кита.
— Девять человек? Да плюс тот, кто вон в кабине си-дит... Без стрельбы не получится, — сказал я. — И потом, откуда ты знаешь, кто за ними может приехать?
—  Здоровяк, застрели их! — взвизгнула Марьяна. — Слышишь, ты?!
— Заткнись! — рявкнул я. — Капитан, я что сказал? Раз-два, ноги в руки...
Розовощекий юнец вдруг оказался между мной и Никитой, шагнул к Марьяне, протянув руку, и она оттолкнула его. Шум из башни не прекращался: тот, кто находился в ней, пытался спуститься.
Капитан что-то сказал на английском, и солдаты вновь зашевелились. Большинство полезли в кузов, а один и офи-цер, раскрыв дверцы кабины, забрались в нее, усевшись по бокам от находившегося там человека. В кабине могло ле-жать заряженное оружие, и мы с напарником, не сговарива-ясь, подняли пистолеты.
— Я кузов контролирую, ты кабину, — тихо сказал При-горшня.
Инцидента не произошло. Марьяна стояла, гневно на-блюдая за происходящим, розовощекий что-то говорил ей, кажется, пытался успокоить, мы с Пригоршней замерли с оружием на изготовку.
Заурчал мотор. Солдаты в кузове уселись вдоль бортов, лицами друг к другу. Между ними были навалены мешки и ящики. Машина дала задний ход, развернулась и поехала прочь по улице.
Дверь дома с развалинами башенки распахнулась, нару-жу вывалился пожилой мужчина с допотопной берданкой в руках. Седые волосы были присыпаны древесной трухой, лицо исцарапано. Прихрамывая, он сделал несколько ша-гов, вскинул берданку, прицелился вслед грузовику. Но было поздно: тот как раз повернул, скрывшись из виду. Незнако-мец опустил ружье и, ругаясь сквозь зубы, заковылял к нам.
— О! — произнес Никита удивленно. — Андрюха, это же Злой! Сталкер пропавший, помнишь, я рассказывал?

Глава 3

Злой был ранен, так что его отвели на второй этаж дома с башенкой и уложили там. Здание это местные называли трактиром. Тем временем пожилая женщина (в поселке их было четверо, не считая Марьяны, и больше десятка мужчин) замазала и забинтовала наши с Пригоршней боевые раны, ссадины и царапины.
Народ проявил к нам интерес, но не слишком боль-шой — хотя его все же было куда больше, чем благодарно-сти за спасение. Собственно, мы никого особо и не спасли, кроме разве что Злого. Солдаты не собирались никого уби-вать,, они, как вскоре выяснилось, приезжали за продукта-ми, а еще искали кого-то.
— Сами ни черта не делают, — проворчал сталкер, лежа на койке в небольшой комнате второго этажа. — С нас дань берут, америкосы чертовы. А теперь приперлись и зачем-то всех людей согнали, в ряд выстроили, потом дома стали шмо-нать... Явно искали кого-то, а кого — не ясно. Не вас ли?
Я отрицательно качнул головой.
— Нет, мы тут недавно совсем и ни с кем еще зацепить-ся не успели... Пока к вам в поселок не попали.
— И Марьянку еще хотели забрать! — Злой похлопал по колену присевшую на кровать девицу, которая держала его за руку. — А я ж как чуял, что приедут, и решил: пора бунт поднять, избавиться от прихлебателей. Послал Джона Ко-рягу за оружием...
— Это которое в сарае закопано, за холмами? — спросил я. Глазки Злого подозрительно уставились на нас.
— Откуда знаешь?
— Мы его видели, когда мимо проходили. Телега возле сарая стояла, в нем — яма свежая. А Коряга твой рядом ле-жал с башкой простреленной. И еще его псы погрызли, но это уже потом, видимо.
Сталкер наморщил лоб, размышляя, и сказал:
— Ну! Тогда все ясно. Разведчики военных, значит, где-то неподалеку от селения прятались и выследили Джона. Тут-то у нас только винтовок несколько старых для охоты, америкосы другое держать запрещали, отбирали. А там у меня автоматики были припасены да взрывчатка... Значит, они Корягу положили и стволы отобрали. 
— Почему американцы? — спросил я. — Разве это не ооновские войска, не европейские?
— Америкосы, европейцы — один хрен, — махнул рукой Злой. — Иностранцы, ненавижу их. Так, теперь вы двое. Я вам, конечно, благодарен за спасение, то-се, но кто вы такие и откуда в Долине взялись?
Еще на площади, после того как солдаты уехали, я ре-шил про дом на склоне и темных сталкеров ничего пока не рассказывать, ограничиться кратким описанием того, что с нами произошло, и успел об этом шепнуть Никите. Надо сначала разобраться, что тут к чему, выведать побольше. Поэтому я сказал:
— Нас карусель закрутила. Мы обычные сталкеры, бро-дяги, хотели око добыть, это артефакт такой редкий очень, если не знаешь. Ну, там разное произошло, к делу не отно-сится. Крысы поперли, потом на контролера нарвались. В общем, в конце концов, затянула аномалия, думали, обычная карусель, уже с жизнью попрощались. Но она...
— Сюда вас выбросила, — заключил Злой. — Бывает, да. В Долину люди разными путями попадают, я вот — просто шел себе по дороге, ехал то есть... ну и приехал, и дороги той теперь не найти.
— А Потапыч говорил, что его тоже через аномалию, — вставила Марьяна. — Злой, ты бледный совсем, тебе отдох-нуть, поспать надо. Хватит разговаривать...
— Заткнись! — прикрикнул на нее сталкер, приподни-маясь. — Молодая еще, учить, что мне делать... — Он за-молчал и скривился, упав обратно на подушки, должно быть, больно стало, когда начал шевелиться. Я заметил, что Марьяна недобро глядит на него и даже кулаки сжала, от-пустив руку Злого. Непростые у них, значит, отношения.
— Ладно, вам внизу расскажут, что тут к чему, — заклю-чил наконец сталкер. — Имейте в виду: в поселке я стар-ший, я командую. И она... — Злой повел морщинистым не-бритым подбородком в сторону девушки, — она моя. Ясно это? Покрутитесь тут, переночуете, поговорите со всеми, и тогда будем решать. Военные это дело так не оставят, капи-тан их — псих конченый. Вы сейчас его оскорбили смер-тельно, и он так отомстить может... Не конкретно вам дво-им, а всем в поселке. Он уже давно подумывает нас про-учить, чтоб мы в страхе оставались и не своевольничали. Завтра они наверняка сюда примчатся и тир здесь устроят по бегающим мишеням. Я отлежусь за ночь, тогда будем ду-мать. У вас вон оружие, вижу, есть, значит, полегче будет. Ну все, идите себе, что-то мне плохо опять... — Он откинул-ся на подушке и прикрыл глаза.

*  *  *

Рыжего деда, как выяснилось, звали Илья Львович, и он был тут кем-то вроде трактирщика, заведовал этим двух-этажным «постоялым двором» и гнал из бурака самогон на заднем дворе. Дед его не продавал, а за так наливал всем же-лающим, потому что денег в поселке не водилось, но все поселяне, обрабатывающие землю, следящие за живностью или охотящиеся в окрестных лесочках, обязаны были каж-дую неделю притаскивать в трактир что-то съестное, а еще иногда помогать Илье Львовичу по хозяйству.
— Садитесь в питейном зале, молодые люди, — предло-жил старик, провожая нас по лестнице вниз. — Поужинаете?
Никита кивнул.
— Да, нам бы поесть и что-нибудь выпить.
— Воду можете взять в бочонке. Напарник покосился на хозяина.
— Нет, воды не надо. Я произнес:
— Злой сказал, Долина тут у вас. Что это за Долина?
— Просто Долина, — донесся сверху голос Марьяны. Она вышла из комнаты сталкера и прикрыла за собой дверь. — Безвыходная, потому что наружу пути нигде нет. Так откуда ты меня знаешь? — обратилась она ко мне, дого-няя нас на ступеньках. 
— Я Ваню Пистолета знал, когда ты еще с ним жила, маленькая совсем. Он моим скупщиком был.
— Ваню... — протянула она. — Я его совсем не помню. Что с ним теперь?
Мы достигли помещения, которое Илья Львович назвал питейным залом. Старик показал на один из грубо сколо-ченных столов и ушел, шаркая ногами.
— Застрелился, — ответил я на вопрос девицы. — После того как ты пропала. Он же, считай, ради доченьки только и жил, деньги копил, все для нее... — говоря это, я поглядывал на Марьяну. Выражение красивого лица почти не измени-лось, когда она услышала про смерть отца, и это вполне под-твердило мнение, которое у меня успело о ней сложиться.
— Застрелился, значит...
— Ага. Он с ума сошел, как ты исчезла. Ну, не совсем, но... В общем, такая глухая депрессия началась, вот он в конце концов «пээм» себе в рот и сунул. А ты куда тогда по-девалась, Марьянка? Тебе сколько... тринадцать лет было? Четырнадцать?
Мы сели под окном, сквозь которое была видна все та же площадь. Люди уже разошлись, только двое мужиков ве-ли под уздцы запряженного в телегу Безумного.
— А я сбежала! — ответила она. — Мимо парни из «Сво-боды» проезжали как раз, обоз из грузовиков, и я с водите-лями... Потому что надоел он мне! С батей жизни не было никакой, он меня в комнате запирал и бил.
— Он тебя любил, — вставил я.
— Любил и бил, да? Не нужна мне такая любовь!
— Ну ладно, а сюда как попала? — спросил Никита. Выражение Марьяниного лица изменилось, стало почти
ласковым, а голос — мурлыкающим. Блеснув на Пригорш-ню глазами, она ответила:
— Да я потом... ну, с сержантом одним жила. Не настоя-щим сержантом, он себя так называл просто. Он в «Свобо-де» был, в группировке их, мы в лагере обитали, далеко, аж за Янтарем. Потом на нас «Долг» напал, большая бригада, на броневике и с огнеметами. Почти всех поубивали, и сер-жанта моего... А я сбежать успела, ночью, по лесу... За мной собаки погнались слепые, и пока от них убегала, попала в какие-то горы. Вижу вдруг: деревья закончились, земли нет, каменный склон вместо нее. Собаки куда-то подева-лись, только что выли, лаяли рядом совсем, а потом раз — и пропали. Я стала спускаться... И здесь очутилась, в Долине. Она замолчала, когда к столу подошел Илья Львович с тарелкой и бутылкой в руках. В тарелке оказалась посыпан-ная укропом вареная картошка, а в бутылке самогон.
— Марьяночка, Настасья Петровна просит, чтоб ты ей на кухне помогла, — произнес старик, и девица в ответ скривила недовольную рожу. Но все же подчинилась; на-последок стрельнув в Пригоршню глазами, ушла к двери в глубине помещения.
— И принеси нам стаканы, пожалуйста, — сказал Илья Львович вслед.
— Со Злым живет? — спросил я. Старик, усевшись напротив, сказал:
— Таки да. Не могу не отметить, что он ее тоже бьет час-тенько.
— А эти, остальные, кто здесь... — я махнул рукой в ок-но. — На сталкеров не очень-то похожи.
— Это все больше бродяги, бомжи. Я сам, молодые лю-ди, был библиотекарем и школьным учителем в этом колхо-зе, меня-то ниоткуда сюда не переносило, когда простран-ство закуклилось. Женщины, которые здесь у нас есть, все больше из разных колхозов и ферм или из Чернобыля. Вот Настасья Петровна, которая у меня готовит постоянно, го-ворит, что дояркой была.
— Закуклилось? — переспросил я, беря из тарелки горя-чую картошку и осторожно откусывая. — Что это значит?
Илья Львович потер большой нос с крупными порами на коже.
— Это все после выброса, юноша. Здесь всего несколько человек осталось, кто не покинул эти места или не погиб. По какой-то причине у нас мутантов мало было, псы только иногда забегали, реже — кабаны. Мы оружие раздобыли ка-кое-то и их отстреливали... От выбросов прятались в подва-ле под домом председателя колхоза, то есть под этим са-мым. И как-то особо сильный выброс произошел. Предсе-датель Михаил Петрович — а он тоже остался, потому что после аварии жена его с дочкой и сыном тут погибли, и ему некуда идти было, как, к примеру, и мне, — от сердечного' приступа скончался прямо в подвале, так на него выброс повлиял. Земля тогда гудела громко, и словно весь воздух из подвала на секунду выкачали, а после назад закачали. По-том землетрясение небольшое произошло, у нас упала балка, и выход из подвала завалило. Выбрались только через два дня. И увидели, что теперь находимся здесь, в Долине. Ну это так мы ее позже стали называть. Выхода из Долины нет, а сюда новые люди иногда попадают, обычно во время выбро-сов, хотя бывает, что и в обычный день объявится новичок.
В питейный зал вошли трое местных, в том числе розо-вощекий юнец в армейских штанах. Они сели за стол непо-далеку, поглядывая в нашу сторону без особого любопытст-ва, а парень тут же вскочил, когда в дверях показалась Марьяна с подносом. За ней появилась толстая пожилая женщина — должно быть, Настасья Петровна, — окинула взглядом зал и ушла обратно на кухню.
Марьяна что-то сказала ставшему перед ней юнцу, он опустил голову и попятился. Она подошла, глядя на Ники-ту, положила на стол плоские алюминиевые вилки, из тех, какие раньше использовали в советских столовых, постави-ла тарелки с огурцами, луком и нарезанным вареным мя-сом, стаканы и бутылку с желто-коричневой жидкостью.
— Это квас, — пояснил Илья Львович. — Мы его сами делаем, как и самогон. Вы пьете, молодые люди?
— Я не буду, — сказал я. — А он точно выпьет.
— И выпью, — подтвердил Никита.
Напарник налил себе и старику, я же наполнил стакан квасом.
— Мясо — это не собачатина у вас случайно? — подоз-рительно спросил Никита. — Не конина?
— Что вы такое говорите, молодой человек? — удивился Илья Львович. — Таки это натуральная телятина, Злой вче-ра молодую коровку забил...
— Но вы же наверняка пробовали отсюда выбраться? — спросил я, когда они выпили.
Илья Львович кивнул, жуя огурец.
— Неоднократно. Злой чуть с ума не сошел, пытаясь об-ратно вернуться. Нет его, выхода, нигде нет.
— А за горами что?
Старик пожал узкими плечиками.
— Кто ж знает? По склонам не забраться, они чем вы-ше, тем отвеснее, и говорят, что в конце концов тянется уже сплошная вертикальная стена, гладкая. Несколько человек разбились, пробуя... Дольше всех Злой залез с год назад. Его почти две недели не было, Марьяночка извелась вся, испу-галась, что он выход нашел и за ней не вернется. Но он вер-нулся. Не за ней, а потому что не нашел никакого выхода. Рассказывал, что поднялся чуть не до неба, а камень все тя-нулся и тянулся... Но назад путь всего полдня занял. То есть понимаете, молодые люди, я подозреваю, что склоны эти до бесконечности в одну сторону длятся. А в другую, обрат-но если, — вполне они конечны.
— Пузырь, одним словом, — кивнул Никита, вновь раз-ливая напиток. Он почти все время молчал, предоставляя вести разговор мне, лишь хмуро поглядывал по сторонам, да когда появлялась Марьяна — на нее, причем с другим выражением.
— А солнце? — спросил я.
Старик пояснил:
— Его не видно никогда. Хотя день с ночью сменяются как обычно. И еще то холоднее становится, то теплее, но настоящей зимы никогда не было. И еще, молодые люди, — выбросы мы тоже ощущаем. Не так, как если бы в Зоне на-ходились, слабее, но что-то и до нас докатывается. Вроде мгла с неба наползает, собаки выть начинают, и на душе так грустно, пессимистично...
Вспомнив легенду Никиты о пропавшем взводе, я задал еще вопрос:
— А Злой ведь не с самого начала тут? Позже появился, вместе с военными? И где, кстати, они обитают? Кто у них главный — капитан этот? Какие отношения с ними? Рас-сказывайте все, Илья Львович.
И старик принялся рассказывать. Сталкер Злой дейст-вительно попал в Долину позже, прибыл вместе с военны-ми, приехали они на пяти машинах, броневике и мотоколя-сках, старшим у них был генерал НАТО, который умер где-то с год назад.
— Не умер, Йен его убил, — перебила Марьяна, присев-шая за наш стол. — Это точно, мне Уиллик, — она мотнула головой в сторону розовощекого парня, стоявшего возле окна, — рассказывал.
Выяснилось, что Уиллик этот — один из солдат, кото-рый еще с двумя рядовыми предпочел жить здесь. Из них, впрочем, один погиб почти полгода назад, ушел охотиться в лес и не вернулся, а второй, которого называли Джоном Корягой, остался лежать под сараем за холмами с простре-ленной головой и выеденным животом.
Военные, когда только появились, были очень удивле-ны и даже ошарашены, а пуще всех ошарашен сталкер Злой. Впрочем, то, что он сталкер, выяснилось позже, по-тому что он был облачен в военную форму и разыгрывал та-кого же вояку, только русского, посланного сопровождать заграничных коллег. Осмотревшись, они предприняли не-сколько попыток покинуть Долину, но ничего не вышло. Сначала иностранцы разбили лагерь на краю этого поселка и были с местными в ладах, но после что-то у них произош-ло... В общем, Злой остался здесь, а они переехали дальше на восток, поселились за водопадом, возле завода. Да-да, здесь был и небольшой водопад, подпитывающий местные озера, и за ним когда-то простиралась песчаная пустошь, но после очередного выброса появился там древний, еще, наверное, середины прошлого века, кирпичный завод и да-же часть глиняного карьера, из которого на таких заводах берут материал для работы.
И после того отношения у поселян,с военными стали портиться все сильнее. Троица солдат сбежала от них как раз тогда. По их словам, генерал умер, и командовать отря-дом стал капитан Йен Пирсняк.
— Он в меня втюрился! — процедила Марьяна, кривя губы. — Сначала просто подваливал несколько раз, с пред-ложениями всякими приезжал... Гадкий мужик, скользкий как рыба, не нравится мне. А Злой ревновал очень.
У сталкера была причина для ревности. Марьяна не от-личалась праведным нравом, к тому же во всей Долине она была, кажется, самой молодой и красивой, во всяком слу-чае, судя по тем теткам, которых я успел заметить в поселке. Впрочем, Илья Львович тут же рассказал, что вскоре после того, как не стало генерала, военные увели к себе на завод нескольких молодых женщин, раньше живших здесь. Лю-бовница Злого была единственной, кого они до сих пор не I смогли забрать, хотя именно на нее положил глаз капитан Пирсняк.
— Мы долгое время платили военным своеобразную дань, — заключил Илья Львович. — И вот теперь взаимоот-ношения обострились до предела. Боюсь, таки ничем хоро-шим это не кончится...
— Злой говорит, завтра они точно припрутся сюда, — перебила Марьяна. — А повариха ваша, дед, сказала: надо уходить, по лесам спрятаться и переждать.
— Нельзя прятаться вечно, Марьяночка, — возразил старик.
— Не вечно, а только на время, пока солдаты тут.
— А кто будет следить за скотиной? За курочками? К то-му же ведь мы обрабатываем землю... Нет-нет, это не вы-ход. Но и воевать с ними мы не можем. Значит, должно быть мирное сосуществование.
—  Это с Пирсняком-то — мирное? — возмутилась она. — Ты что несешь, дед? Да он же псих больной, он меня к себе хочет забрать, он...
Она еще долго ругалась на старика, а тот в ответ лишь жмурился и качал головой. В конце концов я сказал:
— Ну хорошо, Илья Львович, спасибо, наелись мы. Пройдемся по вашему селению, поглядим, как тут у вас. Ответьте только еще на один вопрос: ничего не слышали про человека, который в домике на склоне жил, на южной стороне, откуда мы пришли?
Старик и Марьяна непонимающе поглядели на меня.
— Нет, ничего такого никогда не слышал. А ты, Марья-ночка? Какой человек, какой домик, юноша?
Я неопределенно махнул рукой и поднялся.
— Просто аномалия нас на склон выбросила, ну и когда спускались, видели какой-то дом... Да неважно, он, кажется, разрушенный совсем был. А где у вас тут ночевать можно?
При этих словах Марьяна вскинула голову и посмотрела прямо на Пригоршню, который, в отличие от меня, взгляда этого не заметил.
— Любой домик выбирайте, — ответил старик, тоже вставая. — Кроме тех, что уже заняты, а их немного. Люди ближе к площади обитают, потому что иногда появляются псы или кабаны наскочат... А можете, молодые люди, в мо-ем гранд-отеле поселиться, то есть в этом здании. На вто-ром этаже есть комнаты, Настасья Петровна убирает здесь, мы готовим... Но тогда, конечно, вам надо будет как-то оп-лачивать это, продуктами или еще чем.
— Чем же? — спросил я. Илья Львович улыбнулся.
— Мнится мне, молодые люди, что вы станете охотни-ками. И, возможно, охранниками нашими. Но поглядим, поглядим...
— Проводить вас? — спросила Марьяна, когда мы по-шли к выходу. — Я поселок покажу...
Никита собрался уже было радостно закивать в ответ, ноя, к его неудовольствию, решительно сказал:
— Нет, красавица, мы и сами не заблудимся. Иди луч-ше... Настасье Петровне на кухне помоги.
Она сверкнула на меня глазами, что-то пробормотала и |   ушла, а мы покинули трактир.

*  *  *

— Что думаешь? — спросил напарник.
— Ну, хоть что-то прояснилось. Хотя все равно ситуа-ция темная.
Мы не спеша пошли посередине улицы.
— С этими доходягами останемся или к воякам потопа-ем? Или, может, вообще в сторону отвалим и сами по себе станем? По-любому, надо ж выход отсюда искать, что бы Львович там ни говорил.
— Что, ты и к военным согласен? — переспросил я. — А я уже решил, ты на Марьяну успел запасть...
— Ее с собой захватим.
— Там же капитан, Пирсняк этот, который ее и сам хо-чет...
,    Он махнул рукой.
— Ну так я его убью.
— Ага, да только у него там целый взвод.
— Взвод...
— Да, взвод. Никита поразмыслил.
— Неважно. Убью всех.
— Какой ты кровожадный. Не получится, партнер, надо иначе решать.
-Как?
— Пока не знаю. Что ты от меня хочешь, я тебе гений какой-нибудь? Мы ж сюда только попасть успели, только первую информацию получили, что к чему. Надо еще ос-мотреться.
— Ну вот и осматриваемся, — пробурчал он, но потом, что-то вдруг вспомнив, поднял голову, глядя в бледно-жел-тое, с синеватыми проплешинами, небо, и сказал: — Еще ведь дом тот, где, может, Картограф жил... И темные, Андрюха. База та военная... Как оно все к этому лепится?
Я уже давно надо всем, с нами произошедшим, раз-мышлял и теперь пояснил, хоть и не слишком уверенно:
— Водонапорная башня с аномалией и паром — это все случайности, Никита. Таким способом Медведь от парней Курильщика отделывался, вот и вся связь. А база та — опытная. В смысле — испытательная, для нового вида ору-жия. Помнишь, мы там еще пушки видели, да? То есть не только те электроружья, но и более мощное... И я думаю, они когда свое поле, которое башня генерирует, на полную включили, когда попытались из пушки стрелять, у них ка-тастрофа произошла. База их провалилась.
— Куда провалилась? — спросил он.
— Ну... в пространстве провалилась. В другое место пе-рескочила. Потом еще в другое. Такой призрачный голлан-дец вышел, который с одного места на другое прыгает. В Зоне пространство не такое, как везде, структура у него повреждена, тем более тут иногда глубоковакуумное ору-жие используют, которое еще сильнее эту структуру разру-шает. И военные своим энергополем его пробили. А потом база через аномалию «сцепилась» с пузырем, с этой склад-кой пространственной. Ну а темные... Что ты там говорил? Как-то военные базу случайно опять обнаружили и послали туда десант? Вот, наверное, это тот десант и был. Может, на базе долго находиться нельзя, поле на мозги влияет, в них ведь тоже свое электричество есть.
Мы помолчали. Впереди между домами высилось не-обычное сооружение — кривая башня метров пять высотой из неумело сбитого в объемную решетку штакетника. На вершине был настил из хвороста и деревянная рама, в кото-рой что-то тускло поблескивало.
— Ну, как-то не того, — сказал наконец Пригоршня. — Неказистое чего-то у тебя объяснение.
— Я и сам вижу. Но другого нет, больше ничего приду-мать не могу, поэтому возьмем это за рабочую гипотезу.
— Ладно. А дом тот, а? Где Картограф жил, а может, и не он? С ним как?
Я покачал головой.
— Вот этого не знаю, партнер. Картограф, говоришь? Может, и Картограф, я теперь готов хоть в Сатану, который по Зоне бродит и честных сталкеров с истинного пути сов-ращает, поверить.
Мои слова прервал звон, донесшийся с решетчатой башни. Там возникла сутулая фигура, одеянием напоми-нающая Пьеро: что-то светлое, обвисшее, с длинными ру-кавами. Оказывается, на башне висел небольшой колокол, вроде тех, какими до сих пор пользуются на некоторых ко-раблях. Человек раскачивал колокол и трезвонил на весь поселок.
Мы с напарником ненадолго остановились, наблюдая, затем пошли дальше. Незнакомец, заприметив нас, звонить перестал и слез с башни.
Одет он был в мешковатую ветхую пижаму, слишком для него большую, на голове — соломенная шляпа с драны-ми полями. Подбежав, мужчина стащил ее с головы, при-жимая к груди, быстро заговорил:
— Добро пожаловать, незнакомцы! Ха-ха! Меня называ-ют Звонарь. Я — звонарь. А вы зачем пришли? Хотите встретиться с Хозяевами Зоны? Они с нами, в этом поселке, бродят среди нас, хотя сейчас — нет, ушли, охотятся, но ско-ро вернутся обратно... Нет, не с ними? Тогда, наверное, с Картографом? Ну, может, и не с Картографом... Узнать тай-ны Зоны хотите? Да? Ну тогда вы приехали туда, куда надо!
Говоря это, он то подступал ближе, наклоняя голову и горбясь, то отскакивал от нас, и в какой-то момент, когда Звонарь вновь оказался рядом, я выбросил вперед руку, схватил его за ворот и рывком притянул к себе.
— Картограф? — спросил я. — Что ты знаешь о Карто-графе?
— Ходит, бродит везде, кусочки собирает! — заголосил мужчина. Его бледное, в оспинах, лицо было прямо передо мной, и я увидел, что зрачки Звонаря скользят из стороны в сторону, а глаза пусты, как у месячного младенца.
Никита склонился над ним.
— Где ходит?
—  Везде, везде! — Звонарь слабо дергал меня за руку, пытаясь высвободиться.
— А кусочки чего он собирает? — добавил я.
— Ну так кусочки пространства же!
— Можешь нас к нему отвести?
— К кому? — удивился Звонарь. — Колокол, мой коло-кол, пойдемте к нему, отведу, позвоню...
— Нет, к Картографу отвести.
Но Звонарь смотрел так, что было ясно: он не помнит, о ком говорил только что, не понимает, что это за Картограф и что от него хотят. Сумасшедший продолжал терзать мое запястье, и я разжал пальцы. Он чуть не упал; нацепив шля-пу, неразборчиво забормотал и припустил прочь со всех ног, не оглядываясь, чуть не налетев при этом на худого ро-зовощекого юнца в армейских штанах. Тот поспешно шаг-нул в сторону, а затем подошел к нам.
— Что надо? — спросил я, помня о том, как он пялился на Марьяну, и предполагая, что паренек сейчас попытается закатить Никите сцену ревности, а то и в драку полезет.
— Вы должны помощь нам очень! — звонким голосом сказал он, становясь чуть не по стойке «смирно». У парня акцент был слабее, чем у капитана, но при этом понять его было сложней.
— А вы — нам, — ответил я. — Помогите нам выбраться отсюда, и мы потом... тоже как-нибудь поможем.
Он покачал головой.
— Но из данный Долина нет выход. Дела в другом. Мы должны напасть солдат!
— Напасть на солдат? — удивился я. — Чего ради? 
— Они... они делают рэкет! Они принуждает отдавать половину продукта, которые мы...
Я перебил:
— И еще капитан положил глаз на девушку, да? Ты зна-ешь, что это значит: «положил глаз»? Слушай, но она ведь и так со Злым... Тебя как звать?
Он опустил глаза.
— Я есть Уильям Блейк. Я...
— У тебя есть табак, Уильям Блейк? — перебил я, но по-том хлопнул себя по нагрудному карману и передумал. — Нет, не надо, свое покурю. Ты ж сам из тех солдат, правильно?
— Это так есть. Сбежать от них, когда Пирсняк при-стрелял генерала Моргана. Я собственноручно видел, как он стрелять в генеральную грудь, после — голову, прями-ком в ухо загнать патрон дважды. И Лесник ему помогал. Это было ужасная скульптура... картина: то, как Йен мо-чить нашего шефа генерала. Данный Пирсняк — он есть бе-зумный псих-сумасшедший, но он такой... — Блейк поднял руку с тонким запястьем и сжал ее в кулак. — Есть твердый человек, стальной. Он умеет командовать, он умеет заста-вить принудйться, поэтому его слушают все там. Но мы трое бегом сбежали, мы — это я есть, есть еще Джон и Ир-вин, хотя они погибнуть оба-два.
Я кивнул.
— Это мы знаем уже. Чего тебе от нас надо, Уильям?
— Вы есть бойцы, я таких видеть в Зоне, пред тем как сопровождал генерала Моргана. Вы есть... бродяги, убийцы мутантов и друг друга, смелые парни без страха. Отважно люди, йес! Не боятся пальбы, не страшась от слепых псов, то мужество большое. Киллеры без жалости, да? Два него-дяя такие есть. Жрать, пить и убивать — это все, на что вы способны.
— Я смотрю, глаз у тебя наметанный, — сказал я.
— А то, — согласился он. — Я есть многое повидал-ощу-тил. Вы должны стрелять по данному Пирсняку и солдатам, должны мочить их смело. Не всех солдатов, им все равно, кто слушаться, но убить капитана и его помощника Лесника — главный факт свершить необходимо. Андустените? Тут... — Блейк широко развел руками. — Есть парней без страха мало, одни только вумэны олды, старее все, и есть еще олдбои, пьяницы.
— Андустеним, — согласился я. — А ты кем был в отря-де, который генерала сопровождал? Обычный рядовой?
— Я есть рацист был! Радист. И еще программер есть. Программёр. Э...
— Программист?
— Так, так! Добрый компьютерщик, хорошо в этом по-нимать. Но ты слушай, слушай! Только Злой ганфайер у нас да я, еще есть охотники, но они ушли теперь. Мало их. А вы — вы нас поведете на солдат и Пирсняка, с вами мы окружим их и... — Парень пошевелил губами, припоминая чьи-то слова и заключил: — Уделаем на хрен.
Я видел по лицу: он не хитрил, не плел интриг, он про-сто был влюблен в Марьяну, единственный объект, в кото-рый мог влюбиться здесь, и ненавидел Пирсняка. Конечно, девица была со Злым, но об этом парень пока не думал. Его глаза блестели неподдельным энтузиазмом. Я похлопал па-ренька по плечу.
— Горяч, — сказал Никита, отворачиваясь и глядя вдоль дороги. — Давай, Химик, дальше осмотримся.
Мы развернулись и пошли, оставив Блейка стоять возле обочины в полной растерянности.
Дневной свет, просеиваясь сквозь кремовую дымку, приобретал непривычный оттенок. Весь поселок будто ку-пался в яичном желтке, смешанном с молоком; густо-жел-тые, почти рыжие тени лежали под стенами ветхих домов, сараев и амбаров, среди которых не было ни одного целого.
— Обветшалое оно, — сказал Пригоршня. — Хотя здесь не так тревожно, как на той базе, да, Андрюха? Там вроде грызло что-то изнутри, неприятное место. Тут спокойнее все же.
Под стеной одного дома был загон, в нем квохтали ку-ры, а рядом стояла, покачиваясь, пьяная женщина в рваном платье и глядела на нас из-под руки. Издалека донеслось протяжное мычание, где-то заржала лошадь. Улица закон-чилась остатками баррикады: кое-как наваленный хворост, кучи земли, бревна и доски. Раньше все это перегоражива-ло проезд, но теперь превратилось в завалы на обочинах. Я сказал:
— Это они от военных, должно быть, пытались заграж-дение устроить. Но те пару гранат кинули, а потом разогна-лись на своем грузовичке и протаранили их баррикаду.
Справа куча обломков лежала вплотную к стене поко-сившейся мазанки, почти достигая крыши. Мы залезли на-верх, окинули взглядом накрененные балки и поперечные доски с остатками засохшей глины между ними, забрались по скату, осторожно переступая через дыры, сквозь кото-рые был виден поросший травой пол внизу, и уселись на кривом коньке из двух склепанных полосок жести.
Отсюда открывался вид на засеянное поле, тянувшееся в сторону гор. Сейчас мы находились в западной части До-лины, примерно в километре от каменного склона. Он был виден смутно, но я разглядел лесок, растущий вплотную к нему. Дальше что-то серебрилось.
— А, да это тот водопад, про который старичок гово-рил, — сообразил Пригоршня. — Видишь? Опять мы без бинокля... Надо было Львовича спросить, наверняка хоть один бинокль есть у этих доходяг. Так что, Химик, все же что дальше делать будем?
— Не знаю, — сказал я. — Не понимаю пока.
— Выход искать надо!
— Да если местные его уже много лет ищут, с чего ты ре-шил, что мы вдруг найдем? Может, его и нету вовсе.
— Но ведь Тропов как-то свалил отсюда!
— Откуда знаешь? Может, он до сих пор где-то в Доли-не прячется? Или не было никакого Тропова? Или был, но ушел он отсюда путем, который для нас закрыт? Или... Хотя в одном ты прав, напарник. Единственное наше преимуще-ство перед местными — мы знаем про тот домик на склоне. Видели ноутбук в тайнике, антенну, схрон с припасами и стволами... А они вообще про него ничего не слышали. Как-то эту информацию, наверное, надо использовать к своей выгоде, только сначала разобраться, что этот домик означает, какой в нем смысл.
— Чё там — «смысл», — недовольно махнул рукой Ни-кита и потом вдруг расправил плечи, выпрямив спину, улыбнулся. — А девчонка ничего эта, а? Марьяна? Краси-венькая, я б ее...
— Только не вдохновляйся, спокойно, спокойно, парт-нер! Мы должны сейчас быть осторожными, поступать взвешенно, расчетливо, а ты какой головой думаешь?
— Просто она на меня глаз положила, а не на тебя, вот тебе и завидно. Что, не так, скажешь?
— Очень завидно, очень, — не стал спорить я, и мы за-молчали, продолжая разглядывать ландшафт.
Я решил, что наконец настало время закурить. Хотя об-щее положение дел до сих пор было неопределенным и тре-вожным, но прямо сейчас нам, судя по всему, ничего не уг-рожало, и до завтра осложнений вроде не предвидится. Во-енные, по словам Злого, позже появятся, так что... Я от-щелкнул клапан квадратного кожаного чехольчика, вися-щего на ремне, нащупал зажигалку. Но достать ее не успел: будто невидимая рука просунулась сквозь грудь и сжала сердце твердыми пальцами. Я сипло вдохнул, чуть не поте-ряв равновесие и кубарем не покатившись с крыши, уперся ладонями в скат. Голова закружилась, раскинувшийся пе-ред мазанкой пейзаж поплыл, качаясь...
— Что, Химик? Что с тобой? — голос напарника донес-ся, как сквозь вату.
Я прилег на бок, вытянув ноги. Зажмурил глаза, потом открыл их. Сердце колотилось часто-часто, дышалось тяже-ло, но хоть голова перестала кружиться. На заду я стал сползать с крыши.
— Да что случилось? — повторил Пригоршня.
— Выброс, — ответил я, не поворачивая головы. — Вы-брос начинается.


Глава 4

Я пережил более сотни выбросов, и напарник не мно-гим меньше меня. Давно ставший вторым «я» рефлекс кри-чал, вопил внутри обоих: беги, прячься, вниз, поглубже, найди подвал, яму, любую нору, щель, залезь в нее, чем дальше — тем лучше, закрой уши, зажмурь глаза и затаись, замри, пока не пройдет выброс!
Мы помнили слова старика о том, что в Долине они не так страшны, но все равно поспешно скатились по крыше. Небо потемнело, пошло морщинами, напомнив мне огром-ную грязную простыню из целлофана, натянутую над гора-ми, которую невидимые пальцы пытались порвать: комка-ли, мяли, продавливали ее.
Я поглядел вдоль улицы — она была пуста, женщина возле курятника куда-то подевалась.
— В дом давай, — сказал Никита.
Он переносил все это спокойнее, у меня же ноги дрожа-ли и подгибались, а сердце колотилось о грудную клетку, словно ночная бабочка в абажур.
Подвала в мазанке не оказалось, и мы метнулись обрат-но, но за это время стало темнее, а потом в распахнутую дверь и окна без стекол полилось багровое свечение.
— Все, поздно! — выдохнул напарник. — Теперь здесь сидим. Должно пронести,(если не соврал дед...
Я захлопнул дверь и набросил ржавый крючок, понимая бессмысленность этого поступка, после чего сел в углу, об-хватив себя за колени. Напарник присел на корточки рядом у стены.
— Андрюха, не трясись ты так. Сказал же Львович: тут они не такие, как везде, легче переносятся.
— Тебе легче, — возразил я. — Потому что ты дуб дубом, как и остальные. А у меня чувствительность к этому делу повышенная.
— Да ладно, переживешь как-нибудь.
Снаружи заполыхали, быстро сменяя друг друга, белые зарницы, но никакого грохота не было, наоборот, в воздухе разлилась тишина. После каждой вспышки у меня мозги будто переворачивались в голове и волна дрожи пробегала по телу.
Я закрыл глаза. Сквозь сомкнутые веки проник свет еще одного сполоха — разгорелся и тут же потух, сменившись темнотой, в которой плавали, сливаясь и распадаясь, блек-лые круги. Никита сопел рядом, шуршал и позвякивал, должно быть, снимал с себя оружие, чтобы дать мышцам расслабиться. По моим подсчетам, он тягал на себе кило-грамм пятнадцать, если не больше. Навалилась слабость, будто я заболел и температура тридцать восемь с полови-ной — вроде и не сорок, не совсем еще хреново, но как-то болезненно все, в голове гудит, за ушами щелкает, если сглатываешь. Я вытянул ноги и лег на бок, прижавшись скулой к шершавой холодной глине.

*  *  *

Меня потрясли за плечо.
— Что? — с трудом разлепив веки, я поднял голову. — Закончилось?
— Вроде да, — ответил напарник, тихо чем-то лязгая. — Хотя черт его знает, тут не разберешь. Слышишь? Знако-мый звук вроде. Что это такое?
Я сел и прислушался. Сообразив, о чем толкует Никита, кое-как встал, придерживаясь за стену. После выбросов я всегда некоторое время чувствую себя как с сильного боду-на, разве что не тошнит.
— Вертушка! — понял наконец он. — Ну точно, а? Елки-палки!
Нацепив на себя последнее оружие, Пригоршня бро-сился к двери. За окнами было светло, багровое зарево ис-чезло. Я направился за напарником, осторожно перестав-ляя ноги.
— Химик, сюда давай! — донеслось снаружи. — Точно — вертолет! Ты глянь, что-то я у военных наших раньше таких не видел...
Снаружи было, как после сильного весеннего дождя: воздух чистый, ясный и пахнет озоном. Вдохнув, я помор-щился. Это только неучи считают, что, мол, озон, концен-трирующийся после грозы, полезен; на самом деле он один из самых вредных газов.
На улице пока никто не появился. Никита стоял возле двери, уставившись вверх, и я поднял взгляд. К поселку приближалось нечто вытянутой формы, ярко-красное и жужжащее...
— Точно, у военных с Периметра таких никогда не бы-ло, — сказал я.
— Это «SW-4», — пояснил Никита. — Я на учениях ви-дел такой, на нем оператор летал с камерой, снимал нас для чего-то...
— Хороший вертолет? Он пожал плечами.
— Хрен его знает. Польский. Там часть из стекловолок-на, легкий. Пятиместный, что ли... Куда это он летит?
Мне сначала показалось, что вертушка собирается сесть посреди поселка, возможно — на площади перед тракти-ром, но она вдруг закрутилась на месте, как собака, пытаю-щаяся зубами поймать себя за хвост, а потом полетела вбок, быстро опускаясь.
— Да он падает! — ахнул Никита. — Из-за выброса пи-лот с управлением не... Так, а ну давай за ним! Это ж, мо-жет, наш выход отсюда, а Химик? Билет обратно? Давай бе-гом, коней надо найти!
Вертолет тем временем улетал в сторону ближайшего склона, и мы припустили по дороге, заглядывая между до-мов, во дворы и боковые переулки. Впереди показалась одинокая фигура, пересекающая улицу с ведром в руках.
— Эй! — крикнул Никита, и тут же слева донеслось ржа-ние. Не сговариваясь, мы повернули туда, пробежав мимо колодца и почти обвалившегося сарая, выскочили на полянку возле еще одного сарая, целого. Здесь стояла телега. Мужчина, один из тех, кого я видел в трактире, когда мы разговаривали с Ильей Львовичем и Марьяной, распрягал Безумного, о котором, оказывается, до сих пор так никто и не позаботился.
—  Эй, дядя! — громовым голосом рявкнул Пригорш-ня. — Брось его, мы сами разберемся!
Мужик, пожилой тощий тип с бегающими глазами, от-прянул и попятился, опасливо моргая.
— Химик, ты как? — спросил Никита. — Лучше уже? Давай, залазь.
Я кивнул, и мы подбежали к пегому, а он повернул го-лову, уставившись на нас. Выпученный глаз коня расши-рился еще больше и стал размером с блюдце.

*  *  *

— Что-то быстро темнеет.
— Но едем-то мы точно в правильном направлении, он туда падал.
— Если только в конце, уже над самой землей, не повер-нул в другую сторону.
Напарник, как и в прошлый раз, управлял конем, я же устроился позади. «Вал», один из двух, которые Никита за-хватил с собой, я положил рядом. Еще передо мной лежали три ремня с патронташами и рожками, оставшиеся от сол-дат, которых напарник выставил из поселка. Мы уже прове-рили: девятимиллиметровые патроны подходили для «ва-ла». На ствол был навинчен длинный черный цилиндр глу-шителя, а сзади имелся выдвижной приклад, но я его использовать не стал, с прикладом оружие становилось гро-моздким.
—  Не видно ни черта, — пожаловался Пригоршня.
Я выпрямился, широко расставив ноги, чтоб не упасть на качающейся телеге, и ухватился за его плечо. Дороги здесь не было в принципе, мы ехали по рыхлому полю; хо-рошо, что земля незаболоченная оказалась, а то бы давно увязли. Колеса шелестели в высокой желтой траве, Безум-ный притих, наверное, впал в глухую депрессию.
— С пути можем сбиться, — сказал я. — Ты уверен, что мы куда надо едем?
— Да вроде уверен... — протянул он.
— «Вроде уверен» — это хорошее выражение, Пригорш-ня. Четкое и ясное.
—Ну ладно, ладно! Да, уверен, где-то там он.
— «Где-то»? Все понял...
— Где-то — значит, в той стороне, — он махнул рукой вперед. — И едем мы правильно, не приставай! Просто он может быть немного левее или правее, но там он, впереди, а не с боков где-нибудь или сзади.
Я отошел, уселся на задке телеги с автоматом в руках. Нас никто не преследовал, и по сторонам в поле не мелька-ли кабаны, псы или другие твари, но надо быть настороже. После выброса гон начинается, Зону наводняют мутанты, причем у меня всегда такое впечатление было, что выбросы им мозги сильно туманят, нарушают какие-то функции, по-тому что большинство местных тварей становятся тупо аг-рессивными и почти начисто теряют инстинкт самосохра-нения.
Поселок исчез из виду, небо потемнело, и каменные склоны растворились в сумерках, так что вполне можно бы-ло решить, что вокруг — Зона, а не какая-то там Долина. Я даже подумал: вот сейчас напарник довезет нас до бара Курильщика, выйдут Долдон или Заика, Никита передаст поводья, и мы войдем в знакомо пахнущую плесенью и ал-коголем нору старого барыги и скупщика, в теплый полу-мрак, где под потолком, вернее, под самодельной деревян-ной люстрой, висит на веревочках всамделишный скелет, как утверждает Курильщик, принадлежащий когда-то его злейшему недругу по кличке Костяшка, — это такая тонкая шутка у скупщика: убив Костяшку, достать его костяшки и подвесить к люстре, — под дальней стеной стойка, рядом лестница скрипучая, еще столы стоят, и...
— Тпру!
Телега, скрипнув, встала.
— Совсем темно, — пожаловался напарник. — Хватит, нельзя так ехать.
—  И что предлагаешь?
Мы оба выпрямились, оглядываясь.
— Вон холм впереди, — сказал Пригоршня. — А под ним дерево валяется засохшее, видишь?
Я прищурился. .
— Вижу.
— Ну вот, встанем на холме, костер разожжем и там пе-реночуем.
— После выброса ночевать на открытом месте — плохая идея, напарник.
— У тебя другая есть? Мы далеко уже от поселка. И по-том, это ж вроде как и не Зона. Если здесь выбросы такие... ослабленные, то гона вообще может не быть. Сколько мы ехали, а ни одной твари не заметили.
— Так это сейчас, а раньше — то бюреры, то псы... Зна-чит, здесь тоже мутанты живут, а не только обычное зверье, зайцы-лисички всякие. Ну хорошо, все равно делать нече-го, давай на холм.
От лежащего у подножия холма высохшего дерева мы отломали все ветки и подняли их на вершину, а потом на-парник принес Безумному чуть не стог травы на ужин. Конь нервничал — впрочем, я бы удивился, если бы было ина-че, — прядал ушами и со страхом косился на нас, так что не ясно было, кого он боится больше: пассажиров телеги, ко-торую тащит, или тварей, что могли появиться из обступив-ших холм сумерек. Сумерки эти быстро превратились в ночь, лишь свет костра, который мы разожгли в паре мет-ров от телеги, отгонял тьму от вершины.
Нам самим ужинать было нечем, слишком поспешно мы выехали, ничего не успев захватить.
— Глупая затея, — сказал я. - Ты так засуетился тогда, забегал, что я тебя не успел остановить. Меня своим энту-зиазмом с толку сбил. Какая нам польза от этого вертолета?
— Да на нем, может, отсюда улететь получится, — воз-разил Пригоршня. — Одно дело по склонам ползать, дру-гое — на вертолете.
— Не думаю. Скорее всего, будешь лететь и лететь, а склон будет тянуться и тянуться, пока топливо не закончится.
— А все одно, вертушка перед военными преимущества дает.
— Да если ж он не боевой, какое преимущество?
— Боевой — не боевой, а я заметил у него что-то такое наносу... Ну, посмотрим, в общем, когда его найдем.
— Если найдем, — поправил я.
— Найдем, точно. Он сейчас уже недалеко совсем, если б знакомая местность была, и в темноте бы доехали. Но там болото может быть, завязнем еще... А утром, сам погля-дишь, меньше"чем за час до него доберемся, глаза не успе-ешь протереть. Кто первый дежурит?
Я сказал:
— Ложись, посижу. Оружие только разложи свое. Пригоршня оставил в кобуре на поясе один «браунинг»,
а все остальное, что у него было — второй «хай пауэр», два «вала», итальянский дробовик, «эфэн» и ленту с граната-ми, — аккуратно распределил вдоль борта, чтоб в случае че-го удобно было схватить. Безумный к тому времени не то заснул, не то впал в беспокойное полузабытье, ну а напар-ник сгреб остатки соломы в кучу на дне телеги, влез туда и быстро затих.
Я походил вокруг вершины, посидел у костра, потом уселся возле спящего напарника, свесив ноги и положив ав-томат на колени. Ночное небо в середине было непроницае-мо черным, а по краям, где горы, мерцало едва заметным пе-пельным свечением. Долину окутывал мрак — нигде не горе-ло ни одного огонька, вообще никакого света, кроме нашего костра, будто мы попали на дно чернильного озера. Пару раз из-за холмов долетал собачий вой, но рядом с нами никто не появлялся. Иногда я подбрасывал сучья в костер, а ко-гда, по моим подсчетам, давно перевалило за полночь, раз-будил Пригоршню, сам занял его место и тут же заснул.

*  *  *

— Вставай, вставай быстро!
Я вытащил голову из соломы и поднялся на колени, моргая. Только рассвело, кремовая дымка в небе была еще светло-розовой, а не желтой. Напарник пригнулся на задке телеги, и я спросил:
-Что?
— Две новости, — ответил он. — Хорошая и плохая. С какой начать?
— С хорошей, — сказал я, не задумываясь. — Люблю хо-рошие новости по утрам.
Он ткнул пальцем в ту сторону, где пританцовывал Бе-зумный.
— Вон вертушка.
Я встал на ноги, поглядел. За холмом был луг, за лугом, в низине, — рощица, а за ней виднелось что-то красное.
— Что же, это хорошая новость, — начал я, поворачива-ясь, но Пригоршня перебил, ткнув в противоположном на-правлении: — А вон те, кто тоже за ней едет.
Три машины — две точно такие, как та, на которой ооновцы появились в поселке, и одна с крытым кузовом — ехали далеко позади и слева, но явно в том же направлении, что и мы.
— А это плохая, — сказал я. — Чего мы тут тогда стоим? Ходу!
То ли они заметили нас еще до того, как напарник раз-будил меня, то ли когда мы покидали вершину холма, — так или иначе, скорость машин резко увеличилась, и позади них в воздух поднялись клубы пыли. .
— Гони, гони!
Он и так гнал — ничего не понимающий Безумный, далеко выбрасывая длинные ноги и размахивая хвостом, как лассо, несся с холма, волоча телегу.
Холм скрыл от нас машины, но ненадолго. Дороги за ним не было и в помине, я подозревал, что тут вообще ни-кто никогда не ездил ни на лошадях, ни в автотранспорте. Пегий помчался по нехоженому лугу, взрывая копытами землю и разбрасывая клочья пожухлой травы. Для него это была, должно быть, сумасшедшая скорость, но нас с При-горшней она совершенно не удовлетворила.
— Нагоняют! — выдохнул он, оборачиваясь и потрясая вожжами, чтобы добавить Безумному прыти.
Машины действительно нагоняли, теперь я видел голо-вы солдат позади кабин.
— Но-о! — заорал напарник. — Давай!
Но бежать быстрее конь был не способен. Хотя рощица, за которой опустился вертолет, приближалась.
— Ты вертушкой разве умеешь управлять? — прокричал я. — Тем более такой, гражданской?
— Такой как раз легче, — ответил он.
— Ну так умеешь?
— Сам ни разу этого не делал. Но видел, как другие... И меня учили.
— Но не доучили, раз сам ты не летал ни разу?
— Не... Держись, поворачиваю!
И вовремя: роща была прямо перед нами, в неглубокой низине, а ворваться в нее на всем ходу означало разбить те-легу и, возможно, размозжить бедовую голову Безумного о первое же дерево. Поэтому напарник избрал обходной путь и заставил пегого повернуть влево.
Машины были совсем близко, сквозь лобовое стекло я уже видел силуэт водителя в кабине первой, далеко опере-дившей остальные две. Конечно, военные давно поняли, что мы не просто так появились здесь, а стремимся к той же цели, что и они. Но ни я, ни солдаты пока не стреляли: на таком расстоянии это было бессмысленно.
— Капитан, Пирсняк этот, с ними? — прокричал Никита.
— Не вижу его, — ответил я.
— Эх, если б «СВД» была! Сейчас бы в прицел — и шмальнуть! Я и так на себе много таскаю, надо было тебе снайперку взять из того дома, я ж просил, почему ты ее не взял?
— Потому что у нее длина больше метра, весит она больше четырех кило, а с прицелом и патронами — все пять. А я люблю налегке передвигаться. И потом, я б не смог сейчас попасть ни в кого на такой скорости...
— С холма надо было сразу стрелять, с вершины, пока стояли, — перебил он. — Я б половину их успел перемо-чить, остальные бы испугались и отступили.
Телега качнулась, подскочила на ухабе. Роща теперь тя-нулась справа, всего в паре метров я видел деревья. При-горшня дернул поводья, вновь поворачивая, — и нашим взглядам открылся вертолет.
Он стоял, накренившись, в центре разделяющей склон и рощу поляны. Красный и с виду будто из пластмассы. На лыжах — я разглядел в них прорези и вставленные туда не-большие черные колеса, — с трехлопастным винтом. Мы видели его левый бок, дверца там была выломана, хотя в це-лом машина не производила впечатления вышедшей из строя. Пилот опустил ее в нескольких метрах от границы камней, которых постепенно становилось все больше, так что в конце концов они образовывали горку, переходящую в почти отвесный склон.
Роща скрыла от нас машины военных, а нас — от них. Сунув «форт» в кобуру, я на .четвереньках перебрался к Пригоршне.
— Пулемет, видишь? — спросил он обрадовано. — Это самодеятельность уже, не должно там пулемета быть...
Я кивнул, разглядывая оружие. Под обтекаемым носом вертолета обшивка была частично содрана, там виднелись черные потеки, следы сварки, — к тому месту была примонтирована турель с толстенным стволом. Впрочем, через не-сколько секунд я увидел, что на самом деле их там несколько, не то шесть, не то восемь, соединенных круглыми ско-бами. Я оглянулся: преследователи были еще за рощей. 
— Но-о! — взревел Никита, выпрямляясь и что было сил дергая вожжи. — Химик, слышишь? Бросаем телегу и внутрь заскакиваем. Я соображу, как эту хрень в воздух под-нять, а ты смотри, откуда пулемет управляется. И долби по ним, отбивайся, пока не взлетим...
У меня было множество возражений: пулемет могло за-клинить, в вертолете мог отсутствовать боеприпас, либо за-кончиться топливо, либо он был сломан... Я не стал ничего говорить, потому что смысла в этом не было. Приподнялся на полусогнутых ногах, готовый соскочить на землю, как только напарник остановит телегу, — и тут она останови-лась без его участия.
Но вначале позади раздался грохот и нарастающий свист. Мы оглянулись: двух машин видно еще не было, а третья, с открытым кузовом, появилась в поле зрения. И от нее в нашу сторону протянулся дымный стержень, он удлинялся, будто выталкивая к нам то, что находилось на его конце, — что-то небольшое, темное, вытянутое... — Граната!
Мы с Никитой выкрикнули это одновременно. И одновременно прыгнули в разные стороны. Я сильно оттолкнулся от проломленного борта телеги, согнувшись, почти прижав голову к груди, рухнул боком и кубарем покатился по мягкой земле. Позади громыхнуло, потом меня накрыла волна треска, и рядом в кочку вонзи-лась горящая доска. Вертолет был прямо передо мной. Вскочив, я метнулся прочь от взрыва, прикрывая голову ру-ками, обернулся: телега исчезла, превратилась в большой клуб темно-коричневого дыма с проблесками огня. Безум-ный, к моему удивлению, был жив: он бежал на передних ногах, поджав задние.
Нет, на самом деле это, должно быть, взрывная волна ударила пегого в круп, приподняв его. Но, так или иначе, он сейчас напоминал улепетывающего дворового пса, кото-рому кто-то сильно наподдал ногой под зад. Ко всему про-чему хвост его дымился.
Обломки телеги попадали на землю, ветер понес дым в сторону. Перед выломанной дверцей я развернулся, краем глаза увидел появившегося с другой стороны вертолета Ни-киту и упал на колени, когда понял, что машина, из кото-рой стреляли, все еще мчится к нам. Порыв ветра бросил в лицо клок горящей соломы, он обжег щеку, и я заорал, стряхивая его. Отплевываясь от гари, поморгал слезящими-ся глазами, прицелился и нажал на курок.
«Форт» успел выстрелить трижды, до того как Никита открыл огонь из автомата. Мои пули оставили в лобовом стекле аккуратные дыры, и затем оно разлетелось, перечер-ченное очередью. Грузовичок вильнул влево, вправо и вдруг перевернулся на бок, взметнув фонтан черной земли. От него обратно, к роще, поползли и побежали те, кто еще был на это способен. А я полез в кабину.
В кресле пилота сидел мужчина в теплой куртке и шта-нах. Наголо обритая голова откинулась назад, глаза непод-вижно смотрели в потолок. Крови на нем нигде видно не было. Всунувшийся с другой стороны Никита прижал паль-цы к шее пилота, подождал немного, затем схватил за плечо и дернул. Тело безвольно упало вбок, напарник перескочил через мужчину, выпихнул его из кабины на траву.
— Мертв. Что здесь...
На приборной доске было не так много датчиков, рыча-гов, кнопок... И все же их хватало. А напротив второго кресла, того, что занял я, торчал джойстик с кнопками, яв-но установленный позже: вокруг виднелись потеки пласт-массы и вздутия. Сверху стоял небольшой монитор, напо-минающий лэптоп без клавиатуры, и я хорошо представил себе, как оно должно происходить: на турели точно над стволом пулемета стоит видеокамера, передающая изобра-жение сюда, стрелок поворачивает джойстик и видит на эк-ране, куда стреляет, там даже может высвечиваться электронный прицел, этакое не существующее в реальности пе-рекрестье, как в компьютерной игре, вот только здесь ты стреляешь по материальным объектам, а не по созданным программой изображениям.
За лобовым стеклом виднелись догорающие остатки те-леги, луг, перевернутая машина и роща за ней.
Из-за деревьев выехала машина'.
— Никита, если у них еще гранатомет есть...
— Так... так... — Пригоршня крутил головой, лихора-дочно осматривая панель управления. — Сейчас, погоди... Я только...
Я подумал, что военные вряд ли станут стрелять по нам из гранатомета, ведь они примчались сюда не чтобы убить нас, главное для них — вертолет, мы же сейчас в нем...
Машина приближалась, из рощи за ней выехала вторая.
— Никита!
— Во, вспомнил! — Он на что-то нажал и что-то повер-нул.
Загорелись, замигали огоньки, под нами что-то заурча-ло. Установленный на приборной доске экран лэптопа миг-нул, но не разгорелся, возникшая в его центре точка погас-ла. Я схватился за джойстик — он поддавался с трудом, дви-гать его рывками было невозможно. Что-то застучало, потом раздался стрекот.
— Это сервомотор! — выкрикнул Пригоршня. — Оно работает, давай!
Большим пальцем я вдавил красную кнопку в верхней части джойстика.
Кабина затряслась. То есть это мягко сказано: у меня возникло ощущение, что я холодец, который сунули внутрь вибростенда, того, на котором испытывают крепость вся-ких устройств и приборов. Зубы лязгнули, кресло под задом задергалось так, что я чуть не вывалился. Немилосердный грохот наполнил вертолет, вонзаясь в уши, продавливая ба-рабанные перепонки. Из-под прозрачного лобового колпа-ка наискось протянулся дрожащий мерцающий след. Будто марево, какое в жаркий день поднимается над железными крышами, но только сейчас оно приняло вид широкого стержня из струящегося воздуха.
Стержень уперся в землю метрах в десяти перед нами. Я потянул джойстик на себя, и он поднялся, вытягиваясь.
Сбоку в поле зрения появился Никита, потом перед ли-цом мелькнула рука, и он нахлобучил мне на голову науш-ники. Тут же грохот, который грозил взболтать мои мозги, как коктейль, стих до хорошо слышимого, но уже не мучи-тельного, не оглушающего стука.
Напарник вновь исчез, но я уже позабыл про него, нале-гая на джойстик. Машины впереди резко повернули в раз-ные стороны, мгновение я колебался, а потом наклонил джойстик вправо, ведя стволом к той, что успела дальше отъехать от рощи.
' К стуку пулемета добавился новый звук — приглушен-ный рокот. Я обернулся. Ухватившись одной рукой за руль высоты, Никита показывал мне большой палец: двигатель включился, винт над нами раскручивался. Я вновь посмот-рел за колпак — и увидел, что попал.
Полоса струящегося воздуха уперлась в крытый грузо-вичок. Тот как раз находился боком к нам, поворачивая, чтобы нырнуть обратно в рощу вслед за вторым, который уже исчез между деревьев. Кабина и стекла в ней наверняка были бронированы, кузов покрыт квадратными железными листами, но это не помогло.
Сквозь рокот и стук донесся визг пуль. Грузовик кач-нулся, будто сбоку в него вмазали тараном. Боковое стекло не разлетелось осколками, не взорвалось — оно просто ис-чезло, мгновенно пропало из виду, и тут же исчезла голова сидящего за ним водителя, хоть она именно взорвалась: я увидел темно-красную вспышку.
Турель с пулеметным стволом была слишком громозд-кой, без электронного наведения толком прицелиться я не мог, но попытался сначала направить огонь чуть ниже, а после — обратно вдоль корпуса машины. Дверца, корежась, как в замедленной съемке, начала проламываться внутрь кабины, покрываясь вмятинами, будто снаружи кто-то не-видимый приставил к ней метровое зубило и принялся со всей силы колотить тяжелым молотком, сдвигая инстру-мент из стороны в сторону. Через мгновение дверца прова-лилась, вся изломанная, смявшись, как бумажный лист: пу-ли вбили ее внутрь кабины, забрызганной кровью и мозгами. Очередь опустилась, превратив кресло водителя в скелет из пружин и проволоки, на котором висели лохмотья того, чем стало человеческое тело, а после взломала приборную доску и руль, разбросала их пластиковыми осколками. Затем оче-редь прочертила кузов, наполняя его рваным металлом, скрежетом и воплями людей. И еще через секунду грузовик, почти развернувшись к нам задом, врезался в дерево и встал. Я не отпускал кнопку. Пули пробили кору, переломили, 1 будто спичку, ствол молодой осины и пошли гулять по всей роще, содрогая деревья, срывая ветви и сучья, вздымая обла-ка листьев, щепок и обломков. Уже через несколько мгнове-ний роща с виду стала как-то меньше, словно лохматый спаниель, которого бросили в воду, а когда он выбрался, стал напоминать тощую облезлую крысу.
Мой большой палец будто свело судорогой. Жажда разрушения, первобытная страсть убивать овладела мной, наполняя голову обрывками кровожадных мыслей: с та-ким оружием смогу перебить всех... перекрошить... превра-тить в фарш всех военных и бюреров на склоне, псов и всю Долину...
Вертолет оторвался от земли, картина за колпаком кач-нулась, ушла вниз, мелькнули почти лишенные листвы кроны деревьев, и это отрезвило меня — я распрямил боль-шой палец, позволив красной кнопке вернуться в прежнее положение.
— Летим, Андрюха! — раздался в наушниках голос на-парника. — Слышишь? То есть видишь? Вышло у меня!
— Не вопи, — попросил я, наклоняясь вбок и облизы-вая пересохшие губы. Рука, которой я сжимал джойстик, еще дрожала, в висках стучали свинцовые молоточки. Сквозь пролом на месте дверцы задувал сильный ветер. Земля удалялась, роща осталась позади, хотя летели мы еще совсем низко.
—  Как вообще можно было' додуматься на такую вер-тушку пулемет цеплять? — продолжал напарник. — Это ж сдуреть можно, ты видишь, как мотает? Еще б чуток тяже-лее — и она либо вообще не взлетела бы, либо переверну-лась бы сразу лбом в землю. Кулибины, блин! Умельцы на-родные!
— Сколько у нас топлива? — спросил я, и Пригоршня нахмурился, разглядывая панель.
— Черт его знает. Ну то есть вот, оно показывает, что треть примерно, но на сколько этого хватит...
— Долину вдоль склонов мы сможем облететь или нет? Он пожал плечами.
— Не знаю, Химик.
— Ладно, тогда давай мимо того водопада, — решил я. — Посмотрим заодно, что там за завод, на котором ооновцы живут. А потом сразу вверх. Может эта штука вертикально подниматься?
— Не знаю я, — повторил он. — Неважно, все равно вверх полетим, хоть вертикально, хоть зигзагами.
— Ну тогда давай выше, напарник.
— Ага.
Он что-то повернул, и вертолет начал взлетать в желтое небо Долины.

Глава 5

Водопад оказался небольшим, вода лилась в голубое озерцо из дыры примерно в двадцати метрах над землей. Над отверстием полукругом шел естественный навес, засы-панный землей каменный козырек шириной метра три. На нем росли кусты, несколько деревцев и стояла большая же¦^^
лезная будка с плоской крышей, вплотную примыкающая к склону.
— Это что, интересно, такое? — спросил я. На козырьке вертолет посадить было невозможно, а внизу, у озера, бродила стая кабанов-мутантов, так что мы полетели дальше. Мне пришлось подавить желание расстре-лять тварей из пулемета, чтобы понаблюдать, как их громозд-кие туши разлетаются, будто ком снега, которым швырнули в бетонную стену.
Вертолет трясся, а иногда начинал покачиваться, опас-но рыскать закругленным носом. Но все же мы не падали, летели дальше, и летели, в общем, именно туда, куда хоте-ли. Внизу открылась зацементированная площадка, от ко-торой шла прямая асфальтовая дорога, — вместе они напо-минали большую букву Г. Вдруг эта картина что-то мне на-помнила, нечто виденное недавно... Я даже глаза закрыл, пытаясь вспомнить, — но так и не смог. — Завод, — объявил напарник.
Асфальтовая дорога вела к воротам большого серого здания, бетонного куба, стоящего рядом с парой других та-ких же. Между ними высилась узкая постройка с деревян-ной лесенкой. От вершины наискось, будто трос, крепящий мачту, тянулся конвейер, забранный железной решеткой, нижний его конец исчезал в проеме под крышей еще одно-го здания. Среди цехов на узкоколейке замерло несколько вагонеток — на одной даже оставались сложенные пирами-дой кирпичи, серые, из сырой глины, не успевшей пройти термообработку, — а дальше, между задней стеной крайнего цеха и склоном, тянулся глиняный карьер, напоминающий фантастический лунный пейзаж или антураж из «Fallout-3: Eternal Returning», в который я играл еще студентом.
— Можем на крышу цеха сесть, — предложил Ники-та. — Вон, где электрокар перевернутый. Как он туда попал, интересно...
—  Нет, не будем садиться, — сказал я. — Аномалия на  крыше, не видишь, что ли?
Слева от кара воздух чуть искрил и будто пенился: там притаилась жарка.
—  И потом, здесь же военные живут, — добавил я, и будто в подтверждение моих слов из окна цеха слева вы-стрелила струя дыма.
— Улетай, Никита, в сторону! — заорал я.
Напарник выругался; вертолет накренился, задрав по-садочные лыжи чуть не к небу, и граната пролетела мимо лобового колпака, перечертив мир за ним, так что мне даже показалось, что я на мгновение увидел ее хищные очерта-ния с заостренным носом.
Сквозь рокот винта мы не услышали звуков выстрела, тем более что на головах у обоих были наушники. Но я за-метил, как из дверей другого цеха высыпали несколько че-ловек и принялись палить вверх.
— Давай, давай отсюда! — повторил я.
Когда и водопад, и завод остались позади, Никита повел вертолет вдоль склона, но вскоре, приглядевшись к датчику на панели, сказал:
— Не хватит, наверное, всю Долину облететь. Хотя черт его знает, может и хватить. Все равно, давай сейчас вверх попробуем подняться, чтобы потом жаба не давила, если топливо закончится.
— Давай, — согласился я. — Только ты контролируй си-туацию, чтоб не получилось, что оно закончится, как раз когда мы под облаками будем.
— Я контролирую, контролирую, — ответил он. — А вон там что такое, видишь?
Впереди по курсу вплотную к склону высилась скала, на вершине которой росла одинокая пихта. Вскоре стало ясно, что дальше стоит еще одна скала. Между ними поблескива-ла вода: защищенное камнем с трех сторон мелководное озерцо. То, что оно неглубокое, стало ясно после того, как мы увидели прямо посреди озера домики на сваях и деревья вокруг них.
— Есть там кто? — спросил я, приглядываясь, но не за-мечая никакого движения.
Пригоршня покачал головой.
— Пусто вроде.
Мы пролетели мимо скал, и тогда напарник сказал:
— Ладно, теперь точно вверх пора.
Он повернул что-то на приборной доске, взялся за ры-чаги, и вертолет стал подниматься.

*   *   *

Земля была расчерчена бледно-зелеными и светло-ко-ричневыми квадратами, колхозные домики и коровники давно пропали из виду, лишь слева виднелись серые спи-чечные коробки заводских цехов и серебристая ленточка водопада, будто приклеенная к склону. Горы, казавшиеся размытыми из-за расстояния, обступили изогнутый овал До-лины. Вертолет, рокоча винтом, медленно всплывал сквозь бледно-желтое безмолвие.
В ящике за креслом я нашел несколько спецпайков, мы вскрыли один и стали завтракать.
— Помнишь Стукача? — спросил я, зубами отрывая ку-сок вяленого мяса от плоского брикета. — Того, которого чуть бойцы из «Долга» не завалили, когда он от Темной до-лины шел? Знаешь, как он погиб?
— Угу, — промямлил Пригоршня, разгрызая сухарь. — То есть да, помню, но не знаю, как погиб.
— Из-за выброса. Он не успел спрятаться, на берегу был, когда началось, так он с перепугу в речку нырнул. Не в Припять, в какой-то приток. Доплыл до дна, вцепился там в корягу и висел, сколько воздуха хватало. Потом выныр-нул — а выброс, конечно, как раз вовсю свирепствовал. На берег кое-как выбрался, упал и отрубился. Потом его слу-чайно сталкеры нашли, которые к Курильщику шли. Прита-щили туда, Стукач в себя пришел, но как встал — чуть сразу обратно не упал. Ноги не слушаются, говорит. Ничего, разо-мнусь, расхожусь... Ну и пошел, да только колени  у него не сгибались. А потом свалился-таки, его подняли, в кресло посадили. Он испугался, встать пробует — никак. Онемение дальше поднялось, до бедер, а через несколько минут — и до поясницы. Потом еще выше... Он совсем перетрусил тогда, кричать начал, ему Долдон амфетамин вколол, но без толку. В общем, через несколько минут Стукач только губами мог шевелить, а потом умер: сердце остановилось..
— Так ты думаешь, с пилотом то же самое произошло? Я втянул в себя желе из пакетика и вытер губы ладонью.
— Наверное. Попал в вертолете под выброс, ну и тот на него вот так вот экзотично подействовал, как на Стукача тогда.
— Может быть. — Пригоршня выбросил в пролом на месте дверцы справа от меня обертку рыбного брикета и до-бавил: — Это турист-охотник был.
— Кто-кто?
Он улыбнулся с чувством превосходства.
— А ты не слышал про них, а? Ты как этот... моллюск в раковине, Химик. Улитка. Забился туда и сидишь, артефак-ты только свои перебираешь, когда добудем, копаешься в них, света белого не видишь. Про потерянный взвод не знал, про Картографа тоже и про туристов, оказывается,
— Ну так что, я просто внимание не распыляю на вся-кую фигню. Зато по артефактам я специалист.
— Да не фигня это, раз они нам помогают, сведения эти. Короче, в последнее время стали у нас появляться та-кие вроде как туристы. Видно, на Кордоне где-то дырка возникла основательная, с военными из какого-то лагеря удалось столковаться. .Теперь вот впускают в Зону охотни-ков на мутантов. То есть не таких, как мы, которые тут жи-вут, ну и денежку потихоньку зарабатывают, а именно тури-стов: прилетели, псов с кабанами постреляли и назад с тро-феями. А то и на контролеров иногда охотятся или на кровососов, представляешь? И я слышал, что недавно эти люди, которые такой вот туристический бизнес здесь от-крыли, стали новую услугу предоставлять: охота с вертолетов. Так вот это, может, такой вертолет, а? То ли с охотни-ком, то ли с инструктором, испытательный еще.
— Может быть, — согласился я. — Главное, что вертолет этот нам достался. Как там топливо?
— Пока хватает.
Мы замолчали, переваривая содержимое пайка. Под приборной доской между креслами висел обрамленный пластиковой рамочкой портретик мужчины в хорошем кос-тюме. Имиджмейкеры заставили его сделать лицо человека, который собрал волю в кулак, приготовившись одной си-лой мысли решить все проблемы государства; мне, впро-чем, оно больше напоминало лицо того, кто, только что ог-рабил киоск, увидел выруливающий из-за угла ментовский патруль и теперь напряженно размышляет, сдаваться или все же попробовать убежать.
— Экий он у вас кривоватенький, — жалостливо сказал Никита, тыча в портрет носком ботинка. — Наш красавец... того... представительнее будет.
— Так после вашего прошлого гоблина любой Васили-сой Прекрасной покажется.
— Не, ну все же...
— Пригоршня, они оба — одинаковые восторженные обезьяны, — сказал я. — Ради своих интересов нас друг с другом стравили и конопатят нам мозги через телек, газеты и прочее радио.
— Да мы ж сами их таких и выбрали.
— Выбрали, потому что нам таких подсунули. Все равно не из кого выбирать, там все моральные уроды.
Он возразил:
— Ну, это ты преувеличиваешь.
— Не-а. Там все так выстроено, что приличный, хоро-ший человек на самую вершину залезть не может. То есть система такая образовалась со временем сама собой: чтобы сделать в политике карьеру и стать по-настоящему крутым, надо иногда совершать неблагоприятные поступки, а иначе не продвинешься. Политика — это среда такая, которая нормальных людей из себя выталкивает, как вода пено-пласт. Так что порядочный человек просто не попадет в то, что называется «высшим эшелоном». Это теоретически не-возможно, понимаешь, ну все равно как ты под водой ды-шать без акваланга не сможешь.
Мы, нахмурившись, глубокомысленно размышляли о судьбах государств и всего мира. Я сказал:
— Вообще настоящим мужчинам после сытной еды по-ложено, конечно, о политике поговорить, но давай не бу-дем о грустном. Смотри, как здесь тихо, покойно, так рас-слабься и получай удовольствие.
Крепко держась за край проема на месте выломанной дверцы, я высунулся и поглядел вниз.
— Ну что? — спросил Никита.
— Слушай, теперь вообще ни черта не видно. Где это мы находимся?
Теплый ветер бил в лицо, трепал волосы. Под вертоле-том была только желтая муть, песочная дымка — больше ничего. Приоткрыв дверцу со своей стороны, Пригоршня тоже посмотрел вниз, затем по сторонам.
— Вроде раньше склон был виден, — произнес он расте-рянно. — Еще ж недавно совсем, когда мы только жратву нашли и поесть собрались. Куда оно все подевалось?
Мы крутили головами, высовывались и приникали лба-ми к колпаку: нет, вертолет купался в сплошной желтизне, и, кроме нее, вокруг больше не было ничего.
— Но мы все еще поднимаемся, точно! — заверил меня напарник. — Вот же я по приборам вижу...
Я возразил:
— Так, может, не надо дальше? А то будем так лететь и лететь сквозь эту мочу, пока топливо не кончится.
— Да не может туман этот вечно длиться! Как так? Не верю я в это, чепуха какая-то, не верю! Должен он скоро за-кончиться, что-нибудь увидим и тогда решим...
— Ты не Станиславский, чтоб верить или не верить, — перебил я. — Пусть не вечно, но ты ж видишь: со всех сторон одно и то же, и если это еще какое-то время будет продолжаться...
В это мгновение мир перевернулся вверх тормашками.

*  *  *

Мы рухнули в небо; мгновение я видел землю над голо-вой, деревья, холмы и озеро, вода из которого не вылива-лась, но невероятным образом оставалась в подвешенном состоянии. А после все перевернулось на сто восемьдесят градусов.
Меня сначала подбросило, потом вжало в кресло. Дви-гатель надрывно загудел, застонал, дробно лязгая. Желтая муть плеснулась, заклубилась — и разошлась, показав, совсем близко, поверхность земли.
— Тормози!!! — заорал я, от неожиданности позабыв, что мы не в автомобиле. Вцепившись в подлокотники, рефлекторно зажмурил глаза и тут же открыл их. Никита пы-тался управлять, вертолет мотало из стороны в сторону, а потом хвост задрало кверху — но падать мы перестали.
Напарник откинулся в кресле. Холм, в который мы поч-ти врезались, провалился вниз; машина пронеслась над вершиной, зацепив полозьями траву, накренилась, замед-ляя скорость, — перед нами открылось небольшое болото.
Вертолет пролетел еще немного и начал опускаться. Пригоршня грязным рукавом вытер пот со лба.
— Чуть не навернулись! Что это было, Химик?
— Если пространство тут такое... закругленное, то мы вроде как вдоль поверхности шара изнутри пролетели и об-ратно вниз возвратились. Ты что, садишься?
— Как это — вдоль поверхности шара? Да, сажусь, ты против? Передохнуть мне надо. Тут как раз...
— Тут как раз ржавые волосы вокруг. Толчок — лыжи коснулись земли.
— А, ладно, — сказал я, выглядывая. — Все равно сели уже.

*    *    *

Над болотом висела мертвая тишина — в ней, казалось, вязли даже те звуки, которые могли бы долетать до наших ушей из окружающего мира. Раскрыв дверцу, напарник ос-торожно опустил ноги, придерживаясь за край проема, го-товый в любой миг вскочить, чтобы поднять вертолет.
— Где это мы? — спросил он.
— По-моему, где-то в северной части Долины. — Я вы-глянул со своей стороны. — Недалеко от поселка. Я вроде это место сверху видел, когда мы на телеге еще ехали.
— И как ты его запомнил? — скептически осведомился он.
— Головой, Никита, головой. Вон, видишь, три оси-ны? — Я показал влево, где на краю болота росли высокие прямые деревья. — Они мне в глаза и бросились. Только то-гда я не разглядел, конечно, что еще на этом болотце любо-пытного есть...
Собственно, любопытными были два факта: поверх-ность покрывали ржавые водоросли, а ближе к осинам тускло искрила не слишком мощная карусель. В сухую по-году аномалию заметить очень сложно, поэтому-то многие и попадаются, но чем -больше в атмосфере влаги, тем лучше она видна. А здесь влаги было столько, что над каруселью воздух будто пенился, завиваясь белесыми колесами, во-ронками смерчей, которые, посверкивая, с тихим гудением беспрерывно катились от ее центра к краям и, бледнея, рас-творялись.
У карусели нет четких границ, но мне показалось, что она висит примерно в метре над болотом, по которому сте-лились ржавые волосы.
— Как-то оно тут непривычно, — заметил напарник, ог-лядываясь на меня, и я кивнул. Ржавые волосы иногда на-поминают лианы, а иногда — вьюнок или виноград. В лю-бом случае это мутантное растение-паразит либо, как мохна-тые веревки, свешивается с ветвей деревьев, либо облепляет камни или стены развалин клочковатой бородой... Но я еще никогда не видел, чтобы волосы стелились по земле или, как в данном случае, по болоту.
— Новая разновидность, что ли? — спросил Никита, упираясь ступнями в лыжи вертолета.
— Не знаю. Меня больше вон то интересует, — я пока-зал в сторону карусели. Вокруг нее виднелись небольшие красные пятна — четыре артефакта, два с нашей стороны, два по бокам. Может, между аномалией и осинами были и другие, но сквозь струящийся воздух и смерчи я их не видел.
— Кровь камня?
— Ага. У тебя плечо болит еще?
— «Еще»! Оно так ломит, особенно вечером, что спасу нет. Я просто терплю, молчу об этом...
— Ну вот. А у меня со спиной до сих пор нелады. Да и Злого не помешало бы подлечить.
— Лучше не надо, — возразил напарник. — Я не про Злого, а про артефакты. Как ты туда через волосы добе-решься?
— А ты приглядись. Они не по всей поверхности лежат, там вроде лабиринта. Видишь, со стороны карусели проход есть? Можно через него...
— Опасно, Химик. Мне один раз волосы кисть чуть не обмотали, еле сбросил их. Так потом неделю болело еще больше, чем вот плечо сейчас. Ну его, давай полетели...
Но я его не слушал, вылез из вертолета и встал рядом с колпаком. Спросил:
— Машина крепко села, не провалится?
— Вроде крепко, — неохотно откликнулся он. — Химик, да куда ты их положишь-то? В руках, что ли, понесешь?
— Ты забыл, партнер. — Я снял куртку, отстегнул ремни на груди и стащил со спины контейнер, который нашел в домике на склоне. Тот состоял из двенадцати квадратных ячеек, то есть металлических коробочек, посаженных на общую резиновую основу, стенка к стенке, так что они об-разовывали что-то вроде сот, и каждая была закрыта отодвигающейся вбок металлической крышкой с отдельным замочком-фиксатором.
— А, нуда... — протянул Никита разочарованно. — Таки забыл.
Обойдя вертолет, который стоял на островке твердой земли посреди болота, я прижал контейнер к груди и сказал:
— Застегни, неудобно самому.
Он затянул пряжки ремней в районе моих лопаток, и те-перь верхний край контейнера оказался на высоте кадыка. Я сел на лыжу, снял ботинки, закатал штанины до колен и рукава до локтей. Ботинки положил в вертолет, выпрямил-ся, помахал руками, разминаясь, и шагнул с края островка.
Болото было невелико, из центра, где опустился верто-лет, мы видели его края со всех сторон, но оно оказалось глубже, чем я рассчитывал. Штаны закатал зря: тепловатая жижа сразу поднялась до колен, а потом и до середины бе-дер. Я остановился. Ржавые волосы были прямо передо мной, стелились, будто по твердой земле. Но слева, там, где тускло поблескивала грязная вода, виднелся проход, и я по-вернул к нему.
Дно под босыми ступнями было мягким и неприятно скользким, я шел будто по спинкам тысяч лягушек. То и де-ло оттуда поднимались пузырьки, проскальзывали между пальцами ног и лопались вокруг меня. Я миновал свобод-ную от волос полосу, обогнул кочку, из которой торчал весь увешанный колючей бахромой куст, и увидел, что дальше между мной и каруселью волосы затянули всю поверхность, кроме небольшого участка, покрытого круглыми краснова-тыми листьями, плоскими и пушистыми, неподвижно ле-жащими на поверхности. Между ними торчали блекло-ро-зовые цветки — какая-то разновидность водной мяты.
Занятая растениями область оставалась единственным путем к карусели, и я пошел туда, осторожно разгребая ли-стья перед собой. Гудение смерчей над аномалией стало громче, я уже ощущал ток теплого воздуха, идущий от нее. Листья покачивались, шелестели. Я не срывал их с протянувшихся от дна стеблей, лишь отводил в стороны, остав-ляя позади широкий след, который затягивался, когда ли-стья постепенно отползали на место.
Вокруг аномалии шла полоса воды, свободная и от ржа-вых волос, и от всех болотных растений. Карусель потре-скивала, тихо шипела, распространяя волны теплого возду-ха. До нее было метра три, и в метре от нее, то есть почти вплотную к той границе, приближаться к которой побоялся бы любой опытный сталкер, поблескивали три артефакта под названием «кровь камня»: два передо мной, третий левее.
Достигнув середины зарослей мяты, я оглянулся. Ники-та стоял возле вертолета, ухватившись за дверцу, с пистоле-том в руке и напряженно глядел на меня. Я кивнул ему, от-вернулся, Сделал шаг и замер.
Передо мной на большом листе была жаба. Пупырчатая, бледно-зеленая и тоже очень большая. А еще на листе, точ-но в центре, будто котлета на тарелке, лежал крупный мор-ской еж.

Глава 6

На самом деле он не морской и совсем не еж. Почему его прозвали «морским» — понятия не имею, а вот с «ежом» все ясно: темный бугристый шар с иглами. У недавно поя-вившихся артефактов они длинные и тонкие, как у настоя-щего ежа, у старых, начавших засыхать, напоминают скорее черные резиновые шипы сантиметровой длины, с широки-ми основаниями. Морские ежи, как и кристальные колюч-ки, обычно возникают неподалеку от ржавых волос; я пона-чалу, когда мы только сели здесь, удивился даже, почему это ни одного не видно.
И вот на тебе — увидел. Лучше бы не видел. Потому что это был взведенный еж.
В обычных условиях еж — штука малоопасная. Ну, уко-лоться можно, если голыми руками взять, да только кто ж за артефакты голыми руками хватается? То есть, может, кто-то и хватается, да только такие, как правило, долго не жи-вут. Так вот, ежа можно взять рукой в толстой перчатке — и ничего тебе не будет. Но потом его можно сильно сжать. И тогда он начнет набухать, бугристая поверхность между иглами зашевелится, вздуваясь и опадая, на ней возникнут пузыри... а потом он КАК ПРЫГНЕТ! Отскочит от твердой поверхности, ударится, будто каучуковый мячик, и прыгнет опять. И еще, и еще... Я как-то видел подвал под берлогой Курильщика, он нам с Пригоршней спьяну его показал, по-хвастался. У него там, видите ли, сейф с честно нажитыми непосильным трудом — то есть непосильной скупкой и пе-репродажей артефактов, а также непосильной спекуляцией оружием и краденым оборудованием — кровными сбереже-ниями. И этот сейф двое придурковатых сталкеров-нович-ков, не успевших понять, что у нас к чему, захотели как-то ночью очистить от содержимого. Они смогли вырубить Заику, охранявшего подвал, смогли отключить какую-то хитрую сигнализацию, которую скупщику соорудил Боро-да, но они не знали, что в небольшой комнате с бетонными стенами, где располагался сейф, хитромудрый Курильщик поставил ловушку для дураков: два взведенных морских ежа. И когда новички забрались туда и на всякий случай прикрыли дверь за собой, чтобы никто не услышал, как они разбираются с сейфом, ежи разобрались с ними. Ну а потом сияющий от гордости за свою предусмотрительность пья-ный Курильщик привел туда нас с Пригоршней и проде-монстрировал, что из этого вышло. Молодые сталкеры напоминали потекший от жары темно-красный сыр. Они стали дырчатыми, так что обоих теперь можно было приспособить в хозяйстве вместо дуршлагов.
Если ежа швырнуть во что-то — он срабатывает. Если сильно сжать, то сработает, когда отпустишь. Если на него наступить — он сработает; если рядом раздастся громкий резкий звук — он сработает, все равно как чувствительная сигнализация на автомобиле. Если его просто взять в руку — надев специальную перчатку или рукавицу, — поло-жить в контейнер и аккуратно закрыть крышку, он не сра-ботает. Если только он не «взведен», потому что тогда он сработает, даже после того как на него сильно дунуть или звонко хлопнуть рядом с ним в ладоши.
Этот еж был взведен: кожистый шар с тонкими, еще гибкими иглами (значит, молодой, а такие скачут особенно резво) слегка надувался и опадал, на боках его то распухали, то съеживались уродливые лилово-синие пузырьки, иглы шевелились... Ежи не такие уж простые штуки. Конечно, они не разумны, но это не предмет и не растение, это, как мне кажется, именно организмы, пусть и с очень необыч-ной физиологией. Как и кристалл — ведь он не просто про-тыкает воздух лучами, он целится в органику. И ежей она будто притягивает, то есть даже если дело происходит не в замкнутом небольшом помещении, как тогда, у Курильщи-ка, а на открытом месте — все равно разыгравшийся еж во время первых двух-трех прыжков, скорее всего, вмажется в стоящего рядом человека или зверя.
Жаба сидела неподвижно, пялясь на меня тупыми гла-зами. Сзади раздалось призывное шипение Пригоршни: должно быть, я замер перед ежом слишком надолго, и на-парник забеспокоился. Я повернул голову, поднял руку и показал большой палец — мол, все путем, просто я, Ники-та, залюбовался красотой ваших украинских болот, расчув-ствовался и забыл, для чего залез сюда.
Отвернувшись от него, я осторожно пошел в обход — так осторожно, как не ходил, наверное, еще ни разу в жиз-ни. Жаба не шевелилась и не моргала. Интересно, она вооб-ще заметила мое появление, осознала его или нет? В какое-то мгновение мне даже показалось, что она дохлая, но нет: пухлое горло едва заметно напрягалось.
Лист с ежом был теперь сбоку. Очень-очень медленно я сделал еще один шаг. Вот они, два небольших красно-алых конгломерата, прямо передо мной. А чуть дальше — кару-сель. Эта вряд ли перебросит из Долины еще куда-нибудь, дважды подряд такие чудеса не случаются, скорее вздернет, прокрутит пару раз да разорвет на части.
Из вертолета я захватил тряпку, испачканную машин-ным маслом, которую нашел позади кресел, и теперь достал ее из-за пазухи. Намотал на ладонь, вытянул руку перед со-бой, взял артефакт, лежащий, как кусок пенопласта, прямо на поверхности болота, одновременно левой отодвигая за-слонки четырех ячеек на груди. Вложил кровь камня в одну, закрыл, тут же взял второй, тоже закрыл и пошел влево. Воло-сы на голове стали потрескивать, шевелиться от электричест-ва. Карусель гудела, смерчи на ней непрерывно шипели. Все-го полметра в сторону — и хана сталкеру по прозвищу Химик.
Я взял третий артефакт, спрятал. Постоял несколько се-кунд на одном месте, размышляя. Нет, не пойду за четвер-тым, ну его, опасно слишком. И так похудел уже, должно быть, на пару кило за эти минуты.
Повернувшись, направился обратно, сразу найдя взгля-дом лист с жабой, сидевшей теперь ко мне задом. Миновал полосу свободной от растений жижи вокруг аномалии и вновь вступил на участок, занятый мятой. Никита стоял в той же позе, наверное, и не шелохнулся с тех пор. Одними губами я произнес:
— Заводи.
Он вопросительно поднял голову, и я повторил, тща-тельно артикулируя:
— За-во-ди...
Он понял, кивнув, полез в вертолет. Я прошел лист с ежом. Винты начали вращаться, а жаба за спиной пронзи-тельно квакнула.
Это был мощный «квак» здорового, хорошо поевшего, уверенного в своих возможностях существа.
— Взлетаем! — заорал я, ринувшись вперед, с корнями выдирая мяту и скользя пятками в иле.
Сзади донеслось громкое бульканье, а потом во все сто-роны полетели мягкие зеленые ошметки: квакнув, жаба подписала себе смертный приговор. Раздался протяжный свист, причем он удалялся от земли, становился все тише и тут же стал нарастать: еж падал. Чуть не зацепив кистью ко-лючую ветку ржавых волос, я выскочил на берег, поскольз-нулся, упал у самых лыж, оглянулся: посередине участка, где росла мята, небольшой округлый предмет стремительно ударил в воду, выбив вертикальную струю грязи, прямую, как стрела, метра полтора высотой.
Винт ревел, вращался над головой. Высунувшись из от-крытой дверцы, Никита схватил меня и затащил внутрь. Перевалившись через его колени, я вновь оглянулся. Боло-то взбурлило, еж наискось вылетел из него, будто торпеда, подняв небольшой вал воды, метнулся к нам.
Пригоршня захлопнул дверцу; вертолет оторвался от земли. Раздался глухой удар, и машина качнулась, а дверца глухо скрипнула. Схватив наушники, я нахлобучил их на голову. Еще один удар — в днище, прямо под нашими ступ-нями. Рефлекторно мы оба поджали ноги.
— Выше, выше давай! — крикнул я, увидев кроны осин прямо перед колпаком.
Чиркнув лыжами по верхним веткам, мы пролетели над ними, и болото осталось позади.
— Не мог он к днищу прицепиться? — озабоченно спро-сил Никита, надев наушники.
Я покачал головой.
— Погнуть мог, но не пробить, это слишком все же.
— Хоть что-то хорошо... — Он еще тяжело дышал. — Блин, дались тебе эти артефакты! Еле ноги унесли!
— Ничего, зато плечо теперь тебе подлечим, а мне спину.
— Да хрен бы с ним, с тем плечом...
— Не ной, все нормально, что нормально кончается. Живы — и ладно.
— Я не ною, а... — Он замолчал, вглядываясь в ланд-шафт впереди. Там были холмы, ничего интересного.
— Что? — спросил я.
— Колхоз за этими холмами, кажется?
— Там он, да. А что?
— Мне показалось... вроде вспышки какие-то. Ты не за-метил?
Холмы были совсем близко. Никита вел вертолет между' двумя склонами, и я уже видел край засеянного поля.
— Нет, не заметил.
— Может, показалось, — неуверенно сказал он. — Хотя нет, вон же...
Через мгновение перед нами открылась низина, в кото-рой стояли коровники, сараи и покосившиеся домишки. Мелькнула площадь, двухэтажный трактир, машины воен-ных, мчащиеся по улице...
— Это что такое?!
Крыши домов приближались стремительно, хотя Ники-та уменьшил скорость. Под нами проскочил край поля, где за большим трактором с прицелом пряталось несколько фигур. Потом — изгиб дороги, окруженной покосившимся штакетником, двор с колодцем, где незнакомый селянин распрягал Безумного, перед тем как мы реквизировали те-легу с конем. А затем прямо перед нами оказался неболь-шой грузовик-броневичок вроде тех, что мы уже видели, но с более крупной кабиной, без стыков и соединений перехо-дящей в крытый кузов. Из прорези в броне на боку кузова стреляли, а по обочине бежал Звонарь, волочащий за собой пожилую тетку, и пули проламывали изгородь с кустами прямо позади них, нагоняя.
Вертолет повис в двух метрах над дорогой. Грузовик круто повернул, уходя от столкновения, перед собой я уви-дел листы железа, скрывающие лобовое стекло, и узкую щель между ними. Должно быть, водитель глядел через нее, и тогда он был настоящим асом, раз сумел вовремя заме-тить нас, неожиданно опустившихся с неба у него на пути. Но все же его умений оказалось недостаточно: избежав столкновения, грузовик налетел на гору обломков, по кото-рой мы с Никитой вчера забрались на крышу мазанки.
— Стреляй! — заорал напарник, и я вжал красную кнопку на джойстике, за который обеими руками держался по-следние несколько секунд.
Груда обломков послужила для броневика трамплином. Хотя он был все же слишком тяжелым, чтобы взлететь по-настоящему, но он въехал по ней, будто по эстакаде.
Из вращающихся стволов пулемета ударила мутно-бе-лая струя. Она впилась в склон позади колес, пробурила его, взметнув наклонный фонтан щепок, ржавого железа и мусора. Я повел джойстиком — струя поднялась выше, пре-следуя машину.
Гора осела, но броневик уже выкатился на крышу. Вер-толет начал подыматься, пулеметная очередь пошла даль-ше, перескочила на скат и пробила его, взломав балки и об-решетины. Мне показалось, что сейчас броневик провалит-ся в темную дыру, внезапно образовавшуюся под задними колесами, но он задрал кабину и выполз из нее, перевалил-ся через жестяной конек. Мгновением позже очередь пере-ломила жесть, будто спичку, а машина слетела по противо-положному скату и рухнула за домом кабиной вниз, врезав-шись в землю всем своим весом, будто большой дубовый шкаф, который неумелые грузчики пытались через окно спустить со второго этажа, да уронили на асфальт. i А еще через мгновение мазанка рассыпалась, превра-тившись в груду дерева и кусков обожженной глины.
Вертолет стал разворачиваться, и я снял палец с кнопки. — Погоди, надо их добить, раз уж... — начал я и смолк, когда мимо колпака с визгом пронеслись пули. Испугав-шись, что сейчас сквозь пролом на месте дверцы они попа-дут в меня, я выхватил «форт» и подался вбок, выставив ру-ку с пистолетом.
По улице со стороны площади несся мотоцикл с крытой коляской необычных очертаний: ветровое стекло перед во-дителем раза в два больше обычного и куда сильнее изогну-то, а коляска формой напоминает поставленную на ребро раковину с прорезью в передней узкой части. Из прорези торчал ствол.
Вертолет все еще поворачивался, и я не мог направить пулемет вдоль улицы. Да и времени не было: торчащий из коляски ствол задрожал, поливая нас огнем.
Две или три пули пронеслись сквозь кабину над моим плечом и мимо груди вжавшегося в спинку Никиты, пробив дверь рядом с ним. Если бы я сидел выпрямившись, они бы попали в меня, а так лишь горячий воздух обжег затылок.
Мотоцикл вильнул на ухабе, очередь ушла в сторону, и пулемет в коляске смолк. А я, не удержавшись, свалился под сиденье. Вытянул ноги, так что пятки уперлись в двер-цу на стороне Никиты, и руки — они до локтей высунулись наружу — и начал стрелять.
Ветровое стекло мотоцикла украсилось плоскими белы-ми клубками, следами пуль, которые повредили, но не смог-ли пробить его. Мотоцикл вновь вильнул, и тут вертолет сильно накренился вбок, когда напарник попытался взле-теть выше. Меня бросило вперед, я закричал, выпустив «форт», попытался вцепиться в край дверного проема. Зем-ля качнулась, оказавшись вдруг прямо подо мной, и я выле-тел наружу, напоследок заехав Пригоршне каблуками в подбородок.
Напарник, в свою очередь, попытался ухватить меня за штанину, но не смог, и я рухнул вниз.
Хорошо, что успел вытянуть руки, зацепившись за одну из посадочных лыж. Ноги качнулись, так что я чуть не сде-лал «солнышко», все вокруг тошнотворно провернулось — правая рука сорвалась, и я повис на левой. И увидел, что мо-тоцикл несется прямо на меня, увидел черный шлем водите-ля за ветровым стеклом, понял, что верхний край этого стек-ла сейчас врежется в колени, раздробив их, — и согнул ноги.
Пальцы соскользнули, я свалился на водителя, рухнул на сиденье позади, ухватившись за обтянутые бледно-зеле-ной тканью плечи. Ударился задницей так, что чуть не под-скочил обратно, схватившись за вертолетные лыжи. Мото-цикл опять вильнул, но управляющий им солдат смог удер-жать равновесие. Вертолет, за колпаком которого маячило удивленное лицо Никиты, накренился и отвалил в сторону, задрав нос.
На мотоциклисте была военная форма, черные полуса-поги и глухой черный шлем. Сквозь помутневшее от вы-стрелов стекло я увидел дом, к которому мы стремительно приближались. Я выхватил из кобуры на боку солдата пис-толет, приставив к шее под краем шлема, заорал:
— Тормози! Это... брейк! Я тебя не убью... но киллере, но дэт ю, только остановись!
Но вместо этого он резко качнул головой назад. Ствол пистолета соскользнул с шеи, а задняя часть шлема вреза-лась в мой нос.
Кажется, после этого я завизжал, как свинья, которую режут. Слишком уж сильной была боль: он проломил мне переносицу. Но вместе с болью пришла ярость. Уже не за-думываясь над тем, что делаю, я буквально вонзил пистолет под его шлем и выстрелил несколько раз подряд.
Я не видел последствий, но, думаю, нижняя челюсть мотоциклиста превратилась в фарш, перемешанный с кост-ными осколками. Голова откинулась — я успел отклонить-ся, чтобы не получить по носу еще раз, — после чего води-тель привалился к моей груди. Пальцы на руле разжались, я одной рукой ухватился за него. И тут же слева в коляске от-кинулась узкая дверца.
Внутри сидел здоровенный мужик в таком же, как у мо-тоциклиста, черном шлеме, а еще в джинсовом костюме и черных полусапогах, покрытых железными заклепками. На куртке тоже были заклепки, с рукавов свешивались цепоч-ки, какие-то побрякушки, медальоны и звездочки. Он дер-жал ручной пулемет. Распахнув дверцу, стал поворачивать его ко мне, я же вытянул в сторону коляски руку и нажал на курок, целясь в бочкообразную грудь.
Пистолет клацнул: патроны кончились. Ствол пулемета уже просунулся в дверцу, здоровяк тяжело развернулся на слишком узком для него сиденье, прицеливаясь в меня, а я изо всех сил пнул его ногой.
Он подался назад, выпустив оружие, которое рухнуло в узкий просвет между мотоциклом и боком коляски. Все это отвлекло меня на пару секунд, а дом впереди был уже со-всем рядом. Не выпуская пистолета, я рванул руль. Это по-могло нам не врезаться в стену, но не спасло от аварии. Под стеной дома была груда мусора, мы взлетели по нему и вло-мились в окно, пробив коляской край покрытой трещина-ми глиняной стены.
Звуки заполнили небольшую комнату, как раскаленный пар: лязг, скрежет, шипение, вой. Металлическая скоба лопнула, и коляска отлетела в сторону. Мотоцикл рухнул на бок среди обломков мебели, бешено вращая колесом, раз-брасывая куски стульев, лавок, какие-то ржавые железяки, посудные черепки и при этом медленно крутясь на одном месте. Мы с мертвым мотоциклистом упали чуть раньше, причем он оказался снизу, смягчив удар.
Не поднимаясь, я оглянулся, увидел лежащую в углу комнаты коляску. Здоровяк в джинсе выбирался из нее. Я привстал, окинул взглядом мотоциклиста и выдернул из петли на его ремне обойму. Отщелкнул ту, что была в руко-яти пистолета, вставил новую. Вскочил на колени, повер-нулся, вскидывая оружие, — и кулак размером в половину моей головы опустился на руку, выбив его.
А потом этот же кулак врезался мне в лицо.
Хорошо, я успел отклониться, так что он ударил по лбу, а то бы физиономия превратилась в кашу. Но и так мне по-казалось, что внутри головы загудел колокол, по которому кто-то заехал железным ломом. Верхняя часть тела припод-нялась, ноги разогнулись, я на мгновение принял позу че-ловека, который ныряет в воду спиной назад, — и рухнул на неровный пол в метре от здоровяка.
В голове гуляло эхо колокольного звона — то громче, то тише, то глуше, то звонче. Я уперся в пол локтями и при-поднял голову. Джинсовый стоял неподалеку, сгорбив-шись, чтобы не цепляться за низкий потолок. Он стащил с головы шлем, показав большое красное лицо, гриву волос, стянутых сзади в хвост, темную бороду с легкой проседью, обвислые щеки и кривой, уродливый шрам под левым гла-зом. В ухе было железное кольцо, на котором болтался по-блескивающий серебром череп.
Зажав шлем под мышкой, он шагнул ко мне, звеня це-почками и медальонами. Я хрипло сказал, отползая:
— Ну ты, байкер... Я люблю таких кабанов. Когда они падают, то сильно гремят и сами уже не встают.
Его лицо осталось невозмутимым. Великан подступил ближе, занеся ногу в черном полусапоге пятьдесят шестого размера, собираясь опустить на мою голову шипованную подошву, но я ожидал именно этого и откатился в сторону, к разрушенной печке под стеной. Вскочил, сжимая черный от копоти чугунок, на дне которого еще лежала сгнившая картошка, и с размаху ударил байкера по голове.
То ли спутанные волосы смягчили удар, то ли череп у него был сверхпрочный... Глаза его, правда, распахнулись широко-широко, так что я увидел мутное бельмо, затянув-шее левый, тот, под которым был шрам. Черный шлем вы-пал из-под мышки, здоровяк сделал шаг назад и слегка кач-нулся — но не упал. Если б меня так ударили, голова бы уш-ла между плеч до самых ушей, но этот устоял на ногах!
Впрочем, даже секундного замешательства мне хватило, потому что я уже понял, что драться с ним дальше бессмыс-ленно.
И выпрыгнул в окно.

Глава 7

Нырнув в кусты, растущие вдоль обочины, я споткнулся о корягу, упал и скатился в неглубокий овраг. Замер там, лежа на боку, прикрыв лицо согнутой лодочкой ладонью. Нос болел неимоверно, из глаз даже слезы выступили. И лоб — со мной впервые такое приключилось, чтобы бо-лел лоб, раньше я считал, что там и болеть-то нечему. Еще ломило в ребрах, а в левом плече что-то неприятно пощелки-вало всякий раз, когда я двигал рукой.
От площади донесся шум двигателя, превратился в рев и смолк: кто-то пронесся по дороге мимо. Раздался крик, по-том звук автоматной очереди. Вновь все ненадолго стихло, после чего на другом конце колхоза часто застучали выстре-лы. Но шагов поблизости слышно не было: байкер не пре-следовал меня, должно быть, выбрался из той комнаты че-рез заднюю дверь и попал во двор позади дома.
Раздался знакомый голос. Я прислушался, встал, пока-чиваясь, и выбрался из оврага.
Посередине улицы шел Никита с «валом» в правой руке и «браунингом» в левой. Одну ногу он слегка приволакивал, рубашка была разорвана от плеча аж до поясницы, но вы-глядел напарник вполне бодрым. Шел он медленно, напря-женно глядя вперед, прислушиваясь к шорохам, и видно было, что готов выстрелить в любое мгновение.
— Хочешь умереть в одиночку? — спросил я, шагнув на дорогу.
Стволы дернулись в мою сторону, и тут же он выкрикнул:
— Химик!
— Спокойно, спокойно... — Я всмотрелся в полуразру-шенную мазанку за спиной Пригоршни: не видно ли где страшного байкера.
— Вот так! — сказал он обрадовано. — Жив! Я так и знал, что жив. И я вот тоже...
— Ствол какой-нибудь найдется? — спросил я, прибли-жаясь.
— Второй «вал» в кабине остался, — виновато ответил Никита, протягивая мне «хай пауэр» и доставая из кобуры другой.
— А где вертолет?
Мы пошли к площади, я то и дело оглядывался на ма-занку.    
— Топливо закончилось, так я его за колхозом посадил. Там у них трактор рабочий еще, оказывается, есть, вот рядом с ним и посадил, чтоб оттащить можно было куда-ни-будь в случае чего. Там же колеса на лыжах, видел? Ты куда пялишься все время? Я ответил:
— Да в домике том мужик один остался... Чуть не убил меня.
— Нет там никого. Я когда мимо проходил, внутрь по-смотрел на всякий случай, чтоб в спину не подстрелили. Пусто.
— Значит, он точно через заднюю дверь выскочил и ку-да-то по своим делам пошел...
С площади донесся звук продолжительной очереди, не-привычно громкий и одновременно глухой, тяжелый. Ко-гда смолк, раздался пронзительный крик.
— Из чего это они стреляют? — удивился Пригорш-ня. — Какое-то оно чересчур сильное...
Сбоку затарахтел мотор.
Рука напарника дернулась, глушитель «вала» описал ко-роткую дугу и выплюнул несколько пуль в вынырнувший из кустов на обочине мотоцикл. Не такой, на который свалил-ся я, а с открытой коляской и ветровым стеклом обычных размеров. В коляске никого не было, на мотоциклисте — знакомая военная форма и черный шлем. Одной рукой сол-дат держал руль, второй прижимал к боку «узи», из которо-го наверняка собирался пристрелить нас, как только маши-на, придавив кусты, вылетит на дорогу, — но опоздал. Вет-ровое стекло осыпалось, затем пули пробили шлем. Солдат завалился влево; мчась прямо на нас, мотоцикл накренил-ся, коляска приподнялась. Никита вновь выстрелил, опус-тив ствол. Переднее колесо взорвалось, и мотоцикл будто наткнулся на бетонный «башмак», которым заканчиваются рельсы в тупиках: он резко перевернулся, руль врезался в землю, задняя часть взлетела. Мертвый солдат упал, машина перекувыркнулась через него, вращаясь, рухнула на землю.
Заднее колесо продолжало крутиться с тихим шипени-ем. Кашляя и разгоняя ладонями поднявшуюся пыль, мы обошли место аварии. На ходу я нагнулся, подхватил «узи». Компактный, удобный — хорошее оружие. Я взял его в пра-вую руку, а «браунинг» в левую.
— Евреи крутой ствол сделали, — одобрительно пробур-чал Никита, покосившись на автомат.
— Да уж, — согласился я. — Мудрость Торы этому не мешает, наоборот...
Напарник важно пояснил:
— Это тебе мини-вариант достался, он меньше трех ки-ло должен весить. А темп под тыщу выстрелов в минуту, ра-дуйся. Погляди, патроны-то есть?
Пыль слегка осела, и видно стало лучше. Я вытащил ро-жок, покрутил в пальцах и сказал:
— На тридцать два вроде. И почти полный.
— Что у тебя с носом?
—  Сломали, по-моему. Там какой-то страшный чувак был, в той мазанке, Никита. Он в коляске мотоцикла сидел, на который я свалился, а потом как стукнет меня, аж...
Впереди, на площади, вновь глухо застучал пулемет, да так, что земля под ногами задрожала.
— Что ж это за машинка такая у них? — изумился Ники-та. — Вроде знакомый звук, да только... Ну ё-моё! Не может же быть, чтобы они сюда притащили...
Выстрелы смолкли, раздался гул двигателя. Мы шли, подняв оружие, не слишком близко друг к другу, но и не очень далеко. Впереди дорога поворачивала, так что трак-тир видно не было, лишь самый край площади.
— Значит, вояки раньше времени подрулили, — сказал Пригоршня. — Прям утром. Одна группа за вертолетом по-ехала, вторая — сюда. И таки мы капитана этого, Пирсняка, тогда сильно обозлили.
— Ты обозлил, — возразил я.
— Ну ладно, я. Он, видать, и вправду псих больной: ре-шил в ответ весь поселок выкосить.
Я сказал:
— Сюда едут.
Гул превратился в рев, и на дорогу вынеслась машина. Мы увидели кабину, как у джипа, с листом брони на месте лобового стекла. Кузова позади не было, лишь железная ра-ма. Прямо за кабиной торчал штырь с креслом, в котором кто-то сидел, перед ним был пулемет с парой таких длин-ных стволов, каких я в своей жизни еще не видывал.
- Ой, ё! — заорал Пригоршня. — Это ж КПВТ! Танко-вый, спаренный!!!
Мы выстрелили одновременно из всех четырех стволов. Пули забарабанили по железу, машина резко ушла в сторо-ну, фигура в кресле мотнулась, и я узнал капитана Пирсня-ка. Он подался вперед, навалился грудью — стволы, оба метра в полтора длиной, повернулись.
— Тикай, Химик!
Затряслась, с лязгом втягиваясь в лентоприемник, ле-жащая сбоку на крыше кабины металлическая лента. Улицу накрыл грохот, в сравнении с которым все предыдущие слышанные мною во время перестрелок звуки казались писком обессиленного комара.
Мы прыгнули в разные стороны, а дорога между нами взорвалась, когда предназначенные для противотанковых ружей пули калибром четырнадцать с половиной милли-метров взрыли ее. Почему-то капитан выбрал именно меня, стал поворачивать пулемет в мою сторону. Оглушенный, ошарашенный, я метнулся к кустам, слабо понимая, что происходит, скакнул, ломая ветви, как несущийся в страхе от лесной облавы секач, врезался в покосившийся заборчик, своротил его, увидел прямо перед собой колодец и прыгнул туда, бросив оружие.
Нет, я не нырнул в далекую темную воду, у меня все же хватило ума ухватиться за цепь: перед тем как перескочить через низкий край, я успел заметить, что она размотана и свисает с ворота, верхним звеном прикрепленная к вбитому в него «ушку».
Цепь зазвенела, закачалась. Я уперся ногами в закруг-ленную стенку, ткнулся лопатками в противоположную часть широкой каменной трубы и повис неподвижно. Ря-дом что-то взорвалось, затрещало, и я вдруг понял, что сам себя загнал в ловушку: если Пирсняк попадет по вороту, тот неминуемо сломается, превратится в щепки и труху, кото-рые упадут вниз вместе с цепью и тем, кто на ней висит.
Но в этот миг выстрелы смолкли. Не помню, какая ско-рострельность у этих монстров, должно быть, где-то около полутысячи в минуту. А в ленту заряжается патронов сорок, то есть она должна закончиться примерно через пять се-кунд непрерывного боя... Ну да, где-то столько и прошло. Хотя наверняка у него там есть запасная, и не одна, но ведь надо еще вставить ее в лентоприемник...
Грохот, до сих пор царящий в ушах, постепенно стихал, уступая место звукам из внешнего мира.
Шум двигателя отдалялся: машина с капитаном уезжа-ла. Когда он смолк окончательно, наступила полная тиши-на — ни отдаленных выстрелов, ни криков, ничего. Я подо-ждал еще немного, покрепче уперся подошвами в колодез-ную кладку и стал выбираться.

*  *  *

Создавалось впечатление, что по площади промчалось, не разбирая дороги, стадо бешеных бизонов, а на спинах у них сидели сумасшедшие индейцы с крупнокалиберными ружьями и палили во все, что попадалось на глаза, а еще ки-дали динамитные шашки. Все дома, кроме трактира, были разрушены, заборы выворочены, растущие во дворах яблони и акации либо сломаны, либо потеряли большую часть кро-ны. Среди воронок и груд разрытой мощными колесами зем-ли лежало несколько неподвижных тел, мужских и женских.
Перебравшись через очередную рытвину, мы увидели, как между развалинами к площади спешит Уильям Блейк с крошечным дамским пистолетом в руках. Сделав несколько шагов, он встал, нагнулся и поднял с земли автомат. Радо-стно махнув им, заспешил дальше, к трактиру.
Здание воскресило у меня в памяти черно-белые фотографии Киева после отхода фашистов. Нет, оно не разру-шилось целиком, но бронебойные патроны четырнадцатого калибра украсили парадную стену дырами, в которые мож-но было просунуть руку, а иногда и пролезть целиком. Окна потеряли прямоугольную форму, превратившись в разла-пистые кривые звезды с крошащимися участками стены по углам. Входная дверь стала решетом и у нас на глазах, кач-нувшись от сквозняка, сорвалась с петель, постояла секунду, как бы раздумывая, куда ей падать, и рухнула наружу, под ноги Уильяму. Оглянувшись на нас, он нырнул в трактир.
— Хреново дело, — сказал Никита, вешая автомат на плечо и убирая «браунинг» в кобуру.
От выстрелов танкового пулемета он уберегся, спрятав-шись за большой поленницей. Впрочем, по словам напар-ника, после того как он упрыгал с дороги, Пирсняк в его сторону и не посмотрел, сосредоточившись на мне.
Щелкнув предохранителем на ствольной коробке, я су-нул «узи» за ремень на спине, рядом с «браунингом». Мы вошли в трактир и остановились, разглядывая просторный зал, весь пронизанный наклонными световыми лучами, льющимися сквозь дыры. Пол усеивали обломки мебели, среди них лежало несколько тел. Уильям присел над одним, бормоча на английском, перевернул его лицом кверху и вдруг отскочил, выпустив автомат. Треща деревом, бросил-ся в угол помещения, согнулся там в три погибели. Когда звуки рвоты стали немного тише, я позвал:
— Илья Львович, вы где?
— Львович! — громко повторил Пригоршня. — Дед, эй! Зашуршало, потом скрипнуло, и мы увидели в дальней
стороне зала, возле лестницы, ведущей на второй этаж, — теперь она напоминала музейный скелет динозавра — боль-шой квадратный люк. Крышка была откинута; из темного проема возникла голова с рыжими вихрами, затем плечи, а после Илья Львович появился целиком, прижимая к груди трехлитровую банку. Во второй руке он нес три стакана. Старик шагнул на пол, осторожно переставляя ноги, добрел до окна возле нас и поставил ношу на засыпанный из-весткой подоконник. В банке, закрытой железной крыш-кой, поверх которой был стянутый резинкой кусок целло-фана, плескалось что-то мутно-белое, а в одном из стаканов лежал зелено-синий бочковой огурец, распухший, мягкий от старости и рассола. Илья Львович сорвал резинку, снял целлофан с крышкой и налил жидкость в два стакана, за-полнив каждый примерно до половины. Достал огурец и вопросительно глянул на меня. Я кивнул. Из люка тем вре-менем показалась Настасья Петровна, за ней еще две голо-вы, но старик не обратил на них внимания. Он разломал огурец на три части и вручил нам с Никитой. Наполнил третий стакан. Мы подняли их, выпили, и после этого я крякнул, а Никита, уже имевший удовольствие употреблять напиток Ильи Львовича, впихнул огурец себе в рот и при-нялся жевать так, что во все стороны полетели брызги рас-сола. Отдышавшись, я откусил кусочек, ну а старик лишь прижал свою закуску к ноздре и резко втянул воздух.
— Злой!
Мы обернулись. В дверях появилась Марьяна, вся в гря-зи: должно быть, лежала где-то в канаве, прячась от обстре-ла. Уильям, закончивший освобождать желудок, что-то воскликнул и пошел к ней. Девица кинула на нас взгляд, посмотрела на солдата и направилась к лестнице.
— Cautiously! — выкрикнул он, спеша следом. — Осто-рожность! It can collapse!
Но лестница не коллапсировала, то есть не развалилась, лишь зашаталась, когда Марьяна, а следом и взволнован-ный Блейк стали взбираться по ней. Она обернулась, что-то сказала ему, а пацан вдруг порывисто ее обнял и попытался прижать к себе. Несколько мгновений Марьяна безуспеш-но сопротивлялась, потом наконец сумела оттолкнуть его и закатила пощечину. Блейк ахнул, прижал руку к лицу, она же развернулась и затопала дальше.
Тем временем старик налил еще по разу, мы выпили, после чего Никита раздумчиво сказал: 
— Такие, значит, дела, Львович.
Пятеро выползших из подпола людей под руководством Настасьи Петровны стали оттаскивать тела к двери. Я отка-зался пить в третий раз, а Пригоршня со стариком опорож-нили еще по полстакана, дожевали огурец, после чего хозя-ин понес банку на кухню.
Раздался скрипучий голос, на вершине лестницы пока-зался Злой — в одних штанах, с бинтами вокруг торса и гру-ди. Лоб тоже был перебинтован, и сталкер напоминал ране-ного матроса, которого боевые товарищи уволакивают с по-ля боя. Слева и справа Злого поддерживали Марьяна и Уильям, а он обхватил их за плечи.
— Где были? — грозно вопросил сталкер, узрев меня и Пригоршню. — Нас чуть всех не перестреляли здесь без вас!
После этих слов головы находящихся в помещении лю-дей повернулись в нашу сторону. Я сказал:
— Злой, мы к вам охранниками пока не подписывались идти.
Он открыл рот, явно собираясь обругать нас последни-ми словами, но так ничего и не сказал, лишь морщился, по-ка ему помогали спускаться по шатающимся, наполовину проломленным ступенькам.
Тем временем Илья Львович вернулся из кухни, дал указания тем, кто расчищал обломки, и подошел к нам.
— Позвольте нос ваш поглядеть, молодой человек, — сказал он, подступая ко мне.
Я повернулся к нему в профиль, и старик очень осто-рожно коснулся раненого места двумя пальцами. Пошеве-лил — я чуть было не отпрянул, но сдержался.
— Нет, не сломан, — сказал Илья Львович. — Синяк — да, долго не сойдет, но не сломан все же.
— Это хорошо, — обрадовался я и тут же вспомнил про свой контейнер.
Сняв его, сдвинул три крышечки и спросил у старика:
— Бинты есть? 
Он развел руками.
— Только тряпки чистые, вываренные. Мы их исполь-зуем вместо бинтов. А что там у вас, юноша?
— Скажите, чтоб тряпки эти притащили. — Я присел на корточки и положил контейнер так, чтобы он увидел содер-жимое трех ячеек. — Это артефакты, кровь камня называ-ются. Хорошо раны заживляют. Один — мне, один — на-парнику моему, один для Злого.
Тряпки-бинты, разрезанные длинными широкими лос-кутами, мы вымочили в самогоне и разложили на подокон-нике, после чего мне принесли большую строительную ру-кавицу, а Настасья Петровна нашла на кухне остатки фоль-ги, в которой когда-то запекали мясо. Фольгу я намотал на кисть, поверх надел перчатку, осторожно достал один арте-факт, положил на мокрый, пахнущий самогоном бинт, за-вернул. Когда спиртное попало на поверхность, красно-бу-рый ком размером с кулак будто вздрогнул, едва слышно за-шипел и немного сморщился.
— Теперь быстро надо, — сказал я, выпрямляясь. —. Злой, где у тебя самая серьезная рана?
Выяснилось, что на левом боку. Я поднял артефакт и прижал к ране.
— А-а! — взвыл сталкер, пытаясь отпрянуть, но Никита, знавший; что к чему, удержал его на месте.
— Терпи, Злой, — сказал я. — Подрастешь — Злейшим станешь.
Я обмотал его торс так, чтобы артефакт был прижат к ране, завязал и отошел.
— Печет, — пожаловался сталкер.
— Через полчаса пройдет. А к следующему утру рана на-половину затянется. К тому времени артефакт разбухнет совсем, будто он... ну, будто твою болезнь в себя втянет. После этого уже от него пользы никакой, сними осторожно и выбрось, а лучше — закопай. И на все другие твои раны он тоже хорошо подействует, не так, конечно, как на эту, но легче станет, увидишь.
Вторую кровь камня мы приспособили к плечу Пригоршни, а третью — мне на спину. Злой на протяжении всей процедуры стоял у окна с берданкой и внимательно глядел наружу.
— Боишься, могут прям сейчас обратно вернуться? — спросил я.
— Могут, — подтвердил он. — Прям сейчас, или ночью, или назавтра... С Пирсняком не разберешь, что ему в боль-ную голову через минуту взбредет, я с ним успел наобщать-ся, когда еще Сусаниным у них в отряде работал. Ладно, не видно их пока — выйдем на свежий воздух, поговорить на-до. Марьянка, костыль мне сделай. Уильям, помоги ей. Бы-стро, быстро!
Снаружи мы уселись возле трактира, на краю глубокой воронки, свесив ноги, а Илья Львович встал рядом.
— Пока еще цветочки, — объявил Злой. — Это Пирсняк так забавлялся...
— А что ж будет, когда он всерьез начнет? — спросил я.
— Что-что... Перебьют всех. Сейчас, видели, они просто. наскок такой устроили, проездом типа. Даже из машин не вылезали. А когда приедут опять, подготовятся уже основа-тельнее... Конец нам всем, кроме баб, если только какая са-ма под пули не попадет.
— Надо в лес уходить, — произнес голос рядом, и мы обернулись. Марьяна с парнем притащили черенок, корот-кую доску, молоток и гвозди. Сложили все это возле поро-га, после чего Уильям стал мастерить костыль.
— В лес и прятаться там.
— Какой лес?! — рявкнул Злой, немедленно начиная злиться. — Лепишь ерунду, сама не понимаешь, что ле-пишь... дура! Где ты лес видела? В местных рощах кролик толком не спрячется!
Марьяна отвернулась, придерживая черенок, к концу которого Уильям прибивал доску.
— Ну ладно, Злой, так что ж тогда делать? — спросил я. Он надолго замолчал, глядя в желтое небо, морщась, то и дело касаясь ладонью бинтов на груди.
— Ну так вы с нами или нет, парни?
Мы с Никитой переглянулись. Стук молотка стих: Блейк и девушка, повернув головы, уставились на нас. Ни-кита едва заметно пожал плечами. Я кивнул:
— С вами, да. Ты этого не видел, Злой, но мы там... — я махнул рукой в сторону улицы, по которой уехал капитан Пирсняк, — мы там их броневичок перевернули и еще два мотоцикла сбили, а тех, кто в них ехал, того... убили на фиг. Так что теперь мы, как ни крути, против них, потому что они против нас. А раз кроме них, вас и нас здесь больше нет никого, значит, мы с вами.
— Это хорошо, — сказал он.
— Ага, для вас — да. А вот скажи, не знаешь ли ты, что это за мужик такой: волосатый, с бородой, весь цепочками уве-шан и заклепками. Здоровый, как лось, смотреть страшно.
— Да это ж Лесник! — удивился он. — Ты что, парень, Лесника завалил?
— Нет, Злой, это он меня чуть не завалил. Я еле убежал от него.
— Везун ты, точно говорю. Лесник — навроде адъютан-та был у генерала покойного. Ну то есть солдат он — рань-ше, как все, в форме ходил.
— Лесник есть в самом деле Джон Апдак, — подал голос Уильям. — Его есть имя такое. Он совместимо с Йеном Пирсняком сверг генерала Моргана.
— Он... немой, что ли? — добавил Злой. — Молчит всегда.
—  Нет, данный Лесник есть просто не любитель словес, не знаток говорильни.
Злой пояснил:
— Ну, я лично, да и никто из наших ни слова от него не слышали. Как-то к нам сюда занесло четверых на мотоцик-лах, и две девки с ними, в шортах таких джинсовых и этих... лифчиках кожаных. Блондинки обе, ага. Но крашеные. Эти четверо вроде и не сталкеры, а какие-то... Ну, эти, как их — байкеры. Думали, наверное, что крутые, забрались Б Зону мимо военных, с дробовиками и пистолетами, на псов поохотиться. Даже натуральные револьверы себе раздобыли, навроде ковбойских. И не повезло им: уж не знаю каким путем, но попали они сюда, в Долину. А Леснику тогда в ла-гере с военными не сиделось, он все больше шастал по ро-щам окрестным, изучал. Нелюдимый характер у него, должно быть, не любит с людьми подолгу находиться. Им даже, кажется, и Пирсняк не очень-то командует. Ну вот, как раз неподалеку от колхоза он с байкерами теми и столк-нулся. Не знаю, чего они не поделили и кто первый напал, но, в общем, поднялась вдруг стрельба, крики, визг жен-ский... Я наших охотников позвал, они как раз здесь бы-ли, — и туда. Когда прибежали, уже все стихло. Три мото-цикла валяются, одного нет. Это прямо рядом с рощицей было осиновой. Так вот, видим: шесть молодых осинок срублены. Ветки с них счищены. Колья, значит... воткнуты в землю. И на них головы, ага. Отрезаны, понимаете, пар-ни? Отрезаны и насажены на колья эти, а тела в стороне, в овражке валяются, и девки в том числе. Он их никак не ис-пользовал, хотя женщины, молодые тем паче, да еще и блондинки! Редкость это тут, да? А он им... головы долой, и весь сказ. Оружие отобрал и на мотоцикле уехал. Другие мотоциклы, которые Лесник кинул, мы себе забрали, но после вояки прикатили и их у нас реквизировали.
Марьяна осталась под дверью, а Уильям принес Злому неказистый костыль — сталкер тяжело встал, опираясь на него, походил туда-сюда и вновь уселся.
— Вот так, — закончил он свою историю. — А вы где были, защитнички? Мне сказали, вчера вертолет откуда-то взялся. За ним погнались?
— За ним, — подтвердил Никита.
— И догнали?
— Нашли, да. Он за рощей у склона стоял, а пилот умер... вроде как парализовало его. Мы летали даже, сюда вот на нем и прилетели. Из пулемета, который на нем сто-ит, броневик расстреляли, а после топливо закончилось, и я его там, на краю поля, посадил.
— Вертолайт? — подал голос Уильям. — Байт? Зис геликоптэр? Где данный есть?
Никита махнул рукой:
—  Их бин геликоптэр на краю колхоза стоит. Ин зэ энд... зэ энд, в конце данная ферма.
Уильям с энтузиазмом кивнул и заспешил прочь. Про-вожая его взглядом, я заметил движение возле площади. Между двумя горами обломков появилась большая голова. Безумный вытянул шею, разглядывая площадь, увидел, что здесь творится, попятился и тихо исчез.
Я спросил:
— Злой, про каких ты охотников упоминал?
— Это, юноша, молодые люди тут у нас есть, — подал голос Илья Львович. — Было четверо, а теперь трое оста-лось, одного кабан на клыки поднял.
— И где они сейчас?
— Так охотятся же. Они, бывает, на неделю уходят. Бро-дят по Долине, бьют дичь, потом назад к нам. По времени получается — сегодня вечером появиться должны или зав-тра утром максимум.
— Вот с ними на склад и попробуем прорваться, — за-ключил Злой.
Мы с Никитой поглядели на него.
— Какой такой склад?
— Над водопадом, — пояснил сталкер, вновь вставая и тяжело опираясь на костыль. — Там оружие хранится. Еще в самом начале, когда только появились тут, когда я лазал везде, выход искал, — тогда его и нашел. Оттуда после и пе-ретаскали то, что я в сарае закопал, что Коряга не смог за-брать. Но на складе гораздо больше осталось. Не знаю, чей он, но думаю, какая-то группировка сильная нычку себе устроила, не то «Долг», не то «Свобода», не то кто-то из темных. А потом, значит, схрон этот сюда затянуло во вре-мя выброса. Вот и надо туда идти, выгрести все что можно. И после решать: либо самим на америкосов напасть ночью, неожиданно, либо тут оборону держать, но тогда уж солидно держать. Окопаться, дежурство нести круглосуточно, гнезда гранатометные организовать...
— Погоди, погоди, Злой! — перебил Никита. — Что-то не пойму я. Ты говоришь: склад оружия есть, и вы и воен-ные про него знаете. Так? Немного оружия из него перене-сли, остальное до сих пор там. И что, Пирсняк своих людей не послал его охранять? Или не приказал все, что осталось, к себе на завод перенести? Прям оно там так лежит и ждет, пока ты за ним придешь? Что-то не клеится у тебя...
— Все клеится, пацан, — брюзгливо откликнулся стал-кер. — Клеится, потому что, после того как мы первый раз оттуда оружие вывезли, там кто-то поселился.
— Кто поселился? — спросил я.
— Да Черный Сталкер его знает, непонятно.' Но не псы какие-нибудь и не кабаны, посильнее кто-то. Во второй раз мы попробовали на склад этот забраться ночью, чтоб воен-ные не заметили. У меня как раз запястье вывихнуто было, поэтому я на стреме стоял внизу, у озера. А сверху вдруг крик... и два тела упали, растерзанные. Потом, через секун-ду буквально, — третье. Я к козырьку побежал, туда, где он к земле примыкает, чтоб наверх подняться и помочь... Но рее и помогать некому было. Потому что увидел: еще одно тело, безголовое, по нему вниз катится. А пятый человек, который с нами был, вдруг вверху возник. Не поверите — он будто взлетел, метра на полтора над козырьком поднял-ся. Лицом ко мне, руки и ноги растопырены, глаза выпуче-ны и на лице такая мука, что страшно глядеть. Его будто сзади кто-то держал, но кто — не видно. А вернее, не было никого за ним, пусто, воздух один! И потом у мужика этого голова вверх подскочила, а из шеи кровь. Я, честно скажу, перетрусил после этого. Да и какой смысл? Если этот, кото-рый наверху был, с пятерыми справился, то со мной, ране-ным, и подавно. — Он замолчал, вспоминая, должно быть, пережитый тогда ужас, затем продолжил: — И у военных, я слышал, большие потери были, когда Пирсняк приказал склад очистить. Так что они даже дозорных там рядом боятся ставить. Потому что у озера несколько солдат пропало, то есть этот, который наверху поселился, иногда спускает-ся. Но у нас другого выхода теперь нет, понимаете? Либо мы стволы раздобудем, либо нас покрошат, и двух дней не пройдет. Вы говорили, вертолет? Что за вертолет, есть на нем оружие, какое топливо?
— Ну, там стоит... — начал я и замолчал, увидев Уилья-ма. Он торопливо приближался и размахивал руками. Сва-лился в воронку, кое-как выкарабкался из нее и заспешил дальше, издалека крича:
— Зер из но геликоптэр! Нет, нет его!
— Как нет? — удивился Никита.
— Нет совсем! — подтвердил Уильям, останавливаясь перед нами. — Совсем нет. И трактор рядом стоял, послед-ний наш, который еще воркед, — и его нет. Нет геликоптэра, нет трактора, ничего нет!

Глава 8

Меня разбудил шепот в коридоре — свесив ноги с кро-вати, я сел и протер глаза. За окном начало светать, но на площади пока стояла тишина. Шепот ненадолго стих, по-том возобновился. Я спал в штанах и теперь, накинув руба-ху, босиком прокрался к двери; осторожно, чтоб не лязгнул и не заскрежетал, сдвинул засов, приоткрыл и выглянул.
Они стояли неподалеку, возле входа в комнату, отведен-ную Пригоршне. Напарник — босой, в штанах и без руба-хи — длинными руками обнял Марьяну, облаченную в ко-роткий штопаный халат, а она прижалась к нему, подняв голову, ведь он был куда выше. Снизу вверх глядя на Ники-ту, девушка что-то шептала, едва заметно шевеля пухлень-кими губами. Он сначала слушал, а потом поцеловал ее, прервав на полуслове, и прижал к себе покрепче. Она об-мякла, повисла в его объятиях; подняла ногу, так что халат сбился к бедру, согнула в колене, крепко обхватив ею напарника. Продолжая сливаться с Марьяной в страстном по-целуе, Пригоршня опустил руки пониже, и тогда она задра-ла вторую ногу, повиснув на нем.
Я поглядел вдоль коридора. На другом конце была дверь в спальню Злого, где он сейчас и почивал. А эти двое в по-рыве страсти собрались, кажется, прямо в коридоре... Во всяком случае, мне показалось, что дело к тому идет: При-горшня уже сорвал халат с плеча Марьяны и, кажется, имел твердые намерения сбросить его со всего остального тела.
Дверь, из-за края которой я выглядывал, качнулась от сквозняка, дувшего с лестницы. Скорее всего, девица не тут ночевала, в каком-то другом доме — и, надо же, прибежала к Никите посреди ночи, в одном халате и тапочках, сквозь ураганный ветер, бурю, метель и грозы... И не закрыла, ду-ра, входную дверь, которую вечером кое-как поставили об-ратно на петли, забив дыры фанерой.
Она задышала громче, с легкой хрипотцой — почти что заурчала, как кошка. Тем временем Пригоршня стянул ха-лат со второго ее плеча, немного отстранился, привалив-шись к стене и поддерживая Марьяну под попку, дернул поясок, чтобы, так сказать, освободить тело возлюбленной от постылых одежд, препятствующих его, Пригоршни, серьезным намерениям. Вряд ли эти намерения можно бы-ло осуществить бесшумно, а ведь старый сталкер в любой момент мог услышать, что в коридоре происходит что-то необычное: сталкеры спят чутко, без этого в Зоне никак. Услышит — и выглянет. А характер у Злого крутой, это я ус-пел понять. Схватит берданку, которая лежит заряженная на тумбочке возле кровати, да и прострелит напарнику го-лову. А потом и Марьяну прибьет, хотя ее-то мне как раз жалко не было.
Дверь опять качнулась, мягко ударила меня по плечу. Тем временем халат полетел на пол, и Марьяна повисла на Пригоршне — будто ленивец, обхвативший ствол дерева всеми четырьмя конечностями, — изогнув голую, побле-скивающую в полутьме спину. Она откинулась назад, запрокинув голову и обратив лицо к потолку, а напарник, воспользовавшись этим, кое-как протиснул руку между нею и собой и вцепился в пояс штанов.
Ответственный момент. Я бесшумно шагнул назад, взялся за рукоятку и со всей силы дернул дверь. Раздался громкий стук — будто ее качнул сквозняк.
Быстро попятился, скинув рубаху, лег. Снаружи в это время донеслись аханье, шелест и тихий звук шагов. Щелк-нул замок на дальней двери. Скрипучий голос Злого:
— Ты что там торчишь? Что это стукнуло?
— Да вот показалось, кто-то в коридоре есть, — это Пригоршня. — Вышел, вдруг эта... Шпион военных к нам залез.
— Какого хрена, объясни мне, малец, сюда шпион будет залазить?! Какой шпион, для чего, зачем? Ты что, идиот? А стучало что?
— Да дверь от сквозняка...
— Сквозняка... откуда сквозняк?
— Входная дверь, наверно, открыта. Кто-то вечером входил-выходил и забыл запереть.
— Ну так закрой ее! И спать ложись, завтра... сегодня у нас у всех будет тяжелый день.
Возмущенно бормоча сиплым голосом, сталкер убрался обратно, а напарник, судя по скрипу ступеней, спустился вниз. Видимо, Марьяны там уже не было, успела сбежать, напуганная грозным Злым: я услышал, как приглушенно стукнула входная дверь, лязгнул засов на ней, и ступени за-скрипели вновь. Я к тому времени успел укрыться одеялом, лечь на бок и закрыть глаза. Дверь в комнату раскрылась.
— Ну и какого хрена?! — прошипел Никита, входя и за-творяя ее за собой.
Я приоткрыл глаза, покосился на гостя и сказал:
— Ох уж эти женщины. И жить с ними невозможно, и пристрелить жалко.
— Чего? Ты думаешь, я типа не слышал, с какой стороны дверь грюкнула? Ну елки-палки, так меня не обламыва-ли с тех пор, как Динка из «Штей»...
Я перевернулся на спину, подложив под голову руку, сказал:
— Злой бы вас услышал, если бы ты ее прямо в коридо-ре... И что бы он сделал, по-твоему?
Его лицо было красным, должно быть, это и вправду большое потрясение, когда в самый ответственный момент над ухом со всей силы ахают дверью о косяк и любимая сбе-гает, едва успев подхватить с пола халатик, как рыбка, кото-рую уже почти вытащил на берег, но тут она сорвалась с твоего крючка.
— Что? Что б он сделал?! — напряженно зашептал При-горшня. 
— Да пристрелил бы вас обоих. Тебя первого, а потом и ее. Ее-то мне не жалко, а вот к тебе, друг мой, я успел при-выкнуть, ты мне дорог как память о всех тех усилиях, кото-рые я вложил в твое воспитание.
Это заставило его на некоторое время замолчать; лю-бовная страсть постепенно выветривалась из мозга, и до Пригоршни, видимо, стало доходить, что я прав и минуту назад он находился Не только на пороге оргазма, но и на по-роге скоропостижной гибели от пули ревнивого старого сталкера.
— А она в меня втюрилась! — объявил он наконец, не найдя других возражений.
— Уверен? А по-моему... Ладно, не будем об этом спо-рить, партнер. Но я тебя от неминуемой кончины спас, так и знай.
— От кончины, да? В каком смысле? Химик, если при-помнить все те разы, которые я тебе жизнь спасал...
— Ну так и давай не будем припоминать. Иди досыпай, рассвело почти. Злой прав: день сегодня тяжелый предстоит.
— Стрелять будем, да, — согласился он и вдруг ухмыль-нулся.
— Ну, если будем стрелять, хотелось бы отдохнуть.
Он попятился, не прекращая улыбаться, спиной ныр-нул в дверной проем.
— Чего ты лыбишься? — спросил я, прикрывая глаза.
— Того, что ты мне завидуешь, Химик, вот в чем тут де-ло. Моей этой... молодости, красоте и...
—  ...И половому здоровью, — заключил я, вновь перево-рачиваясь на бок.
— Ага, ему самому. Завидуешь, ревнуешь к девчонке. А все одно не удалось тебе нам того... обломать. Ты что, ре-шил, Марьяна только что сюда пришла? Она давно пришла, и мы в моей комнате уже два раза успели... Ха! — тихо доба-вил он и прикрыл дверь.

*  *  *

С утра мы ждали возвращения охотников и с места не двигались. Вернее, селянам — их, по моим подсчетам, в по-селке осталось около десятка — пришлось трудиться с са-мого рассвета, расчищая завалы и пытаясь привести в поря-док свои жилища. Но мы с Никитой сразу объявили, что пришли сюда не спины гнуть. Захватив оружие и раздобыв у Ильи Львовича бинокль, забрались на крышу трактира, чтобы наблюдать за окрестностями, не появятся ли воен-ные или какое зверье. Крыша была наклонной, но по краю тянулась горизонтальная полоса жести метровой ширины, огороженная низкими столбиками с приваренной к ним трубой. Там мы и устроились, привалившись спинами к скату и свесив ноги.
Внизу бродили люди, засыпали рытвины с ямами, ос-тавленные ооновцами. К двенадцати появилась Марьяна, принесла треснувший термос с чаем, бутылку водки, чаш-ки, бутерброды с салом, которые напарник обожал всем своим хохлацким сердцем, а я не переносил, овощи и хлеб-ные лепешки. Мы поели, они с Никитой выпили водки, я чая, а потом напарник стал Марьяне подмигивать и кри-вить рожу, показывая глазами на конек крыши, располо-женный всего метром выше. Я сделал вид, что не вижу, хотя не заметить верблюжьи ужимки этого донжуана мог разве что слепой тюлень. Вновь свесив ноги с крыши, я откинул-ся назад, подложил руки под голову и стал оглядывать пей-заж. Ощутив спиной, как подрагивает скат, скосил глаза вбок и увидел сначала ножки Марьяны, которая на четве-реньках взбиралась мимо остатков башни, где недавно Злой прятался от военных, а после и копыта Пригоршни пятьде-сят второго размера. Они добрались до конька, слезли по другую его сторону и затихли.
Дул теплый ветерок, шевелил волосы. Я полежал-поле-жал, а потом сказал:
— О, привет, Злой!
Тишина на другой стороне крыши стала, если так можно выразиться, еще более тихой. Я выгнулся, задрал голову, упершись в скат теменем. Над коньком показалось перевер-нутое лицо Пригоршни. Он стрельнул глазами влево-вправо.
— Химик! — донесся исполненный ненависти и одно-временно просящий, почти жалобный голос. — Не, ну твою ж мать!
Потом из-за конька возникла тонкая голая рука, сгреб-ла его за белобрысую шевелюру и утянула обратно.
Я сел и взялся за бинокль. По словам Злого, охотники должны были появиться с севера, где больше всего рощ. И они не пешие, на конях. Водя биноклем из стороны в сторону, я сквозь дымку разглядел далекий водопад. Пока-залось даже, что вижу каменный козырек над ним и желез-ную будочку, но последняя, скорее всего, именно показа-лась, слишком уж расстояние было велико.
Скрипнула верхняя ступень лестницы, ведущей с черда-ка, и в узком люке на углу крыши показался Илья Львович.
— Можно к вам, юноши... — он оглядел скат. — Юноша? Я махнул рукой.
— Залазьте.
Придерживаясь за низкую ограду и стараясь не смотреть вниз, старик прошел ко мне, сел рядом.
— Где ваш товарищ?
— Гуляет где-то, — неопределенно сказал я и спросил, чтобы сменить тему: — У вас бензина ведь нет здесь?
— У нас нет, — подтвердил Илья Львович. — Раньше был, Злой на мотоповозке ездил, но давно закончился, только в тракторе еще немного оставалось.
— А военные? Они откуда его берут?
— Рядом с заводом стоит пять больших бензиновозов, автоколонна брошенная.
— Кто ж ее здесь бросил? Старик пожал узкими плечиками.
— Этого никто не знает. Машины появились после оче-редного выброса. Позади завода есть глиняный карьер, и возле него вдруг возник кусок, то есть фрагмент дороги. Обычной асфальтированной дороги. И на нем — эти маши-ны. Совсем старые, еще с советскими номерами. Судя по ним — из Севастополя. Откуда такие взялись в Зоне, поче-му через нее ехали, что стало с водителями... не знаем этого. Хотя в одной, в ведущей, водитель до сих пор есть, вернее, скелет его сидит, а на койке позади лежит скелет напарни-ка. Я сам не видел, это Уильям рассказывал. Вот так вот, юноша. Позвольте мне чаю?
—  Конечно, пожалуйста. — Я взял термос, отвинтил пластмассовый колпачок-чашечку и протянул старику. Вы-тащил пробку, налил и закрыл опять. Илья Львович кивнул, поднес зеленую пластмассу к губам. Руки у него немного дрожали. Поставив термос возле недоеденных бутербродов, я вновь откинулся на скат, подложил под голову ладонь.
Он спросил:
— Вы никогда не задумывались над тем, почему до сих пор власти не предпримут на Зону массированную атаку, не прочешут ее вдоль и поперек?
— Задумывался, — сказал я. — Наверное, сил не хватает.
— Если не одна Украина, а ООН, НАТО да российские войска? Должно хватить.
— Почему же тогда? Илья Львович помолчал.
— Еще до того, как пространство вокруг нас свернулось и образовалась Долина, я слышал, что попытки организо-вать все это осуществлялись, но каждый раз проваливались. Не получалось организовать, переговоры срывались, люди на высоких постах внезапно и немотивированно меняли свое решение или происходило еще что-нибудь... Будто что-то отсюда, из центра Зоны, оказывает непонятное, но целенаправленное влияние на некоторые события в окру-жающем мире. А вот что привело к появлению Зоны — про это думали?
Глядя в небо, я ответил:
— Чего там думать? АЭС привела.
— АЭС... Нет, я имею в виду в более общем смысле.
— А, в более общем, — я обернулся к нему. — Ну, я слы-шал про такую теорию техногуманитарного баланса. Знае-те о ней?
Илья Львович отпил вновь и, в свою очередь, посмотрел на меня.
— Лишь краем уха, молодой человек.
— Там ничего сложного. Есть, так сказать, технотехнологии, а есть гуманитарные. Люди создают всякие новшест-ва — от колеса до клонирования, от Интернета до новых ви-дов оружия. Эти технотехнологии влияют на нашу жизнь, то есть на жизнь всего человечества. С ними надо уметь управляться. И помогают их адаптировать в нашу жизнь и психологически с ними освоиться гуманитарные техноло-гии. Ну это всякие социальные институты, новые методы обучения, НЛП, сама организация нашей науки, менедж-мент, культура... Так вот, оба вида технологий должны идти нога в ногу, развиваться параллельно, а иначе черт-те что начинается. Если гуманитарные технологии опережают — получается какое-нибудь застывшее кастовое общество, вырождение. А если техника берет верх над культурой... В общем, тогда выходит то, что у нас началось в последней трети двадцатого века. Прогресс — ого-го, но сладить с ним мы не можем. Вот тогда кризис, а то и большая катастрофа.
— И при чем здесь Зона? — спросил он.
— Так она и есть этот кризис. Зона — следствие техни-ческой аварии. Управляющие гуманитарные технологии были недостаточно разработаны, при помощи них люди не смогли справиться с руководством, контролем. Вот и полу-чилась Зона. И она расползается, с каждым выбросом боль-ше становится, знаете вы это? На самом деле технопрогресс не остановить, все разговоры о контроле или запретах ка-ких-то исследований — в пользу бедных, то есть оно разви-вается с той скоростью, с какой только и может развивать-ся. Вот, ну и...
Я замолчал, соображая, к чему, собственно, все это ве-ду, и старик поддакнул:
^- Да-да, юноша, продолжайте.
— Вот, но с другой стороны, гуманитарный прогресс искусственно тоже не ускорить, он развивается только так, как может развиваться, как наши мозги и взаимоотноше-ния внутри общества позволяют ему развиваться. Ну и по-лучается единственный выход — Зона должна расползтись, накрыть всю планету или, по крайней мере, весь конти-нент. Должен наступить временный хаос, такое подобие не-окончательного апокалипсиса, который замедлит, вернее, откатит технопрогресс. И когда баланс восстановится, мы опять дальше станем двигаться потихоньку.
— То есть нечто вроде жизни после глобальной ядерной войны, хотя и без ядерной войны, а из-за распространения Зоны?— уточнил он.
— Ну да, вроде того.
— И данный процесс, появление и развитие Зоны — следствие нарушения баланса внутри человеческой циви-лизации, как бы... естественный ответ природы на это нару-шение, который она дала руками самих же людей, и ничего тут не поделаешь? Потому-то и не получается всю Зону за-полнить войсками, разобраться с ней окончательно — само мироздание не позволяет, естественный ход вещей на на-шей планете?
— Вроде того. Только это звучит так, будто мироздание или природа разумны, вроде это бог какой-то. Но на самом деле можно ли сказать, что водопад — это ответ воды на си-лу притяжения Земли? Так и здесь — это не сознательный «ответ природы», а бездумный естественный процесс, один из... ну... законов вселенной.
Он молчал, допивая чай. Сзади донесся негромкий хло-пок, будто резинкой щелкнули по коже, и я незаметно по-косился вверх. Раздалось едва слышное «ой», над коньком взлетел и упал на него лифчик. Старик перестал пить, под-нял голову, прислушиваясь. Я поспешно спросил:
— Что-то лицо у вас скептическое, Илья Львович. Не нравится моя теория?
— Налейте мне еще чая, пожалуйста.
Лифчик трепетал, как белый флаг капитуляции. Пока я наливал чай, то и дело исподтишка поглядывая в сторону козырька, старик сказал:
— Таки не кажется она мне верной. Как со всем этим соотносится, к примеру, Монолит?
Я пожал плечами.
— Да есть ли он?
Над козырьком показалась всклокоченная светлая ше-велюра. Раскрасневшийся Пригоршня посмотрел вниз, встретился со мной взглядом. Пользуясь тем, что старик смотрел на площадь, я покрутил пальцем у виска. Напар-ник развел руками, как бы говоря: я не виноват, оно само вдруг взяло и улетело, схватил лифчик и исчез.
— Ради него многие сталкеры к центру Зоны стремят-ся, — сказал Илья Львович.
— Ну, это ничего не доказывает.
Я взял бинокль и стал в него рассеянно смотреть, мед-ленно водя из стороны в сторону.
И увидел три конные фигуры, появившиеся на краю по-ля, там, где раньше стоял трактор, исчезнувший вместе с вертолетом.
— Подъем, — сказал я. — Охотники приехали.

Глава 9

Сегодня Злой ходил без костыля. Охотники спешились, передав поводья Илье Львовичу, Марьяне и Блейку, подо-шли к нам, стоящим у входа в трактир. Позади седел были приторочены мешки — должно быть, там лежала подстре-ленная дичь.
Злой сказал:
— Знакомьтесь, парни. Это Химик и Пригоршня, стал-керы, которых сюда аномалия зашвырнула недавно. А это Смола, Патриот и Шрам.
Никита вылупил на них глаза. Самым непримечатель-ным в троице был Шрам: мужик со шрамом на щеке, неоп-ределенного возраста, в легкой шинели, под которой вид-нелись драный свитер и штаны. Небритое лицо его было сосредоточенным и слегка отрешенным. У Патриота, моло-дого, с темными длинными волосами, щеки так запали, что, казалось, еще немного — и кожа лопнет, наружу высту-пят зубы. Видимо, чтобы скрыть этот недостаток, он и от-пустил загибающиеся книзу усы, хотя, для того чтобы тол-ком прикрыть щеки, они были жидковаты.
Ну а Смола был черным, как... смола. Негр, ну надо же! Впервые я видел в Зоне всамделишного афроамериканистого негритоса. Роста и телосложения среднего, в меховой куртке и штанах, в синих резиновых сапогах. Шрам и Пат-риот — с берданками и ножами на ремнях, а у Смолы на бо-ку справа громоздкая деревянная кобура с крышкой. И фу-ражка военная на голове, без кокарды. Они Патриот были одеты в меха, отчего напоминали Зверобоев. Хотя нет, смугловатый Патриот походил скорее на индейца, послед-него из могикан. А Смола — на бушмена из дебрей Амазон-ки. В фуражке.
— Здоровэнькы булы, — произнес Патриот не слишком доброжелательно. Шрам вообще на нас не отреагировал, а Смола кивнул.
Я с удивлением справился почти сразу, а вот Пригоршня еще пару секунд пялился на них, после чего, улыбнув-шись, сказал:
— Привет, хлопцы. — Он доброжелательно подмигнул Смоле и добавил: — Как там у вас, в Эфиопии?
Секунду черный глядел на Никиту остекленевшим взглядом, будто не мог осознать услышанное, потом лицо его исказилось.
— Где?! Ты что сказал?! — на чистом русском захрипел он, выкатив глаза.
— Ну, в Эфиопии, — продолжая широко улыбаться, по-вторил Пригоршня. — Ты ж оттуда... Эфиоп, а?
— Сука!! Да я тебя... пристрелю... ты... твою мать!!! — и чернокожий сталкер рванул деревянную крышку, под кото-рой обнаружилась рукоять нагана.
Лицо напарника стало растерянным. Шрам спокойно наблюдал за происходящим, а Злой и Патриот с двух сторон вцепились в Смолу, ухватили его за плечи и руки, не позво-ляя вытащить оружие. Я шагнул вперед, оказавшись между ним и Пригоршней, сказал:
— Ладно, не буянь.
— Смола, расслабься, — добавил Злой.
— Заспокойся, братэ, — это уже Патриот.
— А чего он?!! — хрипел Смола, пытаясь отпихнуть сталкеров и вырвать пистолет из кобуры. — Чего он обзыва-ется?! Из-под Харькова я, русский... украинец... русский! Чего он, а?! Какая Эфиопия, я и не знаю, где это!!!
— Ты наш хлопэць, братыку, ширый украинець, с пэршого погляду выдно, — уговаривал его Патриот. — То вин москаль, що с ных взяты, з москалив чортовых?
— Какой же я москаль? — удивился Пригоршня. — От-сюда я, местный. Это вот он, — напарник ткнул в меня пальцем, — он москаль.
Я кивнул.
— Ага, я потомственный москаль. Остыл?
— Эфиоп, говорит... — продолжал бубнить Смола, убирая наконец руку с кобуры. — Да я... из-под Харькова! Эфи-оп! Всю жизнь здесь... Пять лет Зону топчу, а он...
— Ну извини, браток, — сказал Никита, все еще ошара-шенный наскоком. — Местный так местный, я просто не сразу увидел.
Когда инцидент был более-менее исчерпан, Злой велел всем заходить в трактир. Лошадей оставили под дверями, подошедшая Настасья Петровна с Ильей Львовичем и Марьяной принялись их разгружать.
— Що тут такэ сталося? — удивился Патриот, теребя се-бя за ус.
Зал кое-как расчистили, но мебели новой не поставили, видно, взять ее было неоткуда, лишь у окна появились две расположенной буквой Г низкие лавки. Мы сели на них, после чего Злой вкратце описал произошедшее, начиная с нашего появления в поселке.
— Так что если оружие не раздобудем — конец нам, — заключил он свой рассказ. — И доставить его сюда надо прямо сейчас. Чтобы ночью окопаться и уже с утра к напа-дению быть готовым. Вояк не так уж и много, да еще эти двое недавно многих постреляли. Так что справиться с ни-ми мы сможем — но стволы обязательно нужны.
— От яки воны незграбы, — проворчал Патриот, поко-сившись на меня с Никитой. — Взялы тай вийськовым вэртолит виддалы!
Наклонившись к напарнику, я тихо спросил:
— Что он сказал? Пригоршня негромко ответил:
— Говорит, муд... идиоты мы, что вертушку прое... про-хлопали, отдали ее военным.
Наступила тишина, все переваривали рассказ Злого.
— Так, может, не просто за оружием туда, может, всем на тот склад и переехать? — предложил вдруг Смола, снимая с головы фуражку и принимаясь чесать наголо бритый бугри-стый череп. — Там такое место, что оборону легко держать. Легче, чем здесь, — сто процентов, это я вам говорю!

Предложение было неожиданным — присутствующие молчали, не зная, что тут сказать, и наш афроамериканский друг победно оглядел сталкеров, всех, кроме Пригоршни, на которого лишь презрительно покосился: мол, а ты гово-рил — из Эфиопии, а я вон какой умный!
— Жрать там что? — наконец тихо спросил Шрам. Мы переглянулись и закивали.
— Как это — что, как это — что? — ответил Смола, по-махал фуражкой, соображая, что ответить, и, надо же, сооб-разил: — А мы с собой возьмем!
— В руках понесем? — уточнил Шрам.
— Нет, зачем — на лошадях!
Шрам повернулся к Злому и спросил:
— Сколько людей осталось?
— Десять мужиков в поселке, старики в основном, — сказал сталкер. — Не такие древние, как Львович, но в воз-расте уже. Половина из них — пьяницы трясущиеся. Четве-ро женщин, из них молодая только Марьяна.
Шрам опустил взгляд, что-то прикидывая, потом заго-ворил твердо, уверенно, но все так же тихо:
— Столько народа туда перевести — шум будет в дороге. И еды много надо с собой взять. А сейчас вояки настороже. Тем более если у них вертолет...
— Без топлива, — вставил я.
Сидящий рядом Пригоршня кашлянул и заерзал.
— Что? — спросил я.
— Ну, вообще-то, там еще полно топлива, в вертолете.
— Чего ж ты сказал, что закончилось?
Все, в том числе и подошедшая Марьяна, уставились на напарника. Он развел руками.
— В основном баке закончилось, он литров на пятьсот где-то. Но на этой модели еще система из трех дополни-тельных емкостей установлена, это я потом увидел, когда уже возле трактора его посадил и вылез. Просто чтоб на нее переключиться, надо покопаться в нем, шланги переки-нуть, вентили... У меня тогда не было времени заняться, это ж на час работы, если не знаешь хорошо, что к чему. А ря-дом — стреляют, так я решил — после вернемся с тобой, по-глядим и сделаем. Ну и вот, — заключил он.
— Тьху! — сказал Патриот. — А казав — нэ москаль! Пригоршня напрягся, посерьезнел. Повернувшись к
смуглому, спросил:
— Ты откуда, Патриот? Львовский небось? Собеседник подбоченился.
— Ни, з Ивано-Франкивщыны мы.
— Давно в Зоне?
— Сим год вжэ.
— А ты знаешь, Патриот, что, пока ты тут, москали в космос улетели?
— Що - вси?!
— Да нет, только трое.
— А-а... — разочарованно протянул западенец, но по-том понял, что над ним издеваются, и вскинулся: — Ты чого цэ, а? Та ты расыст, националюга хрэнов?! Смолыка нагло-го обизвав, шо вин з Эфиопии якоись, а тэпэр и до мэнэ прыстав? Вы ридну нэньку Украину заполонылы, импэриа-листы кляти, навить Зону нашу — и ту захопылы, интервен-ты! А цэ наша Зона, нэзалежна, гэть звидсы! Та я тэбэ зараз уб'ю! — вдруг совсем возбудился он. — Да мени ж и ствол для цього не знадобыться, я тоби голируч голову видкручу и в дулу засуну! А ну, дайтэ мэни москальской кровушки по-пыты! Та я... — он привстал, закатывая рукав. Никита рык-нул: «От националиста слышу!» — и тоже приподнялся, сжимая кулаки, и тогда Шрам коротко бросил:
— Заткнулись оба.
И так у него это веско получилось, с таким выражением слова были произнесены, что спорщики растерянно плюх-нулись обратно на лавки, а Патриот даже слегка вжал голо-ву в плечи.
— Что такое «дупа»? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь и приглядываясь к Шраму. Странный чело-век. Что-то было в его лице... Вроде и молодой, не старше Никиты, но в то же время он казался древнее Ильи Львови-ча. Лицо лишено эмоций и словно отечное, обвислое. И глаза... блеклые, прозрачные, внимательно-отрешенные. Мне не ответили, но обстановка в трактире разряди-лась. Как раз Настасья Петровна с Марьяной принесли охотникам поесть и стаканы, а Илья Львович прошаркал к лавкам, прижимая к груди уже знакомую трехлитровую банку. Все выпили, я тоже плеснул себе на самое дно стака-на. Старик сел с нами; Настасья Петровна ушла, а Марьяна встала в стороне возле стены, чтобы слышать, о чем говорят.
— Через пару часов пойдем, — объявил Смола, глядя на Патриота и Шрама. — Правильно я говорю, хлопцы?
— Так, — кивнул смуглый. — Поспаты трэба хочь трохы.
— Спите, — разрешил Злой. — Но два часа, не больше. А потом сразу идем. Нас шестеро получается... Нет, семеро, еще ж Блейк. Телегу с собой захватим и...
— Злой, вы забыли про мотоповозку, — произнес Илья Львович.
— Да там же бензина нет... — начал сталкер и замолчал, сообразив, что говорит глупость.
Илья Львович покивал.
— Мы с девушками, Настасьей Петровной и Марьяночкой, вчера полдня бензин из мотоциклов и броневика сли-вали. Таки бензина у нас теперь полно, Злой.

*  *  *

Пока Никита ловил Безумного, а остальные готовили мотоповозку, я прошелся по селению, осмотрел место, где раньше стоял трактор, возле которого напарник посадил вертолет, — оттуда вдаль тянулись глубокие колеи, — обогнул коровники и вышел к трактиру сзади, все это время не убирая руки с оружия и прислушиваясь, не загудят ли моторы.
Дверь, ведущая на кухню, открылась, показалась Марь-яна, скорее всего увидевшая меня в окно. Огляделась — во-круг никого не было, приглушенные голоса и, по временам, всполошенное ржание Безумного доносились из-за трактиpa — шагнула ко мне и вдруг, приподнявшись на цыпочках, обхватила за шею.
— Химик... — хрипло прошептала девица и прижалась всем телом, впившись губами в мои губы. Я стоял, опустив руки, не пытаясь обнять ее. Марьяна несколько секунд тер-лась об меня, потом слегка отстранилась, заглядывая в глаза.
— А я все думал: как это носы целоваться не мешают? — насмешливо произнес я. — А теперь вижу — не мешают.
— Химик... — повторила она страстно.
— А как же Пригоршня?
—  При чем тут Пригоршня? — удивилась она. — Хи-мик, я...
— Решила заручиться поддержкой обоих?
Девица недоуменно моргнула. Ага, ну конечно — она ведь не знала, что я тогда видел их в коридоре. Я сказал:
— Девочек у нас действительно дефицит, но не до такой же степени.
Красивое кукольное личико Марьяны вспыхнуло, и на мгновение мне показалось, что она сейчас попытается дать мне пощечину, а то и пнуть коленкой между ног, что было бы больше в ее стиле. Но девица сдержалась, лишь спросила:
— О чем ты?
— О том, что ты меня не заводишь, детка.
— Почему это? — теперь она точно удивилась не на шутку.
— Почему? А ты привыкла, что при твоем появлении эрекция начинается даже у пней?.
После этого она наконец отпустила мою шею, уперлась кулаками в грудь и оттолкнула, вернее, сама оттолкнулась от меня, отступила на пару шагов.
— Иди Лучше к Злому, — сказал я. — Он надежный му-жик, хоть и злой.
Лицо Марьяны стало красным, как свежий бурак. Она что-то пробормотала, плюнула мне под ноги, развернулась и ушла обратно в трактир.


* * *
Мы покинули поселок засветло. Мотоповозка оказалась неказистым устройством: передняя часть мопеда, за ним — открытый квадратный кузов из жести на двух мотоциклет-ных колесах, под кузовом приварен бак и провешена транс-миссия.
Злой сказал, что если получится захватить все оружие и боеприпас, который он хочет взять, то мощности мотопо-возки не хватит. Поэтому снарядили еще телегу с Безум-ным. Им управлял, естественно, Никита — единственный, кому ласковым бормотанием и поглаживанием более-менее удавалось привести коня в чувство. Несмотря на увещева-ния возницы, пегий всю дорогу косил выпученным глазом в сторону мотоповозки, лязгающей, тарахтящей, плюю-щейся дымом, и постоянно пытался боком отойти подаль-ше, каждый раз чуть не сваливаясь в овраг на обочине.
Охотники ехали верхом, Никита в одиночестве на теле-ге, а мы со Злым и Уильямом — на мотоповозке, причем сталкер сидел за рулем. Помимо старых берданок и нашего с напарником оружия на месте подстреленной нами техни-ки удалось найти еще пару автоматов, пистолеты и ручной пулемет, выпущенный из рук Лесником, после того как я пнул байкера. На пулемет сразу наложил свою черную лапу Смола — негр так радовался, так скалил крупные снежно-белые зубы, прижимая оружие к животу, что никто больше не решился претендовать на него.
— Если возле водопада стрельба поднимется, на заводе военным слышно будет? — спросил я.
Злой задумался, прикидывая.
— Нет, вряд ли. Там же вода шумит, заглушает, да плюс до завода далеко все же.
— Это хорошо. Потому что вчера мы там кабанов виде-ли, на берегу. Не обычных, мутантов. Подъедем, и если они снова там окажутся, то придется по ним сразу...
Но кабанов у озера не оказалось — Патриот объявил об этом, поглядев в бинокль, когда мы, обогнув болотце и растущий за ним ельник, достигли пологого склона, внизу ко-торого поблескивала голубым вода. Каменный карниз, плавной дугой тянувшийся от земли, пока скрывал от нас водопад, хотя гул сюда доносился.
— Так, теперь слушайте, — велел Злой, глуша мотор. Когда все остановились и повернулись к нам, он выпря-мился в кузове. — Излагаю план. К складу поднимемся по этому козырьку. Вверху он метра три шириной, но у земли уже, лошади там пройдут, а повозки не проедут. Их внизу оставляем...
— Безумный тоже не проедет, -г- вставил Пригоршня.
— Не перебивая, малый! — все же Злой внял реплике и с сомнением поглядел на пегого. — Да, этот не проедет, упа-дет в обморок. Тогда его тоже оставляем, рядом с озером. С нашей стороны на берегу кусты растут, неподалеку от то-го места, где козырек к земле подходит, вот там и спрячем. Повозку рядом поставим, берем факелы и наверх...
— Охранник там должен остаться, — сказал я.
— Да не перебивайте меня! О чем я? Да! Охранника надо оставить, потому что ежели кабаны или псы... Так, кто вни-зу стеречь будет?
Все почему-то сразу посмотрели на Уильяма. Я решил, что он начнет протестовать, но когда Злой приказал: «Ты будешь», — лишь кивнул в ответ, видно, не забыл еще сол-датскую дисциплину.
— Значит, пацан дежурит, а мы наверх. Лошадей за со-бой ведем. Малый, — обратился Злой к напарнику, — ты впереди, вместе со Шрамом. Потом...
— А чего не я впереди? — встрял Смола. — Я... у меня ж пулемет... Да я, сто процентов...
— Цыц! — рявкнул Злой, начиная багроветь, и черноко-жий смолк. — Я сказал: впереди Пригоршня и Шрам. Что не ясно?
Смола опустил голову, потупив глаза.
— Вот так вот. Значит, ты, Смола, — за ними, вместе с Патриотом. И вы всех трех лошадей ведете, чтоб у Шрама руки свободны были. И потому тебе лучше пулемет При-горшне отдать, он и здоровее будет... — тут Смола возму-щенно вскинул голову. — Вижу по роже, что не отдашь. Ладно, тогда и пулемет понесешь, и коня будешь вести. А Патриот — двух коней. С этим ясно? Хорошо, значит, мы с Химиком — последние, прикрываем и вниз глядим. Уиль-ям, ты на телеге не сидишь и ворон не считаешь, а стоишь во весь рост с автоматом в руках, смотришь над кустами, чтоб кабаны не выскочили. А я и Химик сверху тоже на озе-ро поглядываем, на берега и ежели увидим то, что ты увидеть еще не успел, свистим тебе сверху или кричим. Ясно, нет? Блейк вместо ответа отдал честь. Злой довольно кивнул, и тогда я сказал:
— С этим понятно, а наверху что?
Сталкер протянул руку, Патриот вложил в нее бинокль, и Злой стал разглядывать верхнюю часть козырька.
— Эх... — сказал он, опуская бинокль. — Не тот я уже, что раньше, память хреновая стала. Мы, Химик, там не вче-ра были, и не месяц назад, и только один раз, потому я пло-хо помню, как там внутри. Склад — в скале за будкой, это точно. От нее ход в гору ведет, немного под углом вниз, это тоже точно.
— То есть там вроде пещеры что-то? — уточнил я.
— Пещера не пещера, а ходы такие... Ну да, типа того, только это искусственная пещера, понимаешь?
— Пробили, что ли, взрывами?
— Да, наверное. Внутри не заблудимся, там все просто. Значит, дальше выходит так: когда до будки добираемся, оставляем коней снаружи. С ними Патриот на стреме стоит. Патриот, понял?
— Добрэ, — ответил тот.
— Стоишь, ствол направив внутрь, в дверь будки, и гля-дишь, чтоб ничего не появилось оттуда. Стреляешь по все-му, что шевелится... Кроме нас, конечно.
— Зрозумив.
— А на козырьке монстр этот твой находиться не может, снаружи? — спросил я.
— Хрен его знает. Может, снаружи, может, внутри, по-тому я и говорю: подымаемся осторожно, и Шрам с При-горшней во главе, они у нас самые резкие парни.
Я покосился на невозмутимое отечное лицо Шрама, на его странные глаза и решил, что он таки покруче Смолы с Патриотом вместе взятых будет.
— Возражения есть, Химик? — поинтересовался Злой.
— Вроде нет, — сказал я.
—  Ну вот. Что я говорил? Да, Патриот под будкой, мы внутрь... Ну и там действуем по обстоятельствам, там уж не-чего заранее планировать. Оружие, ящики с патронами — вытаскиваем, заворачиваем, — Злой ткнул пальцем в сторо-ну телеги, на которой лежало несколько больших кусков мешковины, — на лошадей вьючим, обвешиваем их с ног до головы, сами обвешиваемся и вниз тащим. Кладем на теле-гу и в кузов. Если время останется, не совсем темно будет и если не появится никто — повторяем еще раз весь путь. Чем больше унести сможем, тем для нас же лучше. Все ясно? Еще есть вопросы?
Я спросил:
— Внутри какое освещение?
— Тогда — лампочки на проводах по стенам висели, а у двери рубильник. Мы включили — они засветились. Но те-перь... До сих пор они горят или нет? Точно не скажешь, потому что — Зона.
— Это да, — согласился Пригоршня. — Рядом с нычкой Курильщика за лесом как-то на опушке «Запорожец» стоял, двигателем урчал... два года почти без перерыву. Уже он сгнил совсем, а мотор работает и работает.
— И шо с ным дали сталося? — заинтересовался Патриот. Никита развел руками:
— Взорвался.
— Шо? Отак — выбухнув?
— Ага. Взял да и выбухнул на всю... на всю ивановскую, а почему — неизвестно.
— Отакэ... — протянул Патриот и подергал себя за ус.
— Идти пора, — негромко произнес Шрам, и все как по команде повернулись к нему. — Вечереть начинает.

*  *  *

У железной будки была плоская ржавая крыша на высо-те моей головы и прикрытая дверь с «ушками», на одном из которых висел сломанный замок. С правой стороны между будкой и склоном темнела земляная горка, из нее рос чах-лый кустик, к которому Смола с Патриотом привязали ло-шадей.
Мы все остановились, перевели дух. Подспудно каждый ожидал, что неведомое чудовище объявится, пока будем взбираться по козырьку, но подъем прошел без приключе-ний. Я встал на краю рядом с Пригоршней, Злым и Шра-мом. Прямо из-под наших ног — вернее, из-под каменного карниза — лился, бурля и пенясь, не слишком мощный по-ток воды и падал в озеро, по которому гуляла непрерывная рябь мелких волн. Высота такая, будто стоишь на крыше девятиэтажки. Звук — как в душевой, когда до упора выкру-чено с десяток кранов и решетчатые лейки низвергают на кафельный пол тугие струи.
Небо медленно серело, от рощи на левом берегу напол-зали тени. А на правом, за пышными зарослями, почти вплотную к склону стояла телега, впряженный в нее конь щипал траву, и возле борта возвышался Уильям с автома-том на изготовку, выглядывая из-за кустов. Чуть в стороне приткнулась мотоповозка.
Я поглядел вдоль склона, но без бинокля коробки завод-ских цехов увидеть не смог, слишком близко к горе они стояли. Зато очень смутно разобрал бетонную площадку и тянувшуюся к ней ровную асфальтовую дорогу.
Когда Злой шагнул от края, я повернулся за ним. Стал-кер склонился над замком, выпрямился и сказал:
— В будке ведра стояли, когда мы в тот раз приходили, и ящики из-под пайков, но пустые. Приготовьтесь...
Когда в сторону двери глядело восемь стволов, Злой ос-торожно высвободил дужку замка из «ушка» и надавил ла-донью, сжимая берданку в другой руке. С мучительным протяжным скрипом дверь отворилась, показав сумереч-ную внутренность будки. Там все было так, как сталкер и описывал: наполовину сломанные ящики под стеной, ды-рявые ведра, а еще — метла в углу. В дальней стене вторая дверь, покрытая облупившейся краской. Сбоку на стене — рубильник.
Сталкер шагнул внутрь.
— Факелы давайте.
К седлу одной из лошадей был приторочен сверток мешковины. Патриот отстегнул его, положив на камень, развернул. Там находилось с десяток палок и железных стержней с тряпьем на концах. На каждый факел брызнули бензином.
У Злого, Шрама и Пригоршни были фонарики (я свой посеял еще, кажется, в Чернобыле), но они все равно взяли по факелу, как и мы со Смолой. Я полез было за зажигал-кой, но чернокожий уже достал свою, длинную и с турбо-наддувом, — она загудела, выпустив тонкое жало огня.
Факелы разгорелись, запахло горячей смолой и немного бензином. Старый сталкер шагнул к рубильнику. С этого места он мог ногой раскрыть вторую дверь.
— Шрам, Смола — внутрь, возле меня встаньте, — ско-мандовал он. — Химик, Пригоршня — под другой стеной.
Мы так и сделали. В одной руке каждый сжимал факел, во второй оружие. Пригоршня и Смола опустились на одно колено, мы со Шрамом подняли стволы над их головами. В наружную дверь заглянул Патриот, огляделся и присел с ружьем на изготовку.
— Готовы? — спросил Злой.
—  Не, погоди. — Никита вонзил свой факел в землю, снял с перевязи гранату и зажал ее в отведенной назад руке, так что она оказалась перед самым моим носом. Я заметил, что большой его палец согнут и просунут в чеку, которую напарник мог теперь сорвать одним движением и тут же швырнуть гранату, не используя вторую руку, в которой был автомат.
— Ну? — недовольно спросил Злой. Пригоршня кивнул.
— Ага, в порядке теперь.
— С нами Черный Сталкер, — пробормотал Злой, опус-тил рубильник и ногой сильно толкнул дверь, которая со скрипом отворилась.

Глава 10

Зажегся тусклый свет и озарил длинный каменный ко-ридор. Потолок низкий, пол выложен железными решетча-тыми плитами, вдоль стен на вбитых в трещины крюках ви-сит черный кабель, на нем — патроны с обычными стоватт-ными лампочками, из которых светится дай бог чтобы треть. Они потрескивали и помигивали, одна у нас на глазах с тихим щелчком перегорела.
Я услышал, как кто-то медленно выпустил воздух сквозь зубы. Коридор уходил в гору метров на двадцать. В конце освещение становилось совсем тусклым, но все равно можно было различить, что там находится пещера, заставленная какими-то предметами.
— Лично я никого не вижу, сто процентов, — произнес Смола и оглянулся. — А ты, братан?
— Я тэж нэ бачу ничого страшного, — подтвердил Пат-риот. — Та и на козырку никого нэ зустрилы. Злой, можэ, цэ твое чудовисько здохло давно, га? Скилькы часу пройшло... Чого мени тут стовбычыты? Давайте я з вами пиду...
— Не расслабляться! — прошипел Злой. — Действуем по плану! Патриот, стоять где сказано!
— Та ладно, зрозумив...
Злой пригнулся, выставив перед собой берданку. Мы все продолжали целиться, хотя в коридоре было пусто. Внутрь шел хорошо ощутимый сквозняк, значит, где-то в помещении на другом конце есть ход или отверстие, ведущее еще куда-то. Лампочки чуть покачивались в потоке воздуха, на неровном каменном полу под решетчатыми плитами ту-да-сюда двигались перекрещенные полоски теней.
— Пригоршня, видишь справа тюк? — спросил Злой. Напарник кивнул. Метрах в пяти от нас лежал большой
сверток поролона, какие можно увидеть на стройке.
— Туда давай. Заляг, чтоб коридор дальше прострели-вать, и прикрывай нас. Мы за тобой.
— Сделаем, — сказал Никита. Он на корточках подоб-рался ближе к двери, убрал гранату. Приподнялся, собира-ясь броситься в коридор мимо Смолы, Злого и Шрама, и тут последний поднял голову, прислушиваясь. Одновременно я сказал:
— Сзади.
Залязгав оружием, мы повернулись. Гул водопада поме-шал нам услышать шум винтов раньше. За спиной Патрио-та, который не услыхал моей реплики и удивленно смотрел на нас, из-за козырька взлетел вертолет. Он был совсем близко, еще пару метров — и винт зацепит склон. За лобо-вым стеклом на месте пилота сидел капитан Пирсняк, возле выломанной дверцы — Лесник, а между ними, в глубине кабины, — кто-то еще, толком я не смог разглядеть.
Стволы пулемета были обращены точно в дверь будки. Они начали вращаться.

*  *  *

Патриот что-то выкрикнул — из-за рокота винта слов мы не разобрали, — развернулся, вскинул автомат.
И спас жизнь нам всем. В тесном пространстве будки пули превратили бы нас в жаркое. Патриот подался вперед, собираясь открыть огонь, но Лесник успел первым.
— В туннель!!! — страшным голосом заорал Злой.
Грохот заглушил и шум водопадами рокот винта. Патри-от дернулся, выпустив автомат; широко расставил руки и перекрыл весь проем, упершись локтями в его края. Тело содрогалось, словно его била крупная дрожь, — это пули врезались в грудь и живот.
Толкая друг друга, падая и вскакивая, мы бросились в каменный коридор. Решетчатые плиты под ногами ходили ходуном, лампочки качались, будто пьяные, наши тени кружились, вытягиваясь до низкого потолка и сжимаясь под ботинками...
На бегу я оглянулся: тело Патриота из дверного проема исчезло... Но в прямоугольнике вечернего света не был ви-ден вертолет, лишь его лыжи маячили под верхним краем, медленно поворачиваясь. Ну конечно, ведь эта машина не предназначена для такого оружия, слишком легкая, — отда-ча качнула ее назад, и капитану Пирсняку пришлось как-то справляться с этим, а пилотом он вряд ли был намного бо-лее опытным, чем напарник, который, помнится, тоже мучился с управлением...
Потом коридор наполнился грохотом, и я увидел, как будка корежится, железный потолок проламывается, вми-нается внутрь — это Лесник, наклонив джойстик, поливал ее огнем сверху.
Я обо что-то споткнулся и не упал лишь потому, что Пригоршня схватил меня сзади за воротник и сильно толк-нул, придав дополнительное ускорение.
Плиты закончились. Я успел оттолкнуться от края по-следней и перепрыгнул через пару стоящих один на другом ящиков с армейским клеймом на боках.
Круглое помещение, провода по стенам, две одинокие лампочки на них — хорошо, что обе еще работают, — и ящики, ящики вокруг... Некоторые длинные, другие будто кубики из детского конструктора, только больших разме-ров, одни целые, у вторых стенки пробиты, наружу высыпа-лись патроны или мелкие пенопластовые кругляши... Пах-нет машинным маслом, скипидаром и трухлявым деревом. Под стеной — длинный стеллаж из сваренных труб и тон-ких досок, в нем автоматы Калашникова, два десятка, не меньше, выстроились рядком, торчат изогнутые рожки... Под стеной ящики громоздились почти до потолка.
— Баррикаду, быстро! — заорал Злой. Пригоршня со Шрамом схватили длинный тяжелый
ящик и подтащили к проходу, через который мы все попали сюда. Тут только я понял, что до сих пор сжимаю факел, толстый прут с горящей паклей на конце, и вонзил его в щель, после чего стал помогать. Но баррикаду мы толком сделать не успели: в небольшом проеме, едва видимом на другом конце коридора, что-то мелькнуло, и помещение вновь наполнил грохот.
Я рухнул, выпустив «узи» и накрыв голову руками. Зака-чались, взрываясь одна за другой, лампочки на кабелях, бу-шующая вьюга теней наполнила коридор. Пули врезались в дерево, ломая доски, что-то звенело и лязгало...
Грохот смолк.
— Не может вертушку на месте удержать! — выкрикнул Никита, приподнимая голову. Мы с ним оказались ближе всех к коридору, остальные трое залегли дальше, возле гру-ды ящиков. Напарник оглянулся. — Злой, слышишь, у них не получается с вертолета долго огонь вести, его относит сразу!
— Здесь другой выход есть! — выкрикнул в ответ старый сталкер, лежащий немного в стороне. — Вы, двое, коридор контролируйте, а мы расчистим пока!
Шрам, Смола и Злой начали вытягивать ящики из гру-ды и оттаскивать в сторону. Я лег на живот, попал локтем в кучу высыпавшихся патронов, перебрался немного правее и вновь улегся, выставив над баррикадой ствол «узи». Сбоку от меня Пригоршня сел, прижавшись спиной к стене, пере-зарядил «эфэн» и посмотрел вдоль коридора. Там горело лишь две лампочки, от остальных ничего не осталось. Одна из тех, что светились на складе, тоже погасла, разбитая взлетевшим обломком доски, так что здесь стало полутемно. В сумерках сновали силуэты, звучали скрип, ругань Злого — груда под стеной уменьшилась на треть, над ней уже показался узкий край прохода, в который из пещеры шел сильный ток воздуха.
— Лезет кто-то, — сказал я, целясь. Далеко-далеко мая-чил светлый — но с каждой минутой темнеющий, ведь на-ступил вечер — проем на том месте, где раньше была дверь будки, а теперь, скорее всего, остался лишь искореженный пулями перекрученный металл. В проеме что-то мелькнуло.
— Граната! — Пригоршня выстрелил и повалился на бок, за баррикаду.
Но это оказалась не граната, а дымовая шашка.
Она упала недалеко от нас. Светло-серые клубы пополз-ли во все стороны, быстро поднимаясь к потолку. Вскочив на колени, я начал стрелять, и тут рожок закончился. Бро-сив «узи», схватился за пистолет. Дым заволок уже весь ко-ридор, но какая-то вентиляция здесь все же была, и он не просто повис в воздухе: струи его изгибались, вытягиваясь под потолком, следуя воздушному течению. Сквозь них ед-ва пробивался свет оставшихся лампочек. Закашлявшись, я обернулся. В пещере дыма было меньше, сквозняк выдувал его отсюда, но ящиков и тех, кто их разгребал, я не увидел. Откуда-то сбоку вынырнул Пригоршня с моим факелом в руках. Размахнулся и швырнул его — с гудением вращаясь, тот улетел, дым позади завился широкими кольцами, розо-вое пятно еще секунду было видно, затем пропало.
— Злой! — выкрикнул Пригоршня. — Как у вас? Сталкер не ответил, и напарник приподнялся, собира-ясь подбежать к ним, но тут я сказал:
— Идет кто-то.
— Что? — он повернулся обратно. — Где? Не вижу... Потом мы одновременно выстрелили: из дыма, который
в коридоре был куда плотнее, чем здесь, что-то неслось прямо на нас.
Пули врезались в тело, и оно свалилось на остатки бар-рикады. Патриота теперь было трудно узнать, мне это удалось лишь по усам — спутанные черные волосы еще видне-лись на развороченной кровавой маске, в которую превра-тилось смуглое лицо.
Тот, кто швырнул его в нас, прыгнул следом.
В руках Лесника был «узи», такой же, как у меня. Вели-кан навис над нами, Пригоршня выстрелил снизу вверх, пуля ударила в автомат, и тот подскочил, вывернулся из толстых коротких пальцев, вращаясь, улетел в сторону.
Не издав ни звука, Лесник нагнулся, будто молотобоец, и как кувалду опустил кулак на голову напарника. Я вы-стрелил почти в упор, попал в левую руку, а потом тот же кулак врезался мне в грудь.
Задымленный мир опрокинулся: меня отбросило назад. Выпустив пистолет, я врезался спиной в ящики и проломил один. На голову со звоном посыпались патроны. Я закаш-лял, захрипел, перекатился на бок и пополз в сторону!
Краем глаза увидел, что второй проход наполовину сво-боден — дым потоком вливался в него — и никого, кроме нас троих, в пещере-складе уже нет. Повернулся, пытаясь встать.
Напарник принял стойку карате; Лесник, перешагнув через остатки баррикады, поднял руки, как в боксе, накло-нив голову, двинулся к нему и вдруг ударил левой. При-горшня качнулся — видно было, что он все еще не пришел в себя после первого удара, — уклонился, чуть пригнувшись, шагнул в сторону и рубанул ребром ладони по шее.
С тем же успехом он мог бить слона. Напарник ударил ногой, но великан неожиданно быстрым для такого жирно-го здоровяка движением перехватил ее, дернул и крутанул. Никита сделал боковое сальто, как тогда, когда сломал шею темному на крыльце горного домика, но в этот раз упал не-удачно, шмякнулся на каменный пол ребрами и вскрикнул. Лесник склонился над ним, сдавил ладонями голову и стал поворачивать, явно намереваясь отвинтить ее. Напарник приподнялся, кряхтя, упал обратно на пол, вцепился в толстые запястья, не в силах оторвать могучие руки от своего черепа. Он застонал.
Я к тому времени отполз на пару шагов в сторону. И ко-гда услышал стон, вскочив, прыгнул на Лесника сзади.
Повис на его спине, попытался придушить великана... А он напряг Шею, и моя рука сама собой стала разгибаться в локте.
Зато другую я просунул над его плечом. Под пальцами оказалось что-то железное, скользкое... Я вцепился и рва-нул что было сил.
Брызнула кровь. Лесник выпрямился, отпустив Никиту. Я увидел, что держу в руке серебряный черепок на желез-ном кольце, от которого тянется цепочка, соединяющая его с... Что это за большой ком, мягкий, бледно-розовый, зали-тый кровью... Ухо Лесника! Ну, не все ухо, а где-то треть, но все равно — очень большое...
Он зарычал. Я оттолкнулся коленями от его спины, от-скочил и присел — кулак пронесся над головой, когда вели-кан обернулся, наотмашь рубанув воздух.
Швырнув кусок уха ему в глаза, я бросился мимо Лес-ника, схватил за плечи пытающегося встать на ноги Никиту и потащил к расчищенному проходу.

*  *  *

Этот коридор был куда уже туннеля, по которому мы попали в пещеру, здесь даже невозможно было встать в полный рост.
— Злой! — выкрикнул я, когда мы с напарником нырну-ли туда, перебравшись через последние ящики. — Шрам!
Никто не откликнулся: они убежали далеко вперед.
Пригоршня еще плохо соображал, что происходит. На бегу он морщился, тер шею, то и дело спотыкаясь. Стало темнее, ход изогнулся вправо, затем пошел вверх под кру-тым углом, так что пришлось опуститься на четвереньки. Под ногами был обычный камень, а не железные решетки. Впереди возник свет, и мы поползли быстрее. Теперь стал слышен рокот винта, гул водопада и то и дело прорываю-щееся сквозь них стрекотание автоматов. _— Ты как? — спросил я.
— Лучше, — хрипнул он из темноты. — Только шея от-валится щас вместе с башкой. Но я этого гада урою еще! Мы с ним встретимся, попомни мое слово, я ему руки вырву и в ноздри вставлю!
Впереди замаячило круглое отверстие диаметром чуть больше метра, сквозь которое лился тусклый свет. Коридор стал более пологим. Мы перебрались через ржавую решет-ку, когда-то закрывавшую проем, и легли плечом к плечу, осторожно выставив головы наружу.
Вертолет летел прочь от нас вдоль склона. Приближа-лась ночь, небо потемнело. Отверстие располагалось не-сколько выше и чуть в стороне от железной будки. Прямо под нами был каменный выступ, так что разглядеть этот ход снизу было тяжело.
— Ах ты! Всех коней перемочили, уроды! — с чувством произнес напарник, высовываясь дальше. Упершись локтя-ми в выступ, я тоже посмотрел: две лошади лежали возле будки, из остатков которой торчали чьи-то ноги, третья пы-талась подняться, дергая шеей, и вновь падала. Солдат с ав-томатом, стоящий рядом, вдруг наклонился и вонзил в длинную шею нож.
— Сука! — Никита завозился, выбираясь, я попытался схватить его за плечо, но тут взгляд случайно упал за озеро... Асфальтовая дорога, бетонный квадрат... И я вспомнил! Вспомнил, где видел нечто похожее! Там было кое-что еще, надо только сообразить, что именно...
Напарник уже исчез из виду, спрыгнув вниз. Оттуда до-несся короткий вскрик. Когда я на заду соскользнул со склона, неподвижное тело солдата лежало на мертвых ко-нях, а Никита присел под будкой, прижавшись к ней, смот-рел вслед вертолету.
Он кивнул на «калаш» с треснувшим прикладом, валяв-шийся возле смятой будки, и я схватил оружие. Сам Пригоршня вооружился «валом», а у его ног лежали два боль-ших армейских ножа.
— Возьми один... — начал он. Дальнейшие слова заглу-шил грохот сразу нескольких автоматов.
— Куда наши делись? — прокричал я, но он не услышал. Мы одновременно выглянули и увидели, как по козырьку поднимается с десяток солдат. Видно было, что солдаты не бегут к нам, но убегают — то и дело оглядываясь, они стре-ляли в воздух... Сквозь который вдруг пронеслась тень, на мгновение стала более четкой, потом вновь исчезла — и тут же последний солдат взлетел, расставив руки и ноги, за-орал, а после голова его отделилась от шеи, взвилась, напо-миная красную комету.
Тело полетело вниз, голова, подскакивая, как футболь-ный мяч, покатилась по козырьку. Двое солдат, слишком перепуганные, чтобы соображать, прыгнули — но озеро на-чиналось дальше, а под ними были лишь кусты... Один рух-нул туда, с треском ломая ветви, и остался лежать непод-вижно, второй свалился на мотоповозку, сломав кузов.
Повозка была единственным, что стояло в зарослях: Уильям Блейк и телега с Безумным исчезли.
— Телеги нет, — прокричал я. — Видишь?
Шестеро или семеро оставшихся солдат мчались по ко-зырьку, то и дело оглядываясь. Кто-то орал от ужаса. Тварь, возникшая было позади бегущих, вновь стала невидимой, в сумерках я разглядел лишь смутную тень, скользнувшую вдоль склона, — на одно мгновение она обозначилась чет-че, а после будто разлилась по воздуху, расползлась пеле-ной, которая заструилась вслед беспорядочно стреляющим солдатам, нагоняя их...
, Тем временем вертолет повис между землей и остатками железной будки, развернулся кабиной к козырьку. Мы с на-парником глянули друг на друга.
— Может, из такой дуры химеру и получится зава-лить, — с сомнением крикнул Никита.
Стволы завращались, грохот накрыл озеро, и позади солдат из склона над козырьком ударил фонтан каменного крошева. Машина качнулась, отлетая назад. Оставшиеся в живых были всего в нескольких метрах и вот-вот заметят нас. Преследующая их химера, одно из самых таинствен-ных порождений Зоны, обладающее феноменальной спо-собностью к мимикрии, могла погибнуть под огнем верто-лета, а могла и выжить... Пригоршня сказал:
— На счет три. Раз, два... Я схватил его за локоть.
— Вон!
— Что? Прыгаем, Химик!
— Медведь!!
— Где?!
— В кабине, между капитаном и Лесником сидит!
Дробное грохотание, с которым пули врезались в ка-мень, нарастало, будто прямо на нас неслось стадо буйво-лов. Пыль наполнила воздух, склон дрожал, небольшие глыбы отваливались от него и падали вниз.
— Вижу! — прокричал напарник. — Потом разберемся. Давай!                                                                             
Выскочив из-за будки, мы сделали три шага, оттолкну-лись от козырька и прыгнули.


Часть III
ЗАКОУЛКИ ПРОСТРАНСТВА


Глава 1

Пулемет ненадолго смолк, а рокот винта стал громче: вертушка разворачивалась, по крутой дуге направля-ясь к озеру. Хорошо, что я во всей этой суматохе не потерял «браунинг». Водоем был мелким, я думал — куда глубже, и потому так вмазался выпрямленными ногами в дно, что они чуть не ушли в тело до самых ступней. Колени хрустнули, я выпустил изо рта гроздь пузырей, согнул коле-ни и оттолкнулся наискось, торпедой прошив воду.
Многоячеистый контейнер был тяжеловат, но не на-столько, чтобы помешать мне доплыть. Слыша отдаленный стук автоматов и быстро нарастающий рокот, мы выбра-лись на дальний от склона берег — топкий, поросший осо-кой. Никита сразу показал жестом, чтоб я молчал и вообще не отсвечивал. Измазанные мокрой грязью с ног до головы, как Шварценеггер после бегства от Хищника, низко приги-баясь, мы проскочили через сухо шелестящие заросли и лишь на другой стороне оглянулись.
- Ходу, ходу!
Он летел прямо на нас, невысоко над озером, поверх-ность которого покрылась крупной рябью. Мы метнулись вдоль берега к роще. Вертолет накренился, поворачивая.
— Почему он не стреляет? — крикнул я, и тут же разда-лись выстрелы.
Но не пулемета — массивная фигура, высунувшись в пролом на месте двери, начала короткими очередями па-лить из автомата. Должно быть, Лесник был в ярости, лишившись половины уха, и ярость эта была направлена кон-кретно на нас двоих. Я упал, прокатившись по земле, вско-чил. Прыгнул в сторону, когда пули ударили в землю под самыми ногами, потом еще раз, вперед, — и оказался под прикрытием деревьев. Через мгновение рядом, ломая сучья, пронесся Пригоршня. Автомат вновь затарахтел, вверху за-трещали, затряслись ветки, и я побежал за напарником.
Если бы Лесник стрелял из пулемета, то выкосил бы всю рощу и нас в том числе. Однако то ли оружие слома-лось, то ли патроны закончились, автомат же не мог на-столько проредить густые кроны, чтобы сверху стало видно нас. Тем более что наступала ночь.
Еще минуту они кружили над нами, а затем рокот винта начал стихать. Мы пересекли рощу и выглянули в направлении склона. Почти стемнело, на козырьке и под ним бы-ло пусто. Со стороны колхозного поселка в пепельное небо поднимался дым.
— Все, улетел он, — сказал Пригоршня, тяжело дыша. Мы стянули куртки и рубахи, отжав воду, надели вновь.
— Может, они химеру завалили, а может, и нет, — доба-вил напарник. — Давай по краю рощи пока, а потом быстро отсюда, а то если она опять спустится...
Пригибаясь, мы побежали вдоль границы деревьев и че-рез полсотни метров увидели тело на земле. Услыхав стон, я поднял пистолет, но бегущий немного впереди Пригоршня сказал: «Еле шевелится» и остановился, повесив автомат на спину.
Мы присели с двух сторон от человека. Это оказался мо-лодой солдат, совсем пацан еще, со впалыми щеками, на которых виднелась едва начавшая пробиваться юношеская щетина, в изорванной форме. Он мелко дрожал — пред-смертный озноб, решил я. Глаза смотрели в темное небо. Солдат нас увидел, но отреагировать уже не мог, лишь зрачки немного сдвинулись. Дрожь стала сильнее. Сморщив-шись, Никита снял куртку, укрыл его.
— Без толку это, — сказал я. — Лучше вон...
Из расстегнутого нагрудного кармана торчала пачка «Мальборо», и я осторожно достал ее. Раскрыл — внутри оказались не сигареты, а наполовину скуренная самокрутка.
— Ты знаешь про Медведя? — спросил я, извлекая свою «зиппу».
Зрачки сместились, парень поглядел на меня.
— Такой косматый мужик, коренастый. Он у вас недав-но совсем появился...
Взгляд сфокусировался на самокрутке, кончик кото-рой я сжал зубами. Чиркнула зажигалка, загорелся огонек и озарил лицо солдата. Его губы едва заметно шевельну-лись.
Я раскурил, вставил влажный конец самокрутки ему в рот. Подождал, вытащил... Дымок заструился между тонких сухих губ, немного вышло и через ноздри: он, как мог, затя-нулся.
— Bear, — повторил я, с трудом вспоминая английские слова. — Man-bear. It is the nickname of one stalker...
Губы шевельнулись вновь. Я наклонился ухом к лицу солдата и разобрал едва слышный шепот на английском. Некоторое время парень говорил, потом смолк.
— Что? — спросил Пригоршня. — Дай ему еще затя-нуться...
Выпрямившись, я вставил тлеющую самокрутку между приоткрытых губ, посмотрел на Никиту.
— Трудно понять. Он говорит: да, кто-то похожий на Медведя у них появился... Ну, получается, немного раньше, чем мы сюда попали. Пришел к Пирсняку, сказал, где-то в Долине может бродить человек, который знает, как отсюда выбраться. Пирсняк не сразу поверил, но Медведь сказал, что уже был здесь, попал случайно через военную базу, и человек этот его тогда из Долины как-то вывез на мотоцик-ле, а сам остался. Надо или человека этого найти, или ме-сто, через которое он Медведя в первый раз наружу отпра-вил, потому что тот раненый был, половину дороги в беспамятстве находился и не помнит, каким путем его везли. Вот они и ищут теперь...
— А кто его вывез, Медведь не говорил? Что за человек, как выглядел? Это ж Тропов был наверняка!
Мы взглянули на парня. Губы остались приоткрытыми, дым выходил между ними, сначала будто прилипал к коже, а потом движение воздуха подхватывало его и завивало струйкой, унося вверх. Все это время зажигалка горела, и теперь я цокнул крышечкой. Огонь погас, лицо солдата по-грузилось во тьму.
И тут же со стороны поселка донесся взрыв.
— Черт! — сказал Никита, отворачиваясь от мертвеца. — Совсем молодой хлопец. Даже похоронить не можем...
— Пошли, — я спрятал зажигалку, втоптал самокрутку в землю и достал пистолет из-за ремня..
— К поселку, Химик? Проберемся, поглядим, что там к чему...
— На что глядеть? Если люди Пирсняка его весь распо-трошили, зачем туда идти?
Так и оставив куртку на солдате, напарник зашагал прочь от рощи.
— Марьяну спасти хочу, — сказал он. Выпрямившись, я кивнул сам себе: так и знал.
— От кого? Она у капитана уже, если не убили в суматохе.
— От капитана и спасу.
— Глупости, ты со всеми военными не сладишь.
— «Ты»? — он развернулся и шагнул назад, увидев, что я не тронулся с места. — Не «мы»?
Я вздохнул.
— Никита, я ради девки шкурой рисковать не буду. Да и тебе незачем. Для чего она тебе?
— Жалко, — пояснил напарник. — Она в меня влюби-лась, прикипела ко мне, нельзя ее бросать. И потом, там люди еще...
— А, ну тогда она и в меня влюбилась.
— В натуре? — он поморщился. — Я ж говорил: ревнуешь.
— Слушай сюда, — зло сказал я. — Перед тем как мы к складу поехали, любовь твоя меня за трактиром выловила и целоваться полезла. На шею повесилась и прижалась ко мне... еще более страстно, чем к тебе тогда, в коридоре.
После этих слов наступила тишина, и Пригоршня уста-вился на меня.
— Решил нарисовать мой портрет? Он наконец подозрительно спросил:
— Врешь?
— Вру? — рявкнул я, наступая на него, так что он слетка, попятился. — Вру?! А ну посмотри мне в глаза и повтори!
Он сразу набычился.
— Ну ладно, не врешь. И что с того?
— Хочешь из-за девки со мной поссориться? Ты не по-нимаешь, идиот! Ей все равно: Злой, ты, я... С тобой или со мной разве что приятнее, потому что мы моложе, вот и вся разница. Ей только самца самого сильного в стае найти и к нему приклеиться, это все, что ей нужно! И еще такого же-лательно, который смог бы ее из Долины вывести. А сей-час... Может, ей раньше Пирсняк и противен был, а сейчас, когда военные окончательно верх взяли, она к нему поле-зет, понял, любовничек? А на тебя, на твою личность ей по-ложить с прибором!
— Не положить! — заорал он в ответ. — Ей нечего, нет у нее, нечего ей ложить! Я ее все равно не хочу бросать, и по-том там люди еще, помочь надо!    ..
— Кому, этим доходягам, бомжам? На черта они тебе сдались?!
— И сдались, потому что по-человечески надо посту-пать!
— По-человечески — значит, своему человеческому ин-стинкту самосохранения довериться, а не лезть под пули ради какой-то суки! Надо быстро к восточному склону воз-вращаться, к дому Картографа!
— Зачем туда?
— Затем, что когда мы из хода на склоне вылезли, я узнал местность — по дороге асфальтовой с площадкой, кото-рые на Г похожи. Я это все уже на ноутбуке видел, в тайни-ке. Там карта была, и на ней значки, стрелки... то место, че-рез которое из Долины вылезти можно, понимаешь? Если дом Картографу принадлежал, то он, значит, исследовал эту местность, карты рисовал, а потом данные в лэптоп за-носил...
— Людей вызволим, и тогда все вместе пойдем.
— Всей толпой, чтоб с вертолета заметили? Ты совсем сдурел?! Очнись, блин!!! — Окончательно взъярившись, я врезал ему по больному плечу. Артефакт успел залечить ра-ну, но, конечно, не до конца, и Никита, охнув, отшатнулся, схватился за больное место.
— Химик, ты что делаешь, твою мать?!
— Мозги тебе хочу прочистить!
—  Разбегись и башкой об дерево стукнись, чтоб себе прочистить! Все, я в поселок пошел, а ты как хочешь! Учи-тель нашелся! Достал! На хрен вас всех!
Он погрозил кулаком ночному небу, развернулся, ши-роко зашагал во тьму — и через мгновение я остался один.

*  *  *

Почти пять минут я торчал на месте, слыша то затихаю-щие, то звучащие громче одиночные выстрелы, а времена-ми — автоматные очереди, ожидая, что Никита вернется. Он так и не появился, и в конце концов, плюнув, я пошел вдоль рощи. И тут же услышал дикий крик.
— У каждой лошади свой звук, — пробормотал я, вгля-дываясь. — И этот мне знаком.
Впереди ехала телега, понуро брел конь, рядом шли две фигуры. Донесся негромкий скрип, звук шагов. Я достал пистолет, пригнувшись, осторожно направился к ним.
Ручаюсь, что двигался я бесшумно, но Шрам каким-то образом учуял, что кто-то приближается из темноты: один силуэт вдруг пропал. Несколько мгновений спустя донесся громкий шепот сталкера: 
— Стоять.
— Шрам, это Химик, — сказал я, выпрямляясь. — Спо-койно, не нервничайте там.
— Ходи сюда, Химик! — заговорил Уильям Блейк. — Шрам, это данный он есть, я уже вижу его.
Телега встала. Когда я приблизился, из-за нее показался сталкер с «калашником» в руках. Безумный всхрапнул, ка-чая головой и пытаясь отступить от меня.
— Вы как с козырька спаслись? — спросил я. — А где Злой и Смола?
— Смола разбился о камни, — произнес Шрам равно-душно. — Прыгнул плохо, прямо на берег. Со Злым мы по-терялись, пока там ныряли и бегали. А у тебя что?
— Мы с Пригоршней тоже спрыгнули, а потом он к колхозу вашему пошел. Уильям, ты как?
Солдат сказал:
— Здоровый я. Мы сразу скакать из кустов, когда геликоптэр только вдалеке летать. Данный хоре, — он показал на Безумного, — такой странный есть, я сильно удивляться. Он бегать как ветер-ураган, но при том издавать звук такой неземной, что и не говорить. Очень громко, очень дико, андустените?
— Шрам, что ты теперь делать собираешься? — спросил я.
— Вернусь к поселку, может, вытащу оттуда еще кого.
— Тоже погеройствовать хочешь? Он пожал плечами.
— Больше все равно нечего делать. А ты куда собрался? Я поглядел на него, на Блейка и сказал:
— Когда мы с напарником только сюда попали, то очу-тились на склоне, на той стороне Долины. Там небольшой домик, в нем оружие, припасы... И ноутбук, а на нем — кар-та. Я только недавно понял, когда из той вентиляции со склада вылезал: это карта Долины. Не всей, северо-запад-ной части. На ней обозначено место, через которое из До-лины выбраться можно, но толком я не разглядел, ноутбук выключился вдруг. Или защита сработала, после того как я тачпэд тронул, или еще что... Шкет, ты ведь, говорил, про-граммист?
— Что есть «шкет»? — спросил Блейк.
—  Есть «человек, разбирающийся в софте». А в харде разбираешься?
— О, йес, я есть клево разбираться в софт и хард, я зре-лый шкет в данных вопросах.
— Значит, сможешь лэптоп включить вырубившийся?
— Но Марьяну спасайт надо сначала, — возразил он.
— Еще один! Никаких Марьян. Она или мертва, или ее Пирсняк забрал. Наплевать, идем к склону.
—  Нет-нет, то тебе плевать на герла Марьяна, мне не плевать есть, мне есть очень хотеть данную Марьяну, всю ее хотеть быстрее. Спасать, в поселок после идем...
— Ты! — рявкнул я, ухватив его за шиворот и притянув поближе. — Ты в поселок не идешь, понял?! Чтоб тебя под-стрелили сразу же? И потом, слышишь: уже тихо стало в той стороне? От колхоза ни черта не осталось, а Марьяна либо мертвая, либо в вертолете давно сидит. Потому ты со мной — либо добровольно, либо я тебя сейчас вырублю, на телегу положу, как мешок, и повезу куда мне надо. Все по-нял? Теперь ты... — Я повернулся к Шраму. — Мне вообще-то начхать на остальных, которые в этой Долине. Но если хочешь, можешь попробовать их собрать, если кто остался. И завтра в полдень встретимся... Где?
Шрам сказал:
— Давай возле сарая, где Злой когда-то оружие прико-пал. Он говорил, вы с напарником то место знаете уже?
— Знаем. Хорошо, давай там. Если кого приведешь, по-пробуем все вместе выбраться. Только Пирсняка не приве-ди с Лесником!
— Не приведу. Я пошел тогда.
Он зашагал в сторону поселка. Бросив поводья, Блейк дернулся было за ним, но я вновь схватил его за воротник, развернул лицом к себе. Увидел, как блеснули глаза пацана, а рука потянулась к пистолету в кобуре. Уже собрался быловъехать ему кулаком под дых, а потом другим — в челюсть, чтоб успокоить на пару часов, но тут он опустил голову, пе-реступив с ноги на ногу.
— Вот так, — сказал я и повысил голос, обращаясь к почти исчезнувшему в темноте сталкеру: — Шрам, эй! Если увидишь там напарника моего... Ну, помоги ему не умереть, ладно? И передай, что я его жду.
Не оборачиваясь, он махнул рукой и пропал из виду.

*  *  *

Дважды нам приходилось спешно покидать колею и прятать телегу в ближайшей роще, когда вдалеке слышался рокот вертолета. На третий раз Безумный воспротивился этому: когда звук винтов донесся вновь, он встал на дыбы, чуть не вырвав поводья из рук Уильяма, а потом затанцевал на одном месте, дергая головой.
— Ладно, отведи его к деревьям и привяжи, — решил я. — Вон там, видишь, где трава? Идти недалеко осталось, а он только мешает.
Дальше мы двинулись пешком. Уильям присмирел и больше не проявлял желания мчаться спасать Марьяну, особенно после того, как я еще раз растолковал ему, что именно видел на экране лэптопа.
Уже на рассвете, когда мы приближались к восточному озеру, под противоположным от водопада склоном, я ре-шил, что надо повторно обмозговать ситуацию и попытать-ся наконец сложить в голове общую картину происходяще-го. Но для начала — установить парочку аксиом, без кото-рых вообще никуда двигаться невозможно. Итак: в доме на склоне обитал Картограф-Тропов. Он действительно обла-дает нечеловеческими возможностями. Военная база «сце-пилась» с пузырем — примем все это как данное.
Я огляделся. Мы подходили к берегу озера с той сторо-ны, где склон казался более пологим. Домика вверху видно пока не было, но он точно находился где-то над нами.
Уильям топал рядом и, судя по лицу, о чем-то напряженно размышлял.
Что говорил умирающий солдат возле рощи? Медведь — а скорее всего, это был именно он, больше, кажется, просто некому — пришел к военным совсем недавно, за несколько часов до того, как в Долину попали мы. А раньше, на кате-ре, ПДА Никиты показывал пульсирующую метку сталкера. Может, это сигнал так пробивался из Долины сквозь кару-сель, порциями, как бы всплесками? Ладно, сейчас неваж-но это. Что еще? Еще... Медведь сказал военным, что уже бывал в Долине, вот что!
— Ё! — произнес я, невольно подражая Никите, и спут-ник недоуменно покосился на меня.
Ну вот же, конечно! В тот раз, потеряв Турка и Рваного возле водонапорной башни, спасаясь от гона через При-пять, Медведь добрался до базы. Там сцепился с темными, бывшими десантниками, мозги которых поехали из-за из-лучения тарелок. Темные его ранили, потом он провалился в пузырь там же, где и мы, возле домика Тропова. А Карто-граф к тому времени сумел каким-то своим способом вы-числить выход из Долины. И пожалел Медведя — значит, что-то человеческое есть в нем? — захватил с собой. Доб-рался до места, сталкера выставил из пузыря, заодно удо-стоверился, что это таки выход наружу, а сам... Почему и сам не ушел отсюда? Хотел еще обследовать пространствен-ную складку, разобраться в ее структуре? Так или иначе, Картограф остался. Медведь же, попав в Зону и оклемав-шись, вознамерился вернуться сюда... Зачем? Что ему нуж-но было от пузыря, от Картографа?
Я остановился: склон был прямо перед нами.
— Теперь ползать? — спросил Уильям.
Мы задрали головы. Утро наступило, и вверху повисла желтая дымка.
— Высоко?
— Не высоко, — сказал я. — И нужно как можно скорее туда добраться, пока опять вертолет не прилетел.
Что понадобилось Медведю в пузыре — пока неясно, размышлял я, переставляя ноги по камням, подтягиваясь и протискиваясь между валунами. Это только сам Медведь рассказать может. Но что-то явно ценное, очень уж упорно он сюда стремился. Сначала в одиночку попробовал, плохо вооруженный, — и в Чернобыле нарвался на зомби. Еле спасся от них, добрел до Курильщика. Вновь пошел, уже с нормальным оружием, датчиками и с людьми скупщика. От которых постепенно избавился в дороге. И смог проник-нуть в Долину по второму разу. Дальше, выходит, он сразу вновь пошел к домику Тропова... Ага, значит, не просто пу-зырь, ему именно Картограф был нужен. И что? А то, что Картографа тут уже не оказалось, потому что перед тем сю-да через аномалию успело проникнуть трое темных с базы, они на Картографа напали, либо тот просто увидел, как они к его жилищу подходят... В общем, ушел он. А лэптоп его Медведь в тайнике не нашел... Нет, понял я вдруг, не так дело было. Во-первых, Медведь наверняка стал бы дом Тропова обыскивать тщательно и нашел тайник с лэпто-пом. Во-вторых, при такой последовательности событий сталкер должен был столкнуться в доме с темными, но они были живы, когда появились мы, их Никита завалил. Тогда что выходит? Картограф ушел, потом в домик попал Мед-ведь. Ну а трое темных... Я кивнул сам себе. Они вслед за Медведем просочились, преследуя его от базы! Отстрелива-ясь, он забежал в дом, увидел, что Картографа нет, может, успел еще в подвал заглянуть, обнаружил отсутствие карт — и вот тогда уж вниз стал удирать, а времени на то, чтобы тайник найти с ноутбуком, у него не было, потому что де-сантники наседали. Он ушел — а темные остались в доме, и вскоре на них мы наткнулись. Вот, правильно! Медведь, спустившись в Долину, быстро уразумел: без Картографа он застрял! Что делать? Он побрел вперед, но, в отличие от нас, вышел не к колхозу, а к заводу с военными. Ну и даль-ше уже то, о чем умирающий солдат говорил. Потому что теперь у Медведя два шанса: либо Картограф, покинув домик, не свалил сразу из пузыря, но где-то здесь еще бродит. Либо надо место пробоя искать, через которое Картограф Медведя раньше вывел, а теперь и сам вышел.
Я еще раз перебрал факты. Не все понятно в этой карти-не и натяжки есть. Но в целом вроде прояснилась ситуация...
— Вот так, — сказал я Уильяму Блейку, который, пыхтя, перебирался с камня на камень под моими ногами. — Вот так!
И после этого увидел прямо у своего лица свешиваю-щуюся сверху человеческую руку.

Глава 2

Подняв пистолет, я предостерегающе посмотрел на Блейка и резко выпрямился, направив ствол в того, кто прятался выше.
Как выяснилось, он не прятался и вообще ничем нам не угрожал. Темный сталкер без ног, которому Пригоршня прострелил голову, все это время медленно сползал по ще-бенке и теперь находился на самом краю пологой части склона, еще немного — и свалится. Щелкнув предохрани-телем, я стволом почесал вспотевший лоб, глянул вниз. Спутник застыл, раскорячившись на камнях, задрав голову. Я кивнул ему, полез дальше. Оттянул темного в сторону, а когда Блейк оказался наверху, собрался было столкнуть те-ло, но передумал. Пусть лежит пока, а то еще опять лавина начнется, загрохочет на весь склон.
— Данный хауз? — спросил Уильям. Я кивнул и пошел к дому с крыльцом.
— Там кто есть?
— Нет, никого не должно быть. Не отставай.
Второй темный лежал спиной ко мне. Почему-то навес над крыльцом был сломан и накренился, половины досок не хватало. Дверь оставалась открытой, я вошел, огляделся, увидел еще два трупа (у одного не было головы), дыры в стене и поспешил во вторую комнату.
Ведущий в подвал люк был раскрыт, по полу разброса-ны черепки и кусочки древесины. Я вошел в тайник.
Один табурет перевернут, второй стоит на паре ножек, наклоненный, краем уперся в стенку.
Лэптопа нет.
Я зажмурился, тут же открыл глаза, шагнул внутрь и по-вернулся, чтобы не закрывать свет, падающий сквозь про-лом. Еще раз оглядел тайник. Где лэптоп? Нет лэптопа!
— Нет данного, — сказал Уильям.
— Заткнись! — рявкнул я, выскакивая из тайника. — Сам вижу, что нет!
Бросившись в последнее помещение, увидел переверну-тый стеллаж, где когда-то стояло оружие, шкаф — дверцы распахнуты, шмоток нет, только обрывки ткани, — и, дога-дываясь уже, что к чему, но сам пока не веря своей догадке, мимо растерянного Уильяма выскочил обратно в первую комнату. Ногой пихнул труп под стеной — он перевернулся лицом кверху.
Выругавшись, я прыгнул на крыльцо и проделал то же самое с другим телом.
Все они были объедены, ребра сломаны, лиц нет... И это не слепые псы, кое-кто другой.
К тому времени, когда Блейк появился на крыльце, все стало ясно окончательно.
— Бюреры, — сказал я.
— Кто есть данные бюреры?
— Ну, карлики... Ты не видел их, что ли, никогда?
— А, мелкие пиплы! Не есть видел их, но слышал про б’юреров. Это плохо есть, Хим’ик?
— Плохо?! — меня вновь охватила ярость, я на каблуках развернулся к нему, сжав кулаки, глядя в молодое лицо с гладкой кожей и розовыми щеками. — Мы застряли в До-лине окончательно! Что теперь делать? Это пусть Медведь Картографа ищет, а я в такое не верю, он ушел отсюда дав-но, еще прошлой ночью, наверное! Карта со схемой выхода в ноутбуке — единственная возможность!
— Куда есть б'юреры направились?
Я побежал за угол дома, туда, где мы с Пригоршней так и не побывали, когда попали сюда в тот раз, хотя видели это место через окно.
— Что данное? — спросил Блейк, разглядывая валяв-шиеся на камнях металлические детали, несколько погну-тых колесных спиц и длинный лоскут черной кожи с мото-циклетного сиденья. — Это есть мотоцикл раньше? А дан-ное что, от танка часть? Где гусеницы, где башня его?
Я молча разглядывал засыпанную щебнем узкую дорогу, полого идущую от дома вниз. Очень полого — должно быть, \ она тянется на пару-тройку километров, прежде чем дости-гает Долины. На платформе из-под электропушки здесь не проедешь, даже если бы она на ходу была, а вот мотоцикл, наверное, мог пройти. Где-то там, высоко над дорогой, мы с напарником в бинокль заметили блеск на скальном вы-ступе. Шагнув вперед, я присел, поднял застрявший между двумя камешками клок шерсти. Чуть дальше увидел обло-мок кости. Повернулся к Блейку и сказал:
— Шкет, у тебя со зрением как?
— Зрение... э, есть айсы? О, гуд, у м'еня клевое зрение.
— Точно? А ну приглядись, видишь, что-то поблескива-ет на склоне вон там?
Он приставил ладонь козырьком ко лбу, будто защища-ясь от яркого солнца.
— Есть данное. Поначалу ущелье, за ним — блестит. Вижу.
— Хорошо. Теперь залезь на крышу и гляди во все сто-роны внимательно, нет ли где на склоне деревни бюреров.
— О, сделаем! — он шагнул было к стене, но оглянулся и уточнил: — А как выглядит деревня б'юреров? Что в ей есть данного, чтобы смотреть ее посреди камней?
— Они чаще по катакомбам всяким кочуют, но если на поверхность забредают — могут шалаши строить из веток, а еще алтари. Алтари — обязательно. И вокруг всякие блестящие предметы лежат. Они как сороки, понимаешь? Тащат все...
— Блестящи предметы — артефакты есть?
— Нет, артефакты они не трогают. Хотя что-то бюреров в них привлекает, любят свои стоянки рядом с аномалиями устраивать или местами, богатыми на артефакты.
С крыльца Блейк залез на крышу и тут же крикнул:
— Есть теперь, вижу данных б'юреров! 
—Где?
— Он! — спутник показал в сторону дороги. — Там есть. В том ущелье, рядом с местом, где есть блестит. Но очень плохо видеть, не разбери чего.
— Ладно, слазь, быстро. Который час? Есть часы у тебя? Спрыгнув на щебень, он отдернул рукав.
— Одиннадцать. Но знай, Хим'ик, здесь обычный час значения не иметь, здесь время не такой, как в Зоне, все шиворот-навыворот.
— Неважно. Шрам с Никитой и остальными, кто вы-жил, будут в полдень возле сарая ждать. А мы не успеваем теперь!
— Не успевая? — переспросил он.
— Шкет, лэптоп у бюреров. Бюреры — в своей деревне. Значит, надо туда идти.
— Хим'ик, ты думает, лэптоп до сей поры воркед? Ду-мает, б'юреры лэптоп не дестроер совсем?
— Не знаю! А что еще делать? Есть у тебя другие предло-жения?
— Нет предложений, — признал он.
— А патроны есть? Солдат широко улыбнулся.
— Они йес! Пистолет йес два и еще вот нож и патрон, — он ткнул пальцем в патронташ на правом боку. — Форти... э, сорок штук и даже форти ту.
— Не лыбься, а давай половину сюда, — велел я. — И идем. Сначала по дороге, дальше вверх полезем.

* * *

Я улегся плашмя, вцепившись в плечо Блейка, заставил его лечь рядом. Выступ, на котором мы заметили проблески артефактов, находился справа и выше, метрах в тридцати, ну а здесь в склоне было ущелье вроде глубокой покатой складки, как у тяжелого занавеса. В этой складке застрял большой, с двухэтажный дом, валун, и на его плоской верх-ней части расположилась деревня. Удивительное дело: впервые я видел не кочевой табор, а постоянный поселок, где бюреры, наверное, жили уже долгое время.
Подавшись назад, я кое-как повернулся и глянул под ноги. Там был отвесный склон, но тянулся он недалеко — в нескольких метрах ниже камни образовали естественный водоем, бассейн, полный воды. Там едва слышно журчал родник, вода просачивалась между камней. Под бассейном вновь начинался склон, а дальше, полускрытая желтой дымкой, распростерлась Долина.
— Сколько данных карликов? — тихо спросил Блейк. Приглушенное сиплое бормотание доносилось до нас.
Бюреры притащили сюда все деревца, которые когда-то росли на склоне вокруг, и все прочее, до чего смогли доб-раться их кривые волосатые ручки, включая множество камней. Я увидел доски, когда-то, возможно, служившие навесом над крыльцом домика Картографа, — теперь из них сложили конус, на верхушку которого насадили голову темного сталкера. Должно быть, карлики иногда устраива-ли набеги на Долину: в поселке было много обработанного дерева, бревен, досок и остатков штакетника, в горах столь-ко не раздобыть.
— Ван... ту... ери... — начал считать Уильям. Раздался визг: четверо мерзких бюрерских детенышей
затеяли драку. Тут же, переваливаясь на кривых ногах и по-качивая отвисшим брюхом, к ним заковыляла самка. Визг стал громче, один детеныш вдруг выпрямился, замахиваясь острым камнем, и со всей силы саданул по голове против-ника. Брызнула коричневая кровь, раненый — или убитый — упал и затих, а трое других принялись пинать его. Самка залопотала, не дойдя до драчунов, остановилась. Не-подалеку от них в воздух взлетела целая гроздь мелкой ще-бенки и, будто стая пчел, со свистом устремилась вперед. Раздался звук ударов, трое маленьких бюреров, держась за помятые спины, бока и затылки, вереща, сыпанули прочь, а четвертый так и остался лежать. Самка доковыляла до него, ухватила за ногу и поволокла скрюченное тельце в поселок.
— Твенти... твенти ван... твенти ту... — считал Блейк.
Я приподнялся чуть выше. Поселок состоял по большей части из шалашей и покосившихся навесов. Между ними валялись кости и мусор, самцы с самками сидели на кор-точках, лежали, бродили или совокуплялись, взволнованно вереща. Запах стоял гадостный, будто это место являлось одновременно сортиром и гигантской помойной ямой.
Ближе к правой стене ущелья была навалена довольно высокая гора камней. А в глубине... Что это там? Я прищу-рился. Конус из черепов? Ага! Кажется, он, но надо рас-смотреть получше.
— Хим'ик, их сорок! — зашептал Уильям. — Нет, боль-ше, я есть сбился считать. У нас ни гранаты, ни гранатомета нету...
— Тут обвал сразу начнется, если из гранатомета шарах-нуть.
— Как же мы столь много б'юреров мочить?
— Никак! Лежи здесь. Тихо, чтоб не заметили тебя.
— А ты куда? — заволновался он.
— Приглядеться надо, сейчас вернусь.
Я пополз вдоль края глыбы, служащей основанием бюрерскому поселку, туда, где она примыкала к отвесной сте-не ущелья и где была высокая гора из камней. Добравшись до нее, стал карабкаться к вершине, стараясь не поднимать головы, ужом проскальзывая между валунами... И вскоре увидел прямо перед собой волосатые ноги с длинными за-гнутыми ногтями. Я замер, скосив глаза. На венчающей го-ру булыге сидел тощий бюрер в набедренной повязке. Из густых волос на голове торчало облезлое куриное перо, в правой руке был обломок берцовой кости. Дозорный дре-мал в прохладной тени, склонив голову и похрапывая.
Он не шевелился, я тоже. Прошло больше минуты — бюрер спал, тихо сопя. Заросшая густой шерстью грудь вздымалась и опадала. Я подобрал ноги, нащупав камень, привстал. Уши карлика дрогнули, голова поднялась. Глаза широко раскрылись, морда скривилась в гримасе, и тогда я ударил его камнем по лбу.
В последний момент ощутил сопротивление, будто рука внезапно попала в иную, более плотную, среду — как если бы сначала она двигалась сквозь воздух, а затем погрузи-лась в воду. Но со сна дозорный не успел отреагировать в полную силу, скорее это было рефлекторное ментальное напряжение, все равно как человек испуганно вскидывает руки и отклоняется, увидев, что прямо в лицо ему летит что-то тяжелое.
Камень врезался в башку бюрера, и он вверх тормашка-ми полетел с валуна.
Моля Черного Сталкера, а заодно и всех демонов Зоны, чтобы бюреры в поселке не заметили происходящее над ни-ми, я прыгнул следом. Карлик упал на спину, я уселся на него, вырвал берцовую кость, поднял и опустил, будто охотник на вампиров, всаживающий осиновый кол в грудь лежащей в гробу твари.
Но метил я не в грудь: острый конец пронзил глаз, кость глубоко вошла в череп карлика. Тело подо мной судорожно дернулось, и дозорный испустил дух.
Продолжая восседать на нем, я оглянулся. Внизу все было по-прежнему. Я слез с бюрера, улегся грудью на кам-ни, ногами к вершине, и вновь окинул взглядом деревню.
Мое предположение оказалось верным: на дальней сто-роне, под самым склоном, защищенный сверху естествен-ным выступом, стоял алтарь — сложенный из черепов ко-нус. Из глазниц торчали металлические стержни, кости и палки, на них болтались провода с разбитыми лампочками, вершину венчало мотоциклетное колесо, а вокруг валялось множество разнообразных предметов. Там была битая по-суда, раздавленная канистра из-под бензина, уложенная змейкой танковая гусеница, куски железа и пластика, авто-маты с погнутыми стволами, несколько маленьких скелетов и множество разрозненных костей.
Нахмурившись, я вгляделся. И понял, что весь этот му-сор образует пусть грубое, но вполне узнаваемое человече-ское лицо. Алтарь был его носом, острым, как у Буратино, уложенные треугольником реберные кости — зубами, по-гнутый велосипедный обод без шины — правым глазом, ну а левым...
Я перевернулся и стал сползать на спине.
— Что? — спросил Блейк, завидев меня. — Смотреть, как ты файтинг с тем б'юрером. Ты крутой негодяй, Хим'ик, сильный, как гарлемский блэк мэн хулиган.
— Лэптоп там, — улегшись рядом, сказал я. — В самом конце ущелья, слева от конуса из черепов, то есть от алта-ря их.
Уильям выглянул и тут же втянул голову в плечи:
— Есть плохо это. Как же достать данный? Б'юреры драться больно станут, их много.
— Давай пистолет и еще десять патронов.
Получив «тэтэшник», я проверил, заряжен ли он, сунул за ремень рядом с «браунингом» и сказал:
— Значит, слушай внимательно. Ты ползешь под левым склоном ущелья, в самой тени, а я — назад, к месту, где того бюрера прибил. Оттуда слезаю по другой стороне этой гру-ды камней, перебираюсь на правый склон. Поднимаюсь по нему на несколько метров. Там выступы есть и трещины всякие, уцеплюсь как-нибудь. Ты доползаешь до той глы-бы, видишь, которая нависает? Под ней примерно алтарь и стоит. Но к лэптопу сразу не лезь, там бюреров уже больше, увидят. Ждешь, пока я не начну шуметь.
— Шум'еть? — переспросил он.
— Да-да, шуметь. Кричать, размахивать руками, кидать камни в их поганые хари. Стрелять в них же. Вот для того-то мне и нужны два пистолета с патронами. Вся эта кодла ломанется ко мне, и тогда ты...
— Что есть «кодла ломанется»? — спросил он.
— Есть шобла сорвется в мою сторону, андустенишь? Все эти пиплы метнутся, чтоб меня отметелить...
— Мете... А, йес, понял, понял!
— Тише ты! Значит, лэптоп лежит слева от того конуса из черепов, разглядел его, да? Просто лежит на камнях, крышка закрыта, так что, я надеюсь, они не разбили экран и ничего не сломали. Ты его хватаешь. Я когда залезу куда надо, подожду пару минут, а потом уж подниму такой ка-вардак, что они все сбегутся, но если все же кто-то тебя уви-дит — пристрелишь, для того тебе третий пистолет и остав-ляю, хотя мне он нужнее вообще-то. Спускаешься вниз, к тому бассейну, и под ним ждешь меня.
— А ты как? — спросил он.
— Выберусь как-нибудь. Залезу выше, через ущелье пе-реберусь и спущусь по другой стороне. Под бассейном не разлеживайся, сиди наготове, потому что я всех бюреров не перестреляю и, когда появлюсь, могу их за собой привести. Потому мы сразу вниз ползем со всей скоростью, на какую способны. Добираемся до Долины, бежим туда, где коня с телегой оставили. Бюреры к своим алтарям относятся очень серьезно и, если заметят, что какой-то фрагмент оттуда пропал, могут нас долго преследовать. Значит, садимся на телегу, пугаем Безумного так, чтоб у него окончательно крыша уехала в отпуск, и он тогда орет и скачет сломя голо-ву. Главное, мимо сарая не проскакать. Если там, конечно, еще будет кто...
— Хим'ик, половина двенадцатого уже, — сказал он. — Мы не успевай на встречу со Шрамом никак.
— Позже придумаем, что дальше делать, если они уйдут оттуда. Тебе еще надо лэптоп включить. А если в нем бата-рейка села? Тогда придется в дом Картографа возвращать-ся, хотя бюреры могли там провода все порвать, по которым электричество от ветряка шло, или... Ладно, это потом решим. Все, начали. Готов? Давай! Мы поползли в разные стороны.
Я уже добрался до середины каменной груды, когда из поселка донеслись пронзительные крики какой-то самки. Оглянулся: бюрерша на четвереньках улепетывала от круп-ного самца с тремя перьями в волосах. На ней не было ни-чего, а на нем — меховые шорты до колен, кое-как сшитые из драной шкуры. Интересно, есть тут у них естественные враги? В Зоне горы отсутствуют, а здесь кто может жить? Какие-нибудь слепые горные козлы-мутанты?
Тем временем бюрер поймал самку за волосы, опроки-нул на спину и отвесил ей несколько затрещин. Она завиз-жала громче, но вскоре смолкла и покорно сжалась у его ног. Карлик схватил ее за грязные спутанные волосы и де-ловито потащил к ближайшему шалашу, сложенному из кусков жести и утыканных гвоздями досок.
А я пополз дальше. До вершины было недалеко, когда навстречу мне покатился камешек. Небольшой, округлый, он запрыгал между камнями покрупнее, стуча, подскаки-вая, пролетел мимо. Я поднял голову. И увидел того дозор-ного, которого убил... Значит, не убил, лишь ранил. Он вдруг возник на фоне склона — выпрямился, шатаясь, с торчащей из глаза костью, упал на колени, но поднялся и сделал шаг к поселку. Я вскочил, пригибаясь, метнулся к нему. В последний момент он заметил меня здоровым гла-зом и повернулся — но я уже был рядом и ухватил его за горло. Сжал, впившись пальцами в шершавую кожу, дернул на себя, всадив в брюхо ствол пистолета, опрокинул карли-ка на спину и несколько раз ударил рукоятью по голове. Он дернулся и замер, из приоткрытой пасти потекла кровь. Все, теперь точно мертв. Но какие живучие твари! Хорошо, что после того как кость пробила глаз, дозорный долго ос-тавался в отключке и пришел в себя только сейчас, когда я вернулся, а то успел бы добрести до сородичей и... Снизу донесся вопль.
Развернувшись, я увидел детеныша. Сидя на корточках, он верещал, выпучив глаза, показывая рукой в мою сторону.
— Чтоб ты сдох! — с чувством сказал я, внезапно осоз-нав, что весь план провалился к чертям собачьим и лэптопа теперь не достать, потому что меня обнаружили слишком рано... А внизу тем временем сначала одна, потом вторая заросшая густой щетиной морда обратились вверх, завыла самка, заголосил второй детеныш... И тут же находящийся ближе других к вершине самец вскинул руку. Из-под его ног взлетел камень, понесся к вершине, но упал, не долетев нескольких метров.
Вой, бормотание, сиплый кашель и визг стояли уже по всему лагерю. С разных сторон уродливые фигуры потяну-лись ко мне. Кто-то еще швырнул камень, потом второй — все они упали далеко внизу.
Плюнув, я схватил тело карлика, поднял высоко над го-ловой и швырнул. Конечно, тоже не добросил, но, по край-ней мере, слегка умерил злость.
От алтаря показался сгорбленный старый бюрер и мед-ленно заковылял к нам, опираясь на необычайно длинную кость. Голову его украшал целый набор перьев разной дли-ны — то ли это был шаман, то ли вождь, то ли он совмещал эти должности.
Камни не долетали до меня, катились обратно или за-стревали. Я повернулся, высматривая путь к отступлению и не находя его. Чтобы достичь склона ущелья, нужно внача-ле спуститься по противоположному склону, но теперь там появились карлики. Сзади — отвесный спуск и далеко вни-зу Долина, с трех других сторон — бюреры.
У основания горы бесновалась уже большая толпа. От нее отделился крупный карлик, должно быть, один из мест-ных альфа-самцов, претендующих на главенство в стае: вскочив на валун побольше, он выгнулся назад, задрал го-лову и взревел, ударяя себя кулаками в грудь, как недоде-ланный Кинг-Конг. На нем были мохнатые шорты, а в во-лосах три пера — тот самый, который гонялся за бюрершей и, поймав, потащил ее в шалаш. На его рев толпа ответила одобрительными криками; бюрер соскочил с валуна и за-скакал по склону. Толпа восторженно взревела, будто бо-лельщики, наблюдающие, как форвард от середины поля прорывается к воротам противника. Преодолев примерно треть расстояния, самец пригнулся, взглядом выбирая под-ходящий камень, посмотрел вверх, оскалившись, выпря-мился — и тогда я влепил ему пулю в лоб.
Камень, который уже задрожал и начал сам собой выво-рачиваться из склона, чтобы отправиться в стремительный полет, упал обратно. Гул толпы всколыхнулся, словно фут-болист вышел один на один с голкипером. Бюрер опрокинул-ся на спину, дернул ногой и замер — гул оборвался разочаро-ванным хоровым «у-ух», как если бы форвард, обойдя врата-ря, с двух метров со всей дури долбанул мячом в штангу.
Однако на том дело, конечно же, не кончилось. К вер-шине бегом приближался еще один самец. Я прицелился и отправил смельчака к его бюрерским праотцам, прострелив из «браунинга» мохнатую грудь. Уильям Блейк отдал мне обычный «тэтэшник», и я пока не спешил доставать его: «хай пауэры» все же, покруче смертоносного изобретения гражданина Токарева. Патроны для «ТТ» лежали в левом кармане, для «браунинга» — в правом. Я начал было пере-считывать их, но не досчитал: пришлось стрелять еще раз, потом еще. Теперь четыре трупа лежали в разных местах на склоне. Карлики неистовствовали, будто стая обозленных павианов, кричали, размахивая руками, грозили мне — но поделать ничего не могли. В воздух то и дело взлетали бу-лыжники.
Несколько раз я высматривал среди камней в глубине ущелья Блейка, но безуспешно. Тем временем старый бю-рер с веником из перьев на голове достиг толпы и пошел дальше, нанося костяным посохом удары по плечам и спи-нам. Он явно был в авторитете: карлики подскакивали, ры-чали, огрызались — и пропускали его, не пытаясь дать сда-чи. Краем глаза заметив движение далеко слева, я повер-нулся. Какой-то хитрый бюрер потихоньку обогнул гору и теперь мчался ко мне. Я вскинул «тэтэшник», нажал на курок — он лишь клацнул. Пришлось стрелять из «браунинга» и, после того как карлик с пулей в горле покатился вниз, спешно перезаряжать пистолет.
Когда я повернулся обратно, пахан в перьях уже залез на валун, повернувшись к толпе лицом, что-то ревел, потрясая костью. Слишком поздно я сообразил, что надо пристре-лить его, как самого крутого в стае, без которого она, скорее всего, не способна на организованные действия.
Я вскинул оружие, но он, спрыгнув, присел за валуном. А бюреры рванулись вверх — всей толпой.
И «ТТ», и «браунинг» были заряжены. Я опустился на колени, поднял пистолеты, прицеливаясь, и сказал им:
— Подождите немного, пока не увидите блеск из глаз.

Глава 3

Грохот и крики сменились неразборчивым бормотани-ем, стонами, хрипом, подвыванием. Оставив на склоне два десятка тел, толпа откатилась обратно. Из-за валуна пока-залась голова вождя. Вскинув «браунинг», я выстрелил — но пуля лишь стесала пару перьев.
Оба кармана были пусты. В обойме «браунинга» остава-лось пять патронов, в «ТТ» три.
Сев на валун, я перепроверил карманы, похлопал себя по бокам. Пусто, ничего, только «зиппа» висит на поясе да контейнер на спине. И ячейки в нем пусты, ни одного артефакта.
Все еще прячась от меня, вождь заорал что-то неразбор-чивое. Бюреры вновь собрались толпой вокруг подножия горы. Второй раз с ними не сладить: сначала закидают кам-нями, а потом, добравшись до вершины, разорвут на части и сожрут то, что останется. Закончив осмотр одежды и не найдя ни одного завалящего патрона, я выпрямился во весь рост, уставившись в глубину ущелья... и не увидел ноутбука! Не веря своим глазам, присмотрелся к алтарю и окрестностям. Все правильно, вон, слева от конуса черепов, непода-леку от смятого контейнера... Значит, получилось у Блейка? Пока карлики перли на меня, он таки пробрался к алтарю и даже успел вернуться обратно. Так где он, уже возле бассей-на? Я окинул внимательным взглядом все ущелье и наконец увидел: Уильям бочком сползал по щебню, перебираясь на более отвесную часть склона. Его голова мелькнула в по-следний раз и пропала из вида.
Я повернулся вокруг оси, выискивая хоть какой-то путь к отступлению. До боковой стенки ущелья, куда я с самого начала хотел залезть, недалеко, но, чтобы добраться до нее, надо спуститься с этой горы, а в узком пространстве между ее основанием и стеной — бюреры. Впереди, слева, сзади — везде карлики, причем сзади прямо за их пятками начина-ется отвесный склон.
Вождь взревел, и они побежали.
Сунув «браунинг» за ремень, я двумя руками поднял «тэтэшник», прицелился, выстрелил. Один из нескольких десятков упал. Я прицелился вновь. Нажал на курок. Потом еще раз.
Три мертвеца — и в пистолете закончились патроны. А бюреры преодолели треть расстояния до вершины. Я бро-сил пистолет, вытащил второй. Прицелился. Выстрелил. И одновременно кинутый снизу камень попал мне в бедро. Совсем не сильно — враги были на предельном для бро-ска расстоянии, — но рука дрогнула, и я промазал. В «брау-нинге» осталось четыре патрона.
В меня полетели булыжники. Бюреры метали их на хо-ду, не успевая сосредоточиться; сквозь вой, которым они подбадривали себя, донесся частый стук: куски породы па-дали вокруг.
Повернувшись к Долине, я пригнулся, собираясь бе-жать навстречу карликам, в сторону отвесного склона. Рас-стреляю последние патроны, прорвусь сквозь толпу и спрыгну. Разобьюсь — но не достанусь им на обед.
Вой, хрип, бормотание, сиплый кашель и стук окутали гору плотным облаком звуков. Я оттолкнулся от венчающе-го вершину валуна — и тут в воздух взметнулось сразу не-сколько камней.
Большинство пролетели мимо, но один врезался в пле-чо, а небольшой голыш рассек кожу над бровью. В голове зазвенело, булыжник под ногой зашатался, я качнулся и, вместо того чтобы ринуться со склона, упал на грудь. Из ра-ны на правый глаз потекла кровь. Карлики были прямо на-до мной. Я поднялся на колени; мир вокруг посверкивал и вращался. Ближайшие бюреры тянули ко мне лапы. Подняв «браунинг», который я каким-то чудом не выпустил при па-дении, я выстрелил в оскаленную морду.
А потом они навалились, царапая и кусая. Я заорал, от-пихивая их, ударил лбом в морщинистый нос самки, вывер-нул кисть и сломал руку бюреру-подростку, кулаком врезал в злобную харю самца, прижав ствол к обвисшим грудям бюрерши-старухи, выстрелил в упор, продырявив тело на-сквозь, увидел, как из спины между лопатками выплесну-лась красно-коричневая кашица, — понимая при этом, что все бессмысленно, что пока я дерусь с пятью, еще пятьдесят приближаются и сейчас будут здесь, через мгновение все племя навалится и растопчет, растерзает, — а тем временем меня опрокинули на спину, рыча, начали пинать, кто-то за-нес над головой камень, чьи-то зубы вцепились в бок. Про-звучал взрыв. Гора задрожала. Еще один — каменные ос-колки разлетелись во все стороны вместе с кусками тел. За-слонившая небо рожа бюрера сломалась, когда в нее впилась пуля.
Застучал автомат, и самка, уже поднявшая надо мной тяжелую булыгу, с пробитой грудью опрокинулась назад. Я выстрелил в висок самца, потом раздробил лоб подрост-ка. Над вершиной по длинной пологой дуге пролетела тре-тья граната. Встав на колени посреди десятка едва шевеля-щихся и мертвых тел, я увидел, как бюреры ползут, скачут, катятся со склона к поселку, как взобравшийся на валун вождь гневно орет, потрясая костью, и как граната, упав ему под ноги, взрывается.
После этого на пару мгновений стало тише, и я, развер-нувшись, заорал Никите:
— Хватит! Обвал устроишь!
Поздно: вверху нарастал пока еще приглушенный, но быстро набирающий силу гул. Напарник карабкался по усе-янному телами склону со стороны Долины — «вал» в одной руке, «браунинг» в другой.
— Что? — прокричал он в ответ.
— Обвал!
— Чего?
— Лавина, твою мать!!!
По другому склону бюреры с воплями бежали прочь. Пригоршня наконец добрался до меня и пустил им вслед длинную очередь. Поглядел вверх. Глаза его стали очень большими и выразительными.
— Уй, ё!
— Ты что наделал?! Это из-за гранат твоих!!
— А как бы я иначе тебя спас?! Бежим, быстро! — он дернулся обратно, но я заорал сквозь нарастающий грохот:
— Нет, стой!
Спустившись на пару шагов, он оглянулся.
— Химик, ходу отсюда!
— Куда? Со склона прыгнешь? Погоди, говорю, она не на нас падает!
Он задрал голову. Каменная складка над глыбой, где расположилась деревня бюреров, становилась все более по-логой и выше постепенно исчезала, разглаживалась. Сейчас по ее верхней части катилось грохочущее пыльное облако — но мы-то находились в стороне, эта гора высилась на самом краю ущелья.
Бюреры тупы, но через несколько мгновений наиболее продвинутые представители племени осознали то же, что и я, — и метнулись обратно. Сделали они это в самый неудач-ный момент: им следовало бежать дальше, вглубь, к алтарю, под прикрытие торчащего из склона большого валуна, но вместо этого карлики столкнулись с теми, кто несся следом* и посреди поселка образовалась куча-мала. Через мгновение лавина обрушилась на нее.
Некоторые бюреры пытались сопротивляться: отдель-ные камни из рухнувшей на поселок массы, нарушая зако-ны природы, зависали в воздухе или устремлялись в сторо-ны, сталкиваясь с другими, добавляя сумятицы в общую не-разбериху. Мы с Пригоршней улеглись на вершине, наблюдая. Край лавины все же зацепил гору, камни падали на ее склон, она содрогалась, скрипела, медленно проседая, валуны под нами шевелились, будто живые. А в глубине ущелья булыжники с хрустом проламывали шатры, навесы и головы карликов, потоки пыли и мелкого крошева били во все стороны. В конце концов над поселком повисло гус-тое светло-серое облако, состоящее будто из мириад обезу-мевших мушек.
Пыль покрыла нас с ног до головы, набилась в рот, ноз-дри, уши, она была за воротником, в ботинках... Когда все смолкло, Пригоршня, смачно плюнув, сел и начал отряхи-ваться. Прижав ладонь к окровавленному лбу, я поднялся на ноги, с удивлением понял, что «браунинг» до сих пор за-жат в правой руке, а не потерян в этой свистопляске, и су-нул его за ремень. Глыба, служившая основанием поселку, украсилась шапкой камней. Самого поселка видно не было, лишь кое-где между валунами торчали обломки досок и ок-ровавленные конечности.
Покосившись на Никиту, я начал спускаться; немного погодя он последовал за мной.
— Что в колхозе? — спросил я.
—Когда туда пришел, военных уже не было, — ответил напарник. — Там пару человек всего в живых осталось. По-позже Шрам появился...
— Львович как?
— Он жив и еще псих тот, Звонарь. И все.
— А девчонка?
— Не видел ее, — буркнул он, догоняя меня. — Сказали, вроде она в вертолете.
— Ага.
— С Пирсняком...
— Ясно.
— ...Сама к нему села, когда он на площади опустился. Мне хотелось сказать: «Я же говорил, помнишь?» — но я
сдержался, потому что и так все было ясно.
— Шрам рассказал, что вы договорились возле того са-рая встретиться. Ну мы и пошли туда. Только я не остался с ними, чего там торчать, а к дому Картографа сразу потопал.
— Но мы-то не в доме были. Как нашел? Он пожал плечами.
— Стреляли...
Мы достигли основания горы и пошли по самому краю глыбы.
— Что теперь, Химик? Где Блейк, где ноутбук?
— Ноутбук у него, а он ждет ниже, возле бассейна. Ты иди к нему, дождетесь меня. Я еще хочу подняться к одному месту...
— Возле какого бассейна? Это тот, что там ниже торчит из склона, с водой?
— Да, прямо под ним Блейк должен прятаться.
— Нет там никого, — сказал Пригоршня. — Я ж мимо проползал, даже попил из него, там чистая вода, выше род-ник бежит и прям в него стекает...
— Там он, ты просто не заметил, наверное.
— Ну да, скажешь еще! Нет его, точно говорю.
— Да не может быть! Я видел, лэптоп у него, и как он слезал, тоже видел... — Я замолчал, уставившись на При-горшню, а он уставился на меня.
Мы одновременно сорвались с места и побежали — ми-мо разгромленного поселка, туда, где по склону было легче спуститься.

*    *    *

Стукнув ладонью по прозрачной ледяной воде и подняв тучу брызг, я пополз обратно.
— Щенок! Шкет! Сволочь!
— Ты куда? — спросил Никита. — Вниз давай, в Доли-ну, может, догоним еще...
— Не догоним! Мы там коня оставили. Блейк сейчас са-дится на телегу — как мы его пешком догоним?
Вслед за мной выбравшись обратно в ущелье, напарник спросил:
— Думаешь, к Пирсняку лэптоп потащил?
— А ты что думаешь? — Я запрыгал по камням в сторону алтаря.
— Ну, я видел, как он на Марьяну заглядывался, язык высунув. Наверное, скажет теперь капитану: я ноутбук включу, если мне девчонку отдашь.
— Так и есть! А я — тормоз, лох! Нельзя было ему позво-лять с лэптопом оставаться наедине! Мог догадаться, какое ему до меня дело и до тебя? Сейчас, если машинка не сло-малась и там просто защита была, он ее включит, они пой-мут, как выбраться отсюда, — а мы окончательно застря-нем, навсегда!
— Ну так куда ты бежишь, Химик?! — закричал он, уст-ремляясь за мной. — Вниз надо, говорю! Пока они еще в Долине, напасть...
— С чем напасть? — выкрикнул я, не оглядываясь. — У меня один ствол с одним патроном. У тебя тоже один ствол... сколько патронов?
— Полрожка осталось.           
— Ну, так ты их загрызть собираешься? У Шрама тоже вряд ли много, а у вояк там, может, целый арсенал!
Раздалось подвывание, что-то зашевелилось среди кам-ней, появилась рука, затем наполовину раздавленная, вся в крови голова. Не останавливаясь, я выхватил пистолет, но Пригоршня уже дал одиночный выстрел, и бюрер затих.
— Если все так, то куда ты бежишь?!
— Уже не бегу, Никита.
Алтарь высился прямо перед нами. Здесь камней было куда меньше, но бюрерам это не помогло, сюда не успел до-браться ни один. Припомнив картину, которую видел с го-ры, я бросился влево. Никита со злым и одновременно рас-терянным видом топтался на одном месте. Оглянувшись на него, я сказал:
— С вершины той горы лучше было видно, что вверху, понимаешь? Искры помнишь на склоне? Когда мы реши-ли, что артефакты видим?
— Ну? — спросил он.
— Так мы не ошиблись. Надо туда подняться, прежде чем в Долину спускаться и военных искать.
Наконец я нашел нужное место и стал расчищать ще-бень. Откинув несколько камней покрупнее, увидел то, что искал.
— Так, а сюда ты зачем примчался? Не вниз — ладно, вверх полезли, чего в ущелье этом торчать?
— За этим, — сказал я, выпрямляясь с большим контей-нером в руках. Он напоминал тот, что висел на моей спине, но похуже, на меньшее количество ячеек и с трещинами в некоторых крышках. Я побежал обратно, на ходу бросив контейнер Пригоршне.
— Надевай и за мной!
Он что-то еще бормотал сзади, но я не слушал — пере-скакивая через наполовину погребенные тела и обломки шалашей, то и дело спотыкаясь и чуть не падая, пересек по-селок по диагонали. Конечно, лавина убила не всех бюреров, кто-то уже шевелился, слышалось жалобное бормота-ние и стоны, где-то постукивали камни — но четыре пятых племени были мертвы. За горой я остановился, задрав голо-ву. Вскоре ко мне подбежал Никита.
— Что ты носишься туда-сюда, вроде тебя жгучий пух в зад ужалил? — проворчал он, снимая куртку и пристегивая контейнер. — Помоги пряжку затянуть! Нет, сильнее... Так. На фига нам лезть, Химик? Оно ж отвесное почти и... 
— Гляди, — перебил я, показывая вверх. — Вон от уще-лья полка узкая тянется, метрах в пятнадцати над нами. Первым делом туда надо добраться. По ней пройдем даль-ше, вдоль склона. Потом, видишь, трещина здоровая?
— В которой кусты растут?
— Да, она. В нее заберемся — и вверх. Там уже недале-ко, и подъем легкий, можно будет за кусты хвататься или даже просто упереться ногами в одну стенку, спиной в дру-гую и так лезть. Ну и все, от конца трещины до того выступа рукой подать. Давай, полезли.
Я поставил ногу на валун, но напарник стоял неподвиж-но, с сомнением глядя на скалу, и тогда я сказал:
— Слушай, только не спорь со мной опять! Я тебе точно говорю: туда нам надо. Лезем, ну!
— Тебя вроде трясет всего, Андрюха, — заметил При-горшня, плюя на ладони и хватаясь за выступ на высоте своей головы. — Что такое? Опять предчувствие?
— Предчувствие — это слабо сказано, партнер. У меня зуд по всему телу, понимаешь? И это как тогда началось, когда мы с Блейком сюда забрались, так до сих пор не от-пускает...
— Ну так не мылся три дня, вот и зудит.
— Нет, Никита, не в том дело. Тут рядом энергия какая-то... мощная очень. Сейчас увидим, откуда она.

*  *  *

Подъем занял больше времени, чем я рассчитывал, но в конце концов напарник, а следом и я выбрались из зарос-шей кустами вертикальной трещины на узкий, в полторы ладони шириной, порожек над бездной. Мы прижались спинами к камню, осторожно переставляя ноги. До боль-шого выступа, напоминающего тарелку, ребром вонзенную в склон, оставалось совсем недалеко.
— Хорошо, туман тут этот желтый висит, — пробормо-тал Никита, глядя на носки ботинок, выступающие за край порожка. — Из-за него высота не так заметна.   
Я не ответил. Меня била дрожь, потому что энергия ли-лась мощным потоком, омывала тело; мышцы непроиз-вольно сокращались, голова тряслась.
— Химик, да что ж тебя так прихватило-то? — удивился напарник, косясь на меня. — Ты аж светишься весь, и рожа красная.
Рукоять пистолета, торчащая сзади из-за ремня, зацепи-лась за неровность на склоне. Я качнулся и чуть не полетел вниз, но Пригоршня, вытянув руку, прижал меня к скале.
— Спокойно, спокойно! Голова кружится?
— Вертится, — сказал я сквозь зубы. — Иди, не останав-ливайся.
Еще несколько шагов, и его плечо уперлось в боковую часть тарелки. Верхняя ее плоскость была примерно в метре над нашими головами.
— Присядь, — сказал я. — Залезу тебе на плечи, перебе-русь наверх и руку дам.
— Куда, как переберешься? Это ты так шутишь?
— Я скажу, когда начну шутить. Давай, давай...
— Да ты ж свалишься по дороге! Акробат, что ли?
— Не свалюсь. За колени меня придерживай. Не тормо-зи, Никита!
— Да зачем вообще туда лезть? — пробормотал он, при-седая на корточки. — Вниз надо быстрее, а мы тут ползаем, как бабуины какие-то горные...
—  Надо, Пригоршня, надо, — сказал я, мелкими шаж-ками боком приближаясь к нему. — Сколько мы по этой Долине с пистолетами и автоматами носимся — и чего до-бились? Пора другое оружие себе выбрать.
— Какое еще другое? — кряхтя, он опустился на корточ-ки, потом сел, свесив ноги в пропасть. Я кое-как повернул-ся лицом к скале, взгромоздился на его плечи, опасно шата-ясь, скользя ладонями по камню, вцепился в верхний край выступа-тарелки, рывком подтянулся и выбрался наверх. Лежа на краю, протянул руку, но он ее проигнорировал —подпрыгнул на порожке, ухватившись, подтянулся и ока-зался на том месте, где только что был я.
А я уже шел от края, пожирая глазами открывшуюся картину. Выступ был большим, метров тридцать в диамет-ре. И все это круглое каменное поле сверкало, искрилось, шипело, завивало над собой мелкие смерчи, испускало све-тящиеся пузыри энергии.
—  Это что, поле артефактов? — слабым голосом спро-сил Пригоршня сзади.

Глава 4

Я пришел в себя, только лишь услышав рокот вертолета. Куртка напарника оказалась более изорвана, чем моя, и по-тому именно из нее я соорудил подобие перчаток — а вер-нее, понукаемый мной Никита просто разодрал ее пополам и обмотал тряпками мои кисти.
Сам он отходить от края отказался и все время, что мы провели на выступе, торчал там, периодически выкрики-вая, чтобы я поторапливался.
Их здесь было около полусотни — артефактов разных видов и размеров, висящих в воздухе без видимой опоры или лежащих прямо на гладких камнях. Они образовывали какой-то чудесный фантастический сад, и центрами этого сада были три большие аномалии: расположенные близко друг к другу жарка, комариная плешь и высокий мохнатый сноп ржавых волос. В Зоне такого не случалось никогда, чтобы плешь и жарка почти задевали друг друга своими не-зримыми краями: у каждой всегда был довольно обширный обособленный ареал. Бродя в лабиринте артефактов и соби-рая их, будто сказочные плоды, в свое «лукошко», я старал-ся не приближаться к аномалиям.
— Думал: «поле» — значит, земля, трава там!.. — про-кричал Никита. — А тут... откуда оно вообще взялось?
Я не ответил, занимаясь парой морских ежей, и он вы-крикнул вновь:
— Давай возвращайся и пойдем, а то потеряешься там совсем!
Но вернулся я лишь для того, чтобы отдать свой контей-нер и забрать Никитин, после чего вновь углубился в дебри артефактов. Три аномалии гудели, энергия перетекала меж-ду ними зигзагами, восьмерками, петлями. Мне казалось, что они — вращающие друг друга шестерни, основа невиди-мого энергоинформационного механизма, который рабо-тал посреди поля артефактов, порождая его чудеса. Я будто танцевал в теплом потоке струящейся энергии, передвигаясь от одного артефакта к другому, наклоняясь и выпрямляясь, вставая на цыпочки, почти забыв, где мы находимся...
— Вертолет! — всполошился напарник, выпрямился, приставив ладонь ко лбу. — Химик, сюда, быстро! Быстро, я сказал! Ну!!
Только это и отрезвило меня. Стряхнув наваждение, я поспешил к Никите, лавируя между артефактами, которые не успел или не смог, без дополнительной защиты, взять — их было еще много, я набрал всего два десятка, больше не влезало в контейнеры.
— Видно или только слышно? — спросил я, приседая на самом краю и вглядываясь в желтую дымку. Внизу двига-лась темная запятая.
— Этот Лесник совсем сбрендил, когда ты ему ухо ото-рвал. Наверное, отомстить хочет, потому летает везде, нас ищет... Давай пристегивай и спускаемся быстро!
Теперь контейнер на двенадцать ячеек был на спине Никиты, я же надел тот, что поменьше. Один за другим мы слезли на узкую полку, по которой забрались сюда, и засе-менили по ней, прижавшись спинами к камню. Рокот стал тише, но потом усилился. Запятая превратилась в вытяну-тое горизонтально пятнышко, над которым серел размытый овал. Оно опустилось к ущелью бюреров и повисло рядом.
—  Заметил, что там произошло, — проворчал напар-ник. — Теперь рассматривает, соображает, что к чему.
Мы достигли трещины с кустами; сначала Никита, по-том я перелезли в нее. Стали спускаться, и тут он закричал:
— Глубже, глубже заныкайся и замри там!
Рокот винта стремительно нарастал. Трещина была не-глубока, я забился в самую дальнюю ее часть, широко рас-ставив ноги и упираясь ребрами подошв в неровные стены, одной рукой сжимая пистолет, другой держась за куст. По-до мной примерно в такой же позе замер Пригоршня.
Вертолет пронесся мимо расселины так близко, что я мог бы добросить до него камень. Волна рокота накатила на нас и схлынула.
— Полезли, пока не вернулся.
Машина появилась вновь, когда мы были уже в нижней , части расселины.
— Замри! — скомандовал напарник. На этот раз я упер-ся в одну стенку спиной, к другой прижал ступни. Неудоб-но, но кустов рядом не было, к тому же здесь трещина ста-новилась немного шире, чем вверху. Вертолет возвращался и, судя по звуку, находился теперь значительно выше нас. Он был уже недалеко, когда под моими ступнями качнулся камень.
— Никита, пада... — начал я и не договорил, свалив-шись на голову напарника.
Он не удержался и рухнул туда, где трещина заканчива-лась, повис, согнувшись, свесив ноги, а я, скатившись по его спине, кое-как извернулся, вцепился в полку, по кото-рой мы добрались сюда, подтянулся...
Сквозь рокот винта треснул выстрел. Потом второй — пуля раздробила камень возле уха.
Я вылез на полку. Вертолет разворачивался, за лобовым окном маячили две круглые черные головы... Они что, оба в шлемах? Ну да, ведь дверца выломана, и внутрь бьет силь-ный поток ветра, особенно при поворотах... Тот, что сидел слева, до поясницы высунулся из пролома, придерживаясь за край, поднял короткий обрез и выстрелил.
Пуля ударила в склон высоко над нашими головами. Никита уже выбрался из трещины и тоже встал на полке. Мы двинулись к стенке ущелья. Вертолет развернулся лбом к склону, начал опускаться. Многоствольного пулемета на нем уже не было, остался лишь кусок погнутого металла на месте турели.
— Быстрее! — Пригоршня почти нагнал меня. — Вниз давай!
Из прозрачного колпака вновь показался человек в
шлеме. Я уже понял, что это какой-то солдат, Лесник же управлял вертушкой: должно быть, кроме него и Пирсняка, никто из военных не умел этого, а капитан вряд ли собирал ся искать нас.
На стрелке была военная форма, широкий ремень, где I  висела граната, на бедре — большая светло-коричневая ко-бура. Теперь он сжимал не обрез, а «узи».
Автомат выстрелил одновременно с тем, как я при-сел, — пули ударили в стенку над головой, очередь прибли-зилась к плечу стоящего рядом напарника. Он вскинул «вал» и тоже выстрелил. Я уже был слишком занят, чтобы наблюдать за происхо-дящим: когда перемахнул с полки на стену ущелья, чуть не сорвался. Успел вцепиться в трещину, качнулся, наконец нашел опору для ног и только тогда взглянул.
Вертолет, задрав нос, отлетал от склона. Солдат висел на лыже, согнувшись пополам и прижавшись к ней живо-том: ноги болтались с одной стороны, руки с другой.
— Попал? — выкрикнул я, сползая, лихорадочно ища опору, нащупывая трещины...
Никита перелез на стену — мне на голову посыпались камешки, — и вдруг мимо, ударив прикладом по плечу, пролетел автомат.
— А, черт! — заорал он. — Там еще пять патронов бы... Затарахтел «эфэн». Вертолет висел наискось к склону,
очень медленно отлетая от него; Лесник стрелял в распах-нутую дверцу. Горизонтальный ряд пуль дробно прогрохо-тал по камню между мной и напарником, после чего оче-редь смолкла.
— Ага, урод! — выкрикнул Никита. — Не можешь це-литься и вертушкой управлять?!
Я прижался теменем к камню, между коленей поглядел вниз. До глыбы, на которой приютился разрушенный посе-лок бюреров, оставалось метров десять. Но недалеко от нас высилась гора камней, ее вершина была примерно там же, где и я сейчас. До вершины, конечно, не допрыгнуть, но можно попробовать соскочить на середину склона, ска-титься по нему...
Звук работающего винта нахлынул волной — склон за-дрожал, у меня залязгали зубы. В потоке бьющего от верто-лета воздуха затрепетала одежда и волосы на голове. Я огля-нулся: машина была совсем рядом, так близко к ущелью, как позволяла длина лопастей. Из приоткрытой дверцы до поясницы высунулась массивная фигура, подняла руку с «эфэном» и прицелилась. Вертолет качнулся, накреняясь все сильнее, край размытого серого конуса, которым казал-ся винт, задрался. В забрале черного шлема отразился вы-гнутый склон ущелья и две прилипшие к нему фигурки. Ствол пистолета-пулемета уставился в спину висящего надо мной Пригоршни. Я вырвал «браунинг» из-за ремня, оттолк-нувшись от склона, вскинул руку, выстрелил и прыгнул.
Но не на гору камней, а на вертолет.

*  *  *

Плашмя рухнул на покатый бок, соскальзывая, выпус-тил оружие. Вертушка выровнялась, скольжение преврати-лось в падение, но тут Лесник схватил меня.
Почти целиком высунувшись из вертолета, он прижал к моему подбородку широкую, как лопата, пятерню, другой рукой взялся за ремень и начал давить, выгибая тело, пыта-ясь сломать позвоночник. Мгновение я сопротивлялся, вцепившись в его запястье, повернув голову и скосив глаза вниз, а потом обмяк.
Он нажал сильнее.
И допустил ошибку.
Потому что на лыже под днищем вертолета висело тело с гранатой на ремне.
И теперь я сумел дотянуться до нее. Я выдернул ее из кожаной петли, рванул чеку зубами, одновременно хватая край забрала из непроницаемо-чер-ного стекла. Сдвинул. Чтобы сделать это, я был вынужден отпустить запястье Лесника. Откуда-то из-под приборной доски он выхватил нож и глубоко всадил мне в плечо. Про-странство вспыхнуло, будто неподалеку от вертолета за-жглось алое солнце.
В тот миг я не ощутил боли. Увидел над собой красное бородатое лицо, шрам под левым,глазом, бельмо — и плю-нул в него чекой.
Железное кольцо ребром вонзилось в бельмо, пробило его, расплескав белые капли, напоминающие гной. Оставив нож в моем плече, Лесник отшатнулся, мыча, но я уже су-нул гранату в шлем, постаравшись вдавить ее между по-рванным ухом и черной стенкой, и захлопнул забрало.
Откинувшись в кресле, Лесник замахал руками, зацепил руль высоты, вмазал по приборной доске. Растопыренные пальцы скребанули по гладкой поверхности шлема, судо-рожно пытаясь нащупать щель. Дальше я не видел: дергаясь и крутясь, он случайно ударил меня коленом в грудь. Я вновь откинулся назад, изогнулся, запрокинув голову, увидел перевернутую картину под собой, вытянул вниз ру-ки, ухватившись за лыжу, сделал сальто.
Такие трюки не для меня. Когда ноги описали дугу, пальцы сорвались со скользкого стеклопластика, и я, про-должая вращаться, полетел вниз. И рухнул спиной в воду.
Я упал, разбросав руки и ноги, сильно ударившись о по-верхность. Здесь было совсем неглубоко: когда сел на дно, голова и плечи оказались над водой. Увидел торчащий из левого плеча нож, потянулся к нему, но передумал вытас-кивать. Из-под лезвия сочилась тонкая струйка... Она ста-нет куда больше, если освобожу рану. Лучше подождать, а пока...
А пока я поднял голову и глянул вверх. Вертолет задрал нос, будто пятился от склона. Вдруг он начал вращаться — и кабину озарил взрыв.
Не слишком яркий: чувствовалось, что между эпицен-тром и окружающим пространством было какое-то препят-ствие... стенки черного шлема, череп, мозги... Все же удар-ной волне удалось все это преодолеть, хотя она и затратила на них какое-то количество энергии.
Лобовой колпак пошел трещинами, вертолет качнулся, еще секунду винт вращался, затем остановился, лопасти провисли.
Машина рухнула на край бассейна.
А я, резко откинувшись назад, с головой ушел под воду.
Но даже там услышал грохот. Все вокруг заволновалось, вскипело. Чуть не захлебнувшись, я оттолкнулся от камен-ного дна, и тут же дно это пробороздила трещина. Сквозь воду взлетели камни, я провернулся, пытаясь за что-нибудь ухватиться, потому что меня вдруг с силой потянуло вперед и вниз... Вся масса воды устремилась в одну сторону, будто я попал в быструю горную речку.
Дно провалилось, и несколько сот кубометров жидко-сти обрушились вместе с большей частью бассейна и об-ломками вертолета. Но я успел вцепиться в трещину на склоне. Мгновение казалось, что сейчас меня утащит, тело натянулось, как струна, пальцы выворачивало, но после давление исчезло, и я повис, качаясь, будто мокрое поло-тенце на веревке под порывами ветра.
Грохот, лязг и шипение смолкли. Я скосил глаза: под моими ногами тянулся изломанный склон, весь в трещи-нах, буграх и сколах, а ниже была Долина. С ботинок ли-лась вода — двумя струями, которые через пару метров рас-падались отдельными каплями, и те летели дальше сквозь желтоватый воздух, постепенно исчезая из виду.
Голова закружилась. Кое-как провернувшись, я заце-пился за что-то рукоятью ножа и, скрипнув зубами, сел в просвете между двумя булыгами. Сверху посыпалось мел-кое крошево, потом испуганный голос Никиты произнес:
— Химик! Ты там?
Меня била крупная дрожь, перед глазами сновали жуж-жащие огненные точки. Обломки вертолета лежали далеко у подножия горы. Внизу ничего не горело — вода из бассей-на потушила огонь, — зато шел черный дым. И где-то там, среди валунов, почерневшего железа и расплавившегося пластика, лежало тело Лесника, раздавленное, как лепеш-ка, которую бросили в мельничные жернова.
— Ты!— хрипло выкрикнул я, обеими руками схватил нож, выдернул и потряс, оскалившись. — Я говорил тебе: люблю таких кабанов! Когда вы падаете, то громко гремите и встать уже не можете!

*  *  *

Когда спустились, мне стало совсем плохо. Ноги подги-бались, я едва шел, так что в конце концов Никите при-шлось тащить меня, а потом и вовсе уложить на траву. Ото-рванный от рубахи рукав, которым замотали плечо, потем-нел, набух от крови. Окружающий мир подрагивал, а иногда начинал кружиться вокруг одной точки, которая на-ходилась где-то между глаз, звуки становились тягучими, низкими, краски бледнели...
Озабоченное лицо склонилось надо мной, и напарник спросил:
— Там же кровь камня есть, Химик? Надо ее на рану присобачить. А ну сядь, давай контейнер снимем...
Он помог мне сесть и стал расстегивать ремешки, но я сказал:
— Так просто на рану нельзя. Нужны тряпки и спирт или хотя бы бензин.
— Где ж я тебе бензин сейчас возьму?
— Раз негде — значит, пошли дальше. Мне получше чу-ток стало, как полежал, теперь помоги встать.
Озеро осталось далеко позади, когда мы услышали та-рахтение. Пригоршня достал нож — единственное наше оружие, не считая артефактов в контейнерах, — и поволок меня под прикрытие растущего неподалеку дерева, но по-том остановился.
— Знакомый звук вроде, — сказал я. Он кивнул.
— Ага. Это, кажется... Ну точно!
По полю в нашу сторону двигалась мотоповозка. Я раз-глядел сидящего за рулем Шрама.
— Идем, — напарник потащил меня вперед. Вскоре знакомый голос зазвенел:
— Новички, ха-ха! Видели Хозяев Зоны? А Тропова, Тропова видели, или он все прячется, никому свое лицо не показывает, истинное имя не говорит? Разбогатели, нович-ки, деньжатами разжились или, может, артефактами?
— Заткнись, — бросил Шрам не оборачиваясь, и Зво-нарь смолк. Сталкер остановил повозку, кивнул нам. Поза-ди, обняв трехлитровую банку, сидел Илья Львович. Зво-нарь, облаченный все в те же напоминающие пижаму одеж-ды, гордо восседал на одном бортике с берданкой в руках, с другой стороны пристроился вооруженный автоматом Злой.
— Что с вами, молодой человек? — спросил Илья Льво-вич, когда я, ни слова не говоря, полез в кузов. — На вас ли-ца нет.
— Самогон свой открывайте, — велел я.
— Закуски не успел захватить, даже огурчиков...
— Я пить не хочу, для артефактов надо. Тряпки есть ка-кие-то? Нет... Открывайте, открывайте банку, Илья Льво-вич! Звонарь, а ты рубаху снимай, быстро!
Между нашими ногами лежали два «калаша», «узи», три пистолета и порванный рюкзак, в котором виднелись рож-ки и обоймы. Их там было не слишком много, но все же...
Радостно болтающий Звонарь без всяких возражений снял рубаху с непомерно длинными рукавами. Я положил контейнеры возле рюкзака и с помощью Ильи Львовича стал сооружать повязку, краем уха слушая разговор.
— Что-то не вижу я компьютера у вас, — сказал Злой. — Добыли топ-топ этот? А пацан где, америкос?
Никита, усевшись на край кузова, ответил:
— Его бюреры украли. Не Блейка, а лэптоп. Химик с Блейком к ним в деревню пошли, там у них, оказывается, целая деревня на склоне. Тут как раз я подгреб, мы обвал устроили, бюреров завалило...
— Вместе с топ-топом?
— Лэптопом, Злой. Нет, не вместе с ним. Его Блейк ус-пел вытащить оттуда.
— Ну так где америкос?
— У америкосов, — сказал Пригоршня.
Сталкер уставился на него, Шрам обернулся, внезапно заинтересовавшись.
— Чего?
— Злой, пацан нас кинул. Взял ноутбук и к военным по-бежал. Поехал, вернее. Мы когда спустились — ни телеги, ни коня, ни пацана. Он в Марьяну твою втюрился, ты хоть это видел? Мы с Химиком думаем: решил с Пирсняком по-торговаться. Ну и...
Шрам вдруг завел мотор. Кузов качнулся, когда он вы-вернул руль, Никита чуть не сверзился с бортика, а Звонарь таки упал, но не наружу — внутрь, ударившись затылком о рюкзак, захныкал.
— Ты сдурел?! — заорал Никита на Шрама. — Куда по-пер, эй!
— Не трынди, малый, — перебил его старый сталкер. — Шрам правильно попер, куда надо.
— А куда надо? — спросил я.
—  На север. Мы когда в сарае том сидели — военные вдруг появились, всем кагалом. Мотоциклы, грузовички их, джипы... Ехали строем длинным, растянувшись, будто До-лину прочесывали. Над ними вертолет сначала покружил, а потом улетел куда-то. Мы со Шрамом на сеновал залезли, оттуда глядели. Еще немного — и они бы до сарая добра-лись, но тут вдруг телега показалась. Далеко, поэтому мы не поняли, что в ней пацан этот. Она подъехала к мотоциклу, на котором Пирсняк любит разъезжать. Остановились, ста-ли базарить о чем-то. С сеновала видно было, что в телеге только один человек, но кто — не разобрать. Долго они там чем-то заняты были, а потом вдруг все развернулись — и на север, причем быстро так... Строй сломался, толпой туда ломанулись. Понял, малец?
Никита обернулся, вопросительно посмотрел на меня. Я к тому времени сидел, привалившись к бортику, весь об-мотанный повязками, оторванными от рубахи Звонаря. К телу были прижаты заживляющие артефакты — две крови камня и ломоть мяса.
— На севере, между двух скал, озерцо со свайными до-миками, — сказал я.
После этих слов все, кроме Шрама, уставились на меня.
— Какое еще озерцо, Химик? — удивился Злой. — Ка-кие домики? У нас тут два только озера, одно в западной час-ти, с водопадом, другое — в восточной, от которого вы при-шли. А на севере пустошь каменистая, больше ничего нет.
Я пожал плечами — несмотря на артефакт, левое после этого пронзила боль, и я решил, что больше делать так не буду.
— Значит, теперь есть. Мы с вертолета заметили, когда летали. Когда вы в последний раз ту пустошь видели?
— Это к охотникам. Шрам, когда? Тот ответил, не оборачиваясь:
— Там дичи мало, потому давно не ходили. Много меся-цев.
—  Ну вот, значит, с тех пор поменялось там все, после какого-нибудь выброса, — заключил Никита.
Шрам не жалел повозку: она подпрыгивала на ухабах, тряслась, скрипела — и мчалась вперед с приличной скоро-стью.
— А если они выход, пробой этот пространственный, найдут, зачем нам спешить? — спросил напарник. — Ну, выйдут они из Долины... И хрен с ними, мы следом выйдем.
Злой покрутил пальцем у виска.
— Дурак ты, малый. Зачем Пирсняку надо, чтоб те, кто в Долине жил, когда вернутся, рассказали о его делишках? О том, как он генерала натовского пришил? Солдаты — те повязаны с ним, ну а мы...
— Капитан этот пробой либо заткнет как-то за собой, либо просто подорвет вход, чтоб его завалило, — пояснил я Никите. — Либо еще что сделает... В общем, он после себя уже никому не даст выйти, потому что его потом под трибу-нал отдадут и расстреляют, если военные с Кордона узнают, что он тут творил. Это первое, а второе — неизвестно еще, сможем ли мы этот выход найти без лэптопа, даже зная, что он в северной части Долины где-то.
— Ну так куда мы едем-то конкретно?
— Конкретно — пока к озеру, там будем дальше смот-реть. Эй, все! У кого ранения еще есть, ушибы сильные? Здесь две крови камня остались и ломоть мяса — он слабее, но тоже нормально действует, так что подтягивайтесь...
— Ну-ка покажи, что там у вас, — Злой присел рядом с контейнерами. — Ой, мать! Да где ж вы столько набрали? А вот это что... а, душа. В мои времена, когда я еще Зону топтал, она пять тысяч стоила.
— А сейчас все десять, — сказал я.
Илья Львович тоже заинтересовался, осторожно поста-вив свою банку под бортиком, присел рядом; бессмысленно улыбающийся Звонарь с Никитой склонились к нам.
— Это — морской еж, а вот колючки, — пояснил я, по очереди отодвигая крышечки и сразу же закрывая их. — Они скачут и колются. Вот это зеркальце — золотая рыбка...
— Светится! — обрадовался Звонарь и протянул руку, но я уже закрыл ячейку.
— Не трогай. Вот кристалл, вспышка, колобок. Моро-женое, слизь... Еще одна вспышка, вторая слизь, шрапнель, бусы, слюда, батарейка, пружинка с пустышкой... Есть тут у вас где-то лоза волчьего зева, Злой?
— Полно, — он махнул рукой. — Да вон хотя бы...
Я приподнялся, выглядывая из-за плеча Никиты, крик-нул сквозь тарахтение двигателя и лязг:
— Шрам, останови ненадолго!
— Не останавливай, притормози просто, — уточнил Пригоршня. — Где, Химик? Вон то, синее?
Я кивнул, и он соскочил с повозки, как только скорость уменьшилась, бросился к длинному, стелящемуся по земле мясистому стеблю, схватил и побежал, таща волчью лозу за собой, вырывая из земли ее тонкие корешки. Повозка мед-ленно ехала дальше; я выпрямился во весь рост, глядя над головой Шрама. Северного озера пока не было видно, но две скалы я уже мог разглядеть.
— Все, хватит!
Напарник рубанул по стеблю ножом и побежал обратно, волоча за собой около трех метров лозы, наматывая ее на руку, как ковбой — лассо.
Бросив растение мне под ноги, он запрыгнул на борт и уселся боком.
—  Незаменимая вещь, когда хочешь артефакты скре-пить, — пояснил я остальным. — Это мутантное растение, у него особые свойства.
— А я слыхал, ее в какой-то военно-биологической ла-боратории вырастили специально для Зоны, — сказал Злой.
— Неважно. Надо разрезать на куски поменьше. Вроде подъезжаем уже?

*  *  *

—  Соленая! — удивился Злой, посасывая палец, кото-рый только что макнул в воду, присев на краю пологого бе-рега. — Это что получается, кусок моря сюда к нам затянуло?
Оставив повозку за скалой, где уже стояли три пустых грузовика, пара джипов и мотоцикл, мы приблизились к бе-регу, кто на четвереньках, кто ползком. Труднее всего было со Звонарем: он то и дело порывался встать и, по-моему, броситься в водоем, чтобы искупаться, так что Пригоршне каждый раз приходилось то отвешивать ему подзатыльник, будто непослушному ребенку, то подбивать ноги, после че-го Звонарь плюхался обратно на песок и, бессмысленно улыбаясь, полз дальше.
Узкие мостки тянулись от берега к аккуратным малень-ким домикам: пластиковые крыши, скамеечки на крылеч-ках, современные стеклопакеты в оконных проемах.
— Никого нет, — объявил Злой, щурясь. — Можно не прятаться.
Мы поднялись, и сталкер первым шагнул на мосток. Я увидел небольшую овальную лодочку из пробки, ярко-красного цвета. Она чуть покачивалась возле ближайшего дома, привязанная короткой веревкой.
— Совсем неглубоко здесь, — сказал Пригоршня и по-шел вдоль настила по дну — вода в конце концов достигла бедер и дальше не поднималась. У напарника в руках был «калаш», а на ремне, помимо ножа, — кобура с «тэтэшни-ком». Идущий впереди всех Злой был вооружен «Калашни-ковым» и берданкой, которую повесил на спину, у Шра-ма — тоже «калаш» и плюс к нему «ТТ». У меня снова ока-зался «браунинг», а еще «узи». Илья Львович, оставив банку в повозке, вооружился большим гаечным ключом.
— Львович, вам стрелять приходилось? — спросил я тихо.
— Ну конечно, молодой человек.
— Часто?
Он скупо улыбнулся.
— Я не боец, но стрелять умею, ведь не в Сочи живем, а в Зоне.
— Возьмите тогда, — я протянул ему «узи». — Это мини-вариант, он не тяжелый.
Миновали первый домик — внутри было пусто — и над дверью второго увидели плакат.
— «Клуб дайвер», — прочитал Злой. — Это что за хрень еще — дайвер?
—  Подводники, значит, — пояснил Никита, выбираясь из озера на доски возле двери.
Он заглянул, махнул рукой и шагнул внутрь. Когда я во-шел следом, напарник стоял возле длинного стола, на кото-ром лежали аккуратно свернутые резиновые костюмы яр-ко-синих и оранжевых цветов. Перед ними в ряд были уло-жены маски, а сбоку на полу приютились три баллона с вентилями и свисающими шлангами. Никита поднял боль-шой фонарь в черной резиновой оболочке, включил — све-товой конус уперся в низкий потолок.
— Ты глянь, работает. А вон на полке еще два лежат... Снаружи, под самой дверью, раздался выстрел.
Мы вывалились из домика, столкнувшись в дверях. Илья Львович и Звонарь спрыгнули в озеро, присели, пря-чась за постройкой. Шрам стоял, привалившись плечом к стене, и выглядывал из-за угла, а Злой, опершись коленом о лавку под окном, целился из берданки, сощурив один глаз.
— Кто? — прошипел Никита.
Злой выстрелил еще раз. В глубине озера затарахтел ав-томат, пули ударили в стену дома. Шрам подался назад, схоронившись за углом, Злой опять выстрелил — и автомат смолк.
Достав «браунинг», я обежал домик, высунулся. Слева и справа были другие постройки, а впереди лишь озерная гладь. Ближе к склону горы из дна торчал каменный хол-мик, высокий и узкий. И все, больше ничего там не было...
— Я его подстрелил, не шевелится, — донеслось из-за домика, и старый сталкер с плеском прыгнул в воду. Под-няв волны, он побежал вперед, и тогда только я разглядел на вершине холмика неподвижное тело.
Мы поспешили следом. Вскоре выяснилось, что в узкой вершине зияет отверстие диаметром метра полтора — зев наклонного туннеля с каменными стенами, наискось ухо-дящего вниз, под гору.
И на краю его, свесив руки, лежал мертвый солдат в по-трепанной форме — пуля Злого аккуратно продырявила ему лоб. В воде под холмом, окруженное облаком крови, плава-ло второе тело.
—  Эк я метко их обоих... — сам себе удивился стал-кер. — Ты гля, прям в яблочко.
— Что это там такое? — я улегся, свесив голову. С внут-ренней стороны в камень были вбиты два строительных дю-беля, и к ним проволокой примотана взрывчатка со сви-сающим фитилем.
— Они это дело подорвать собирались, — сказал напар-ник. — Вон длина как раз такая, чтобы вниз спуститься и отбежать куда-нибудь.
Злой выпрямился, окинул взглядом озеро, вновь загля-нул в колодец и выругался:
— Охренеть! Вот почему мы столько искали, а не нашли ни черта. Мы в Долине искали — а надо было под Долиной!
Я сказал:
— Никита, дуй назад за фонарем. Нет, все три тащи сю-да. Спускаемся.

Глава 5

Наверняка капитан с Медведем поняли, что их пресле-дуют: они оставили засаду. Пули завизжали над головами, и все мы, кроме Звонаря, упали навзничь. Он стоял, улыба-ясь, что-то тараторя, пока Никита не пихнул его под зад так, что дурак кубарем покатился по камням.
Из наклонного колодец стал горизонтальным, а потом мы попали в пещеру. Лучи фонарей озарили широкий свод и бугристые стены. Дальнюю часть, где виднелся полутем-ный зев туннеля, от нас отделяла неглубокая расселина. Ко-гда мы упали на ее краю, Злой со Шрамом одновременно открыли огонь по двум солдатам, которые прятались за ва-луном возле туннеля.
Повернув голову, я встретился взглядом с напарником. Он кивнул, я приподнялся, позволяя противникам увидеть себя, отпрыгнул и покатился вдоль расселины.
Пули ударили вокруг, высекая каменную крошку, и тут же в стороне Никита, встав на колени, метнул гранату. Вы-стрелы смолкли, раздался предостерегающий крик, но бы-ло поздно, противники не успели отбежать: граната, упав точно за валуном, взорвалась.
Грохот наполнил пещеру, прошелся в две стороны по туннелю и коридору, через который сюда проникли мы, постепенно стихая. Целясь из «браунинга» в сторону валуна, я жестом показал остальным, чтобы молчали. Прислушался: в пещере было тихо. Я выпрямился во весь рост, и спутники зашевелились. Звонарь, при падении ударившийся голо-вой, что-то запричитал, Злой выругался, Шрам сел и стал молча перезаряжать автомат. Сунув пистолет за ремень, я шагнул к расселине. Неглубокая. Широкая. Вся заполнена жгучим пухом.
— Уй, ё! — сказал Никита, останавливаясь рядом. — Нет, не перепрыгнуть на ту сторону.
Он нагнулся, вглядываясь.
— Осторожно! — схватив напарника за плечо, я оттолк-нул его. — А то в лицо плеснется.
Привлеченный нашим движением, пух заволновался, и недалеко от края выстрелила белая полупрозрачная струя, будто гейзер легчайшей пены: поднялась почти на метр и разлетелась облачком. Мы с Пригоршней отскочили по-дальше.
— А военные как перебрались? — спросил Илья Льво-вич, и Злой вместо ответа ткнул пальцем вперед. На проти-воположном краю лежала широкая длинная доска, одним концом погруженная в пух.
— Вытащили ее, когда перешли, — пояснил сталкер. — Химик, как теперь? Ты ж по этим делам спец — можно по пуху пройти?
Покачав головой, я двинулся вдоль расселины.
— Нет. Разве что напиться до полусмерти или обкурить-ся... Его укусы болезненные очень, хотя... Звонарь, иди сюда!
— Я Звонарь, правда, — он закивал, приближаясь, а я в это время стал расстегивать ремешки контейнера, висящего на спине.
— Знаешь, что это? — я ткнул пальцем в пух.
Он глянул на расселину и вновь уставился на меня, ух-мыляясь. Глаза были пустыми.
— Вата это, понимаешь? Хоть что такое вата, ты знаешь?
— Вата, да, Звонарь знает...
— Никита, иди сюда, — позвал я, снимая контейнер. — Подержи.
Напарник взял его; отодвинув одну крышечку, я достал из кармана кусок Никитиной куртки, обмотал вокруг ладо-ни. Осторожно извлек из ячейки полупрозрачный блин, как будто из силикона, только мягче. Даже легкое прикос-новение пальцев продавливало его так, что казалось — в любое мгновение поверхность может лопнуть, и субстанция растечется по руке.
— Смотри, что это тут у нас, Звонарь? — позвал я. Почу-яв недоброе, он попятился, но подошедший сзади Шрам ухватил его за шею и поясницу, уперся коленом в копчик и нажал, заставляя нагнуться вперед.
Звонарь обиженно забормотал — ни одного слова по-нять было невозможно, — а я плюхнул артефакт под назва-нием слизняк ему между лопаток.
— Жжется! Холодное! Печет! Лед! Колется!
— Так жжется или холодное? — спросил я. — Шрам, держи, не отпускай пока.
Звонарь дергался, но вырваться не мог. Сталкер нажал сильнее, и дурак упал на четвереньки. Слизняк, напоми-нающий теперь большой ком расплавленного пластика, не-сколько секунд дрожал между лопаток, а потом растекся по коже, будто липкий густой клей, стал тонким мутно-белым блинчиком.
Звонарь вдруг затих, выгнул шею, пытаясь заглянуть се-бе на спину.
— Все, теперь намертво прилипло, — сказал я. — Пока само не рассосется — не оторвешь. Отпусти его, кажется, ему понравилось?
Шрам шагнул назад, Звонарь выпрямился, неуверенно улыбаясь.
— Щекотно, — объявил он, поднял руку и почесал себя между лопаток. Ногти скользнули по остекленевшей массе, в которую превратился слизняк.
— Это не вредно? — спросил Илья Львович с тревогой.
— Жить вредно, — отрезал я. — А жить в Зоне — втройне. Через сутки рассосется, на коже только розоватый след останется. Звонарь, видишь, доска на той стороне? Он поглядел.
— Доска, да, широкая, Звонарь видит, большая доска.
— Ага, большая, тяжелая, наверно.
— Ох и тяжелая...
— Спорим, Звонарь ее с места сдвинуть не сможет?
—  Как не сможет! — заволновался он и выпятил грудь. — Звонарь сможет, он сильный, все может...
— Ну так попробуй, — предложил я. — Сдвинь ее так, чтобы один конец на той стороне остался, а другой — на на-шей. Чтоб мы по ней пройти смогли, понимаешь? Только тогда тебе поверю.
Он поднял руку и согнул в локте, как какой-нибудь культурист, демонстрируя нам тощий бицепс.
И шагнул в расселину.
Глубина оказалась по пояс. Пух заклубился, вокруг Зво-наря выстрелило сразу несколько струй.
— Ай! — взвцзгнул он, развернувшись, попытался вы-браться обратно. — Колется, щекочет, жжет!
Никита, нагнувшись, пихнул его в грудь, не позволяя вылезти из расселины.
— Колется!!! — перепуганное лицо обратилось ко мне, и я топнул на Звонаря ногой.
— На ту сторону, быстро! Беги! Ну же, тебе пять шагов всего сделать надо!
Поняв, что обратно его не пустят, он вновь повернулся и бросился вперед, сопровождаемый струями пуха. По всей расселине тот уже клокотал, завиваясь смерчами.
Звонарь выбрался на противоположный край, отбежал и сел под стеной, хлопая себя по груди, животу и бедрам, почесываясь и поскуливая.
— Доска! — напомнил я.
Он покосился обиженно, облизнул губы и вновь стал чесаться.
— Таки вы правильно говорили, молодой человек, —громко, на всю пещеру, произнес Илья Львович. — Звонарь наш слабый совсем, даже я, старик, его сильнее.
— Львович слабый, — невнятно откликнулся голос с той стороны. — Звонарь сильный очень.
— Да-да, он совсем слабак, — согласился я. — Он даже доску эту — и ту сдвинуть не смог, видите, как испугался?
Звонарь вскочил, с криком «Сильный!» бросился к дос-ке, навалился, приподняв погруженный в пух конец, и стал сдвигать.
На секунду мне показалось, что он действительно слишком слаб для этого, — но юродивый, тяжело дыша, все же смог переместить ее настолько, что в конце концов Ни-кита, которого Злой на всякий случай придерживал сзади за ремень, ухватился за второй конец и дернул, опустив его на нашей стороне.
Один за другим мы пересекли трещину, а струи пуха бесшумно выстреливали со всех сторон. Последним шел Никита; когда он преодолел уже половину пути, над рассе-линой взвился белый смерч. Сумев оторваться от породив-шей ее массы, стремительно вращающаяся воронка взлете-ла на доску, зигзагами двигаясь по ней, разбрасывая пух во все стороны.
— Сзади! — крикнул я. Пригоршня оглянулся и бросил-ся бежать, в то время как смерч, на ходу опадая, уменьша-ясь, гнался за ним. Напарник прыгнул на камни, а пуховая воронка, почти добравшись до конца доски, растаяла окон-чательно.
Подняв фонарь, я направил мощный луч в туннель. Он полого уходил вниз — широкий, с высоким каменным сво-дом и неровным, в извилистых трещинах и выступах, по-лом. Я давно остался без сумки с гайками, а больше ничего подходящего под рукой не было, и поэтому, сказав осталь-ным, чтобы не шумели, некоторое время стоял у входа, вглядываясь. Туннель плавно изгибался, дальнего его кон-ца видно не было, но на той части, которую я мог окинуть взглядом, аномалии отсутствовали.
— Ладно, вроде пусто там, — я обернулся. — Идем?
— Не идем, а бегом бежим, — Злой решительно зашагал вперед с автоматом на изготовку. Илья Львович, обеими ру-ками сжимая «узи», зашаркал вдоль стены, Шрам двинулся за ними, и Никита, толкнув перед собой Звонаря, пошел следом.
Лучи трех фонарей ярко освещали туннель, звуки отда-вались протяжным гулким эхом.
—  Вроде оно естественного происхождения, — сказал я. — Слишком неровное все...
—  После взрыва тоже неровное остается, — проворчал старый сталкер. — Неважно, естественное или нет, глав-ное — куда ведет.
Туннель закончился приоткрытой металлической две-рью, на которой висела большая медная табличка с круп-ными, рельефно выдавленными буквами:

REALITY LAB 
ENTRANCE STRICTLY PROHIBITED
(unleast you want your psychic matrix to be demolished and any reference of you erased from the memory of humankind)

Первая строчка находилась ближе к верхнему краю, еще три — возле нижнего, а между ними магнитиком был прижат пожелтевший листок из школьной тетради в кле-точку. Никита, оказавшийся ближе всех к двери, щелчком сбил магнит, подхватил листок и стал медленно читать:

Я увожу в подвалы сновидений, 
В ночные ужасы и вековечный сон. 
Я увожу к погибшим поколеньям, 
Был темным злом 
Создатель вдохновлен. 
Я высшей силой, группой О-Сознанья 
И ноосферой смерти сотворен, 
Страшней меня лишь адские созданья, 
Открыв меня, навечно ужаснетесь, 
Вошедшие — назад вы не вернетесь!

Написано было выцветшими синими чернилами, пры-гающим почерком, наискось — ряды букв не совпадали со строчками. В правом нижнем углу темнело пятно, похожее на след давным-давно засохшей крови. Никита перевел на меня вопросительный взгляд.
— Ну и чего ты смотришь, я откуда знаю? — откликнул-ся я. — Не разбираюсь в стихах, но, по-моему, — дрянные.
— Да нет, я не о том, — что эта фигня означает?
— Понятия не имею.
— А это, на английском которое, — оно как переводит-ся? Реальная лаборатория?
— Чего?
— Ну, конкретная... чисто, э... нормальная такая, по де-лу... — он смущенно замолчал, поняв, что морозит ерунду.
— По-моему, это скорее значит «лаборатория реально-сти».
Никита разжал пальцы, и листок спланировал на пол. Тем временем Злой встал возле узкой щели между краем двери и косяком, заглянув, присел и стволом автомата толкнул дверь. Шрам поднял фонарь над его головой, наде-ясь, видимо, ослепить мощным лучом того, кто мог нахо-диться внутри.
Открылся короткий коридор с прямоугольным проемом на другой стороне. За ним мерцал, то полностью угасая, то разгораясь, тусклый свет.
Злой первым шагнул вперед. Он повесил «калаш» за спину и взял берданку, напоминая охотника, вышедшего в лес пострелять зайца. Никита, подняв автомат к плечу и во-дя стволом из стороны в сторону, направился следом под одной стеной, Шрам — под другой. Я пошел между ними, Звонарь с Ильей Львовичем двигались последними. Ближе к проему, за которым на полу лежала вывороченная метал-лическая дверь, в стене слева было разбитое окно. Из него свисали ноги. Никита подался вперед, всунув в окно ствол, замер, потом выпрямился.
— Там кладовка какая-то большая, что ли? Со стойкой. И нет никого.
— А висит кто? — спросил я, приближаясь. Теперь стало видно, что коридор выводит в обширное помещение с дра-ными пластиковыми диванами под стеной. Один диван сгорел, вокруг него чернело большое пятно гари. Ближе к нам с потолка на паре проводов свисала панель дневного света на четыре лампы — три разбиты, одна работает, но посто-янно мигает, щелкая стартером. Дальняя сторона помеще-ния была погружена во мрак.
Напарник потянул тело за ремень. Оно вывалилось из оконного проема, растянулось на полу, перевернувшись лицом кверху. Злой пригляделся и сказал:
— Это солдат Пирсняка. Что это у него... всю грудь из-резал кто-то.
Кровь еще текла, на стене за телом остался широкий развод, по полу начала расползаться темная лужа.
— Неужто свои покромсали? — удивился старый стал-кер. — Гляди, Шрам, какие раны узкие, будто от скальпеля, а?
Я в это время миновал Никиту, заглянул в окно и пошел дальше, к двери в конце коридора, на ходу говоря:
— Напарник, это не кладовка, а ординаторская. Где ты видел в кладовке...
В дальнем, неосвещенном конце помещения блеснула вспышка, и позади Илья Львович вскрикнул. Я рухнул сбо-ку от дверного проема, согнув руку с пистолетом и направив ствол в темноту, а сзади загрохотало: Пригоршня, Шрам и Злой открыли огонь одновременно. Пули летели в полумет-ре надо мной, врезались во что-то, лязгая, звеня и глухо стуча. Кто бы там ни прятался, он либо был уже мертв, либо залег, и я по-пластунски быстро вполз в дверь. Один авто-мат смолк, и сразу за ним — второй. Откатившись, я вско-чил, прыгнул за диваны, стоящие в полуметре от стены, пригнувшись и выставив перед собой «браунинг», пробежал за ними. Смолк третий автомат, в наступившей тишине стал слышен голос Звонаря, который что-то настойчиво втолковывал окружающим. Мигающий свет то слегка оза-рял эту часть комнаты, то гас, погружая ее во мрак. Я пере-катился через спинку дивана, упал на бок, вытянув руку с пистолетом туда, где из коридора увидел вспышку, и замер. Звонарь прекратил болтать, стало слышно, как где-то за стеной капает вода.
— Химик! — негромко позвал напарник из коридора.
— В поряде, — ответил я, переворачиваясь на спину, а потом садясь. — Он один, и вы его завалили.
— Точно один?
— Точно. И мертвый. Идите сюда быстрее. Что там с Львовичем?
Они заспешили ко мне.
— Не волнуйтесь, молодой человек, меня лишь царап-нуло, — произнес старик.
Обойдя тело рядового, прятавшегося за перевернутым креслом, древним и прохудившимся, — теперь в нем зияли сквозные дыры, — я присел на корточки возле круглого пролома в стене. И отпрянул, увидев склонившееся ко мне лицо, часть плеча, изогнутую руку, сжимающую пистолет...
Я повалился назад, задрав ноги и вытянув перед собой «браунинг». Солдат, возникший по другую сторону стены, почти в точности повторил мое движение, но сделал это на мгновение позже, потому что, в отличие от меня, не сидел на корточках, а лишь нагнулся к пролому.
Я выстрелил, и он выстрелил тоже. Моя пуля проломила его подбородок, его пронеслась над теменем, дернув воло-сы с такой силой, что моя голова откинулась назад, почти прижавшись затылком к спине. Чуть было не сделав задний кувырок и не сломав при этом шею, я выругался, привстал, упираясь в пол ладонью...
— Что, что там?! — раздался над самым ухом голос При-горшни.
Солдат лежал по другую сторону стены — впрочем, те-перь я понял, что это не стена, а хлипкая перегородка, — и больше не закрывал обзор. Взгляду открылось длинное по-мещение, озаренное льющимся откуда-то сбоку прыгаю-щим красным светом. Слышалось потрескивание, шорохи: там что-то горело.
В дальнем конце несколько фигур — шесть или семь, я не разглядел, — друг за другом вбегали в дверь.
Я вскочил и крикнул:
— Они за стеной, по лестнице убегают!
Отпихнул кресло, схватил мертвого солдата за ноги, от-тащил немного и бросился к одному из диванов, возле ко-торого валялся перевернутый стул. Поднял его, метнулся обратно, на ходу замахиваясь. Обрушил стул на перегород-ку возле пролома, потом еще раз, еще — и он сломался окончательно, распавшись в моих руках. От пролома протя-нулась извилистая трещина, очертившая большой овал.
— Пусти! — сказал Пригоршня, и я шагнул в сторону.
Илья Львович прижимал ладонь к боку, рядом с ним пе-реминался с ноги на ногу, иногда подпрыгивая, возбужден-ный Звонарь. Шрам и Злой ждали, подняв оружие.
Повесив «калаш» на плечо, Никита резко выдохнул и ударил ногой. Подошва врезалась в верхний край пролома, овальный кусок с грохотом рухнул наружу, подняв облако пыли.
— Куда? — выкрикнул напарник, хватая автомат и пры-гая во второе помещение. — Вон та лестница?
Не отвечая, я прыгнул за ним и побежал туда, где исчез-ли фигуры. В стене слева имелось длинное окно, в помеще-нии за ним что-то ярко пылало, но что именно — отсюда было не разобрать.
Дверь, узкая площадка, бетонная лестница... Я присел, заглядывая между пролетами.
— Куда они побежали? — спросил Никита, встав надо мной и водя стволом автомата из стороны в сторону.
— Вниз..
Полуприсев, я стал спускаться, опираясь на железные пе-рила, то есть узкую рельсу, приваренную к кускам арматуры.
— Не хотят в бой вступать, — с легким самодовольством пробормотал Никита. — Знает Медведь, с кем связался!
В дверях позади него показались остальные. Шрам шел первым, потом Злой, Звонарь и старик. Последний все еще держался за бок.
— Львович, вы что, «узи» потеряли? — тихо спросил я, добираясь до пролета между этажами.
— Нет-нет, он у меня сзади, за поясом, — откликнулся он.
— Ну так лучше отдайте его назад мне.
Теперь я видел дверь, такую же, как и та, через которую мы попали на лестницу. Пригоршня обошел меня, заглянул между пролетами и сбежал к ней. Распахнув, присел сбоку от двери. За ней открылся очередной коридор. Я спустился, встал по другую сторону. Шрам и Злой двигались следом, целясь в проем, за ними шли Звонарь и старик.
— Львович, положите «узи» возле перил, — сказал я и сбежал ниже, в то время как напарник со Шрамом шагнули в коридор.
Лестница заканчивалась тупиком, глухой бетонной ко-робкой, в углу которой сидел мертвец. Не военный: на нем были какие-то ветхие светло-серые одежды — не то пижа-ма, не то форма медбрата, — слишком уж древние, чтобы понять. Он вытянул ноги, руки лежали на коленях. Кожа на кистях высохла, натянулась, рельефно обозначив суставы и косточки. Из правого глаза торчал скальпель, до середины узкого лезвия погруженный в череп. Рядом валялись тапоч-ки без задников, сбоку лежала красная аптечка.
Сверху донесся шум, и я быстро пошел обратно. Под-хватив «узи», сунул пистолет за ремень. Все остальные уже покинули лестницу, в коридоре за ней маячили лишь Зво-нарь со стариком. Я направился к ним, разглядывая поме-щение, прислушиваясь к шорохам, наполнявшим все во-круг: где-то потрескивал огонь, капала вода, за стеной раз-давалось приглушенное попискивание, будто из древнего радиоприемника, что-то гудело под полом — как пламя го-релки... Место, в которое мы попали, казалось заброшен-ным и в то же время полным тайной, скрытой от глаз непо-священных жизни.
Илья Львович со Звонарем исчезли в дверях; я догнал их, увидел комнатенку, напоминающую тамбур, с большой овальной дверью, в которой было стеклянное окошко. Из-за нее доносилось ритмичное клацанье, а после раздалось шуршание, будто кто-то надувал воздушный шарик.
—  Иди сюда, Химик, — позвал Злой.
В длинной комнате был металлический пол и решетча-тый потолок, а стены выложены кафелем. Из-за толстых прутьев сверху лился приглушенный свет, озаряя Никиту, Злого и Шрама — они на другом конце помещения разгля-дывали что-то. Я направился к ним, миновал медицинский шкафчик, тумбочку, на которой лежал разбитый термо-метр. Звуки не смолкали, к ним добавилось пощелкивание и треск. Пригоршня посторонился. Под стеной, пялясь на нас выпученными глазами, стоял тощий голый бюрер.
— Скребся он тут. Мы думали, вояки сюда побежали, — сказал напарник. — Ну и зашли...
— Отсюда дальше некуда вроде, — ответил я. Карлик скалился, опустив голову, искоса посматривая
на нас. Должно быть, вид его так удивил спутников, что они не открыли огонь сразу же. Помимо того что бюрер был не-обычно высоким, на полторы головы выше самого крупно-го из тех, что я когда-либо видел, у него отсутствовала пра-вая рука. Вместо нее к плечу был приспособлен механиче-ский протез — погнутые стальные пластины ж> прутья торчали прямо из кожи, красной и распухшей в этом мес-те, — с отломанной кистью. Из культи капало масло и сви-сали концы толстых проводов с лохмотьями изоляции. Ви-димо, искусственные мышцы до сих пор были как-то под-соединены к нервным окончаниям: корчась от боли, бюрер то напрягал, то расслаблял их, отчего внутри протеза двига-лись вверх-вниз поблескивающие фрагменты, из грозди пе-рерубленных трубочек, торчащих над плечом, били шипя-щие струйки воздуха, а возле запястья потрескивали искры. Поднимая и опуская плечо, карлик будто качал ручную помпу... И мне это не понравилось.
— А швыряться он ничем не пытался? — подозрительно спросил я, пятясь.
— Нет, — сказал Злой, махнув рукой. — Вон колба при-поднялась, а потом упала сразу. Слабый совсем...
Я покосился на длинный деревянный стол, застеленный белой клеенкой. В стене над ним было забранное жес-тяной решеткой квадратное отверстие вытяжки. На столе стояла медицинская утка, лежал набор ножниц, скальпели разных размеров, реторты в пластиковой подставке и ос-колки колбы в темной лужице. Злой тряхнул головой.
— Ладно, я его пристрелю, и дальше побежали, — он поднял берданку.
Ритмичный лязг и шипение стали громче, на обрубке механического запястья вновь заплясали искры. Бюрер вскинул голову, дикими глазами поглядел на нас и резко присел, всадив обрубок в железный пол.
Затрещало, искры сыпанули во все стороны. Мне пока-залось, что тонкие синеватые молнии разбежались от при-жатого к полу механизма, огибая наши ступни, растворяясь в металле, бледнея... И после этого Звонарь завизжал на всю комнату, вскинув руки, стал извиваться, будто в дикой варварской пляске, одновременно заваливаясь назад... Он упал бы, если бы Илья Львович не подхватил его.
Бюрер рухнул на колени, содрогаясь, не в силах поднять руку — металл вокруг нее потек, и скрежещущая конеч-ность будто прилипла к нему.
Я отскочил, а Злой и Шрам одновременно открыли огонь. Никита, находящийся позади них, вскинул автомат, подпрыгивая. Пули прочертили тело бюрера, и так уже, ка-жется, сдохшего, проломили его протез, ударили в стену позади.
В ответ из стены ударила вода.
Обеими руками обхватив старика и Звонаря, я опроки-нул их на стол и сам упал на него, давя реторты, раня бока о скальпели и ножницы, закричал:
— Ноги с пола! Ноги поднимите!
На мгновение меня затрясло: сильный разряд тока пронзил тело. Никита, которого водой обдало с ног до голо-вы, хрипя и дергаясь, шагнул ко мне, я дернул его на себя, оп. рокинув грудью на столешницу. Хорошо, что стол был длин-ным — через пару секунд Злой и Шрам уже сидели на нем.
— Идиот! — рявкнул я и замахнулся на Звонаря, а он за-жмурился и сжался, лежа на боку, поджав ноги, — но я тут же устыдился своей вспышки, опустил руку. Теперь стали видны его ступни: на одной стоптанная туфля без шнурка была еще цела, но у второй отсутствовала половина подош-вы, в прорехе виднелась голая пятка.
Напор воды уменьшился, она уже не хлестала, но била в пол ровной струей. Бюрер лежал, рука покачивалась в пото-ке жидкости, протез стал одним целым с полом, искры все еще сыпались из него.
— Тупые! — в сердцах сказал я, поднимаясь на коле-ни. — Какого черта стрелять было, дался вам этот карлик?!
— Я решил, он меня протезом своим по башке собира-ется навернуть, — откликнулся Злой.
Я выпрямился во весь рост, стоя между ним и Львови-чем, огляделся. У двери, через которую мы вошли сюда, по-рог был высотой сантиметров пять. Вода достигнет его и начнет переливаться. И никакого дерева вокруг, ни досок, ни фанеры, чтоб бросить на пол... Хотя и это бессмыслен-но: уже сейчас уровень воды такой, что обувь сразу намок-нет, даже если по фанере идти.
—  Может, не бьется уже? — спросил Никита, кивая в сторону бюрера, из протеза которого до сих пор выскакива-ли искры.
— Ага, хочешь проверить еще раз?
—  Не... — он прижал ладонь к левой стороне груди. — До сих пор колотится.
— Скажи спасибо, что оно вообще не разорвалось.
—  Малыш шевелится! — вдруг восторженно завопил Звонарь и сел, тыча пальцем в сторону бюрера.
Карлик перевернулся лицом вниз, широко расставив ноги и согнувшись, захрипел. Искры посыпались из проте-за, что-то хрустнуло...
Никита вскинул «калаш» одновременно со Шрамом, который поднял свой «тэтэшник». Бюрер распрямился, вы-рвав из пола квадратную железную плиту, в середину кото-рой врос протез, — пули ударили в нее, рикошетя, загрохо-тали по всей комнате, врезаясь в стены и потолок. Одна впилась в стол, пролетев между мной и Пригоршней, две другие подняли фонтан стеклянных брызг и обломков пла-стика на том месте, где стояли реторты. Сталкеры прекрати-ли стрелять, одновременно сообразив, что к чему. Я сверху ударил кулаком по стволу берданки, которую поднял Злой.
— Не пали, самих себя застрелим! И в воду не прыгать! Железная плита была явно очень тяжелой. Бюрер начал
заваливаться назад, я уже решил было, что сейчас он рухнет на спину, и поднял «узи», чтобы сразу же добить его, но карлик сумел удержать равновесие. Закрывшись от нас плитой, он медленно пошел сквозь бурлящую воду, посыпая ее искрами.
Сидящий на другом конце стола Шрам повернулся и встал на колени, лицом к стене. Необычный все же мужик, в который раз мелькнула у меня мысль. Ничего не говорит, а все видит...
— Блин, и что теперь, Химик?! — выкрикнул Пригоршня.
— Туда лезем! — я кивнул на Шрама. Тот как раз всадил локоть в широкую решетку вытяжки, основательно ее по-гнув, потом ухватился за прутья, дернул и вырвал из квад-ратного проема.

Глава 6

— Шрам! — громко позвал я. — Стой, дай я сам послу-шаю, что там.
Сталкер полз первым, потом — Илья Львович, я, Злой, Звонарь и Никита с фонарем. Когда старик прижался к стенке квадратной вентиляционной трубы, тянувшейся го-ризонтально уже пару десятков метров, я положил фонарь, протиснулся мимо него и добрался до Шрама. У того был третий фонарь — луч озарял развилку, за которой один «ру-кав» шел прямо, а второй опускался. Сталкер повернул ко мне спокойное лицо, и я спросил:
-Ну?
Вместо ответа он нагнул голову, приложив ухо к желез-ному «полу».
— Звонарь, не сопи! — сказал я. — Илья Львович, и вы тоже потише дышите, пожалуйста.
Я последовал примеру Шрама. И услышал приглушен-ные голоса: один что-то спрашивал, другой отвечал.
— Это Медведь, кажется, — прошептал я. — А второй... то ли Пирсняк, то ли еще кто-то. Капитана голос я плохо знаю.
— Где вы там Пирсняка надыбали? — вскинулся сзади Злой. — Что, доносится сюда как-то? А Марьянки не слыш-но? Я бы ее пристрелил сейчас за милую душу, только б на глаза попалась, стерва...
— Помолчи ты! — шикнул я.
Голоса стали громче, но почти сразу стихли. Тут же в от-далении застучал автомат. Я скользнул между Шрамом и стенкой, оглядел развилку.
— Вояки все время вниз куда-то стремились. Надо в эту ползти, значит.
— Ну так ползи! — рявкнул Злой.
— А ты фонарь мой возьми.
Кое-как я сумел перевернуться ногами вперед, повесив «узи» на грудь, начал сползать на спине, расставив ноги, скользя ребрами подошв по шероховатому металлу. Осталь-ные, покряхтывая и сдержанно ругаясь, ползли следом. Труба выровнялась, и я увидел решетку в_ нижней стенке. Приблизился, лег на живот, почти прижавшись к ней ли-цом, посмотрел. В этом месте вытяжка тянулась под потол-ком полутемного коридора. Внизу какая-то согбенная фи-гура, тихо сопя, волокла человеческое тело, оставляя потек крови, — перемещалась немного вперед и рывком подтас-кивала жертву за собой.
— Это еще кто? — прошептал мне в ухо Злой, который, протиснувшись мимо Шрама, улегся рядом.
Я пожал плечами, наблюдая, как существо — или это был человек? — медленно исчезает за поворотом. Кажется, у него не было ног, во всяком случае, подняться оно не пы-талось и двигалось, будто калека, торс которого прикручен к доске.
— Ладно, хватит здесь торчать, дальше давай!
Злой уже начал раздражать меня. В отличие от молчали-вого Шрама, он был слишком беспокойным, постоянно по-крикивал на окружающих, что-то требовал от них.
Вскоре труба повернула, и впереди забрезжил зеленова-тый свет. Я вновь перевернулся, прополз на локтях еще не-сколько метров, достигнув перегораживающей трубу лег-кой решетки, выглянул сквозь прутья. Позади стало тихо: спутники остановились, дожидаясь, пока я сдвинусь с мес-та. Рассмотрев помещение, я повернул голову и зашептал:
— Вроде пусто там, но оно большое, все не могу разгля-деть. Шрам, я сейчас решетку выбью, сразу прыгаю и от-скакиваю влево. Там под стеной какая-то фигня стоит, вро-де за ней можно спрятаться. Ты за мной — и вправо прыгай, там такая же фигня. Злой, Пригоршня, а вы выставляйте стволы наружу и глядите, если вдруг кто-то зашевелится или стрелять начнет, гасите его. Напарник, так?
Он кивнул:
— Хорошо, давай так.
— Ладно, договорились, значит. И потом, если тихо внизу, все вылезайте, только побыстрее. И сразу бежим дальше. А то Злой вообще-то прав: потеряем вояк оконча-тельно, потом не найдем уже в этом лабиринте.
Я в третий раз стал переворачиваться, а Шрам спросил:
— Что за фигня под стенами?
— Не знаю. Вроде шкафов каких-то, но светятся. Улегшись на спину и прижав колени к подбородку, я
взял в одну руку «узи», в другую «браунинг» — и врезал по-дошвами по решетке. Она выпала, я выскочил следом. На мгновение взгляду открылось все просторное длинное помещение, потом я рухнул на пол и тут же покатился влево, под прикрытие массивного стеклянного цилиндра. Он вы-сился под стеной, до половины утопленный в нее, почти достигая потолка, накрытый покатым колпаком из металла и пластика.
Я застыл на коленях, выставив автомат, целясь в глубь помещения. Вдоль стен длинными рядами стояли несколь-ко десятков таких же цилиндров, светящихся зеленым. Из отверстия вентиляции под потолком ударил луч фонаря, в нем мелькнула тень, и Шрам, спрыгнув на пол, тут же бро-сился в другую от меня сторону.
— Вроде тихо, — сказал я. — Никого не вижу пока.
Он замер, подняв автомат. Я покосился вверх: из венти-ляции торчал ствол, потом высунулся второй.
— Спускайтесь по очереди, — поднявшись на ноги, я переместился ближе к отверстию, прижимаясь к стене, под-нял руку. — Эй, фонарь давай, потом сам слезай.
Когда все оказались внизу, мы со Шрамом уже стояли перед цилиндрами, рассматривая содержимое. Наполняю-щая их густо-зеленая светящаяся жидкость мягко волнова-лась, со дна то и дело поднимались крупные, каких не мо-жет быть в обычной воде, пузыри. В голову пришло когда-то услышанное и давно позабытое слово: автоклав. Это он и есть, что ли? Из-под накрывающего емкость колпака све-шивалось несколько шлангов и проводов разной толщины, концы их исчезали где-то под лопатками, на шее и груди обнаженной женщины. Бледное худое лицо, по которому гуляли синеватые блики, было обращено ко мне, глаза и рот раскрыты. На левой руке от локтя до предплечья кожа от-сутствовала, виднелся красноватый валик бицепса, состоя-щий будто из сросшихся нитей. Самый тонкий шланг, за-крепленный резиновым нагубником, исчезал во рту женщи-ны, другой, в ребристой металлической оболочке, примыкал к основанию шеи, где было вырезано круглое отверстие с каемкой припухшей кожи. Женщина не стояла, но висе-ла, — возможно, удельный вес жидкости был такой же, как и у человеческого тела, — слегка подогнув необычайно тощие ноги. Руки с широко расставленными пальцами (один мизинец украшало железное кольцо, каким зоологи обычно метят перелетных птиц) покачивались, когда мимо них проскальзывали пузыри.
— Что это за хрень? — произнес Никита за спиной, и я обернулся. Злой, подняв берданку, шел между рядами авто-клавов вперед, остальные сгрудились у цилиндра напротив. Оттолкнув вытянувшего шею Звонаря, я шагнул ближе: там был худой, с выступающими ребрами подросток. Лысый, с цыплячьей шеей, крупной бугристой головой и запавшими щеками. Без ног. То есть не просто без ног — у него вообще не было нижней половины тела, включая тазобедренный сустав. Из среза торчал конец позвоночника, к которому была под-соединена гроздь проводков, исчезающих в синей жидкости.
— Елки-палки, это ж не бюрер и не псевдоплоть какая-нибудь! — сказал Никита. — Обычный человек...
— Был, — добавил я.
— Да что ж они с ним сделали? И кто эти «они»?
— Ученые какие-то. Я слышал, в Зоне несколько воен-ных центров лаборатории держат, секретные, конечно. Ис-следуют мутантов, опыты всякие проводят... Так почему бы им и людей заодно не исследовать? Помню, прошел слух как-то, что натовцы кому-то в правительстве крупную взят-ку дали, и им разрешили исследовательский центр постро-ить, подземный...
— Но как оно под Долиной оказалось? Я кивнул.
— Тоже об этом как раз подумал. Может, в этом месте не только такие вот... биологические опыты ставили, но и физические исследования проводили? В смысле, по физике пространства? Что если оно над собой пузырь и создало, то есть он появился из-за того, что здесь у них какой-то про-цесс из-под контроля вышел?
Получеловек в автоклаве вдруг широко раскрыл глаза. Голова качнулась, он уставился на нас... или мимо нас, не заметив, лишь ощутив, как за границей жидкого зеленого мира, в котором его поселили, возникли смутные тени. Понятия не имею, что творилось с мозгами этого несчастного, но руки его приподнялись, он оскалился, обнажив беззубые десны, подался вперед и ударился лбом о стенку. До нас до-несся глухой, едва слышный звук. Подгребая руками, под-росток отклонился назад и вновь ударил головой, потом еще раз, еще, еще... Эти монотонные полумертвые движе-ния казались механическими, рефлекторными, словно у мухи, которая раз за разом бьется о стекло, не способная понять своим мушиным сознанием, что это за непреодоли-мая и невидимая преграда стоит на ее пути к свободе, — и одновременно в них было что-то мучительное, как в крике о помощи того, кого уже невозможно спасти, что-то ужасно безысходное, обреченное.
— Хватит торчать там! — крикнул Злой, успевший отой-ти на несколько шагов. Его скрипучий неприятный голос, внезапно раздавшийся в тишине, нарушаемой лишь при-глушенным бульканьем автоклавов, заставил всех вздрог-нуть, словно разрушил какую-то мертвенную кошмарную иллюзию.
— Идем, — сказал я, вместе со Шрамом отходя от авто-клава. — Пригоршня, не торчи там, хватит!
Полчеловека продолжал мерно биться о стенку, когда все мы двинулись дальше между рядами цилиндров. Мино-вали нескольких мужчин и женщин — отдельные части их тел были заменены металлическими и пластиковыми фраг-ментами; прошли мимо киборга с механическими ногами-пружинами, мимо тела, у которого вместо головы был полу-прозрачный шар, полный какой-то мутной жидкости, — в глубине, в самом центре шара, тускло светился краснова-тый огонек. Позади осталось несколько бюреров и необыч-но большая, распухшая псевдоплоть, которой удалили ее крабьи ноги, а вместо них пришили короткие щупальца, от-резанные, судя по всему, от кальмара, причем пришили грубо, так что хорошо видны были места стыков, неровные стежки нитей и крупные металлические скобки, соединяю-щие части тел. Еще здесь были крысиные волки — около двух десятков, по два-три в одной емкости. Среди них я не заметил ни одного киборгизированного, но с боков и спин большинства шкура была спущена, к обнаженным мышцам и суставам подходили провода. Ближе к концу ряда в авто-клаве висел еще один подросток без нижней части тела и там же — крупный крысиный волк; позвоночник человека был присоединен к хребту зверя при помощи керамических зажимов и длинных болтов, виднелась сцепляющая тела гроздь нервов, заключенная в прозрачную пластиковую труб-ку. Уродливый «кентавр» висел так, будто спал, лежа на боку, обе пары глаз закрыты. Подросток был неподвижен, а огром-ная крыса иногда принималась двигать ногами, словно бежа-ла, — должно быть, ей снилось, что она преследует добычу.
Я догнал Злого — он спешил вперед, лицо было сосре-доточенным и хмурым, один глаз подергивался. Наконец мы достигли конца помещения. В крайних автоклавах висе-ли слепые псы-переростки: у одного не было задней поло-вины тела, из среза шел толстый жгут проводов, у второго же бока сдавили зубастые металлические захваты, а на спи-не стояла небольшая турель с многоствольным пулеметом, напомнившим мне тот, что горе-умельцы приспособили на колпаке вертушки, но раз в десять меньше, будто игрушеч-ный. Сзади к турели была приварена железная коробка, спе-реди тянулись провода — концы их исчезали под резиновой заглушкой на темени пса. Бока, зад, ноги зверя были скрыты выпуклыми пластинами, чем-то вроде сегментированной брони, спроектированной "специально для такой формы те-ла, а на голове поблескивал вытянутый решетчатый шлем.
Возле торцевой стены стоял длинный металлический стол. За последним автоклавом была дверь, напротив нее — большое устройство, напоминающее древние компьютеры, металлический шкаф с тускло мигающими датчиками и кнопками.
— Гудит, — сказал Пригоршня, несильно топая.
Только теперь я осознал, что все это время из-под пола доносилось приглушенное гудение, будто от трансформато-ра, и здесь, возле машины, оно стало куда громче, казалось даже, что пол чуть дрожит.
— Эта штука работает до сих пор, — добавил напарник, стукнув прикладом по стенке электронного шкафа. — А вон шланги...
Из боковой панели машины выходили не то кабели, не то шланги, покрытые плоскими железными кольцами, — провисая, они тянулись к стенке ближайшего автоклава, который был соединен со следующим, подсоединенным, в свою очередь, к тому, что стоял еще дальше... Все емкости в помещении были включены в общую систему, и управляла ею эта машина.
— Нагляделись? — спросил Злой. — Пошли, а то вооб-ще хрен отсюда выберемся!
Он шагнул к двери, и тут она распахнулась, сильно уда-рив его по груди и голове. Злой отшатнулся и, крякнув, сва-лился между раскрывшейся дверью и стеной — а в проеме возник Медведь.

*  *  *

Это был коренастый, широкоплечий мужик с бычьей шеей и мощной выпуклой грудью. Он почему-то всегда на-поминал мне дуб — невысокий, кряжистый, с могучими толстыми сучьями. С головы свешивались космы нечеса-ных темных волос. Выцветший комбез горчичного цвета, под ним шерстяная рубаха. Штанины закатаны до лоды-жек, рукава — до локтей; на ногах высокие ботинки, руки волосатые, как и грудь под расстегнутым воротом.
В руках «эфэн».
На лице, заросшем густой щетиной, посверкивали гла-за: темные и слегка безумные. Медведь всегда был немного психом. Одержимый, что тут скажешь.
Кажется, он не ожидал увидеть нас здесь, но увидев — не растерялся. Когда Злой свалился за дверью, прижатый ею к стене, взгляд Медведя метнулся из стороны в сторону, и сталкер оскалился, показав крупные белые зубы. Ствол «эфэна» поднялся, уставился мне в лицо — я стоял ближе всех к двери.
Ствол этот стал вдруг очень большим, расширился, как черная дыра, в которую ты стремительно падаешь, закрыл все поле зрения...
— Косматый, я тебя видел, ты в кабине сидел, привет, Косматый, зачем к нам пришел, хочешь увидеть Хозяев Зо-ны, так они с нами, здесь!
Передо мной возник человеческий силуэт, и черная ды-ра стремительно уменьшилась, вновь стала обычным ство-лом — из которого вырвались пули.
Стоящий сбоку под стеной Шрам опустился на одно ко-лено, вскидывая автомат, я и Никита одновременно броси-лись на Медведя, а он пнул Звонаря, и тот врезался в нас — упали все трое.
Шрам выстрелил, Медведь отпрянул, пули ударили в дверь, которая качнулась навстречу, так как ругающийся Злой как раз попытался встать и выбраться из-за нее.
Продолжая стрелять, Медведь спиной вывалился в двер-ной проем, после чего «эфэн» смолк. Через мгновение стал-кер пропал из виду, отпрыгнув куда-то в сторону. Сзади пронзительно запищал сигнал тревоги, на пол перед нами легли красные отблески. Шрам, так и не попавший в Мед-ведя, прекратил стрелять. Я услышал приглушенный воз-глас на английском, голоса, топот...
— Мочи их! — истошно вопил Злой, пытаясь выбраться из-за двери.
Мы с Никитой поднялись на ноги, а Звонарь остался ле-жать неподвижно — одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он мертв. Напарник прыгнул к железному столу, с натугой приподняв его, перевернул и бросил на бок так, что-бы перекрыть дверной проем, за которым виднелось что-то странное: земля, кусты, даже дерево... Нет, не открытое пространство — сверху был покатый потолок-купол. За не-большим пригорком посередине зала возникли три головы: капитана Пирсняка, Уильяма Блейка и незнакомого солда-та. Все трое открыли огонь, и мы с Пригоршней рухнули за стол. Сирена неистовствовала, красный свет метался по стенам и потолку. Я наконец оглянулся: машину, управляющую автоклавами, прочертил ряд дыр. Передняя панель проломилась и упала, повиснув на одном шурупе, провода за ней превратились в лохмотья, возле них быстро вращалась, шипя, прозрачная бобина, беспрерывно стуча оторванным концом коричневой магнитной ленты, и рядом другая боби-на медленно крутилась в обратном направлении.
Сирена внезапно смолкла, и громкое бульканье наполни-ло помещение. Одновременно все шланги, соединяющие ав-токлавы, напряглись, приподнялись, затем провисли вновь: зеленая жидкость покидала емкости. Доносящееся из-под пола гудение стало громче и ниже, в него вплелась мелкая вибрация.
В проеме возник солдат, ствол пистолета в его руке ус-тавился на нас с Никитой, и тут же Злой выстрелил сквозь щель между дверью и стеной. Солдат опрокинулся на спи-ну; как только он перестал закрывать обзор, Пригоршня, а потом и я открыли огонь. Мои пули пошли слишком высо-ко, Никитины же пробороздили земляной склон, поднима-ясь к трем торчащим над вершиной головам. Те исчезли, а сбоку от пригорка, за кустами, на мгновение возник Мед-ведь, взмахнул рукой и тут же пропал.
—  Граната! — Напарник отпрыгнул вбок, я последовал его примеру.
Упав под столом, она взорвалась. Тяжелую столешницу со скрежетом сдвинуло, ножки ударились в машину. Из глубины зала донеслось несколько выстрелов, а потом не-надолго наступила тишина, и в ней прозвучал голос Ильи Львовича, который все это время прятался в узком закутке между машиной и стеной:
— Они оживают!
Высунувшись из укрытия, он показывал на ближайшую емкость, в которой тело пса с пулеметом на спине покачи-валось, лапы дергались, голова подрагивала...
Я перебрался за стол, в узкое пространство между сто-лешницей и машиной. Светящаяся жидкость исчезла из ав-токлавов, стекла куда-то под пол, в помещении стало тем-нее. Шрам, перед взрывом успевший отскочить, на коленях двигался вдоль стены, приближаясь к двери; Пригоршня следовал за ним. Сейчас я был единственным, кто хорошо видел соседнее помещение, да еще Злой выглядывал в щель, сквозь которую пристрелил солдата.
— Я таки советую всем побыстрее очистить от себя эту комнату... — произнес Илья Львович почти будничным го-лосом.
Его слова заглушил громкий стук, с которым покатые колпаки всех автоклавов резко поднялись.
И одновременно сразу трое солдат бросились к дверно-му проему из глубины зала, перепрыгивая через кусты и рытвины. Я дал одиночный выстрел — один упал.
В этот момент пес с оружием на спине выбрался из ав-токлава.
Он тут же свалился на бок, попытался встать, судорож-но поджимая лапы, заскользил... Конечности разъехались, зверь ударился грудью о пол, поднялся, боком засеменил от своей бывшей тюрьмы, скалясь, но не рыча, фыркая и чи-хая сквозь решетку шлема, будто кот, который только что выбрался из воды.
Солдаты приближались, двигаясь зигзагами, чтобы в них труднее было прицелиться. Они не стреляли только по-тому, что никого не видели: все, кроме меня, находились по сторонам от двери, я же прятался за столом и выглядывал сбоку, так что в проем меня невозможно было заметить.
В глубине помещения из автоклавов выпадали или ползком выбирались другие существа. Кроме меня и стари-ка, их пока никто не заметил: Шрам, Никита, Злой — все с изумлением глядели на пса-пулеметчика.
Приподнявшись, я нажал на курок, но «узи» молчал: опустел рожок. Запасные находились в рюкзаке у При-горшни. Оба солдата открыли огонь, но я нырнул за стол — пули ударили в столешницу и в машину позади. Засовывая «узи» за ремень и доставая «браунинг», я улегся плашмя, выглядывая.
Пса вынесло к дверному проему, и откуда-то из глуби-ны соседнего помещения раздался испуганный возглас Марьяны. Лапы вновь разъехались, он плюхнулся на брю-хо, но сразу поднялся; стволы пулеметика завращалисъ. Металлические пластины на боках и заду зверя тускло по-блескивали. Я направил пистолет в его сторону. Солдаты снаружи резко свернули — один вправо, другой влево.
Пес открыл огонь. Никогда не думал, что смогу сказать или подумать такое: собака начала стрелять.

*  *  *

Маленький пулемет глухо застучал, с пронзительным свистом вращая стволами. Один солдат успел отбежать, но второго очередь зацепила, ударила в плечо, развернула во-круг оси и бросила на землю. Пули врезались в склон, куда до того уже попал Никита, и холмик будто взорвался. Пес начал отъезжать, как по льду, скребя когтями пол.
Никита со Шрамом открыли пальбу, и пули зацокали по броне. Тело зверя содрогнулось, голова обратилась к стал-керам. Пулемет стал поворачиваться — еще пару секунд очередь била в дверной проем, затем взломала косяк и уда-рила в стену, смещаясь, приближаясь к людям... Я про-скользнул между ножек стола, упал на живот, оттолкнулся ногами от машины и, через мгновение оказавшись прямо позади пса, вытянул руку между его задних лап. Брюхо ос-тавалось единственным незащищенным местом. Прижав к нему ствол, я выстрелил.
Успел всадить три пули, а потом он, зарычав, лягнул ме-ня в голову. Пулемет стих, зверь отпрыгнул к проему, не-ловко повернулся, скользя, припадая задом к полу. Злой, до сих пор остававшийся за дверью, с ревом налег на нее, толкнул изо всех сил, ударив пса. Дверь захлопнулась, вы-бросив того из комнаты. Я встал на колени, прижимая ла-донь ко лбу, на котором когти оставили глубокие царапины.
За дверью раздался приглушенный возглас, и тут же вновь застучал пулемет. Звук удалялся: зверь бежал к кус-там, преследуя тех, кто раньше скрывался за ними.
Илья Львович мелкими шажками вышел из-за машины, глядя в глубь помещения остановившимся взглядом.
Вместе со всеми я обернулся. Стук пулемета стих в отда-лении, его сменили другие звуки: хрип, постанывание, фырканье, скрежет когтей по полу, щелканье суставов... Все это становилось громче по мере того, как вывалившие-ся из автоклавов существа, постепенно приходя в себя, при-ближались к нам — кто ползком, кто на четвереньках, а кто и выпрямившись во весь рост.
Шрам, первым сообразивший, что к чему, распахнул дверь.
— За мной, — бросил он, выскакивая вслед за псом.

Глава 7

— Вроде вольера, понимаешь? — выкрикнул я, отвечая на вопрос Пригоршни. — Держали тут всякое зверье мутантное...
Миновав ряд деревьев и пологую горку, сплошь покры-тую следами ног и лап, мы выбежали к пролому в углу зала, дыре, сквозь которую мог бы проехать танк. Возле нее рос-ло дерево —должно быть, как и некоторые твари из авто-клавов, результат трансгенных экспериментов: дуб, но с ок-раской березы, отчего белый, покрытый темными пятнами и полосками ствол «русской красавицы» казался уродли-вым. На нем висело тело в полуистлевшем докторском ха-лате, из живота торчал изогнутый сук с отесанным концом, пробившим спину и живот человека.
За дырой стояла машина вроде той, что управляла авто-клавами. Зал с потолком-куполом позади нас уже полнился звуками: множество существ двигались по нему.
Злой с автоматом в руках первый ввалился в следующую комнату. Топот ног доносился до нас спереди: военные бы-ли недалеко. Стук пулемета смолк, то ли они пристрелили зверя, то ли у пса закончились патроны. Сталкер перескочил через тело на полу и нырнул в дверь на другом конце помещения, остальные, кроме нас с Ильей Львовичем, по-следовали за ним. Мы ненадолго приостановились, изум-ленно разглядывая мертвеца. Это был бюрер с большими наушниками на голове, провод от них тянулся к машине под стеной. В отличие от той, в помещении с автоклавами, эта не работала, все лампочки и датчики были мертвы. На морде карлика застыла гримаса, которую я с некоторым со-мнением идентифицировал как блаженство. Никогда не ду-мал, что бюреры способны испытывать подобное... Он ле-жал на спине, будто подросток-меломан, слушающий му-зыку. До середины тела — бюрер как бюрер, а вот с нижней половиной произошло нечто странное. Будто она состояла из воска, который под воздействием тепла потек, пузырясь, частично смешался с веществом пола, частично растекся, после чего застыл. Кости, кожа, сухожилия — все это сли-лось в единую грязно-серую массу.
— Господи, что же за музыку он услышал? — прошептал Илья Львович.
В зале-вольере, рядом с проломом, раздалось громкое хрипение. Я схватил старика за локоть и поволок дальше, в широкий коридор, откуда доносились голоса наших спут-ников.
Коридор полого изгибался. Мы догнали остальных, ко-гда они проходили мимо груды камней — здесь горная по-рода продавила стену. Камни наполовину засыпали безно-гого бюрера, торс которого был закреплен на узкой плат-форме с гусеницами.
—  Что здесь? — спросил я Никиту. Он, Шрам и Злой шли под самой стеной, глядя в глубину коридора.
— Какой-то звук непонятный, — тихо сказал напарник. — Вон дверь, они туда нырнули. Их мало совсем осталось...
Злой покосился на нас.
— Все равно осторожно, там Лесник еще. Я покачал головой.
— Нет, Лесника нету.
— Есть, говорю. Куда ж он делся?
Я промолчал, и тогда Пригоршня сказал:
— Злой, партнер мой Лесника завалил.
— Ну? — не поверил сталкер, бочком приближаясь к раскрытой двери. — Он же на вертолете был. Сел, что ли, а ты тогда... Э, дурак, а почему вертолет не взял? На нем можно было бы вояк догнать, когда они еще только к озеру ехали...
— Злой, он его вместе с вертолетом завалил.
— Чего?
— Обоих, ага.
— Как это? Что ты мне заливаешь, малый...
— Тихо вы! — шикнул я. — Злой, Лесника нет уже, ко-роче. Что это там...
.В раскрытой двери на боку лежал издохший пес-пуле-метчик с развороченным брюхом. Никита слегка попятил-ся, пригнулся и бросился вперед, перескочив через зверя.
—  Стой, Блейк, иуда!!! — заорал он через мгновение, грохоча каблуками.
Я заглянул, потом шагнул в зал, сложенный из крупных бетонных блоков. В дальнем конце над полом виднелось круглое отверстие, начало туннеля с неровными каменны-ми стенами. В темноту полого, но дальше все круче вниз уходили узкие рельсы. Начинались они посреди зала, и воз-ле стопорного башмака на них лежала перевернутая ваго-нетка, из которой высыпались коробки и рюкзак. Рядом вытянулось человеческое тело.
Все это промелькнуло перед глазами, и взгляд обратил-ся к большой железной двери, к которой бежал Никита. Из середины ее торчал круглый ржавый штурвал. Дверь закры-лась с надсадным скрипом, что-то приглушенно лязгнуло, штурвал начал вращаться.
Бросив автомат, напарник сделал гигантский прыжок, навалился на штурвал, расставив ноги, словно былинный богатырь, с корнем вырывающий из земли вековой дуб, на-жал... Но за мгновение до этого из-за двери донесся приглу-шенный щелчок фиксатора. Пригоршня закряхтел, на спине под рубахой напряглись мышцы. Я уже был рядом с ним, но помогать не стал: и так все ясно. Штурвал провернулся немного в обратном направлении, потом холостой ход за-кончился, и он застыл.
— Опоздал! — Пригоршня попятился, взял лежащий на полу «вал».
Шрам осторожно всунул в помещение голову, потом во-шел, перешагнув через пса. Позади него в проеме возник Илья Львович.
— Они все туда вбежали? — спросил я, быстрым шагом направляясь в сторону вагонетки.
— Да, пацан последним.
— Рожки для «узи» у тебя в рюкзаке остались? Достань мне.
Проходя мимо вагонетки, я скользнул взглядом по телу. На человеке были большие очки в черной оправе. Коротко стриженные волнистые волосы каштанового цвета, бородка и усики, а одет в комбинезон с кругом светлой ткани на гру-ди, где было вышито нечто вроде перевернутой буквы «У». Лежащий рядом крысиный волк прокусил ему шею, но и сам погиб: незнакомец раздробил ему башку ломиком, ва-лявшимся тут же. Ломик этот мне сразу понравился — тон-кий, загнутый на конце, раздвоенный, как язык змеи, что-бы можно было вырывать гвозди и разгибать прутья.
На ходу подхватив его, я поспешил дальше. Сзади раз-дался выстрел, и сразу — сиплый вскрик. Я обернулся, ма-шинально вскидывая лом. В дверной проем ввалился Злой, на спине его висел человеческий торс без ног, тощими ру-ками сжимая шею сталкера.
— Снимите его! — завопил Злой, крутясь на одном месте. Шрам с Никитой бросились к нему, подняв оружие, но
не решаясь стрелять. Автомат Злого полетел на пол, сталкер задрал руки, пытаясь ухватить существо, скользя пальцами по лысому черепу.
— В сторону! — заорал я. Напарник отпрыгнул. Промчавшись между Ильей Львовичем и Шрамом, я обрушил раздвоенный конец ломика на хребет получеловека.
Классная штука! Удобный, в меру тяжелый, как раз нужной длины... Ломик раздробил позвонки, будто пла-стик, на пару сантиметров войдя в тело. Свисающий конец позвоночника изогнулся, руки напоследок сжали шею Зло-го—и монстр свалился на пол.
— Он за крысу держался, — прохрипел сталкер, масси-руя шею и подхватывая автомат. — Я ее пристрелил, а он на меня перескочил... Там другие бегут!
Из коридора доносилось множество звуков: топот ног и лап, шипение, какое-то уханье, стук когтей по полу. Я вы-глянул и сразу отпрянул. Никита сунул мне в руки два авто-. матных рожка.
— Это последние.
— В туннель! — крикнул я. — В тот, где рельсы!
—  Вояк потеряем! — возмутился Злой, и Пригоршня, толкая Илью Львовича, заорал в ответ:
— Та дверь закрыта! Не открыть вообще никак!
— Пусть Химик артефактом ее!
— Долго слишком, — это уже произнес я, перепрыгивая через мертвое тело возле вагонетки. Никита со Шрамом метнулись за мной, так что Злому ничего не оставалось, как. последовать их Примеру. Шум в коридоре стал громче, и мон-стры из автоклавов начали один за другим вваливаться в зал.

*  *  *

Туннель стал горизонтальным, а после раздвоился. Рельсы шли по более узкому прямому рукаву; тот, что по-вернул влево, был куда извилистее и шире. На пару секунд мы с Никитой замерли у развилки, вглядываясь, потом, не сговариваясь, свернули в широкий туннель, освещая путь фонарем.
Эхо донесло шум сзади, и бегущий последним Злой заозирался.
— Посветите!
Шрам, не останавливаясь, положил фонарь на плечо, направив луч себе за спину.
— Пока не видно их, — сказал Злой, несколько раз ог-лянувшись. — Убери, слепит. Мы, выходит, за вояками го-нимся, а твари эти — за нами. Шрам, теперь ты последним давай, прикрывай нас.
Опередив сталкера и Пригоршню, он пошел рядом со мной. Мы двигались быстро, но не бежали, слишком все устали, а Илья Львович вообще еле передвигал ноги. Тун-нель повернул в одну сторону, потом в другую. Эхо измени-лось: впереди, за очередным поворотом, было открытое про-странство. Что-то блеснуло прямо передо мной. Тонкое, протянувшееся от стены к стене в полуметре над полом...
— Осторожно! — выкрикнул я, и Злой, тоже заметив-ший лесу, отшатнулся, ухватив за плечо идущего слева Илью Львовича. Но не успел — нога старика зацепила лесу. Мгновение та натягивалась, а потом раздался взрыв.
Под стеной один на другом лежало несколько валунов, за ними и притаилась граната. Я упал, камни просвистели выше, застучали... Старик вскрикнул.
Я вскочил, следом поднялся Никита, потом остальные. Илья Львович лежал на правом боку. Камни и осколки гра-наты превратили тело от поясницы до плеча в кусок подра-гивающего кровавого мяса, с которого свешивались изо-рванные и расплющенные остатки руки.
Я бросил ломик, рванул пряжку ремешка на плече, крикнув Никите:
— Палку какую-нибудь притащи, быстро!
Он огляделся и бросился по туннелю обратно, на ходу вытаскивая нож. Илья Львович пытался перевернуться на спину, целая его рука дергалась, растопыренные пальцы ловили воздух.
— Держите его! — приказал я, кладя контейнер на пол. — На боку, чтоб раной кверху!
Боль придала старику силы — сталкеры едва смогли удержать его. Илья Львович разбил Шраму губу, а Злого так схватил за кисть, что тот скривился и, вырвав ее из скрю-ченных пальцев, громко выругался.
Из глубины туннеля донесся топот ног. Я сдвинул крышку одной из ячеек, обмотал тряпкой пальцы, и когда в поле зрения возник Никита, сунул руку в контейнер.
Внутри был артефакт под названием мороженое. Белая масса запузырилась, я швырнул ее в углубление, где раньше лежала граната. Подскочивший Никита передал длинную толстую щепу, которую отколол от шпалы.
— А почему ты лом свой не... — начал он.
— Металлом нельзя в мороженое тыкать.
Оно уже кипело, набухая шапкой пузырящейся пены. От стены потянуло холодом. Илья Львович выл, отбиваясь, сталкеры с трудом удерживали его.
— Кто ж это ловушку устроил? — спросил напарник, тя-жело дыша. — Вояки ведь другим путем побежали...
— Может, старая она. — Я сунул конец щепы в мороже-ное и помешал. — И откуда ты знаешь, вдруг она для тех, кто с другой стороны мог по этому туннелю прийти?
Холод стал сильнее, кожу на запястье жгло. Ярко-белая светящаяся масса опала, поверхность начала кристаллизо-ваться — вскоре хрустящая корочка наста затянет «вклю-чившийся» артефакт.
— С другой? Так к чему ж мы приближаемся, Химик?
— Сейчас увидим. Эти, которые за нами бегут, отстали? Никита, подняв автомат, обернулся.
— Когда палку с доски срезал, слышал шум. Быстрее да-вай, они вот-вот будут.
Все это нам приходилось выкрикивать, потому что Илья Львович непрерывно вопил от боли. Я наклонил щепу, не-сколько раз провернул ее, поднял — будто сладкая вата на палочке, на ней повис длинный пенящийся кокон мороже-ного, за которым от основной массы протянулись тонкие хрустящие нити. Они лопнули, я крикнул: «Держите креп-че!» — и ткнул щепой в рану.
Старик завизжал. Я стал намазывать мороженое на его тело; когда субстанция почти закончилась, накрутил на щепу еще, потом в третий раз — и наконец мороженое в углуб-лении стало затвердевать. К тому времени левый бок ране-ного покрывал сплошной искрящийся слой. Он натягивал-ся, изгибаясь, когда Илья Львович дергался, но не лопался и не ломался, хотя его испещряли мелкие трещинки. Из мутно-прозрачного вещество стало белым, как снег, полно-стью скрыв рану.
Температура в туннеле опустилась минимум на градус. Старик перестал корчиться и теперь лишь моргал полными слез глазами. Я ни разу не испытывал мороженое на себе, хотя Долдон рассказывал, что кажется, будто тебя сунули в холодильник, а еще сильно хочется спать — но заснуть не можешь и пребываешь в странном состоянии полусна, ко-гда вроде и осознаешь, что происходит, но отстраненно и почему-то с легкой насмешкой, вернее, иронией. Все тре-воги отступают, эмоции сглаживаются, мир кажется боль-шим, холодным, белым, как пещера Снежной королевы. И боль, говорил Долдон, проходит полностью, то есть ты даже не можешь понять, как вообще способен был ее ощу-щать, потому что чудится, что тело отлито из гибкого льда, а какая у льда боль?
Старик сел, я бросил щепу под стеной.
— Львович, как вы? — спросил Никита, целясь в глубь коридора.
Злой, скорее всего уже видевший действие этого арте-факта, наконец отпустил раненого и толкнул Шрама в пле-чо. Мы выпрямились над стариком. Он сидел неподвижно, глядя на нас.
— Ему все равно конец, — негромко произнес Злой. — Но хоть не больно будет. Под стенкой его посадите и даль-ше идем.
— Что, здесь оставим? — возмутился Никита. — На рас-терзание этим... Вон, я слышу, они близко уже! Нет, с собой надо...
— Малец, не пори чушь! — перебил сталкер. — На хрена его за собой тащить? С такой раной не живут, ты что, вчера родился, сам не знаешь? Химик правильно сделал, помог деду без мук последние минуты прожить, но...
Напарник оглянулся на меня, и я хмуро кивнул.
— Мороженое не заживляет, у него другое действие. Да такую рану и не заживить ничем.
Илья Львович все слышал и понимал, но наши слова не волновали его, не вызывали никаких чувств, будто речь шла о другом, едва знакомом ему человеке, судьба которого ста-рика не заботила.
—  Все, идем! — повторил Злой. — Пусть отдыхает, по-ка не...
Из-за поворота показался крысиный волк — здоровен-ный зверь на мощных лапах. Шрам и Никита одновремен-но открыли огонь, а я принялся перезаряжать «узи». Вскоре голова волка стала напоминать дыню, по которой несколь-ко раз стукнули молотком. Пробежав еще немного, он упал под ноги сталкеров.
—  Этот вперед вырвался, — сказал я, поднимая с пола ломик. — Но сейчас другие появятся.
Ухватив Илью Львовича под мышку здоровой руки, Пригоршня легко поднял его и повел по туннелю вперед.
— Дебил! — Злой устремился за ним. — Всех нас подста-вить хочешь? А ну брось, я сказал! Он и так уже все равно что покойник!
Он почти догнал Никиту, и я рванул следом, чтобы от-тащить Злого от напарника: тот мог поступать как ему за-благорассудится, и если он хотел тянуть раненого дальше, то имел на это полное право. Шрам побежал за нами, и тут впереди раздался звук, будто там кто-то очень громко и очень смачно харкнул. Пригоршня, как раз достигший по-ворота, рухнул на пол, швырнув старика под стену, сдернул автомат с плеча и пустил в глубину коридора длинную оче-редь. Злой, Шрам и я тоже упали.
Я пополз вперед. Из-за поворота прилетела зеленая, ис-пускающая изумрудный свет струя. Она пронеслась над Пригоршней и попала в изгиб стены, оставив на камне длинный пузырящийся развод.
Напарник, прекратив стрелять, подался назад. Увидев, что он снимает с ремня предпоследнюю гранату, я быстро добрался до него, миновав Злого со Шрамом, крикнул:
— Погоди! Что там?
Никита оглянулся — на лице его было изумление. Я улегся рядом и наконец выглянул из-за поворота.

*  *  *

Отсюда я едва видел противоположную стену огромного помещения, где темнел ряд круглых отверстий. Под ними, слегка наискось, протянулась каменная полка — часть до-роги-серпантина, которая шла по внутренней поверхности исполинского цилиндра. Видимо, туннель, в котором мы находились, выводил на такую же полку, другую часть этой же дороги. Напротив выхода вдоль внешнего края полки висела цепь, прикрученная к двум вбитым в камень клинь-ям. На ней позвякивало большое железное кольцо, способ-ное скользить по всей длине, от одного клина до другого. От кольца шла вторая цепь, прикрепленная к ошейнику слепого пса.
Он был раза в три крупнее обычных собак-мутантов и, наверное, мог бы заглотнуть человека, как удав кролика, — целиком. Из-за непривычно длинной шеи и головы зверь напоминал ящера. На морде виднелись два светлых круга размером с чайные чашки, и в середине их темнели щелки, будто прорезающиеся, как у щенка, глазки. Я так и не по-нял — видит он ими хоть что-то или ориентируется исключи-тельно «ментальным нюхом», как его собратья с поверхности.
Пес открыл пасть, вывалив тонкий язык, припал брю-хом к камням и зашипел.
— Чего ты на него пялишься? Пристрели! — прошептал я, крутя головой, не зная, куда смотреть — вперед, на мон-стра, или назад, где из-за поворота вот-вот могли высыпать другие твари.
— Пуль десять всадил! У него там хитин какой-то, что ли?
Я пригляделся: там действительно был хитин, мелкие овальные пластинки по всему телу.
— А в морду?
— В морду тоже попал! Застревают...
— Если он на цепи, значит, тут еще кто-то есть, — про-изнес сзади Злой, и в этот момент напарник без предупреж-дения кинул гранату.
Пригоршня швырнул ее так, чтобы она не улетела в пропасть за дорогой, но и не упала слишком близко к нам. И, наверное, сняв чеку, он подождал немного, потому что граната взорвалась, едва коснувшись камней.
Ящеропес каким-то образом понял, что происходит, от-прыгнул, но недалеко; взрыв отбросил его назад. Переку-вырнувшись через голову, зверь пролетел над цепью. Пе-редние лапы ударились о край каменной дороги, которая со скрипом просела. Мгновение мне казалось, что сейчас монстр сверзится вниз и повиснет на цепи, но он, скребя по камням когтями и судорожно вытянув шею, сумел выбраться. - Грохот падающих камней стих. Зверь вдруг издал сосу-щий звук, какой слышен из раковины, куда стекают остат-ки воды.
— Пригнись! — заорал напарник.
Ящеропес харкнул — полоса зеленой светящейся слюны протянулась от его пасти, будто копье, оторвалась, прочер-тила воздух в считаных сантиметрах над нашими головами и влипла в стену на повороте коридора.
Сзади раздался негромкий смех. Мы оглянулись: Злой со Шрамом лежали ничком, а сидящий рядом под стеной Илья Львович вдруг завозился, неловко пытаясь подняться на ноги. Я крикнул:
— Львович, назад! Сядьте! Но он не слушал. Напарник дернул рукой.
— Не надо... — начал я, разворачиваясь к нему, но При-горшня уже бросил вторую гранату.
На этот раз он швырнул ее сразу, как только сорвал чеку. Граната упала, покатилась, подпрыгивая... прямо в пасть ящеропса, который вытянул голову навстречу.
Она вкатилась в приоткрытую пасть. Между мной и Ни-китой возникли ноги: Илья Львович прошагал вперед. Он согнул здоровую руку, вставил большой палец себе под-мышку и принялся быстро двигать локтем вверх-вниз, на-поминая цыпленка с одним крылышком.
— Львович! — заорал я.
Ящеропес дернул головой, и граната выскочила из пас-ти, слетев, будто с крутой горки, покатилась к нам.
Не останавливаясь, старик нагнулся, подхватил ее и протянул псу. «Ути-ути-ути», — услышал я дребезжащий слабый голос.
Зверь харкнул, струя ударила старика в грудь. Илья Львович качнулся, вытянув руку с гранатой. Из верхней по-ловины тела полилось изумрудное свечение, а потом оттуда донеслись приглушенные хлопки, будто на его коже один за другим начали лопаться пузыри. Лязгнув цепью, зверь встал на задние лапы. В последний миг Илья Львович, будто ис-пугавшись, что у него отберут гранату, прижал ее к животу. Ящеропес, изогнув шею запятой и разинув пасть, упал на старика сверху и словно надел на него свою голову.
А потом граната взорвалась.
Звук был гораздо слабее, чем в прошлый раз. Морда чу-довища находилась в метре над полом, когда из обращен-ной вниз пасти, скрыв торчащие оттуда ноги старика, вы-рвался фонтан огня и крови. Он ударил в пол, будто реак-тивная струя взлетающей ракеты; башка монстра распухла, из глазных щелей, ушей, ноздрей, из-под овальных хитино-вых пластинок выплеснулись струйки огня.
Участок перед туннелем просел с тяжелым, мучитель-ным скрипом. Еще мгновение мы видели разламывающую-ся, расползающуюся на куски голову зверя, после чего до-рога провалилась.

Глава 8

Встав у стены над краем пролома, я высунулся. Это был именно цилиндр — огромная полость в каменной толще, протянувшаяся вниз на полкилометра. На дне виднелось круглое озерцо, в центре плавало что-то темное, а по бере-гам горели три или четыре прожектора. Вдоль стены, уты-канной железными люками со штурвалами, шли каменные галереи, полки и отдельные выступы. В разных местах вид-нелись сколоченные рядком бревна, шаткие деревянные лестницы без перил, настилы из досок. Это был центр под-земной лаборатории, но возникало впечатление, что здесь уже давным-давно хозяйничают не люди, военные и уче-ные, а кто-то другой.
— Злой, гляди! — позвал я, услышав приглушенный гул двигателя.
Теперь туннель выводил в пропасть: проломился уча-сток прямо перед выходом. С той стороны, где я стоял, можно было перепрыгнуть на целую часть дороги, а вот с другой пролом тянулся метра на четыре дальше, так что та половина оказалась в недосягаемости.
Сзади застучал автомат Шрама, тут же донесся выстрел берданки. Когда они смолкли, послышался хрип. Вновь громыхнула винтовка — он смолк.
Спутники подбежали ко мне.
— Человек там был, — сказал Никита. — Баба, с броней на груди... вернее, вместо груди.
Не отвечая, я попятился и прыгнул — на мгновение по-до мной распростерлась пропасть с кружком воды на дне, а затем подошвы коснулись камня.
— Вон они! — обернувшись, я показал вниз.
Под нами каменная дорога поворачивала, следуя изгибу стены, при этом постепенно опускаясь. Там двигались лю-ди в военной форме. Сзади ехала машина, издалека напо-минающая трехколесный мотоцикл.
Злой перепрыгнул ко мне, нагнулся, вглядываясь.
— Что это у них?
Мы отодвинулись, чтоб не мешать остальным. Я сказал:
—  Может, из оборудования этой лаборатории, чтоб по туннелям ездить...
В авангарде отряда шли четыре фигуры, и как только напарник оказался рядом, я спросил:
— Пригоршня, кто там впереди? Он прищурился.
—  Пацан, кажись. То есть Уильямчик наш. Капитан, так... ага, Марьяна и Медведь!
—  Сука! — Злой вдруг опустился на колено у самого края, положив автомат себе под ноги, поднял берданку и прицелился.
— Они нас заметят... — начал я, но он уже выстрелил. Расстояние было слишком велико, сталкер не попал. Но
он выдал нас — солдаты начали оглядываться.
— Их меньше десяти человек осталось, — сказал я.
Медведь показал на нас, капитан отдал какой-то при-каз, солдаты отошли к стене, и мотоциклист с ревом умчал-ся вперед.
— Как за ними теперь? — спросил Пригоршня. — Через пролом не перелезть, а мы...
Он не договорил: в туннеле возник крысиный волк, тот, к хребту которого был приживлен торс безногого подростка.
Только сейчас я заметил, что глаза крысы-переростка зашиты, а сверху еще и залиты прозрачной стеклянистой массой. Глаза на человеческом лице были широко раскры-ты, хотя человеческого в них осталось совсем мало.
«Кентавр» бежал первым — и с ходу прыгнул на нас, достигнув края пролома. Никита, ухватившись за мое пле-чо, высоко занес ногу. Подошва врезалась в морду зверя, и тот свалился на край полки. Камень, расшатанный взры-вом, провалился под передними лапами, тварь, кувыркаясь, полетела вниз, рухнула на дорогу в полутора десятках мет-ров ниже и задергалась там, пытаясь встать.
— Идем, идем! — Злой помчался по полке, крича на хо-ду: — Здесь не одна дорога, вон сколько в этих стенах понатыкано! И лестницы! За мной давайте, там найдем, где спуститься!
Ничего не оставалось, как бежать за ним, тем более что в туннель за проломом выскочили еще две крысы, а следом слепой пес.
— Точно, они вниз идут! — выдохнул напарник над ухом. — Разглядел, что там? Озеро и какая-то штука плавает...
— И прожекторы, — пропыхтел я. — В этих норах кто-то живет, раз прожекторы работающие... Хватит у бюреров мозгов за прожекторами следить? У обычных — нет, но тут, может, какие-то... лабораторные, умные...
Сзади донеслось рычание: сначала один, потом второй крысиный волк перемахнули через пролом на нашу сторону дороги. Она становилась то шире, то такой узкой, что при-ходилось переходить на шаг и двигаться гуськом. Мы мино-вали половину круга, теперь военные находились на проти-воположной стороне цилиндра — едва различимые фигур-ки в льющемся снизу тусклом свете. Неожиданно полка перед нами свернула, превратившись в туннель; впереди на несколько метров тянулась гладкая стена, а дальше темнело еще одно отверстие, от которого начинался новый участок.
—  Погоди, Злой, — сказал я, но сталкер, не слушая, нырнул внутрь. Шрам оглянулся на нас и прыгнул следом.
Пожав плечами, напарник тоже шагнул в туннель, и я поспешил за ними. Короткий проход между участками пол-ки был изогнут подковой. Здесь дул ветер, в стене зияла двухметровая дыра — начало ведущего в глубину наклонно-го коридора. Остальные уже пробежали мимо, но я, порав-нявшись с ней, заглянул и увидел пару светящихся круглых пятнышек. Они быстро приближались, увеличиваясь...
Изнутри донеслось пыхтение и тут же — хриплый вой.
— Там кто-то есть! — крикнул я, выскакивая на доро-гу. — Стой, говорю, он прямо за нами!
Никита, потом Шрам и Злой оглянулись. Вой звучал все громче. Я только успел поднять «узи», когда прямо на меня из туннеля вынесло высокого тощего бюрера. Механиче-ской рукой он сжимал лохматую веревку, привязанную к кожаному ошейнику на крупном крысином волке с гладкой иссиня-черной шерстью, будто вымазанной смолой. Три ноги бюрера также были железными, я видел поршневые рычаги, головки крупных болтов, подшипники и стопоры — все это поскрипывало, щелкало, вращалось и клацало.
— Пригнись! — выкрикнул за спиной напарник.
При виде меня зверь зашипел и рванулся, увлекая бюре-ра за собой. Опустившись на одно колено, я выстрелил вол-ку в голову, и одновременно позади часто застучал «вал». Свистнувшие над головой пули ударили бюрера в грудь; он опрокинулся на спину, выпустив веревку. Зверь, в морду ко-торого попало уже с полдесятка пуль, с удвоенной скоростью метнулся ко мне, и я упал на бок, не прекращая стрелять.
Он пронесся между отскочившими в разные стороны Шрамом и Злым, рухнул с края дороги. Эхо донесло иссту-пленный вой, а после — звук удара.
Я вскочил. Из туннеля доносилось ворчание и приглу-шенный топот ног. Мы побежали.
И успели миновать четверть витка — дорога сначала тя-нулась горизонтально, потом стала опускаться, — когда на нее высыпало множество фигур. Трудно было разглядеть подробности, но мне показалось, что это такие же непри-вычно тощие и высокие бюреры, как только что убитый. На всех — меховые одежды, штаны и даже какое-то подобие плащей.
— Стволов у них нет вроде! — прокричал Никита на бе-гу. — Вон лестница впереди!
Она состояла из бревен, прогнивших канатов и хлипких досок, все это соединяло три или четыре кольца дороги.
— На нее! — рявкнул я. — Поворачивай!
Дощатые ступени начинались от края неширокого на-стила. Первым побежал Злой, потом Шрам, я и напарник. Толпа бюреров преследовала нас, но карлики были пока слишком далеко; в воздухе свистели камни, и они не доле-тали.
Лестница опасно зашаталась, когда мы все оказались на ней. Зато теперь не надо было описывать круги: мы приближались к озеру, куда, судя по всему, и стремились военные, почти по прямой.
Из одной ступени сбоку торчал длинный шест, с него свисала цепь, на которой, подвешенный за шею, болтался покойник в рваном белом халате. Пробежав мимо вслед за остальными, я глянул назад и обомлел, чуть было не пока-тившись вниз: у него было обычное человеческое тело — но нечеловеческое лицо! Вместо рта — бледно-красная клеш-ня, над которой нависал бугристый шершавый лоб, покры-тый не кожей, но панцирем, как у краба. И это был не му-тант, почему-то при виде повешенного сразу возникало впечатление, что он — разумное существо иного вида.
Преодолев половину пролета, я сквозь широкие щели в досках увидел, что лестница тянется еще метров на два-дцать, и крикнул:
— Стойте! Они догонят все равно, подождите!
— Что? — Пригоршня обернулся, ухватив за плечо Шрама. — Злой, стоять!
—  Они так догонят нас! — повторил я. — Прикройте, мне несколько секунд надо!
Мы как раз достигли своеобразной лестничной площад-ки между пролетами, — и Никита опустился на одно колено возле края, от которого ступени вели вверх. Шрам присое-динился к нему, Злой что-то гневно прорычал, но в одиноч-ку бежать дальше побоялся и, покачивая берданкой, встал надо мной — я же присел у другого края площадки.
Ломик торчал из-за ремня, мешая, но мне не хотелось выбрасывать его. Не расстегивая, я стянул с плеча ремешок, положил контейнер перед собой; намотав тряпку на руку, сдвинул две крышечки. Куски сорванной напарником вол-чьей лозы все это время висели на поясе, и я схватил один из них. Морской еж — очень осторожно, не сжимать, а то сработает, — обмотать лозой (она сразу же сморщилась, мягкая синеватая шкурка побледнела от прикосновения к артефакту) покрепче, последний виток потянуть... Еж взвелся. Но не сработал — хотя теперь для этого достаточно любого толчка либо чтобы исчезла сжимающая его лоза... А она вскоре исчезнет, всего через несколько секунд, пото-му что к ней я прилепил слизь, редкий артефакт, его даже тряпкой долго держать нельзя: разъест.
Слизь задрожала, зашипела, прожигая стебель. По лицу тек пот, я вытер его рукавом, схватил контейнер и вскочил, пятясь...
Лестница качалась: толпа карликов валила по ней, при-ближаясь к площадке.
— Не стреляйте! — сказал я остальным. — Все, отступа-ем, только не топайте сильно.
Слизь уже до половины растворила лозу, сплошным слоем намотанную на еж. Чуть ли не на цыпочках мы про-крались мимо артефактной мины, лежащей посреди пло-щадки из бревен, и, только лишь достигнув следующего пролета, побежали. Тонкие доски прогибались, ходили хо-дуном.
— Теперь так быстро, как только можете! — заорал я. — Семь секунд... нет, пять!
У лестницы не было перил, сбоку открывалась пропасть с озером на дне... Впрочем, расстояние до него значительно уменьшилось. Мимо пролетел обломок доски, чуть не заце-пив плечо, и я отпрянул от края. Внизу лестница заканчива-лась, нам надо было перепрыгнуть с нее на очередное коль-цо дороги — и мы почти успели. -
Оказалось, что здесь в полке не хватало участка, его за-меняла площадка из бревен, как бы продолжавшая полку и одновременно служившая опорой для лестницы.
А та содрогалась, раскачиваясь, как дерево под порыва-ми ураганного ветра; вверху грохотали ноги по доскам, щепки и мелкие камешки летели вниз. Мы были на середи-не последнего пролета, когда десятком метров выше слизь разъела волчью лозу и морской еж сработал.
Я рассчитал верно: бюреры как раз пробегали над ним. Существовала опасность, что кто-то столкнет артефакт с площадки, прежде чем от лозы ничего не останется, но, с другой стороны, на него могли наступить, отчего он срабо-тал бы в любом случае, под лозой или без нее, — так что шансы уравнивались.
Но все же я немного ошибся: мы устали и сами бежали теперь не так быстро. Сверху донесся хлопок, и тут же — пронзительный многоголосый вой. Вниз полетело несколь-ко тел, пронеслись мимо, едва не задевая нас. А затем лест-ница протяжно скрипнула по всей длине, оседая, отвали-лась от стены, складываясь гармошкой.
Площадка-основание накренилась, переворачиваясь вместе с лестницей. Шрам и Злой прыгнули. Я споткнулся, налетев сзади на Пригоршню, сильно толкнул его в спину, упал, соскальзывая по рассыпающимся бревнам, с размаху вонзил загнутый конец ломика в одно из них, качнулся, вскинув ноги...
Ломик меня и спас. Если бы не он, я бы полетел вниз со всей той грудой дерева, которая обрушилась на дно пеще-ры, — а так, кувырнувшись, когда лом вырвало из бревна, свалился на участок дороги под нами.
От удара воздух вышел из груди, и пространство съежи-лось, стремительно темнея, сморщилось, как мгновенно высохшее яблоко, провалилось внутрь себя, став пятныш-ком, потом точкой...
— Химик!
...И развернулось вновь.
Крик прозвучал где-то над головой. Лежа боком на куче изломанных досок, я раскрыл глаза. Лом валялся рядом, но ни пистолета, ни «узи» не было.
— Андрюха!!!
Я потянулся к ломику, глядя вверх. Квадратный про-лом, который раньше закрывался основанием лестницы, был не очень высоко надо мной. Из него торчали три головы.
— Жив? — голос Никиты.
— Шевелится, вижу, — это уже Злой.
Я встал на колени, попытался выпрямиться и упал, боком съехав с груды. И увидел фигурки, быстро двигающие-ся по противоположной стороне дороги.
— Никита!— просипел я, выпрямляясь. — Вон они!
— Видим, — ответил он. Две головы исчезли, осталась только его.
— Туда бегите! — я повысил голос, но он сорвался на хриплый визг. — Никита, там... Еще лестница, видишь? Ка-менная, не деревянная, к самому дну идет...
—  Вижу, — повторил напарник. — Вояки возле нее уже.
— Да. Я тоже к ней побегу. Внизу встретимся.
Он кивнул и выпрямился — голова исчезла. Шрам со Злым, должно быть, уже направились в ту сторону. При-горшня крикнул:
— Ну, давай! — и умчался.
Я медленно двинулся к лестнице. Чтобы добраться до нее, надо было преодолеть почти половину опоясывающего цилиндр кольца. Напарник не заметил, а я не сказал ему: навстречу мне, оставив отряд далеко позади, несся трехко-лесный мотоцикл. И кто-то гнался за ним — кто-то очень большой.

Глава 9

Груда деревянных обломков была невелика, скорее все-го, мотоциклист рискнет перескочить через нее — ведь его преследовали.
В рев двигателя вплелись звуки выстрелов. Я перебрался через гору из досок, увидел в стене за ней круглое отвер-стие — из него лился тусклый свет, сбоку лежал выломан-ный с мясом железный люк — и встал на противоположном склоне. Занеся над плечом ломик, немного придвинулся к вершине, выглядывая.
Мотоцикл приближался. Водитель одной рукой сжимал руль, а второй небольшой автомат. Сзади несся ящеропес с мощной длинной мордой, напоминающий уже даже не ящера, а крокодила, отрастившего сильные собачьи лапы. Солдат увидел препятствие, хотя меня, скорее всего, не за-метил. Двигатель взвыл на всю пещеру. Водитель вцепился в руль, развернулся вполоборота и принялся стрелять в монстра, отстающего всего на пару метров.
Ящеропес прыгнул. Я чуть присел на широко расстав-ленных ногах. Груда досок содрогнулась, мотоцикл взлетел по ней, и я рубанул ломиком.
Загнутый конец вонзился в грудь мотоциклиста. Солда-та бросило назад, лом чуть не вырвало из рук, а руки — из плечевых суставов. Меня вздернуло в воздух, мотоцикл раз-вернуло, солдат вылетел из седла и спиной рухнул на доски. Я свалился рядом, тут же вскочил, высвободил свое оружие. Машина, сделав сальто, упала на два колеса, описала стре-мительную дугу и свалилась на бок, ревя двигателем. Коле-са продолжали вращаться, и корпус провернулся вокруг упершегося в камень руля.
Ящеропес, с морды которого лилась розовая пена, рух-нул на самом краю дороги, взвизгнул, дергая лапами. Сунув ломик под мышку, я скатился со склона. Сбоку от седла на ремнях висела большая кобура, из которой торчала рукоять. Заметив, что на другой стороне пещеры отряд военных пре-одолел уже ббльшую часть каменной лестницы, я бросился к машине, вцепился в руль, ища взглядом, как отключить двигатель: конструкция отличалась от привычной мотоцик-летной, здесь были пара незнакомых рычагов и крупные прямоугольные клавиши рядом с ними.
Ящеропес, пошатываясь, встал и кинулся на меня.
Вонзив ломик в пружины под седлом, я рывком поднял машину и перекинул через нее ногу. Как только все три ко-леса коснулись камней, она рванула с места, задрав руль. Я подался вперед, навалился на него, пытаясь опустить пе-реднюю часть, одновременно выворачивая рулевую вилку, ведь прямо впереди была стена... Мелькнул зев туннеля, и мы влетели в него.
Звук изменился, вокруг пошло гулять гулкое эхо; казалось, рев двигателя разлился сразу по всей сети туннелей, окружающей пещеру-цилиндр. Ящеропес длинными скач-ками мчался следом. Обернувшись, я увидел его прямо по-зади: определенно куда крупнее того, первого; два круглых светлых пятна на морде были здоровенными, как мельнич-ные колеса, в середине их виднелись узкие глазки, затяну-тые белесой пленкой.
Я едва успел повернуть голову обратно, чтобы избежать столкновения: туннель изогнулся и стал уже. Поставив мо-тоцикл на два колеса, я направил его в сторону, чуть не сшибив при этом толстого бюрера, едва успевшего отпрыг-нуть. Туннель теперь опускался, но поворотов впереди не было, и я вновь рискнул оглянуться. Бюрер спиной при-жался к стенке, но это его не спасло: чудовище, пробегая мимо, изогнуло шею, разинув пасть, на ходу смело его, под-няло в воздух, как цапля лягушку, перекусило и выплюнуло себе под ноги две половины тела.
Мы оказались гораздо ниже уровня дороги. Стены ко-ридора стали еще ближе друг к другу. Мотоцикл, немило-сердно трясясь, подскакивая и виляя, несся между ними, едва не задевая камень. Крепко сжимая руль одной рукой, я второй потянулся назад, нащупал наискось торчащий из седла ломик, задвинул его поглубже, опустил кисть ниже... Вот она, кобура, а вот и рукоять... да не одна: в кожаном чехле, прижатые боками, лежали два пистолета! Хотя нет, это, кажется... Я вырвал из кобуры «эфэн». Кинул взгляд на полупрозрачный магазин, пригнувшись к самому рулю, ог-лянулся и поднял пистолет-пулемет.
В этот момент зверь прыгнул. Длинное тело взвилось в воздух, лапы и шея вытянулись, он повис над мотоциклом, двигаясь по воздуху с такой же скоростью, как и машина, разинул пасть... Все еще пригибаясь, сжав курок, я повел стволом. Пули врезались в туго натянутую кожу на брюхе, прошили грудь, шею и ударили в нижнюю челюсть, мощ-ную и длинную, как у крокодила.
Через мгновение туннель закончился — стены разошлись, потолок будто взлетел, обратившись высоким сводом.
Я свесился вбок, почти касаясь коленом пола, повора-чивая, чтобы не врезаться в ряд больших красных цистерн с английскими надписями, лежащих на решетчатых поддо-нах. Вокруг кишели бюреры, поверх цистерн шел настил из досок, сбоку были мостки.
Машина вильнула, пронеслась под навесом, зацепив шест; я заорал, увидев прямо перед собой пустой бетонный бассейн с низким бортиком. Перевалившись через седло, повис на другой стороне, выворачивая руль теперь уже вправо, опять поставил мотоцикл на два колеса и пролетел вдоль самого угла бассейна, едва не задев его тем колесом, которое поднялось в воздух.
Пещера задрожала от рева двигателя. Машина выровня-лась. Перед глазами все мелькало, рябило, мир будто раз-бился на множество ломаных фрагментов: бюреры, бревен-чатые опоры мостков, отверстия в стенах на разной высоте, из них свешиваются веревочные лестницы, летящий ка-мень, разбегающиеся детеныши, ящеропес — он вдруг воз-ник в поле зрения, выпрыгнув откуда-то сбоку, клацнул зу-бами, промахнулся, закрутился на одном месте, скользя ла-пами по щебню, вновь прыгнул и пропал из виду... Цистер-ны, шкуры на полу, на них то ли спят, то ли мертвые тела, пронесшийся мимо головы булыжник, еще один, потом на-стил из рифленого железа, наискось к большому деревян-ному мостку, который сначала тянется под углом сорок пять градусов, взбираясь на крайнюю цистерну, а после проходит по всему их ряду, будто по спинам лежащих бока-ми друг к другу слонов. За противоположным краем мостка была та стена пещеры, в нижней части которой зиял конец туннеля, что привел меня сюда... Ну а вверху — еще одно отверстие, немного выше настила. Тот заканчивался метрах в четырех-пяти от круглой дыры.
Мотоцикл понесся туда. Нельзя останавливаться, тор-мозить — ни на мгновение. Как только сделаю это, бюреры  ментальным усилием вцепятся в отдельные части машины, застопорят двигатель, или погнут спицы, или вывернут руль так, что врежусь в стену...
Ящеропес куда-то подевался, а карлики сновали во-круг — кто преследовал меня, кто убегал, пытался выпрыг-нуть из-под колес. Мотоцикл заревел, будто его ранили, и взлетел по пандусу, поднявшись в воздух, упал колесами на доски, понесся дальше. Теперь стало видно: весь настил за-бит бюрерами! Откинувшись, задрав ноги и сжав руль коле-нями, я вырвал из чехла второе оружие — это оказался «узи», — удерживая его в правой руке, а «эфэн» в левой, на-жал на курки.
Если бы не ноги на руле, меня бы сбросило с мотоцикла назад. Стволы выплюнули две очереди, сбивая карликов с досок, расшвыривая их, превращая в кашу, и через мгнове-ние я мчался по узкому коридору, стенами которого стали окровавленные тела; цистерны широкими полосами с гуде-нием проносились внизу. Рожок «узи» опустел. Я разжал пальцы, выпустив оружие, продолжая стрелять из второго, нащупал конец торчащего из-под сиденья ломика. «Эфэн» тоже смолк, и тут настил закончился — впереди простер-лась пустота, за которой была каменная стена с круглым от-верстием. Бросив «эфэн», я обеими руками вцепился в ло-мик и подался вперед, сгибая ноги. Машина подо мной провалилась, я же, выгнувшись, взмахнул ломом.
Загнутая часть ударила по нижнему краю прохода, я всем телом влип в камень и повис, будто скалолаз, уже на-чавший падать в пропасть, но в последний миг сумевший вонзить в щель ледоруб.
Мотоцикл рухнул на пол и взорвался. Клуб пламени взлетел, окруженный коричневыми космами дыма, будто раскаленная от гнева лысая макушка огненного джинна в обрамлении темных волос. Заскользив потными ладонями по металлу, я подтянулся, навалился грудью на отверстие. Ступни уже жгло, жар охватил колени и подобрался к паху. Я перебрался через край, поджав ноги и вытащив за собой ломик, откатился, вопя, вскочил — ботинки почти распла-вились, штанины горели, — бросился по коридору с низ-ким сводом, пригибаясь, зажав ломик под мышкой, хлопая ладонями по икрам и лодыжкам. Наконец погасил огонь, и в этот момент колодец закончился. Впереди озеро — нет, огромный бассейн, искусственный водоем с бетонными бортиками, — посреди него стоит на одном месте, не кача-ясь, плавучая платформа, дальше, за насыпью у самого бор-тика, лежат фигуры; вспышки, звук выстрелов...
Взмахнув руками на краю коридора, я рухнул с двухметро-вой высоты на груду камней, а сверху на меня свалился лом.

*  *  *

Выстрелы смолкли, наступила тишина, лишь вода еле слышно плескалась в бетонные берега. Лежа за камнями, я приподнял голову, обозревая дно гигантского колодца.
Вокруг бассейна стояло несколько прожекторов на тре-ногах. Большинство либо разбиты, либо просто не горят, но три еще работают, освещая основание цилиндра, будто те-атральную сцену, давая резкие, глубокие тени. Водоем был метров тридцать в диаметре, на середине высилось соору-жение, напоминающее кастрюлю, с дощатыми бортами. У ближнего борта торчал столб, от которого над водой шли провода и исчезали в отверстиях в отвесном склоне пеще-ры. Я прищурился. Это что, корабль, баржа — или оно рас-тет из дна бассейна? Нет, кажется, сооружение — плавучая лаборатория... Но для чего ставить ее посреди искусствен-ного водоема?
Кроме прочего на палубе было несколько длинных шес-тов с натянутой между ними колючей проволокой. На про-волоке висели мертвые тела в халатах. Врачи? Лаборанты, ученые, работники подземного комплекса? Я прищурился, начиная кое-что соображать. Двое мертвецов были распяты на столбах с перекладинами. Либо это казнь, либо жертво-приношения, а скорее всего — и то и то разом. Наверное, убили их бюреры, которые в норах по склонам живут... Но если жертвоприношения — то кому? Вроде не видно никого живого ни в бассейне, ни на круглой палубе... А там что? Вон, почти на середине палубы, перед приземистым доми-ком с проломом в стене... Нахмурившись, я некоторое вре-мя вглядывался, потом перевел взгляд на воду.
Необычная вода: темная, с ртутным отливом, — бассейн словно наполняло расплавленное серебро. Может, таки ртуть? Нет, по ней иногда пробегала легкая рябь... Скорее вода, в которую влили много серебрянки.
Когда-то от края бассейна к лаборатории вел мост, те-перь от него остались лишь насыпь и ступеньки возле бор-тика — далеко по левую руку от меня. Там, под насыпью, залегли военные: трое солдат, Медведь, капитан Пирсняк и счастливая парочка, Уильям с Марьяной. Сверху я видел их гораздо лучше, чем Никита, Злой и Шрам, которые лежали также слева, но куда ближе ко мне.
Сталкеры прятались за камнями — защита хуже, чем высокая насыпь. Впрочем, насколько я понимал, с патро-нами сейчас было туго у всех: выстрелы прекратились, ко-гда я выпал из туннеля, и больше никто не стрелял, хотя из-за насыпи и над камнями торчали стволы.
И еще на две детали я обратил внимание. Посередине между плавучей лабораторией и той частью бортика, возле которой лежали сталкеры, на серебряной воде застыл не-большой плот — доски, кое-как скрученные проволокой. Той самой, колючей. На плоту лицом вниз неподвижно ле-жал человек. Я почему-то сразу решил, что мертвец — один из тех, кого оставили болтаться на колючке, принеся в жертву неведомому богу. Сумел слезть, соорудил плот, от-плыл, но не дотянул до берега: умер от ран.
Вторая деталь — черная дыра в камнях справа, на про-тивоположной от военных стороне. Она находилась в ка-ких-нибудь полутора метрах от бортика, между ним и от-весной стеной, большая зловещая дыра, ведущая вниз, под пещеру-цилиндр.
Пригоршня со Злым пялились на меня. Должно быть, услышали, как я выпал, а когда приподнял голову повы-ше — заметили ее. Хотя снизу им, скорее всего, трудно по-нять, чья голова торчит там.
— Это Химик, — негромко сказал я.
Пригоршня осклабился, ткнул пальцем в свой автомат, затем показал в сторону насыпи и махнул рукой. Я кивнул. Крутой склон горы камней заканчивался в паре метров от того места, где лежали сталкеры. Собственно, камни, за ко-торыми они прятались, являлись частью этой горы, просто откатились дальше от основной массы.
Напарник приподнялся и дал одиночный выстрел по насыпи. Торчащие из-за нее головы исчезли; схватив ло-мик, я прыгнул вниз. Скатился по камням, сделал пару ша-гов и упал между Шрамом и Злым.
—  Ох, ни хрена себе, — сказал Злой, окидывая меня взглядом. — Что это с тобой?
Вид у меня, должно быть, и вправду был страшноватый: весь в ссадинах и кровоподтеках, лоб в корке грязи, переме-шанной с кровью, куртка изорвана, штаны снизу обгорели, а ботинки потеряли форму, шнурки на них спеклись в лос-нящиеся черные полоски.
— Хреново со мной, — сказал я, через силу улыбаясь. — Что здесь?
— Они туда рвутся! — Старый сталкер ткнул пальцем в плавучую лабораторию. — Это точно, мы видели, пока они не залегли там, как Медведь по берегу скакал, высматривал, где бы перебраться...
— Так чего ж по воде не переплыть? — спросил я.
—  Вот и я говорю! — зашипел Злой. — Нырнуть — и вперед! А кореш твой бухтит, что опасно... Опасно! — он скривился. — А до сих пор что было? Мы вроде по лесу яго-ды собирали, и тут вдруг — на тебе, опасно стало!
Из туннеля, откуда я попал сюда, донесся приглушен-ный вой ящеропса, потом грохот и тут же едва слышные во-пли бюреров. Они все еще сражались там, в пещере, с цис-тернами, и это было хорошо: карликам пока не до нас.
Пригоршня, не отрывая взгляда от насыпи, сказал:
— Откуда ты знаешь, что в той воде прячется? Злой стукнул кулаком по камню.
— Да нет там ничего! Я наблюдал — поверхность спо-койная, ни разу ничего не шевельнулось, не мелькнуло. Плыть надо!
— Никита, у тебя сколько патронов? — спросил я.
— Семь.
— А у тебя, Злой?
— Берданку я бросил уже, — проворчал тот. — Ни черта не осталось. А в «калаше» с полрожка.
— То есть штук пятнадцать. Шрам?
— Пять. В пистолете три. Я кивнул.
— А у меня вообще пусто.
— И сколько у нас, по-твоему, против них шансов с та-ким боезапасом? — спросил Пригоршня. — Против Медве-дя с капитаном этим...
— Шансов? Каких шансов?
— Но и у вояк наверняка патронов почти нет, — возра-зил старый сталкер.
— Ну так что ты предлагаешь?
— Я ж сказал! Вскакиваем, ныряем и плывем.
— Опасно слишком.
— Это тут лежать опасно, под стволами у них! За камня-ми за этими... Ты не боишься, что ли?
— Боюсь? — удивился я. — Да мне страшно до усрачки, и это хорошо.
— Почему?
— От страха я лучше стреляю.
Я выглянул сбоку от валуна, так, чтобы не подстрелили лежащие за насыпью.
— Почему мертвец на плоту лежит? Он, мне кажется, из лаборатории убегал — так чего не нырнул? Прыгнул бы прямо с борта... здесь плыть — двадцать секунд. Но он, ви-дишь, плот начал клепать... и все равно не доплыл. Нет, что-то не так с этим бассейном, Злой.
— Да это ж один из тех наверняка, кого на проводах там развесили. Бюреры местные, что ли, забавлялись? Он весь колючкой истыкан на спине, отсюда вижу. Без плота боял-ся, наверное, что вообще плыть не сможет, обессилел от ран. Все, хватит базарить! — старик повернул ко мне крас-ное от гнева лицо. — Плыть надо!
— Перестреляют в воде, — сказал Шрам.
— Значит, так делаем: я первый прыгаю, вы меня при-крываете. Если там кто-то голову только приподнимет — гасите его. Я доплыву, наверх залезу — вон там этот... шторм-трап по борту идет. Сверху вас прикрою. Оттуда во-яки вообще как на ладони, так я их всех, может, и...
— Опасно, — сказал я. — Лучше иначе, давайте я сейчас... Злой вдруг больно ткнул меня острым локтем в бок.
— Твою мать! Заткнись, Химик! Я здесь старший, по-нял?! — последние слова он буквально выплюнул мне в ли-цо, брызгая слюной. Щеки его были покрыты нездоровым румянцем, на подбородке выступила красноватая сыпь, ве-ко дергалось... Он почти обезумел от близости свободы. Проживший в Долине долгое время и страстно желавший из нее вырваться, сталкер был уверен, что выход совсем близко, внутри плавучей лаборатории, и каждое лишнее мгновение, проведенное в пузыре, было для него мучительным.
— Злой, ты совсем охренел? — спросил Никита, лежа-щий по другую сторону, и старик рывком повернулся к нему.
— Пасть захлопни, щенок!! Так что, будете прикрывать меня или нет?!
Я пожал плечами.
—  Будем, конечно. Давай, плыви.
— Приготовились тогда, — сказал он. — Ну... Со мной Черный Сталкер!
Он вскочил. Низко пригибаясь, преодолел короткое расстояние до бортика, вспрыгнул на него и упал в воду — не нырнул, чтобы не замочить «калаш», спрыгнул ногами вниз, подняв автомат над головой.
Глубина оказалась по грудь. Злой поплыл, удерживая оружие над поверхностью.
Как только он появился из-за камней, за насыпью раз дался возглас, после чего возникли сразу три головы — и тут же приподнявшийся Шрам выстрелил. Один из врагов, мо-лодой солдат, с криком выпрямился, держась за лицо, по-пятился и упал навзничь.
В ответ прозвучали три выстрела. Две пули ударили в камни перед нами, другая — в бортик, с которого только что спрыгнул Злой. Хотя грести сталкер мог лишь одной ру-кой, он плыл быстро. Серебряная вода расходилась двумя волнами, будто от носа корабля, а дальше распадалась на отдельные водяные бугры — теперь по всей поверхности рябили отблески прожекторов. Пригоршня и Шрам гляде-ли в сторону насыпи, направив туда стволы, я же был без оружия, поэтому наблюдал за старым сталкером — а он вдруг исчез.

Глава 10

Я вздрогнул, недоуменно пялясь на воду. Злого будто что-то утянуло: он без всплеска канул в серебристой толще, уйдя вместе с автоматом.
Сталкер вынырнул опять — без оружия, истошно вопя, в метре от того места, где пропал.
— Что с ним?! — Никита повернулся к бассейну.
Злой орал, как Илья Львович, когда того покалечило взрывом. Из-за насыпи показались головы, Шрам выстре-лил, они убрались обратно. Злой добрался до плота, ухва-тился, вползая... Нижней половины тела у него не было, лишь красные лохмотья и кости, по которым ползали, из-виваясь, множество тонких серебристых тел; из воды потя-нулись красные нити сухожилий, длинные лоскуты кожи...
— Это пираньи? — изумился Никита.
— Мутанты какие-то, — ошарашенно пробормотал я. Серебряная вода вокруг плота бурлила, гибкие тела сно-вали, то и дело выныривая на поверхность. Крик Злого со рвался на визг, захлебнулся, и сталкер замер рядом со вто-рым телом, в такой же позе: лицом вниз, разбросав руки.
. — Почти так же кричал Стрелок, когда только пришел в себя, — произнес вдруг Шрам.
— Стрелок? — я перевел на него недоуменный взгляд.
— Когда его вытащили из того грузовика. Стрелок, ему задание было: убить Стрелка.
-Что?
Шрам не шевелился, глядя будто в себя, — глаза его, и без того необычные, стали совсем уж нечеловеческими.
—  Сбой в Системе вышел. Система так настроена: са-мые сильные из тех, кто в центр Зоны стремится, доходят до выжигателя мозгов. Становятся зомби и назад бредут, напа-дая на других, которые, как и они, до Монолита хотят дой-ти. Монолит для того и создан — приманивать, это защита такая у Зоны. Самые сильные и умные, кто сможет выжигатель пройти и Радар, — тех Монолит в оборот берет. Потом попадают в лаборатории под ЧАЭС. Система одних убивает там, других кодирует на задания разные. Самым опасным Стрелок был. — Шрам закрыл глаза. — Но сбой вышел. В любой сложной Системе они бывают. О-Сознание про-пустило его, когда он в плен попал, не поняло, что он — это он. От Стрелка давно избавиться хотели. Его закодировали на убийство самого себя и назад в Зону отправили.
— А ты что же? — спросил я, завороженный его равно-душным мертвым голосом..
— Я из солдат, из срочников. Сбежал от дедов, потом... Многое было. Я с Клыком и Призраком как-то сцепился, теми, которые Стрелку помогали, когда он захотел узнать правду о себе. Потом к Монолиту попал, а потом... — Он раскрыл глаза, повернул голову, и я отпрянул, увидев, что зрачки его стали черными дырками. Другим, более высо-ким, почти детским голосом Шрам произнес: — Мы заин-тересовались пузырями. Они нарушают работу. Они меня-ют Структуру. Они ведут наружу. Мы собираем сведения. Ты помог нам. Мы не забудем. Мы ничего не забываем. Жди — найдем тебя.
— Ты чего?! — изумился Никита. — Шрам, эй, что с то-бой?! Андрюха, чего он зенки вылупил? Это что...
Голова сталкера упала на руки, и он замер. Покосив-шись на изумленного Пригоршню, я прокричал:
— Медведь, эй!
Шрам поднял голову — глаза его стали прежними — и произнес обычным голосом:
— Что дальше будем делать? Не слушая, я повторил:
— Медведь!
— Химик, ты? — донеслось из-за насыпи.
— Как здоровье, Медведь?
— Это ты с той горы скатился?
— Кто ж еще? Он помолчал.
— А почему сверху по нам не шмалял?
— Да мне не из чего было.
Я услышал, как за насыпью сталкер громко и смачно плюнул — в звуке этом явно слышалось презрение.
— Ты даже без ствола! — обвинил он.
— Ну! Как допер? Он опять плюнул.
— Ты безоружен! Я — всегда вооружен.
— И что с того? — крикнул Никита.
— Сидели б тихо, вы оба! Нет — лезут на рожон! Куда лезете?!
— Так за тобой следом.
— Идиоты! Я люблю идиотов.
— Почему?
— Вас легко убивать.
— Было бы легко, мы б сейчас не болтали тут. Воцарилась тишина, потом он вновь подал голос:
—  Вас трое осталось.
— Точно, до трех считать умеешь. А до шести?
— Умею. Нас — шестеро.
— Да, слишком мало, — согласился я, — нам вас легко убить будет.
— Уходите, Химик.
— Уходить? — удивился я. — Куда уходить?
За насыпью произошло движение, и Шрам с Пригорш-ней приникли к автоматам. Голос капитана Пирсняка про-кричал с акцентом:
— Отходите, дайте нам перебраться. Мы уйдем — потом вы уйдете.
Я покачал головой, хотя они не могли видеть этого.
— Шутишь, солдатик? Вы нас за собой не выпустите. Шестеро, говорите? Но из них одна — девчонка, второй — шкет, который стрелять не умеет.
— Я есть умею стрёлить! — выкрикнул Уильям Блейк.
— А ты молчи, иуда! — заорал на него Пригоршня. — Предатель!
— Я есть сделал это от любви, — растерянно ответил Уильям.
Я толкнул Никиту в бок, и он склонился ко мне.
— Поговори с ними. С Медведем, с капитаном... С Мед-ведем лучше: расспроси, что ему было нужно от Картогра-фа, как тогда дело было. Может, не захочет отвечать, но ты все равно тормоши его, спрашивай...
— А ты? — прошептал он.
— Я сверху видел кое-что... туда поползу, а ты их отвле-кай. Появилась одна идейка, сейчас нет времени рассказы-вать. Вернусь — у нас еще где-то минута будет. Тогда рас-толкую. Ну, давай, не молчи!
— Медведь! — заорал Пригоршня. — А мы вычислили, кого ты в том домике на склоне видел. Слышишь, умник?!
Я шепнул Шраму: «Нож у тебя есть? Дай сюда. И кон-тролируй здесь». Получив оружие, сунул ломик за ремень, прополз мимо сталкера и стал передвигаться за камнями, вдоль подножия горы, с вершины которой недавно обозревал дно пещеры, — в противоположную от военных сторо-ну, краем уха прислушиваясь к разговору.
— Легко догадаться было, — ответил Медведь напарни-ку. — Даже такие идиоты, как вы с Химиком, могли.
— Точно! — не стал спорить Никита. — И то, как ты, урод, ребят Курильщика положил, — об этом тоже догадались.
—  Он сам виноват. Надо было дать мне, что я просил, но людей своих не навязывать.
— Да он тебя просто хорошо знает. Хрен бы ты с ним барышом от поля артефактов поделился.
— Полем? Каким... — Медведь вдруг хрипло рассмеял-ся. — Ты всерьез, Пригоршня? Я не поле здесь искал!
Я отполз уже достаточно далеко, крики теперь звучали тише, да еще эхо разносило голоса по пещере, будто переме-шивая отдельные слова, отчего их трудно было разобрать.
— У Картографа пробойник и стрелка! — пояснил Мед-ведь. — Я их увидел, когда в первый раз сюда...
— Какие еще Стрелка с Белкой?
— Пробойник реальности. Не знаю, как назвать. А стрел-ку Картограф из артефактов смастерил-. Вроде компаса, кото-рый показывает слабые места... ну, такие, где стоит пробой-ник использовать. Можно самому пузыри создавать, можно с места на место по Зоне перескакивать... Это ж могущест-во! Какое там поле, зачем, если ты такими вещами владе-ешь?
— А, так вот для чего ты сюда снова пожаловал... Карто-граф ведь тебя спас в первый раз — вывел отсюда, а ты, зна-чит, так его отблагодарить решил?
Я преодолел уже две трети расстояния. Один из горящих прожекторов стоял неподалеку от моей цели, и резкий бе-лый свет его слепил глаза — я полз будто по выцветшему черно-белому миру, попадая то в глубокие, как океан, тени, то в слепящий свет.
— Одного не пойму, Медведь! Как вы с Троповым здесь в первый раз прошли, мимо чудищ всех этих? Да ты ж еще и раненый, он же тебя вез...
— А ты его видел? Он не как человек, он... Ни звери его не трогают, ни мутанты, никто... Он мимо них... как про-скальзывает, они не замечали ни его, ни меня, а если заме-чали — отворачивали морды.
Что-то здесь не так, решил я. С чего Медведь такой сло-воохотливый? Он, вообще-то, угрюмый мужик, может, не настолько диковатый, как Шрам, но все же. С чего он вдруг там разливается соловьем, рассказывает все...
Я понял причину и застыл посреди черно-белого про-странства, став одной из его теней. До круглой дыры было совсем недалеко. Теперь я видел, что прожектор на покосив-шейся треноге стоит почти точно над ней. Толстый кабель тянулся, завиваясь широкими кольцами, к бассейну, исчезал в ртутной жидкости — должно быть, освещение было под-ключено к источнику энергии где-то в лаборатории. Я ле-жал, замерев, лишь зрачки двигались из стороны в сторону.
И наконец я заметил его: капитан Пирсняк полз вдоль бассейна.

*   *  *

Вот почему Медведь так охотно стал отвечать на вопро-сы: они, как и я, под прикрытием разговора решили про-вернуть кое-что. Капитан — самонадеянный тип, не отдал приказ солдату, сам пополз. Они знали: нас всего трое. Ему достаточно было обогнуть бассейн, подобраться со сторо-ны, откуда мы никого не ждали, и пристрелить одной длин-ной очередью...
Он приподнял голову, глядя над бортиком в ту сторону, где остались Никита со Шрамом. Воспользовавшись этим, я прополз немного в сторону, оказавшись под прожекто-ром. Дыра в полу была совсем близко: черная и бездонная.
Опустив голову, капитан вновь пополз — теперь нас разделяло лишь несколько метров. На спине его была ко-роткоствольная винтовка неизвестной мне модели, что-то модерновое, навороченное, с рычажками и верньерами. Ле-жа на боку, лицом к водоему, я застыл, даже моргать пере-стал. Прожектор гудел над самой головой, направив в сторону лаборатории слепящий белый столб. Тот казался мате-риальным — будто колонна из белоснежного мрамора, опрокинувшаяся на бассейн, дальним концом упирающая-ся в борт плавучего сооружения и частично погруженная в серебряную воду. Нож Шрама я сжимал в правой руке. Не армейский — просто большой выкидной нож на пружинке. Кривая рукоять удобно лежала в ладони. Ломик был вдет за ремень на спине, чтоб не звякнул о камни, сейчас его не достать так, чтобы капитан не заметил. Но он и не нужен, хватит ножа: когда Пирсняк будет проползать между мною и бортиком, до которого всего-то полтора метра, выщелкну лезвие и вобью ему между лопаток.
Противник остановился. В обычных условиях он бы давно заметил меня, но прожектор слепил, делая простран-ство очень контрастным: трудно было понять, что находит-ся вокруг, потому что тени ломали очертания предметов, меняли их.
Мы застыли в метре друг от друга: я лежа на боку лицом к капитану, сжимая нож, он — на животе, подняв голову. Я глядел на него, он — вдоль бортика. Я не дышал и не мор-гал. Он чуть слышно посапывал, едва заметно раздувая крылья прямого тонкого носа. Я ждал одного — чтобы он пополз дальше. Как только это произойдет, воткну нож ему в спину, главное при этом не попасть по ружейному стволу, который сейчас, когда капитан поднял голову, почти упер-ся в его затылок. Пирсняк прислушивался к чему-то, не ше-велясь. Время остановилось, изломанный черно-белый мир, контрастный и резкий, замер, погруженный, как в со-ляную кислоту, в инфернальное гудение прожектора.
Клянусь всеми демонами Зоны: я не издал ни звука! Ка-питан не мог услышать — но он вдруг обернулся и уставил-ся мне в глаза.
И тут же перекатился на бок, подавшись ко мне, выдер-гивая пистолет из кобуры на поясе. Я вдавил кнопку, зама-хиваясь. В ноже что-то сорвалось, клацнуло. На переноси-цу Пирсняка обрушилась зажатая в кулаке рукоять: лезвие не выскочило. Пистолет уже был в его руке, ствол поворачивался ко мне, и я, выпустив нож, вцепился капитану в за-пястье, дернул изо всех сил и перекатил через себя.
Капитан выстрелил — звук был глухим, потому что ствол оказался зажат между телами. Наши ноги ударили по треноге, одна из опор подогнулась, с хрустом переламыва-ясь в наиболее проржавевшем месте, там, где металл стал спрессованной рыжей трухой.
Оказавшись спиной к бассейну, прямо перед собой я увидел дыру, ведущую будто в лишенный звезд космос или, быть может, за изнанку черно-белого мира. Слишком глу-бокая, слишком бездонная... Может, она — не провал в пе-щеру, расположенную ниже, но конец той трубочки, через которую выдули этот пузырь? Пробой, но ведущий не нару-жу, не в Зону... в какое-то другое место!
Я толкнул Пирсняка, который очутился между дырой и мною, а он попытался ухватить меня за шиворот. Капитан упал на спину, расставив руки и ноги, упираясь в края дыры. Вырвавшись, я встал на колени и врезал ему кулаком в живот.
Капитан провалился. В последний миг он извернулся, хватаясь за край, но не сумел удержаться и полетел вниз. Еще несколько мгновений его освещал проникающий сквозь дыру свет; Пирсняк летел, как сорвавшийся с трапе-ции акробат, но глядел он не на меня — повернув голову, смотрел куда-то в первозданную тьму с ужасом на лице, словно видел, как чьи-то когтистые лапы тянутся к нему от-туда, — а потом тело пропало, мрак сомкнулся над ним.
По животу текла кровь: пуля из пистолета прошла вскользь, распоров кожу. Прижав к ране ладонь, я обернул-ся. Прожектор все это время медленно заваливался вбок, отчего тени удлинялись, меняли очертания, и пространство вокруг будто сдвигалось, ломая структуру, корежась, — а те-перь он со звоном упал и перевернулся. Протянувшаяся от него гудящая колонна света качнулась, сначала уперлась в бортик — казалось, сейчас она расплавит камень, — затем сдвинулась, прочертив полосой сияния все пространство ме-жду бассейном и стеной пещеры, после чего заскользила кверху и стала вертикальной, соединив дно с далеким сводом.
Мигнула.
И погасла.
На другом конце бассейна два прожектора еще горели, но для меня, осДепленного, мир погрузился во тьму. Не ви-дя ничего, моргая слезящимися глазами, я рванул ремешки на груди, бросил контейнер перед собой,, стал отодвигать крышечки, припоминая, где лежит нужный артефакт...
Раздались крики, застучал автомат — и смолк очень бы-стро, когда последние патроны в рожке исчезли.
Голой рукой, понимая, что это может быть смертель-ным, я выхватил из ячейки шрапнель. Из другой достал слизь, соединил их, сжал... Сколько у меня времени? Пять секунд, три? Я-то собирался обмотать -шрапнель лозой, слизь прилепить сверху, как-то закрепить на бортике... лоза позволила бы вернуться к напарнику со Шрамом, объяс-нить им, что сейчас произойдет, приготовиться.
Глаза привыкали к новому освещению, и я различил фигуры, бегущие от насыпи к груде камней. Налепил шрап-нель на борт, схватив контейнер, вскочил и ринулся вдоль водоема.
В обычных условиях шрапнель разлетается сотнями ко-лючих комочков, пробивающих сантиметровую доску. Но слизь заморозила реакцию с одной стороны артефакта, пе-реместив вектор приложения сил в противоположное от се-бя направление, так что когда шрапнель сработала, это на-поминало кумулятивный взрыв, направленный в бортик.
Артефакт взорвался, послав в воду и над ее поверхно-стью фонтан каменных осколков. Успев набросить на плечо ремешок контейнера, я упал, тут же вскочил. Ломик вы-скользнул из-под ремня, но я подхватил его на лету. По ртутной жидкости пошла волна, ударила в плавучую лабо-раторию, едва заметно качнув ее, отхлынула...
С шумом вода устремилась наружу, покидая бассейн сквозь широкий пролом, клокоча, развернула прожектор и утянула за собой — поток стал вливаться в дыру, куда про-валился капитан Пирсняк.
— Никита, туда! — что было сил заорал я на бегу, тыча рукой в сторону лаборатории. — К ней давай! На палубу, слышишь!!!
Уровень жидкости уменьшился вдвое, вода продолжала стремительно покидать бассейн. Я видел бьющиеся, как рыба в неводе, серебристые тела, видел плот с двумя трупа-ми — качаясь, он плыл мимо...
Раздался пистолетный выстрел, в ответ застучал авто-мат. Я вскочил на бортик. Дно усеивали трущиеся друг о друга скользкими боками рыбопиявки, безглазые существа с едва заметными тонкими плавниками и узкой пастью, полной мельчайших зубов-игл. Они дергались, извива-ясь, — мерзкая осклизлая масса, покрывшая бетонное дно.
Воды почти не осталось. Три или четыре фигуры уже бе-жали к лаборатории, и вдруг одна из них с воплем упала. Тут же человека накрыла шевелящаяся груда тварей. Вы-дернув ломик, я прыгнул с борта на плот, прокатился между мертвецами, выпал с другой стороны, барахтаясь среди скользких влажных тел, которые чавкали и лопались подо мной, давя их коленями и локтями, видя зубастые пасти прямо перед лицом, отмахиваясь ломом. Вскочил, рванулся вперед, краем глаза заметив несущегося со всех ног Никиту, оттолкнулся от бетонного дна, чуть ли не взлетев, перестав-ляя согнутые ноги по вертикальному борту, добрался почти до верхнего края и вцепился в стойку ограждения, как раз когда сила тяготения рванула тело вниз.
Я повис на одной руке, сжимая ломик во второй. На-парник еще мчался по шевелящейся массе, скользя, почти падая, а Медведь уже лез по штормтрапу, и позади всех тя-жело бежал Уильям Блейк, несущий Марьяну на руках.
Упершись ступнями в борт, я оттолкнулся и перебросил тело через ограждение. И увидел то, что заметил с вершины каменной горы, чего невозможно было разглядеть снизу: на середине палубы стоял пробойник реальности.

Глава 11

Пушка с гусеничной платформы, вроде той, утопленной в болоте посреди базы военных. Значит, на базе они дейст-вительно проводили опыты по искривлению пространства или испытывали новые модели глубоковакуумного оружия!
Тогда мне показалось, что пушка куда больше, хотя те-перь стало видно, что ее мог бы, пожалуй, поднять один че-ловек. Остатки турели упирались в верхнюю стенку боль-шого фанерного ящика. Ствол, из которого торчал пучок тонких золотистых стержней, был направлен в сторону од-ной из надстроек, точно на пролом в ее стене. За проломом виднелись оштукатуренные стены, край стола, переверну-тый стул, ковер на полу. С задней части пушки свешивался черный кабель, уходящий в дыру, прорубленную позади ящика... Скорее всего, Картограф подсоединил устройство к какому-то трансформатору внутри плавучей лаборатории.
Раздался стук подошв по доскам борта. Я выглянул над пробойником, и взгляду открылся зияющий на другой сто-роне палубы прямоугольный проем с низкими железными перильцами. Из него торчала голова огромного ящеропса со светлыми кругами на месте глаз — большими, будто ос-нования круглых башен. Раньше поверх перил тянулась ре-шетка, теперь от нее остались лишь обломки прутьев.
Когда я очутился возле пушки, шаря взглядом по задней панели, где было несколько кнопок и круглый зеленый тай-мер, над бортом показался Медведь. Он что-то прорычал, исчез из виду, появился вновь, сжимая ограждение одной рукой, второй ударил кого-то, находившегося ниже.
Доски палубы застонали: ящеропес выпрыгнул из воль-ера. Вот кому бюреры приносили жертвы! Я успел разгля-деть несколько висящих на колючке мертвецов: большинст-во были обычными людьми, но один, хоть и с человеческим телом, и даже в белом лабораторном халате, принадлежал к тому же виду, что и труп, подвешенный на лестнице возле каменной дороги.
Вытянув шею, зверь зашипел. С правой стороны скула была проломлена, внутри шевелились серебристые тела пиявок, ползающих по его деснам и гортани.
Медведь тяжело перевалился через ограждение, а я вон-зил палец в кнопку. В таймере что-то щелкнуло, и пушка загудела.
Прожекторы вокруг бассейна погасли, на мгновение в пещере воцарился первозданный мрак, лишь мерцал круг-лый зеленый глаз на панели. Они загорелись вновь, и за это время вокруг кое-что изменилось: ящеропес теперь бежал в обход надстройки, в которую была нацелена пушка, Медве-дя я не увидел вообще, а над бортом с автоматом в руках по-казался Никита. Он вылез, качаясь, по разбитому лицу тек-ла кровь. Шагнул вперед.
Торчащие из ствола золотистые стержни налились крас-но-оранжевым сиянием. Ящеропес, разинув пасть, прыг-нул. Никита выстрелил в него, рухнул на палубу и вдруг на-чал палить между ног зверя, вдоль самых досок. Оказывает-ся, Медведь успел переместиться к вольеру — напарник метил в него.
Зверь перелетел через Пригоршню, извернулся в возду-хе, лязгнул зубами над спиной напарника, обдав его, будто ртутными брызгами, потоком пиявок, и рухнул за борт.
От гудения затряслась вся лаборатория, и прожекторы вновь потухли, на этот раз окончательно.
На зеленом поле таймера проступили три ярко-красные восьмерки, мгновенно сменились на шестерки, потом — на нули. Крайний слева погас, остальные стали двумя цифра-ми: 25.
Пушка выстрелила светом. Конус золотого сияния уперся в пролом над палубой — и пространство внутри до-мика расплавилось, очертания мебели потекли, меняясь...
Что-то другое возникло там.
А цифры стали меняться: 24, 23...
Что это означает? Через двадцать две секунды она от-ключится?
В автомате напарника закончились патроны. Медведь, в которого попало две или три пули, корчась, полз к над-стройке. Выпрямившись, Никита пошел ему навстречу. За проломом между ними золотой свет выжег реальность, от-крыв путь в иное пространство.
За бортом раздался рев ящеропса, а потом на палубу вы-брался Блейк. Протянул руку, помогая вылезти Марьяне.
Доносящийся из пушки гул превратился в рев, дрожала вся пещера, казалось, сейчас ее дно провалится вместе с бассейном и лабораторией.
20, 19...
Золотой конус пульсировал в такт смене цифр — я мог считать секунды, не видя таймера.
18, 17...
Никита взглянул на меня, а я шагнул к нему вдоль ство-ла, так, чтобы плечо не попало в конус света. Говорить не имело смысла, и я показал рукой. Он кивнул, склонился к пролому. Марьяна, выпрямившись на краю палубы, подня-ла пистолет и трижды выстрелила в спину напарника. Тело Никиты сломалось. Он сделал еще шаг и боком свалился в конус ревущего света. А тот пульсировал:
15, 14...
Закричав, я бросился к Пригоршне. Блейк удивленно оглянулся на девицу, схватив ее за руку, поволок вперед, и тут свади возникла голова пса. Он прыгнул, цепляясь когтя-ми за деревянный борт. Выбраться на палубу ему не уда-лось, но челюсти сомкнулись на бедрах Марьяны. Сквозь гул я услышал истошный крик; Блейк отшатнулся, а девуш-ка, до груди покрытая пиявками, лезущими из головы зве-ря, обхватила парня за шею, словно желая обнять в послед-ний миг своей жизни. Пес рухнул обратно, и Блейк с Марьяной, заключив друг друга в объятия, исчезли за бортом.
12, 11...
Оказавшись сбоку от пролома, я наклонился, загляды-вая. Пахнуло ночной прохладой, влажным тряпьем, ржа-вым металлом и бензином... Знакомый запах! Внутри не было стен, ковра, мебели — лишь темнота, посеребренная тусклым светом звезд, льющимся откуда-то сверху, будто в широкий колодец...
— Никита! — я присел, собираясь нырнуть туда.
9...
Меня ударили в спину — что-то твердое обрушилось ме-жду лопатками. Упав на бок, я увидел Медведя, грудь кото-рого была залита кровью. Он использовал приклад автома-та, в котором, скорее всего, не было патронов. Когда я по-пытался встать, сталкер врезал носком сапога мне в живот, потом кулаком в лицо. Я рухнул под стеной надстройки, да-леко от пролома, а Медведь, бросив оружие, шагнул к нему.
Плюнув — слюна была красной и густой, — я поднялся на ноги. Темные космы сталкера свешивались на плечи... Вот почему я всегда коротко подстрижен: чтобы в драке нельзя было сделать то, что сейчас сделал я. Когда Медведь оказался перед проемом и нагнулся, собираясь нырнуть в него, я схватил его за волосы, дернул из всех сил.
И ударил ломиком. Конец вонзился в плечо, будто раз-двоенный наконечник стрелы, пробил мясо и, судя по тому, как дернулся металлический стержень в руке, ключицу. За-прокинув голову, Медведь упал на спину, влипнув затыл-ком в доски. Я перешагнул через него. Пролом был прямо передо мной. Осталось четыре или пять секунд.
В бедро впился нож, и я упал. Большой армейский нож с широким лезвием, кровостоком и зазубринами в нижней части клинка — он вошел глубоко, почти до самой рукояти. Дергаясь от боли, размахивая руками, я перевернулся на спину. Бьющий из пушки свет оказался надо мной. Рядом лежал Медведь, весь залитый кровью, текущей из груди и плеча. Глядя на меня остановившимся взглядом, он что-то шептал, обеими руками сжимая нож, пытаясь вдавить его глубже в мою ногу. Золотой свет гудел, плескался, по нему пробегали разводы, волны свечения — казалось, распираю-щее конус напряжение вот-вот сломает его нематериальные стенки и разольется вокруг, уничтожив пространство.
Я взмахнул ломиком. Загнутая часть ударила по нижнему краю пролома, проникнув наружу. Раздвоенный конец вонзился во что-то, и я стал подтягиваться, сгибая руки, втаскивая тело в пролом. Медведь что-то шептал, кривя рот, не отпускал рукоять, пытаясь удержать меня, — но я полз, таща его за собой. Если бы сталкер вонзил нож так, чтобы плоскость лезвия была расположена вдоль ноги, я не смог бы тащить его: клинок прорезал мясо, пока не застрял бы в колене. Но он вошел параллельно подошвам, и я полз, волоча Медведя.
Сначала руки, потом голова достигли пролома. Мне по-казалось, что, находясь внутри большого мыльного пузыря, я просунул голову сквозь его стенку. Что-то неслышно лоп-нуло, пространство пошло рябью — текстура его измени-лась, иными стали воздух и запахи... Я лежал частично внут-ри и частично снаружи, соединив своим телом разные места.
Картина за проломом стала размытой, нечеткой. Я дер-нулся, сгибая ноги, — голова и руки Медведя оказались с моей стороны. Позади него золотой свет бушевал, затапли-вая пузырь. Отпустив лом, я схватился за железяку, торча-щую из рыхлой влажной земли, подтянулся вновь — и вы-волок Медведя по плечи. Он все еще сжимал рукоять ножа, хотя теперь казалось, что сталкер мертв: опущенная голова подскакивала на усеивающих землю камешках. Я повернулся, увидел, что держусь за погнутую автомобильную ось, обхва-тил ее обеими руками, прижался — и целиком выпал сюда.
Золотой свет взорвался, залив глубокую яму, на дне ко-торой мы находились.
Я зажмурился. Потом раскрыл глаза — пролом исчез. Вообще все исчезло... Лежа в полной темноте, я захрипел, дергаясь. Тело горело, вибрировало от переизбытка адрена-лина, глаза вылезли из орбит, пальцы ходили ходуном, жи-вот содрогался в мучительных спазмах.
Глаза стали привыкать к новому освещению, и в небе над головой медленно проступили звезды, свет их разлился вокруг. Сталкер рядом со мной лежал неподвижно — вер-нее, полсталкера — торс и голова без ног. В том месте, где его разделило напополам, был ровный запекшийся срез, никакой крови. Пальцы сжимали рукоять торчащего из ноги ножа.
В глубине обступившей меня темноты что-то зашевели-лось, раздался приглушенный лязг, скрип ржавого металла. Стены ямы состояли из земли и разнообразного мусора. И запах, запах! Специфический дух этого места не перепу-таешь ни с чем.
Знакомый голос выругался, потом сказал:
— Химик?
Я с трудом разжал пальцы Медведя, отполз от него, ста-щил с плеча ремешок контейнера и лег на спину. Тело все еще била дрожь, хотя напряжение покидало его, уступая место боли. Куртка давно превратилась в лохмотья, зато от рубахи еще что-то осталось. Кое-как я расстегнул послед-нюю целую пуговицу и потянул края воротника в стороны. Поднял голову, скосив глаза.
В моей груди пылала душа.

Глава 12

— Химик! — позвал Пригоршня чуть ли не жалобно. — Это ты?
— Здесь, — сказал я.
— А! Ранен?
— Как тебе сказать...
— Мы на Свалке.
— Вижу, — пробормотал я. — Вернее, чую. Никита, слу-шай...
Он завозился, должно быть, пытался встать.
— Чего?
— Я думал, ты мертв. Марьяна тебе три пули в хребет всадила.
— Не в хребет, Андрюха. У меня ж контейнер на спине. Не такой здоровый, как у тебя, но все равно... Если б она из чего посерьезней стреляла, тогда ладно, но «тэтэшник»... Э, а ты свой контейнер не потерял? — вдруг забеспокоился он.
— Нет. Но артефактов там не так много осталось, как хотелось бы.
— Ничего, разберемся.
Я запахнул рубаху. Душа — редкий и дорогой артефакт. Я прилепил его себе под сердце, когда лежал за столом воз-ле управляющей автоклавами машины, перед тем как вы-лезти оттуда и выстрелить в брюхо пса-пулеметчика. Без ду-ши я бы не смог скакать по всем этим лестницам и камен-ным полкам, носиться на мотоцикле, объезжая препятствия, да еще и паля в бюреров, волочь за собой Медведя, вонзив-шего нож мне в бедро, не смог бы бегать с обожженными ногами...
Ноги. Они болели. И внизу, где к коже пристали спла-вившиеся с подошвами стельки, и вверху, где из бедра тор-чал нож.
Я вытащил его, пока душа не перестала действовать. Сейчас, когда я расслабился, артефакт «ощутит» это, и влияние его прекратится буквально за несколько минут, и вот тогда-то...
Я застонал, предвкушая, что испытаю вскоре.
— Что, что? — в полутьме на фоне звездного неба воз-ник силуэт Пригоршни.
— У меня мороженое еще осталось, — сказал я. — И кровь камня. И слизняк там есть, кажется.
— А у меня только ломоть мяса в одной ячейке.
— Никита, я сейчас... сейчас сдохну от боли. Минут че-рез пятнадцать... Наверх надо, слышишь? Спирта тут не достать, но бензин можно раздобыть, из канистры какой-нибудь слить старой, найти... Да хотя бы керосин. Тряпки в нем вымочить, завернуть кровь камня с ломтем — и на ра-ны. Но вначале — мороженое, ты ж видел, как я с ним, ко-гда Львовича...
— Я понял, понял, Химик! Ты давай, полежи чуток, я быстро выберусь, огляжусь и сразу тебе помогу наверх за-лезть. А то еще на крыс наткнемся, это ж Свалка, тут...
— Давай, лезь, — сказал я.
Он заспешил к склону.
— Эй, а Шрам где? — окликнул я его, и звук шагов стих — воцарилась озадаченная тишина.
— Блин... — сказал напарник. — А я забыл про него со-всем! Ты его больше не видел, что ли?
— Вы с ним оставались, когда я уполз.
— Ну да... Так, значит, мы рядом лежали, когда у тебя там рвануло и прожектор свалился... Вода стала утекать, во-яки помчались... Я тоже вскочил, побежал. И он. Или нет? Он, кажется, на месте остался. Или тоже... но тогда... Не помню, блин! Все, не помню, не приставай ко мне!
Что-то бормоча, Пригоршня ушел, и я остался один. Стало чуть светлее, звезды в небе гасли. Я не сказал ему про душу, которая уже потухла, отвалилась от кожи высохшим, сморщенным комком. Она много дала мне, но и многое от-няла — пару лет жизни как минимум. Ни ее, ни слизь нель-зя использовать вот так, прикладывая к голому телу. Для этого есть специальные тонкостенные контейнеры, кото-рые ослабляют, но не целиком глушат влияние артефактов, либо повязки, пропитанные особым травяным раствором на спирту. Но это было мое решение — испытать душу на себе, так же, как тогда, в туннеле, его решением было под-нять старика и тащить прочь от преследователей.
Добравшись до края ямы, Никита прокричал:
—  Вот я спуск нашел вроде тропы. Кто-то тут бывает... Ты как там?
— Хуже, чем минуту назад, но лучше, чем будет через пять, — сказал я.
— Ладно, скоро вернусь, не уходи никуда...
После этого я, кажется, потерял сознание, но ненадол-го — пришел в себя, услышав тихие шаги. Открыл глаза. Небо стало еще светлее.
— Никита, ну что? — спросил я.
Надо мной склонился темный силуэт, и мне показалось, что с головы свешиваются змеи... нет, это были заплетен-ные в косицы темные волосы. Вдруг подул ветер... Хотя на самом деле не было никакого ветра, но возникло ощущение сквозняка, которым тянуло из каких-то незримых щелей, ведущих в скрытые закоулки пространства. Сколько я ни всматривался, не мог разглядеть лица того, кто склонился надо мной, лишь серое пятно в обрамлении змей-косичек. Он протянул руку.
— Не тот карман, — прошептал я.
Пальцы, уже почти коснувшиеся кармана на правой по-ловине груди, переместились в сторону, откинули клапан на левом и достали четки, найденные возле ноутбука в доме на склоне, — я давным-давно позабыл про них.
— Вернулся за ними? — спросил я.
Он молчал. В рассветных сумерках округлые камешки немного светились, но я все равно не смог разглядеть его. Силуэт выпрямился. Четки пропали. Дуновения стали сла-бее: он пошел прочь.
— Погоди! — взмолился я. — Эй! Я же вернул тебе чет-ки, так помоги...
Призрачный сквозняк усилился — где-то гуляли незем-ные ветра, неслись между пространствами, взвихряя миры. Мглистый силуэт вновь возник надо мной.
И потом голос, состоящий будто из сотни голосов, жен-ских, мужских, детских и стариковских, которые не говори-ли, но шептали, повторяя слова одновременно, произнес:
—  Что хочешь ?
Я сам не знал, что хочу от него. Ничего... Мне просто хотелось его разглядеть, но не получалось, хотя продолжало светать.
— Это твое лицо бюреры выложили вокруг алтаря? Сотней шепчущих голосов он сказал:
—  Не знаю. Может быть. Они молились мне. Их испугался сталкер Медведь, когда появился во второй раз с желанием убить меня. Карлики были возле дома и напали на него. С дру-гой стороны пришли трое людей в комбинезонах. Он отстре-ливался в две стороны. Я ушел. Все равно собирался покинуть этот пузырь.
— А стрелка? Медведь упоминал стрелку. Какой-то ар-тефакт... конструкция, которая показывает места, где про-странство тонкое. Ты сделал ее?
-Да.
— Научи меня.
Он молчал. Потом вновь склонился надо мной. Из оку-тывающего его дымного мрака появилась рука — кисть, обычное человеческое запястье, бледная кожа и татуировка на ней. На ладони было око, мерцающее молочным светом. Будто орбиты электронов вокруг атомного ядра на рисунке в учебнике, вращались три изогнутых, сшитых кольцами куска волчьей лозы, а в центре ока, невероятным образом погруженный внутрь него, застыл артефакт под названием золотая рыбка.
— Используй, — прошептали голоса.
Он положил стрелку рядом, выпрямился и пошел прочь.
— Благодарю, — сказал я вслед.
—  Опасайся тех, кто наблюдал за вами.
— Кого?
— Тех, кто смотрел чужими глазами. Они из Черного Пу-зыря. Они заметили тебя.
— О ком ты?
Но он не ответил. Еще несколько секунд я ощущал дую-щий на дне ямы неземной ветер, а потом все стихло и на-ступила тишина.
И сразу стало светлее. Звезды почти исчезли, небо посе-рело. Над краем ямы возникла голова Пригоршни.
— Андрюха, я и бензин нашел уже. Ты как там? Все в порядке, сейчас разберемся... Сам не вылезешь, нет?
— Друг мой, — сказал я, — люди делятся на два типа. Одни всю жизнь таскают тяжести, а другие ездят на чужом горбу. Ты понесешь меня.
Он стал спускаться, на ходу говоря:
— Хватит нам на вездеход или нет? Даже если без на-чинки, Борода потом поставит, только на машину и бро-ню... А если ту пушку из болота достать, ну, вторую? Подключить, разобраться, как оно работает... И в броневик под кабину ее, чтобы вперед по ходу движения глядела, а? Это ж круто, Химик! Попали, допустим, под гон, за нами твари всякие... Мы пробойник этот включаем, перед нами — бац! — пузырь раскрылся, мы с ходу в него, пробой за нами закрывается, и мы в пузыре, а зверье снаружи осталось. По-том — назад, а там уже тихо... Хабар в пузырях можно будет прятать, ну и вообще...
Я не отвечал, да и слушал в пол-уха. Картограф, собира-ясь достать четки, расстегнул клапан правого кармана, и я решил, что время пришло. Пока напарник, негромко мате-рясь, спускался между торчащим из склона древним метал-лоломом, я сел, опершись спиной о вросшую в землю сплющенную кабину трактора. И увидел ломик, лежащий в луже крови рядом с ногой. Надо будет захватить и его, обя-зательно: хорошая штука.
Я достал то, что лежало в кармане. Аванс от Курильщи-ка — он не хотел давать, потому что дорогое, но я настоял. Снял колпачок с железного футлярчика, перевернул и по-тряс. На ладонь выпала сигара. Доминиканская марка — «Arturo Fuente Don Carlos Presidente», больше пятнадцати сантиметров длиною, толще пальца. Пятьдесят баксов, по словам Курильщика, и я ему верил. Вставил ее в потрескав-шиеся губы, достал «зиппу», чиркнул трясущимися пальца-ми. Закурил.
— Ты что там делаешь? — спросил Пригоршня, спрыг-нув на дно ямы. Не отвечая, я выпустил дым в рассветное небо. Обычно над Зоной полно туч, все хмурое, мрачное, такие вот места здесь...
Но этим утром было ясно — нас ждали чистые небеса.



Послесловие автора
Значительная часть моего детства прошла в Чернобыле. Днепровская «Ракета» отходила от Речного вокзала, проплы-вала плотину; четыре-пять часов — и вы на месте. Очень хо-рошо помню высокий обрывистый берег, на котором стоял го-родок, и противоположный — пологий, с лугами до горизонта, через которые протекало множество мелких речушек: Ста-рик, Старуха, Рачья... С местными пацанами мы ловили там раков и рыбу — не удочками, это для городских туристов, но бреднем, прямоугольной сетью, натянутой между двумя пал-ками. Солнце жарило как сумасшедшее, ноги увязали в жир-ном илистом дне, а слепни кусались больно, и все же это было восхитительно. Помню паром, большой и неповоротливый, курсирующий между берегами Припяти, — он страшно нра-вился мне и, как я понял уже много позже, «запал в душу», — а понял я это после того, как заметил, что во многих придуман-ных мною историях так или иначе фигурируют паромы, па-ромные переправы. Помню леса вокруг — какие там были леса! Они были дремучи и заповедны. Вполне вероятно, что уже то-гда в дальних чащобах обитали слепые псы и крысиные волки, и на затерянных полянах расцветал жгучий пух. Я не очень любил собирать грибы с ягодами, предпочитаю рыбалку, а вот взрослые собирали часто и притаскивали домой полные корзи-ны. Теперь всего этого должно быть еще больше, как и рыбы. Только она уже двухголовая. Ягоды, наверное, светятся, а грибы ходят и разговаривают.
	Странно, но дом бабушки запомнился не слишком хорошо: одноэтажная постройка... Водопровод есть, но сортир — де-ревянная будка во дворе... Лучше всего в памяти сохранилась спальня, прохладное тихое помещение с высоченным бурьяном за окном, множеством ковров и высоким, под потолок, книж-ным шкафом. В нем, кроме прочего, стояло собрание сочине-ний Уэллса — пятнадцать томов, серо-синяя блеклая облож-ка, тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года изда-ния — и прошитые веревочкой стопки древнего «Вокруг света». В том возрасте мне почему-то больше всего нравились «Когда спящий проснется» и, пожалуй, «Война в воздухе»; «Машина времени» оставляла равнодушной, а вот «Человек-невидимка» и «Остров доктора Моро» сильно пугали. Зато в журналах были два романа, навсегда, как говорится, изменив-шие мой внутренний мир: «Неукротимая планета» и «Пасын-ки вселенной». Оба в сокращенном варианте и с шикарными — как мне казалось тогда — иллюстрациями. Уэллса мы спасли, прямо сейчас все пятнадцать томов стоят на полке в шкафу за моей спиной (как-то мы даже проверяли их дозиметром — не фонят), но вот что стало с журналами ? Сгорели, утащены радиоактивными бомжами на растопку или для других дел ? Да и что с тем домом на обрывистом берегу, с тенистым уз-ким бульваром, где мы играли в футбол — я считался чуть не самым худшим игроком среди юных чернобыльцев нашей улоч-ки, хотя в городе, в своем дворе, был лучшим, — есть ли те-перь все это или разрушено ? Бабушка давно умерла от рака, во время химиотерапии она медленно сходила с ума, швыря-лась посудой и бредила. Надпись на странице первого тома Уэллса гласит: «Внуку от бабушки Вали. Увлекаясь фанта-стикой, умей видеть реальную жизнь и быть в ней реали-стом». С назидательностью этой дарственной может сопер-ничать разве что ее банальность. Бабушка была красивой женщиной, она воевала, вышла замуж: за бывшего заключен-ного Освенцима, одного из немногих оставшихся после концла-геря в живых (я не помню имени деда, только то, что он умер в Белой Церкви уже после 1986 года), от нее осталась куча медалей да вот Уэллс, все остальное затерялось во времени и пространстве, исчезло навсегда. Хотя, по-моему, и медали уже куда-то подевались, я давно их не видел.
Никаких сентиментальных чувств по тому времени, тем людям и тем местам нет. Есть что-то другое... странное и трудноописуемое ощущение. Как и завещала бабушка, я реа-лист: все это исчезло, его нет, вернее, сильно изменившееся, обветшалое и полуразрушенное, оно существует где-то дале-ко, где я уже никогда не появлюсь, а в прежнем виде осталось только в пространстве моей памяти. Но и там картины дет-ства постепенно бледнеют, гаснут из года в год, и вскоре, на-верное, этот полный яркого летнего солнца (ведь я ни разу не был в Чернобыле зимой или осенью) мирок исчезнет беспово-ротно. Теперь, когда уже есть возможность вернуться туда с какой-нибудь экскурсией, я не делаю этого — и не сделаю ни-когда. Не хочу видеть, во что превратились те места. Лучше я забуду их окончательно. Этот роман — способ прощания с ними, способ стереть Чернобыль, дом и паром из памяти, сжечь их вместе со старенькой подшивкой журнала «Вокруг света». Способ простой и, пожалуй, вульгарный, но, как я ус-пел понять, действенный.